Глава 35. Он бежал по лесу, окутанному плотным вязким туманом

Он бежал по лесу, окутанному плотным вязким туманом.

Цеплялся за выступающие из сырой и холодной земли крючковатые корни высохших мертвых деревьев. Падал, зарываясь руками в прелые листья, пропахшие его собственным липким ужасом. Поднимался на дрожащие от напряжения ноги – и снова бежал. Навстречу попадались сухие ветки, они острыми бритвами хлестали его по щекам, оставляя на них глубокие саднящие порезы… каждым нервом, каждой клеткой кожи он чувствовал, как от малейшего его движения порезы начинали кровоточить, превращая его израненное лицо в кровавое месиво. У него кружилась голова, сбилось дыхание и отчаянно колотилось в груди. Но он понимал: если сейчас он остановится или споткнется и больше не сможет встать – они догонят его.

Особая гордость Капитолия. Переродки.

Это было похоже на забег наперегонки со смертью, в попытке спасти собственную жалкую шкуру… Он уже слышал за своей спиной их приближающееся свистящее дыхание. И срывающийся на визг яростный лай – на этот раз его догоняли собаки… или их кошмарное модифицированное подобие. У него не хватало мужества обернуться и собственными глазами увидеть очередной плод больного воображения какого-то капитолийского генетика. Хватит с него демонов – за двадцать с лишним лет в Капитолии он навидался предостаточно… Где-то в глубине сознания он понимал, что это всего лишь сон, что все это творилось всего лишь в его голове, что ему достаточно просто открыть глаза – и этот мрачный лес закончится и иллюзия рассеется...

Но он никак не мог очнуться, не мог вырваться из цепкого плена своих кошмаров. И потому все, что ему оставалось – это бежать.

Поскользнувшись на очередной торчавшей из земли коряге, он с размаху рухнул в траву, ударяясь затылком обо что-то твердое... в глазах запрыгали и замельтешили цветные круги. У него больше не было сил встать, не было сил сопротивляться. Он с трудом поднял голову навстречу стремительно приближавшемуся лаю. Ровно на мгновение его мертвое менторское сердце замерло, а потом заколотилось так отчаянно, что, казалось, оно вот-вот или разорвется, или выскочит наружу. Хватит прятаться, хватит бояться... пусть догонят, пусть разорвут его на мелкие ошметки!

Сдохни, старик… может быть тогда ты, наконец, перестанешь убегать от них.

Первый из них появился совершенно бесшумно – просто материализовался из липкой серой пелены тумана прямо перед ним. Ни зловонного смердящего дыхания, ни хриплого лая… С колотящимся от ужаса и ярости сердцем он смотрел на огромное существо, бывшее когда-то обыкновенной собакой: из разинутой клыкастой пасти текла ядовито-зеленая слюна, а желтые и совсем не собачьи глаза медленно приближавшегося монстра пристально разглядывали поверженную жертву. Его подсознание играло с ним злые шутки – прошлый его кошмар был подобием кошки, со смертельным хвостом скорпиона и змеиными глазами Кориолана Сноу…

Не дрейфь, Эбернети, это просто очередная зверушка.

- Просто псина, - обреченно усмехнувшись, выдохнул он прямо в оскалившуюся морду, и переродок глухо зарычал и бросился на него.

Он даже не успел испугаться, лишь рефлекторно вскинул руки… и тотчас проснулся. Не в холодном тумане, а на белоснежном ковре в капитолийской спальне, забившись в угол между кроватью и туалетным столиком.

Где-то в области затылка дико болела голова. Он осторожно провел рукой по волосам и тотчас отдернул ее – ладонь стала горячей и липкой. Ментор осторожно обернулся: угол столика был испачкан кровью… видимо, как раз к нему он здорово приложился своей старой и глупой башкой. И как только не убился, удивленно мелькнуло в голове.

Значит, еще не время, горько усмехнулся Хеймитч, медленно поднимаясь на ноги.

Он добрел до умывальника и, намочив полотенце, приложил его к разбитому затылку. Чувствуя внезапную тошноту и головокружение, сполз по стене на пол возле душевой кабинки и прижался небритой щекой к ее прохладной стеклянной дверце. Опасаясь, что его стошнит прямо здесь, поморщился – в голове гудело так, словно по ней треснули огромным шахтерским молотком!

Были бы мозги – было бы сотрясение, неожиданно со злым весельем подумал он.

На самом деле сегодняшний демон не был ему в новинку… ментор и прежде спасался в своих кошмарах от всяческой капитолийской нечисти, но никогда еще его сны не были настолько яркими и реалистичными. И он знал тому причину. За четверть века менторства он повидал разных переродков. Все они были схожи друг с другом - обычно распорядители брали за основу хищников, создавая очередного монстра для Арены из самых невероятных сочетаний. Особой популярностью у капитолийцев пользовались тигры с несколькими рядами модифицированных акульих зубов и огромные человекоподобные обезьяны, реже – бойцовские собаки или медведи-людоеды. Но все это уже было, все это порядком приелось капризной столичной публике… а раз в этом году Игры выходили совершенно особенные, видать, Капитолий потребовал от Главного Распорядителя и особенных переродков.

Ментор вспомнил штамп на фотографии Цепа, и его снова потянуло на рвоту. Особый список, к модификации пригоден… страшно было даже представить, на что в этот раз сделал ставку Сенека – ведь не просто так там, на его столе, лежали папки с физическими данными некоторых выбывших трибутов.

Невероятным усилием воли Хеймитч заставил себя отключиться от эмоций, чтобы попытаться размышлять трезво. Допустим, он смог бы объяснить в числе выбранных для модификации Диадему, Марвела или Цепа… но как там оказалось дело черноглазой Руты? Разве эта маленькая птичка могла быть достойной основой для монстра? Почему она? Зачем Сенеке понадобилась маленькая союзница Китнисс? Малышка в жизни и мухи не обидела… да и данными особыми не блистала – она совершенно не подходила на модифицированного убийцу! Смотря как убивать, внезапно осенило ментора. Вот кретин… да она была всего лишь запасным, зато абсолютно беспроигрышным вариантом! Напрасно он посмеивался над распорядителями, считая их никудышными психологами – в появлении Одиннадцатой в числе переродков был простой, но очень тонкий расчет: случись Китнисс обороняться от будущих помесей трибута и очередной твари, девушка без раздумий смогла бы выстрелить и прикончить любого из них.

Но она никогда не выстрелит в Руту… даже такую.

Он уронил голову на руки. Выпить, ему нужно было срочно выпить… чтобы не сойти с ума от всего этого! Кое-как поднимаясь на ноги, он поплелся в гостиную, к бару; наугад ухватил первую попавшуюся бутылку, вытащил зубами пробку, сделал несколько больших обжигающих глотков прямо из горлышка и судорожно закашлялся. Похоже, на этот раз ему повезло – это оказалась водка… именно то, что ему было так катастрофически необходимо! К черту стаканы, к черту лед – ему отчаянно хотелось тупо надраться и вырубиться на пару суток, чтобы, как в прежние годы, прийти в себя только к награждению победителя.

Ментор презрительно поморщился от собственных мыслей. Гораздо лучше будет сразу удавиться, с горечью подумал он – случись сейчас подобное, и он точно никогда уже больше не сможет посмотреть в глаза своему дистрикту!

- Кончай ныть и соберись, старый кретин, - поставив водку на место, он в полную силу хлестанул себя по щеке. В глазах закружилось, его повело – и, не удержавшись, он рухнул без сознания на ковер, успев выплеснуть наружу только что проглоченную выпивку.

Очнулся он от сдержанного невразумительного шепота Цинны где-то над головой.

Ментор с трудом открыл глаза и обнаружил себя на диване в гостиной. Повязанная пушистым белым полотенцем разбитая голова болела гораздо меньше… и, хвала небесам, его больше не качало и не тошнило. Не поворачивая головы, Хеймитч скосил глаза – Мастер сидел рядом в своем любимом кресле и внимательно смотрел на него.

- Привет, - еле слышно пробормотал он, растягивая губы в виноватой усмешке.

- Однажды ты загонишь меня в могилу, Двенадцатый..., – то ли облегченно, то ли зло выдохнул Цинна.

- А что случилось? – ментор осторожно коснулся полотенца на своей голове.

- Это я должен спросить тебя, что случилось! Я зашел к тебе час назад, а ты лежишь посреди гостиной, с пробитым затылком, в луже крови… что мне следовало думать?

- Я, что, напугал тебя? – наигранно-удивленно хмыкнул он.

- А как ты думаешь?! – молодой человек рывком поднялся на ноги и принялся ходить вокруг дивана. – Сначала ты исчезаешь из моей мастерской, не оставив даже записки, потом тебя невозможно найти до поздней ночи… потом ты запираешься в своем номере и упорно игнорируешь всех нас… потом зарабатываешь дырку в голове… а потом спрашиваешь, не напугал ли ты? – он остановился в изножье и всплеснул руками. – И где тут логика?

- Во-первых, перестань изображать бешеную белку, наворачивая круги – у меня уже в глазах плывет и сейчас точно стошнит! – и, во-вторых, ты виделся с Порцией? – на что Цинна фыркнул и коротко кивнул. – Уже хорошо… а с Эффи?

Молодой человек закатил глаза и неопределенно повел плечами.

- Что? – непонимающе сдвинул брови ментор.

- Она сказала, что ей все равно, что она никого не знает – и знать не хочет… и что не намерена улаживать ни твои дела, ни твои интрижки, - Мастер усмехнулся одними глазами. – А потом добавила, чтобы впредь ты больше на нее не рассчитывал.

Хеймитч невесело усмехнулся – видимо, и до нее уже дошли сплетни о его выходке с поцелуем в ресторане… а ведь он сам твердил ей, что Клаудия – просто друг… черт! Что ж, так будет лучше, твердо сказал себе Двенадцатый. По крайней мере, теперь ему не придется выдумывать способы, чтоб отправить эту несносную дамочку с глаз долой!

Вот только это почему-то совсем не радовало его.

Он поморщился и поймал сочувственный взгляд Цинны. Кривая ответная улыбка – вот и все, на что его сейчас хватило. Проявляя чудеса тактичности, Мастер воздержался от привычных ироничных комментариев и лишь негромко поинтересовался:

- А ты сам – выяснил, что хотел?

Он молча коротко кивнул. Ему не хотелось сейчас говорить об этом – перед глазами все еще стояло суровое лицо Цепа с титульного листа желтой папки. И штамп в правом углу.

- Который час? – вместо этого спросил он.

- Еще нет и десяти, - уже мягче отозвался молодой человек, присаживаясь на диван у него в ногах. – Первое утро в финале, да?

Ментор дрогнул – у него внезапно появилось очень нехорошее предчувствие…

- Лишь бы не последнее, - глядя куда-то в пустоту, он выразительно покачал головой. – Включи-ка телевизор – интересно, что сейчас показывают в свежих новостях.

Цинна взялся за пульт, и через мгновение экран на стене в гостиной ожил зеленой картинкой. Даже если бы ментор обладал феноменальной памятью, он все равно не смог бы определить, какую именно часть Арены они с Цинной видели сейчас перед собой – все тот же лиственный лес, успевший набить оскомину, да кусочки ярко-голубого солнечного неба, мелькающие среди деревьев. Памятуя про дождь над пещерой его ребят, Хеймитч уже хотел было просить сменить канал, но тут его внимание привлекли мелькнувшие в листве рыжие волосы... Пятая!

- Не спеши, - остановил он Мастера, готового снова нажать на пульт, – это может быть интересно…

Он удивленно смотрел, как рыжеволосая чертовка абсолютно неслышно пробиралась среди зарослей и то и дело замирала, прижимаясь спиной к очередному широкому стволу и прислушиваясь к окружающим звукам леса с настороженным выражением лица. Ментор не понимал, что с ней, пока не услышал где-то невдалеке за деревьями знакомый голос Пита:

- Китнисс… нам лучше разделиться, а то я только дичь распугиваю.

- Ты же не виноват, что у тебя болит нога, - отозвалась Китнисс, и Хеймитч вздрогнул. Так вот оно что – рыжая шла сейчас по пятам Двенадцатых! Не нападала, не предпринимала попыток к бегству – просто, стараясь не издавать лишних звуков, она держалась как можно ближе к своим соперникам. Отчаянная бестия, вдруг подумалось ментору.

- Тебе будет лучше идти без меня, - расслышал он голос Мелларка совсем неподалеку. - Покажи мне съедобные растения, и я буду их собирать – так от нас обоих будет польза.

Камера сменила ракурс, и Хеймитч увидел своих ребят на небольшой поляне: Китнисс пыталась что-то негромко втолковать Питу, но тот был непреклонен – девушке не помогла даже угроза Катоном.

- Ну, с ним я уже имел дело, - с каким-то бесшабашным весельем отмахнулся Мелларк, игнорируя ее ворчание. – Так что прекрати пугать меня, а лучше покажи, где можно нарыть кореньев. Ты ведь говорила, что нам нужна еда? Вот и отлично – потому что, я так понимаю, одного яблока, двух булочек и кусочка сыра нам надолго не хватит.

Кажется, она сдалась – коротко кивнула и просвистела пару нот, потребовав от Пита, чтобы он повторил их.

- Таким же образом она пересвистывалась с Одиннадцатой, - пояснил ментору Цинна. – Как раз перед тем, как малышку убили…

Хеймитч молча пристыжено кивнул. Он так и не видел момента гибели птички-крохи – да и не очень хотел увидеть: где-то глубоко внутри его точило необъяснимое чувство вины перед Рубакой… как будто он сам был виновником смерти обоих его подопечных. Ментор вспомнил, как был недоволен союзом Китнисс и Руты как раз накануне смены правил… что он сказал тогда Цинне – я не собираюсь из-за нее менять свои планы? Сказал так, словно уже заранее ставил крест на маленькой черноглазой девчушке…

А ведь так оно и выходило, встрепенулся в душе Двенадцатый – потому что, если бы Рута осталась жива, Кит никогда бы добровольно не бросила ее!

Даже ради Пита.

Ментор тряхнул головой, отгоняя размышления. Никаких соплей, никаких нежностей – ведь он обещал себе только твердый расчет…

- Останься здесь и присмотри за ними, - кивнул он Цинне и, придерживая одной рукой полотенце на голове, слегка пошатываясь, направился в ванную. – И кричи, если что…

Он отсутствовал не больше часа, а, вернувшись, застал в гостиной умиротворяющую картину - Цинна сидел на широком подлокотнике кресла, поджав под себя ногу и скрестив руки на груди, и с нескрываемым волнением смотрел на телеэкран, машинально покусывая костяшки изящных пальцев. И это утонченный аристократ, законодатель мод и гениальный стилист? Хеймитч негромко фыркнул и поймал удивленный зеленый, с золотыми искрами взгляд Мастера. Просто капитолийский мальчишка, внезапно подумалось ему.

- Ничего интересного – Китнисс подстрелила пару кроликов, Пит набрал каких-то ягод и кореньев, а рыжая все так же сидит в засаде, – отчитался молодой человек… и внезапно встрепенулся и сдвинул брови. – Эй… что это она делает?!

Хеймитч перевел глаза на экран и поморщился – выждав, пока Кит и Пит разошлись довольно далеко, оставив свой скудный завтрак на куртке Мелларка, расстеленной посреди условного места встречи, Пятая совершенно бесшумно выбралась из укрытия. И почему его это не удивило – ведь чертовка не боялась воровать даже из-под носа у профи! Она уже сделала несколько шагов в сторону провианта, как где-то недалеко раздался контрольный свист Китнисс. Девушка замерла, отчаянно вжимаясь в ствол ближайшего дерева. Горящий взгляд метнулся к большому сочному яблоку, но оно было единственным… и осторожность взяла верх над голодом – рыжая бестия лишь судорожно сглотнула слюну и, как делала это обычно, отломила кусочек сыра и подхватила пригоршню иссиня-черных ягод, заманчиво блестевших на пленке под солнцем.

- Пит! – раздался приближающийся испуганный крик Китнисс. Ментор даже не успел сообразить, что к чему, а Пятая уже сиганула в кусты, поспешно унося ноги. Очень вовремя: через минуту на поляну выскочила Кит с взведенным луком.

- Пи-и-ит! – забыв о таящейся повсюду опасности, в полный голос закричала девушка, и Хеймитч заметил неподдельный ужас, мелькнувший в ее прозрачных глазах. Кусты позади нее зашевелились…

- Китнисс?

Она обернулась на голос – и машинально, по инерции, спустила тетиву... но, видимо, в какой-то момент всегда твердая рука ее дрогнула, потому что стрела вонзилась в дуб, чуть левее Пита. Выронив из рук только что собранные ягоды, парень ошарашено замер и лишь захлопал глазами.

- Почему ты ушел?! – уже совершенно не скрываясь, яростно заорала она, набрасываясь на него. – Ты должен быть здесь, а не бродить по лесу!

- Я нашел ягоды… там, у ручья, - сбивчиво ответил Мелларк. И неожиданно улыбнулся своей неподражаемой солнечной улыбкой.

- Почему ты не отвечал, когда я свистела?! – не унималась Китнисс.

- Я, правда, не слышал… вода слишком шумела, - продолжая счастливо улыбаться, Пит удивленно посмотрел на ее дрожащие руки и, шагнув навстречу, положил ладони на плечи девушке. – Ну, что такое? Все же хорошо… успокойся, Китнисс…

- Я думала, Катон убил тебя! – взвилась она, когда он попытался обнять ее. – Пит, если двое договариваются о сигнале, а потом на этот сигнал не отвечают, значит, беда… неужели тебе непонятно?! Так было с Рутой… а потом я смотрела, как она умирает!

Хеймитч дернулся от ее возгласа, словно она ударила его. Он на мгновение вспомнил ядовито-желтую папку с личным делом Руты… о боги, как правы были те, кто делал ставку на милосердие Огненной Китнисс!

Переглянувшись с Цинной, ментор коротко кивнул на экран и выразительно поднял брови - несмотря на искреннее и чистосердечное раскаяние Мелларка, похоже, Китнисс не собиралась так просто прощать напарнику его беспечность: сначала она принялась ворчать, потом обвинила его в пропаже продуктов, а когда он попытался возразить, начала язвить в ответ. Я на его месте давно бы уже залепил ей затрещину, закатив глаза, подумал Хеймитч.

- Говорю же тебе, я не ел сыр, - терпеливо, словно неразумному ребенку, снова и снова повторял на экране Пит. - Я собирал у ручья ягоды... вот, возьми и сама попробуй.

Все еще ворча что-то под нос, Кит нехотя подошла к расстеленной на земле пленке и мельком глянула на сочные ягоды. Двенадцатый нахмурился – однажды, в далеком детстве, шестилетний Митч принес домой похожие… да нет, такие же… память упорно подсовывала ему строгий и в тоже время взволнованный голос отца, но он никак не мог припомнить его слов. А тем временем невидимая девушке капитолийская камера крупным планом показала ее бледное и исхудавшее лицо, и он заметил, как внезапно взгляд ее изменился – зрачки стальных глаз вдруг испуганно дернулись и медленно начали расширяться… неужели она тоже узнала эти ягоды?

И тут он, наконец, вспомнил.

Морник. Практически мгновенная смерть… вот что сказал ему тогда отец.

- Пит ел это… когда собирал?... говори же, черт тебя дери - он их ел?! – тряхнув Цинну за плечо, вспыхнул ментор, в ужасе глядя на экран – и в этот самый момент где-то на заднем плане выстрелила пушка…

Ему это показалось - или время внезапно стало тягучим, как кисель? Он еще тряс плечо Мастера, краем глаза замечая, как медленно, очень медленно… слишком медленно!... Китнисс оборачивалась к своему напарнику… он видел растерянную улыбку Мелларка и удивленно поднятые светлые брови… он уже приготовился к самому страшному… как ярдах в ста от поляны появился планелет, и в захвате его черных щупалец ментор разглядел блестевшие на солнце знакомые рыжие волосы…

И только тогда Хеймитч понял, что не дышал все эти бесконечные несколько минут.

А ведь он даже и не подумал, что это может оказаться изворотливая Пятая – настолько был уверен в ее сверхосторожности…

- Одеваться, быстро! – отпуская Цинну, Двенадцатый бросился к гардеробной, на ходу стягивая через голову мягкий пуловер.

- Что…? – молодой человек вскочил со своего места и непонимающе хлопал глазами.

- Все, Цинна… это конец… их теперь трое – наши и Катон… неужели не понимаешь, что это значит?

Он хотел сказать что-то еще, но в эту минуту зазвонил аппарат внутренней связи.

- Ответь за меня! – рявкнул ментор, наугад выхватывая из шкафа вешалку с костюмом. Мастер спешно подхватил трубку и минуту молча внимательно слушал сообщение. Когда он положил трубку обратно на рычаг, лицо его было непроницаемым.

- Ментора Двенадцатых срочно вызывают на внеочередное заседание Совета, так? – язвительно усмехнулся Хеймитч из-за открытой дверцы.

- Если знаешь, зачем спрашиваешь? – глухо выдавил Цинна. Ментор захлопнул створку шкафа и вышел к собеседнику. Не произнеся ни слова, Мастер твердой рукой поправил угол платка в нагрудном кармане менторского пиджака.

- Неважно, - Хеймитч отстранился, - не до нарядов… Сегодня все решится. Что бы ты ни увидел на экране, знай – в любом случае все закончится до захода солнца… и для нас, и для них. Забери отсюда планшет – если все выйдет… не в нашу пользу, - он сдавленно кашлянул, - сюда придут с уборкой… нельзя, чтобы его нашли, - на что Цинна шумно выдохнул и лишь коротко кивнул. – И налей мне выпить – не то я сорвусь в самый неподходящий момент…

Пока молодой человек колдовал с выпивкой, Хеймитч со странным щемящим чувством внутри оглядел номер. Что-то ему подсказывало, что он находился здесь в последний раз. Если его ребята победят, следующую неделю он проведет рядом с ними, в Тренировочном центре – и никто из распорядителей не посмеет запретить ему это… но даже если в живых останется Катон – он в любом случае не вернется в Ройял Сентрал Таун.

Отхлебнув из поданного Цинной стакана, ментор поморщился.

- Двойной скотч, без воды и безо льда – чтоб покрепче, - негромко пояснил Мастер. Он кивнул, делая еще один большой глоток. Именно так – чистая выпивка, чтоб уж наверняка! - Я провожу тебя до Тренировочного – заседание состоится в Круглом зале…

Ментор снова молча кивнул – слова благодарности были бы пошлыми и ненужными.

Он не помнил, как они добрались до места назначения – то ли это было такси, то ли служебный автомобиль, то ли «хаммер» Мастера… все это время он находился в каком-то ступоре, в эдаком невидимом постороннему глазу коконе из отупляющей паники. Выпитая доза помогала лишь дышать и передвигаться, но она совсем не помогала мыслить. Впрочем, последнее было излишним: от его мыслей больше ничего не зависело. Он знал, зачем его так поспешно вызвали на Совет – чтобы прилюдно, в лучшее время эфира, в присутствии всех заинтересованных в развязке учредителей и менторов выпустить-таки на Арену очередное «гениальное» творение распорядителей. Переродков-трибутов.

Поэтому он спешил. Не было смысла оттягивать неизбежное…

Когда они вошли внутрь, переполненный холл гудел, словно встревоженный улей. На огромном мониторе над входом – том самом, где еще несколько дней назад светились лица восьми полуфиналистов – Хеймитч увидел всего две цифры: двойку и двенадцать. И рейтинг – три к одному… Но толпа перед монитором не делала ставок – вместо этого все бурно обсуждали предстоящего возможного победителя. Пробираясь к лифту, он одинаково часто слышал все три имени. Что ж, если уж избалованные зрелищами капитолийцы верили, что у его ребят еще оставались шансы, он просто обязан был тоже в это верить…

Уже оказавшись в стеклянном лифте и нажав на кнопку нужного этажа, Двенадцатый вдруг заметил очень необычную пару за одной из колонн.

- Цинна… это не Плутарх там случайно? – выдохнул он, хотя на самом деле его смутил отнюдь не сам почетный сенатор Капитолия, а скорее его рыжеволосая безгласая спутница. Цинна обернулся в направлении его жеста, и, напряженный минуту назад, взгляд его стал сначала удивленным, а потом задумчивым.

- Странно, - словно самому себе негромко сказал он, - у меня, видимо, дежавю…

Ментор вопросительно сдвинул брови, и молодой человек лишь повел плечами.

- Девушка… вдруг показалась мне знакомой…

Ну, разумеется – как истинный капитолиец, Цинна никогда не обращал внимания на прислугу… Хеймитч уже собирался объяснить Мастеру, где тот мог видеть прежде спутницу Хавенсби, как молодой человек вдруг всплеснул руками:

- Знаю… знаю, кого она мне напомнила! Жену Плутарха – вот кого! – выпалил он, и ментор так и остался стоять с открытым ртом.

- У Плутарха есть жена?! – изумленно выдавил он, на что Цинна вдруг сдвинул брови.

- Хороший вопрос, - он перевел на собеседника задумчивый взгляд. – Сейчас не знаю, но, по крайней мере, лет десять назад у него была жена… она иногда бывала в гостях у моей матери. Я смутно помню ее лицо, но у нее точно были роскошные рыжие волосы и добрые синие глаза…

Ментор расспросил бы молодого человека подробнее, но лифт остановился, и створки дверей разъехались.

- К черту, – шепнул Цинна, когда он сделал неуверенный шаг наружу. Не оборачиваясь, Хеймитч кивнул и, слегка пошатываясь, побрел по знакомому уже коридору в направлении Круглого зала.

Когда он, игнорируя безгласого портье, сам распахнул высокие двери, ведущие в зал заседаний, внутри уже было несколько человек. Его не смутило присутствие Сенеки, Брута и даже Финника Одэйра – Четвертый уже давно стал своим на всех собраниях – но в этот раз он с удивлением заметил среди сидевших за большим столом распорядителей и почетных членов Совета Энобарию, обычно игнорировавшую подобные мероприятия, и Пятого, хотя последний уже считался вне игры.

- Двенадцатый! – ему показалось, или фирменная улыбка Сенеки действительно была несколько вымученной и натянутой? – Ты в числе последних… теперь нам не хватает только Клавдия Темплсмита и нашего драгоценного Плутарха!

Невероятным усилием воли ментор удержал свой язык от колкости в адрес почетного сенатора, и внезапно до него дошло сказанное Главным Распорядителем… Сенека ожидал Клавдия Темплсмита? Хеймитч знал всего одну причину, зачем Крэйну мог понадобиться громогласный голос Голодных Игр – чтобы объявить победителя… или победителей.

Значит, это действительно конец, мелькнуло в голове.

Плутарх появился спустя несколько минут, и Сенека подал знак портье закрыть дверь, затем обернулся и, глубоко вдохнув, заговорил привычным торжественным тоном:

- Все мы уже знаем причину нашего внезапного собрания…

Хеймитч не слышал его напыщенных слов – он исподлобья разглядывал окружающих. Из его соседей по столу большая часть имела весьма непрезентабельный вид, словно всего час назад их выдернули из роскошных постелей и едва ли не силком пригнали сюда. Кто-то зевал, кто-то нервничал… Брут с загадочной усмешкой постукивал по столешнице пальцами. Энобария сидела прямо, не касаясь спиной спинки кресла, и совершенно без эмоций на красивом лице смотрела в пустоту перед собой. Пятый имел совершенно отсутствующий вид - он явно не понимал, за каким чертом понадобился распорядителям после сегодняшней гибели своей девочки. Тощая надменная дамочка из Парламента покручивала в костлявых пальцах длинный дорогой мундштук, не решаясь закурить без разрешения Сенеки, ее сосед по правую руку выглядел совершенно скучающим. Двенадцатый тайком поморщился. Да какого черта…? По правде говоря, он ожидал, но не совсем понимал такую поспешность распорядителей – ведь Капитолий уже получил своего покойника, к чему торопиться? Дали же они трое суток передышки Двенадцатым – почему бы не обождать еще денек?

Видимо, у Сенеки появилась очень веская причина, чтобы так поспешно заканчивать Игры, внезапно подумалось ему.

Он очнулся от своих размышлений только, когда черные стены вокруг членов Совета ожили и превратились в один большой панорамный экран. Ему даже не пришлось вертеть головой – картинка на всех мониторах была практически одинаковой: на Арене сгущались сумерки, темнело, и деревья начинали отбрасывать длинные причудливые тени. Он ожидал увидеть своих подопечных – а вместо этого увидел Второго в каких-то зарослях на берегу высохшего ручья: Катон поспешно скидывал куртку и, вытащив из скрученного спальника мягкое и мерцающее подобие комбинезона, натянул его поверх брюк, потом просунул руки в узкие рукава и накинул остальное на плечи. Легкой волной серебристо-розовая материя скользнула по рельефному торсу профи, полностью повторяя его фигуру, от шеи до самых щиколоток. Второй провел рукой вдоль разреза, щелкнули невидимые застежки, подобие магнитов, и Двенадцатый замер. Твою ж мать, так вот она какая, эта легендарная титановая кольчуга… Профи подвигался, помахал руками, притираясь к кольчуге, и, наконец, довольно победно усмехнулся, снова надел куртку и прислушался: где-то в лесу начали петь птицы. Хеймитч недоуменно сдвинул брови и мельком оглядел окружающих. Большинство из них не меньше его были удивлены красотой и гармонией набиравшей силу несложной мелодии - будто по меньшей мере десяток соек-пересмешниц на все лады повторяли несколько нот. Двенадцатый перевел глаза на экран – поигрывая любимым мечом, Второй поморщился и презрительно фыркнул.

Вероятно, из-за этой неожиданной лирики ни Катон, ни кто-либо из членов Совета не заметил, как за спиной у профи, из ниоткуда тихо и беззвучно появилось оно…

Первой встрепенулась Энобария. То ли она ожидала чего-то подобного, то ли музыка не была в числе ее слабостей – но Хеймитч вдруг увидел, как побледнело ее красивое лицо напротив. Он обернулся… и внутри похолодело. Да, он искренне хотел победы для своих, но никому не пожелал бы такого: прямо позади профи из сумерек возникал переродок – некое подобие крупного волка, с длинными конечностями, мощным туловищем и вытянутой человекоподобной мордой. Монстр вышел на свет, и Двенадцатый на мгновение задохнулся – воистину, капитолийские генетики действительно постарались на славу, его морда была даже узнаваема… Мирта!

Видимо, Катон услышал шаги позади себя и тоже почувствовал что-то неладное – не зря же его тренировали при Академии для будущих миротворцев! – потому что насмешливая улыбка его вдруг застыла. Ни один мускул не дрогнул на лице профи, пока он медленно и осторожно поворачивался навстречу своей бывшей напарнице.

- А вот и наши новые переродки, - где-то далеко-далеко сквозь шум в ушах расслышал Хеймитч довольный голос Сенеки.

О да, это был практически его сегодняшний сон, с той лишь разницей, что он-то мог проснуться… Двенадцатый с содроганием смотрел на ощерившуюся узкую морду переродка, бывшую когда-то довольно миловидным личиком зверушки из Второго – ментор буквально чувствовал исходящую от него псиную вонь, словно это он, а не Второй, стоял сейчас там, на Арене, лицом к лицу с самым страшным из своих кошмаров. Но, черт подери… почему волк? Ну да, это символ бесстрашия – но еще и символ свободы. Волк всегда дерется до победы – но он никогда не подберет падаль. Волк свиреп и хитер – но при этом он не обидит слабого… Двенадцатый смотрел на порождение Капитолия и все еще не мог поверить тому, что знал наверняка… Вздыбленная на загривке монстра темно-каштановая шерсть, больше похожая на когда-то девичьи волосы. Длинные загнутые когти, впивающиеся в холодную землю. И глаза – абсолютно человеческие, карие, с маленькими, сжатыми в точку зрачками…

Конечно, Катон узнал ту, которая скрывалась за обликом волка. Одну долгую секунду он смотрел чудовищу в глаза, а потом сделал шаг назад и поднял меч.

- Давай, мелкая, - оскалившись, бросил он в лицо «Мирте», и переродок глухо зарычал и прыгнул на него.

Хеймитч уже не видел никого вокруг себя. Он смотрел на экран и думал, что, наверное, сошел с ума – иначе откуда мог взяться в его голове такой потрясающий аккомпанемент для этой безумной схватки? Под замысловатые трели птиц Катон увернулся от летящего на него переродка и полоснул ему мечом по боку. «Мирта» отчаянно взвыла, ломая своим хриплым рыком совершенную мелодию пересмешниц, и, прижав уши к голове и прищурив горящие глаза, снова бросилась на профи, тот лишь успел вскинуть руки, прикрывая незащищенную голову. Повалив Второго на землю, бывшая напарница принялась неистово рвать острыми, как опасные бритвы, когтями кольчугу на его груди, словно пыталась добраться до сердца. Бесполезно – на бледно-розовой стали не оставалось даже следов от царапин! Краем глаза Двенадцатый заметил, как многозначительно искривилось лицо Плутарха и совершенно безумно-счастливо улыбнулся Брут – было в его кривой ухмылке что-то снисходительное и в то же время самодовольно-заносчивое.

Видимо, на этот раз переродки действительно были особенными, потому что «Мирта» вдруг вскинула голову, глухо зарычала… в безумных стеклянных глазах ее промелькнула искра понимания – и, оставив в покое кольчугу, она впилась зубами в запястья Второго, явно намереваясь дотянуться до его головы.

- Да убей же ее, – не выдержав, выдохнула Энобария. Словно услышав ее отчаянный призыв, Катон извернулся, стряхнул с себя монстра и, дотянувшись до оброненного меча, с размаху одним отточенным и уже знакомым ментору движением по самую рукоять всадил его в горло атакующему переродку. Раздался жуткий хруст, «Мирта» судорожно дернулась… взвыла… захрипела… сделала по инерции еще пару шагов… и, пошатнувшись, безжизненно рухнула на бок. Второй наклонился, рывком вытащил клинок, и из глубокой раны на него фонтаном брызнула темно-бурая, практически черная модифицированная кровь теперь уже окончательно мертвой напарницы. Хеймитч пристально всматривался в его перепачканное кровью убитого переродка лицо и никак не мог понять эмоций в холодных глазах. Что это было – сожаление, радость, гордость? Нет, точно не радость – едва Второй вытер клинок об рукав куртки, как в полутьме зарослей прямо перед ним появилась еще одна пара почти человеческих глаз… потом еще одна… и еще…

- Убирайся-ка оттуда, мальчик, - глухо процедила Энобария, оскалив свои кошмарные клыки – словно она сама готовилась к схватке с очередными перевоплощениями трибутов. – Тебе не справиться с ними в одиночку…

Но Катон не слышал ее уговоров – он презрительно скривил тонкие губы в подобии улыбки и приготовился драться за свою жизнь.

Словно сговорившись, переродки нападали по одному. С первым он справился быстро и легко – просто перерубил пополам туловище… наверное, это был мальчонка, охранявший припасы профи. Второй, чуть крупнее, успел полоснуть Катона по лицу, прежде чем рухнул с раскроенным черепом. Утирая располосованную щеку, профи взглянул в глаза третьему монстру и вдруг услышал где-то невдалеке хриплый призывный вой еще десятка голосов. И только тогда до него дошло… Пытаясь отдышаться, он ловким движением перехватил меч в руке, метнув, пригвоздил переродка к стволу дерева и, развернувшись, бросился бежать.

А за ним, ломая своим хриплым лаем прекрасное пение пересмешниц, уже неслась стая модифицированных капитолийских убийц.

Хеймитч не понял – скорее почувствовал, куда именно бежал Второй. Туда, где он был бы не единственной добычей. Туда, где его уже ждали его противники… но сейчас они были его единственным спасением – у Двенадцатых было больше шансов оказаться съеденными или разорванными переродками раньше Катона в его спасительной кольчуге.

Он бежал к озеру. К Рогу изобилия. К погибели – или к победе.

Когда он выскочил на утрамбованную поляну, с которой почти месяц назад началась Арена, и Китнисс, и Пит уже были там. Заметив несущегося прямо на них Второго, Мелларк выдернул нож из голенища ботинка, а девушка вскинула лук и, не задумываясь, спустила тетиву. Стрела со звоном отскочила от груди Катона, и Хеймитч услышал, как где-то рядом презрительно фыркнул Брут.

- На нем кольчуга! – закричала Китнисс, заряжая вторую.

Не трать стрелы впустую, детка, взмолился про себя ментор – очень скоро они тебе ох как пригодятся… Она не успела выстрелить – не сбавляя скорости, Катон пронесся мимо них к Рогу, заставляя Кит изумленно вскинуть брови. Девушка обернулась, оглядела кромку леса как раз в тот самый момент, когда из него выскочил один из преследователей Второго. Хеймитч заметил, как распахнулись от ужаса ее прозрачные стальные глаза, и, дернув Пита за рукав куртки, она бросилась вслед за Катоном. Конечно, Мелларк не мог бежать так же быстро… Уже добравшись до Рога и цепляясь руками за выступы на нем, она обернулась – и снова вскинула лук.

- Нет! – заорал отставший Пит. – Наверх, Китнисс! Быстро!

Кое-как вскарабкавшись на металлический конус, Кит с разворота выстрелила в стаю, и один из переродков издал жалобный вой, падая замертво.

- Давай! – одной рукой ища, за что ухватиться, вторую она протягивала выбившемуся из сил напарнику. Коротко глянула на Катона – профи уже взобрался на самую вершину Рога и теперь пытался отдышаться. Самое время пристрелить его, мысленно застонал Хеймитч. Но нет, она не стала стрелять… Пит там, внизу, среди своры переродков, был сейчас для нее гораздо важнее – и потому она лишь отчаянно тянула руку ему навстречу. Где-то за спиной ментора Сенека что-то рассказывал членам Совета, комментировал особо удачные ракурсы съемки и особенности модификации тварей на экране, но Хеймитч слышал лишь какие-то бессвязные звуки, не в силах сложить эти звуки в осмысленные слова – он с трудом сохранял скучающий и безразличный вид, тогда как все его мысли и эмоции были там, на Арене, на этом золотом конусе, где его ребята отчаянно пытались отбиться от последнего испытания из особого списка.

А на дополнительном мониторе между тем, словно безумные, скакали цифры рейтинга – три к одному… два к одному… один к двум… один к четырем… снова два к одному…

Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, Двенадцатый подчеркнуто-лениво повернул голову и уперся во внимательные глаза Плутарха. Сенатор определенно не слушал восторженный лепет Главного Распорядителя. Судя по напряженному выражению его лица, капитолийца занимали совсем другие мысли. Он лишь выразительно усмехнулся ментору и едва заметно кивнул в сторону запертых дверей. Двенадцатый в недоумении поморщился – о чем это он?

- Пит! – отвлек его отчаянный крик Китнисс.

К черту Хавенсби с его намеками! Вскинув глаза, он заметил, что переродки собрались в кучу и поднялись на задние лапы, став до жути похожими на людей. Теперь Хеймитч мог разглядеть каждого. Нет, они не были волками – волки не могут так перерыкиваться, словно разговаривать друг с другом… он в панике смотрел на их густую шерсть, у одних прямую и гладкую, у других вьющуюся, цвета от иссиня-черного до белокурого, иначе и не скажешь. А главное – их глаза… Один из переродков, довольно крупный, с шелковистыми светлыми завитками шерсти на загривке, вырвался из стаи и с разбегу запрыгнул на Рог. Розовые губы монстра растянулись в зверином оскале, зеленые почти человеческие глаза вспыхнули нечеловеческой ненавистью. Двенадцатый заметил ошейник с номером «1», выложенным разноцветными камешками… Диадема, вспыхнуло в памяти имя Первой.

Китнисс испуганно оглядела нападавших, ровно на мгновение в ее глазах мелькнуло понимание, ужас, паника – и через секунду очередная стрела впилась в горло воскресшей модифицированной сопернице. Выстрел, как всегда был безупречен, и туша переродка, дернувшись, с глухим звуком рухнула на землю.

- Пит, это они! – выкрикнула девушка, обернувшись на удивленный возглас напарника. – Это они, они все, другие! Диадема, и Лиса, и Рута, и... все остальные трибуты!

Пит даже не успел сориентироваться, а переродки уже возобновили атаку – обступили Рог с обеих стороны и теперь, рыча и поскуливая от азарта, все сразу пытались допрыгнуть до своей добычи. Одному из них удалось ухватить Пита за ногу, и Хеймитч дернулся - только удерживающая парня рука Китнисс спасла того от падения и неминуемой гибели.

- Убей его! Убей! – в ужасе кричала она, пока Мелларк отчаянно отбивался от монстра – он полоснул зажатым в руке ножом по узкой морде переродка, тот глухо взвыл и, выпуская жертву из разжавшейся челюсти, съехал по металлической поверхности конуса. С трудом взбираясь выше по скользкому Рогу, Пит пытался отдышаться, пока его напарница, выдирая из колчана за спиной еще одну стрелу, снова выпустила ее в свору, бесновавшуюся у их ног.

Двенадцатые были настолько поглощены схваткой, что и думать забыли о Катоне… но он о них не забыл. Едва Китнисс спустила тетиву, Второй оттолкнул Мелларка и ринулся на нее, пытаясь сбить с ног и толкая вниз по скату, прямо в пасти оживленно залаявших чудовищ. Упади она – и челюсть одного из переродков тотчас сомкнулась бы на ее горле… Бросаясь на выручку, Пит обхватил Катона за плечи и отшвырнул от напарницы. Яростно рыкнув, профи рванул на себя Мелларка, одной рукой зажал его шею в мощном захвате и, пошатнувшись, поднялся на ноги, прикрываясь соперником, словно живым щитом. Китнисс порывисто обернулась, ее рука машинально дернулась за стрелой – в одну секунду натянув тетиву, она вскинула лук, прицеливаясь в голову Катона.

- Давай, стреляй, и он полетит вместе со мной! – рассмеялся ей в лицо профи.

Он прав, в панике подумал Хеймитч. Если Кит сейчас выстрелит, Катон упадет вниз к переродкам, и Пит наверняка тоже. Что же получается – она не сможет застрелить Катона, не убив Пита… а Второй не может убить Пита, не получив при этом стрелу в голову?

Казалось, время остановилось – умолк болтавший до сей поры Сенека, замерли члены Совета в Круглом зале; словно статуи, напряженно застыли трибуты на экране… даже твари вокруг Рога притихли, словно ожидая, кто же станет, наконец, их ужином. Уставившись на синеющие губы Пита, Хеймитч тайком скрестил пальцы – черт подери, еще минута, и парень просто задохнется! Мелларк из последних сил потянулся окровавленной рукой к захвату на своей шее… он, что же, рассчитывает в таком плачевном состоянии побороться с Катоном?! Ментор сдвинул брови – нет, Пит не стал меряться силами с профи. Вместо этого он пальцем черкнул крестик на тыльной стороне ладони Второго – как раз там, где не было кольчуги! – и спустя секунду в нее вонзилась предпоследняя стрела Огненной Китнисс…

Словно в замедленной съемке Хеймитч смотрел, как Катон вскрикнул, инстинктивно выпустил из захвата свой живой щит, и, поскользнувшись на залитом кровью Мелларка металле, камнем рухнул вниз – в самую гущу переродков…

Он услышал за своей спиной удивленный выдох Финника и заметил посеревшее лицо Энобарии – но больше других его сразил Брут.

- Не-е-ет! Этого не может быть!! – вскочив со своего места, в полный голос заорал он и порывисто обернулся к Сенеке: - Ты же обещал мне...

Сдвинув брови, Двенадцатый непонимающе перевел глаза на Крэйна – что еще значит «обещал»?

- На нем кольчуга… и не забывайся! – предупредительно повысив голос, одернул Брута Главный Распорядитель.

- Но их там шестеро… или семеро! – выпучив глаза, продолжал бушевать Второй. – Сам знаешь, даже в кольчуге… ему долго не продержаться!!

- Не забывайся!!! – никогда еще Хеймитч не слышал такого рыка от очаровательного и благовоспитанного Сенеки… Он в изумлении смотрел, как Брут яростно скрипнул зубами, с трудом сдерживая очередные рвущиеся наружу ругательства, и, метнув в сторону Крэйна испепеляющий взгляд, бросился к выходу из зала.

- В заседании Совета объявляется перерыв! – поднимаясь со своего места, скомандовал побледневший Главный Распорядитель и стремительным шагом вышел вслед за Вторым. Глава 36

Кто-то когда-то сравнил время со спиралью. Когда человек не торопится прожить жизнь, растрачивая попусту каждый драгоценный год, каждый драгоценный день, время тоже течет неспешно, как сонная неторопливая река. Но стоит ускориться, начать замечать окружающий мир, пытаясь куда-то в этом мире успеть, что-то изменить и что-то осмыслить, как ленивая река внезапно превращается в бурный поток, по мере приближения к заветной цели стремительно набирающий обороты – точно спираль, которая все больше и больше сжимается и скручивается ближе к концу.

Хеймитч Эбернети давно уже не считал свою жизнь рекой – скорее, стоячим болотом, изрядно поросшим толстым слоем гадкой слизкой тины. Ему давно не приходилось плыть и бороться – достаточно было высунуть из трясины вечно пьяную голову, глотнуть воздуха и снова погрузиться в свой насквозь протухший и прогнивший быт. Шли дни, недели, годы… рождались дети, умирали трибуты… ничего не менялось… Его жизнь была не спиралью – просто замкнутым кругом. Но однажды на Жатве в Двенадцатом темноволосая девушка со стальными глазами сломала эту его многолетнюю броню. Спасительный круг треснул – и начал медленно и неумолимо закручиваться…

Не чувствуя ни паники, ни волнения, ни радости, ментор тупо смотрел на экран перед собой. Вокруг галдели члены Совета, возмущенные и удивленные выходкой Брута и уходом Сенеки - лишь белая, как мел, Энобария сидела молча и неподвижно… но ничего этого он не слышал. На мониторе перед его остановившимся взглядом Китнисс отчаянно жалась к Питу, в то время как у подножья Рога изобилия Катон пытался отбиться от озверевших от запаха свежей крови переродков.

Хеймитч отвел глаза и уперся в безразлично-холодный взгляд Второй.

- Мои поздравления, - сдавленно произнесла она, даже не пошевелившись. Ментор сухо кивнул.

- Но пушка-то молчит, - словно оправдываясь, вместо этого ответил он.

- Пушка – это только вопрос времени. Мальчик не железный… час, другой – и он просто выбьется из сил, - в глазах Энобарии мелькнуло что-то похожее на эмоции… всего на одно мгновение!... и спряталось за прежней непроницаемой маской. Вот это выдержка, невольно восхитился Хеймитч.

Ему даже не нужно было смотреть на экран – дикий рык, крики и стоны, человеческие и звериные вперемешку, говорили о том, что Катон все еще сражался со стаей. Вероятно, у него в куртке был припрятан нож или кинжал, потому что время от времени раздавались предсмертные вопли переродков и звон, когда клинок ударялся о золотой Рог.

Сколько времени это длилось – он не мог бы сказать… пользуясь отсутствием Сенеки, некоторые особенно смелые незаметно покидали зал заседаний, ссылаясь на срочные дела или неважное самочувствие. Да уж, неважное – особенно в сравнении с теми тремя на Арене! Провожая уходящих безразличным взглядом, Хеймитч обратил внимание на оставшихся – большая часть из них даже не смотрела в сторону экрана, оживленно или, наоборот, лениво переговариваясь друг с другом. Он сдержанно скрипнул зубами – по всей видимости, здесь лишь он да Вторая все еще интересовались происходящим на Арене! Ментор снова обвел глазами зал и только теперь заметил: Плутарха Хавенсби тоже не было в числе оставшихся. Когда он ушел… и как Двенадцатый мог пропустить его уход?

С экрана раздался победный визг нескольких голосов, и он дернулся, оборачиваясь – переродки повалили Катона на землю и, повизгивая и скуля, принялись методично рвать на нем кольчугу. В каком-то отупении глядя на модифицированных монстров, ментор подумал, что, оторви они Второму его незащищенную титаном голову, все бы уже закончилось… но нет, видимо, у них не было такого приказа – прикончить его так быстро и так просто – и потому капитолийские убийцы лишь полосовали своими когтями-бритвами по телу профи. В какой-то момент бледно-розовая сеть не выдержала их яростного напора и поддалась… раздался нечеловеческий вопль Катона… и в самую камеру полетели обрывки трибутской униформы вместе с окровавленными кусками кожи…

- Мне нужно выпить… срочно! - глухо выругалась Энобария, порывисто поднимаясь со своего места. Хеймитч, пошатываясь, тоже поднялся; избегая смотреть на перекошенные от ужаса лица своих трибутов на экранах вокруг, кое-как дошел до пустующего места Главного Распорядителя и наугад поднял одну из стильных черных трубок на пульте возле стола.

- Как насчет выпивки для менторов финалистов? – отчаянно борясь с подступающей к горлу паникой, нарочито развязно ухмыльнулся он невидимому оператору. Короткие гудки были более чем выразительным ответом.

Не успел он вернуть трубку на место, как входная дверь приоткрылась, и совершенно бесшумно в Круглый зал вошла девушка, катившая перед собой мини-бар с разнообразными бокалами. Хеймитч обернулся – и задохнулся от изумления. Рыжеволосая безгласая… и здесь она? Не поднимая глаз от пола, девушка поочередно останавливалась возле каждого члена Совета, покорно ожидая, пока капитолийцы соизволят выбрать напиток. Когда она подошла к Энобарии, Вторая лишь нетерпеливо ухмыльнулась.

- А солиднее посуды не нашлось? – пряча эмоции, бросила она, презрительно оглядев стаканы с виски – в каждом из них была стандартная доза, всего пару глотков. Двенадцатый молча наблюдал, как безгласая достала с нижней полки своей тележки непочатую бутылку и подала ее Второй вместе с чистым стаканом и ведерком, полным льда.

Настала его очередь. Подкатив мини-бар, девушка упрямо уставилась в пол. Хеймитч коротко глянул за ее спину… нет, никому из присутствующих не было до них дела. Он вынул из внутреннего кармана любимую плоскую фляжку и демонстративно положил ее на поднос перед безгласой, словно говоря – я знаю, что ты сделала, детка!

- Мне как обычно…

Она дрогнула и ровно на мгновение вскинула на Двенадцатого свои синие глаза… и в их глубине мелькнула паника. Нет, он вовсе не собирался сдавать ее или устраивать сцены, и по ее порозовевшему лицу понял, что она уловила его намек… а потому вместо истерики лишь взял с подноса два стакана и выразительно поочередно залпом осушил оба. У него чесались руки вывести девушку за дверь, чтобы обстоятельно поговорить и добиться-таки объяснений, но пока с мониторов вокруг доносились отчаянные и полные нечеловеческой боли крики раздираемого переродками Катона, он не мог заставить себя уйти.

Хеймитч вернул пустые стаканы обратно на столик, но девушка упрямо продолжала стоять рядом. Это могло означать только одно: она сама явно хотела что-то сказать ему. Он снова глянул на мониторы – повизгивающие, словно игривые щенки, монстры рвали то, что еще час назад было бесстрашным и язвительным профи из Второго дистрикта… и его вдруг потянуло на рвоту – ментор боялся даже представить, что бы он чувствовал сейчас на месте опрокидывающей стакан за стаканом всегда безразличной и непроницаемой Энобарии…

Ты на ее месте уже давно сошел бы с ума, Эбернети…

- Прошу прощения, мне нужно выйти, - косо глянув на безгласую, Хеймитч извинился перед Советом и спешно направился к двери. Любое действие гораздо лучше бездействия… Собрав пустые бокалы, рыжеволосая девушка молча последовала за ним.

Он ждал ее в коридоре, сразу за углом – едва безгласая вышла из-за поворота, ментор с силой ухватил ее за локоть и притянул в полумрак закутка.

- Зачем ты здесь? – до боли сжав ее руку, прошипел он. – Ты, что, шпионишь за мной?

Девушка побледнела и отрицательно покачала головой, заставляя его встрепенуться - быстро… слишком быстро!

- Ты шпионишь за мной! – теперь он был уверен, что ему не зря показалось странным ее сегодняшнее присутствие в Круглом зале. – Чем еще я не угодил? Что тебе пообещали за голову старого дурака? Прощение? Новую жизнь? Или, может быть, новый язык? Они никого никогда не прощали, детка! Прощение здесь в лучшем случае означает лишь одно – быструю смерть! Говори, кто послал тебя? Капитолий? Сноу? Отвечай же!

Он схватил ее за руки выше локтей и с силой встряхнул. Девушка жалобно всхлипнула – видимо, он сделал ей больно.

- Говори же! – почти прорычал он в ярости, еще сильнее сжимая ее руки.... он и забыл, что говорить она не сможет уже никогда. – Кто послал тебя?!

Не в силах вымолвить ни звука, она только едва пошевелила губами.

«Плутарх Хавенсби»

- Что? Хавенсби? – Хеймитч недоверчиво и насмешливо покачал головой. – Он, что, заболел? На какого… я ему сдался? Он послал тебя следить за мной?

Она снова что-то сказала. Ментор поймал себя на том, что прекрасно читал ее слова по губам, хотя не слышал ни звука.

«Не следить. Присматривать».

- За мной не нужно присматривать, я не ребенок! – ожесточенно взвился он.

«Не за вами. За ней. Там».

- За ней нечего присматривать, никуда она оттуда не денется, - мрачно буркнул он, чуть ослабляя хватку, но продолжая удерживать ее за руки. – Если только на тот свет.

«Она должна вернуться. Она нужна ему здесь».

- Как очередная забава? Новая игрушка старого ловеласа?

Девушка посмотрела на него с немым укором.

«Как Огненная Китнисс».

- И что ему нужно от меня? – продолжал упорствовать Хеймитч, хотя какое-то чувство подсказывало ему, что почетный сенатор был очень заинтересован в их приватной беседе…

«Просто поговорить».

Он раздумывал ровно минуту, а потом кивнул и отпустил ее тонкие руки – на бледной алебастровой коже бедняжки уже начали проступать синяки от его железной хватки.

- Хорошо, веди, - делая шаг в сторону и уступая дорогу, нехотя буркнул Двенадцатый. Девушка повела плечами и кивнула в пустой темный коридор.

«Только вы».

Он сдержанно выдохнул, двинувшись навстречу неопределенности – но не сделал еще и десяти шагов, как услышал из полумрака впереди знакомый ироничный голос Плутарха:

- Не меня ищешь, Эбернети?

- По всей вероятности вас, сенатор, - замедляя шаг, так же иронично отозвался ментор и, не удержавшись, съязвил: – Что, вы тоже сбежали подальше от малоприятного зрелища по превращению одного из фаворитов Игр в рваный котлетный фарш?

Плутарх издал какой-то звук - то ли фыркнул, то ли усмехнулся - и, игнорируя мрачную шутку собеседника, уронил многозначительным тоном:

- У меня сейчас другие заботы… может, поговорим в каком-нибудь укромном уголке?

Хеймитч шумно выдохнул и непонимающе скривился.

- Решили посекретничать – сейчас? – ментор кивнул в сторону зала, где еще оставались некоторые члены Совета. – Но там мои ребята… черт, неужели у вас не нашлось лучшего времени для разговоров?!

- Значит, не нашлось, - изменившись в лице, сухо и коротко отрезал Плутарх. – Именно сейчас… до утра ничего не случится – поверь мне, я знаю, о чем говорю!

- Какого черта я должен вам верить, сенатор? – издевательски усмехнулся он, пряча за усмешкой свое удивление – ну да, кто еще лучше Хавенсби мог знать ближайшие планы для Арены!

- Твоя прямолинейность делает тебе честь, Двенадцатый… что ж, у меня, кажется, есть один верный способ убедить тебя.

Было в его голосе что-то такое многозначительное … Хеймитч напряженно уставился в полутьму длинного коридора – почетный сенатор стоял в тени и, элегантно откинув полу дорогущего пиджака, деланно-небрежно поигрывал тонкой золотой цепочкой карманного брегета. Но вот он шагнул ближе к свету, вытаскивая из жилетного кармана… часы? Нет, это были не часы – приглядевшись, ментор заметил блеснувшую на самом конце цепочки сойку-пересмешницу.

Точно такую же он подарил Клаудии… или эту же самую?

- Что с ней? – шагнув навстречу, зашипел он сквозь зубы, на что Плутарх выразительно поднял брови, делая непонимающее лицо.

- Говорят, ты завел себе в Капитолии молоденькую любовницу? – игнорируя яростный шепот ментора, усмехнулся Хавенсби.

- Неважно, любовница она мне или нет… что вы сделали с бедной девочкой?!

- А с чего ты решил, что это моих рук дело?- совершенно искренне удивился Плутарх.

Хеймитч яростно тряхнул головой.

- Вы, что, держите меня за полного дурака?! – скрипя зубами, процедил он.

- Ни в коем разе, – не сводя с разъяренного собеседника пристального цепкого взгляда, сенатор отрицательно покачал головой и спрятал подвеску обратно в карман. – Эта вещица – достаточно убедительный повод доверять мне?

- Достаточно, – после минутной паузы шумно выдохнул ментор, чувствуя, как закололо в груди. – Всего одно слово - она жива?

- Жива, - одними глазами улыбнулся Плутарх. – Все благодаря моему недальновидному секретарю – Сократ не решился беспокоить самого президента, опрометчиво понадеявшись, что моей резолюции на его доносе будет достаточно, чтобы сгноить эту девушку в подвалах резиденции Сноу…

- Где она? – поспешно перебил его ментор.

- Не волнуйся – она в таком месте, где Капитолий не сможет достать ее.

- Черт подери, Плутарх, - он порывисто шагнул ближе и отчаянно зашептал. – Неужели есть в Панеме такое место, где можно быть в безопасности… и куда не сможет дотянуться Капитолий?

- Есть… поверь мне, Двенадцатый, есть, - едва слышно усмехнулся Хавенсби, и в глазах его появился странный азартный блеск. Он вопросительно вскинул брови и кивнул куда-то по коридору: – Ну, так как – поговорим?

Хеймитч сдержанно выдохнул. Ему совершенно не хотелось оставаться в Круглом зале и собственными глазами смотреть, как медленно и мучительно умирал Катон. Если сенатор пообещал, что ничего не случится – значит, так оно и будет… в прошлый раз он сдержал свое обещание. Ментор скривился: да за одно только известие о целой и невредимой Клаудии он готов был пойти за Плутархом хоть к черту на кулички и послушать любые его срочные разговоры!

По крайней мере, ему так казалось.

Но удивлению его не было предела, когда он увидел, куда именно привел его Хавенсби. Укромный уголок оказался пустующим рабочим кабинетом Главного Распорядителя – едва мужчины вошли внутрь, как сенатор достал из кармана миниатюрную черную коробочку и, положив на стол посередине комнаты, слегка нажал на крышку. Видимо, эта штуковина гасила все сигналы камер и микрофонов, вдруг подумал Двенадцатый. Ведь, если исключить подглядывание и подслушивание, это место было идеальным для предстоящей беседы.

Особенно такой, которая ожидала его.

***
Они спорили долго, яростным шепотом пытаясь перекричать друг друга.

Все начиналось чинно и благородно, с общих наводящих фраз и легких препираний на тему государственного устройства Панема, потом переросло практически в ругань – прошло уже несколько часов, но каждый из спорщиков упрямо продолжал стоять на своем: Хавенсби пытался доказать своему собеседнику острую необходимость политических перемен, а тот в свою очередь упорно твердил сенатору, что все его громкие рассуждения о революции – не больше чем нелепые буйные фантазии и наивный детский лепет. Хеймитч не был силен в политике, совершенно не интересовался высокими материями – и потому не мог уразуметь, за каким чертом распинался сейчас перед ним его высокопоставленный оппонент.

- И все-таки я не понимаю вас, сенатор, – раздраженно шептал ментор, устало потирая руками опухшее от бессонницы лицо, – какие, к чертям, бунт и революция? Где – в Панеме? Вы, что, забыли про Тринадцатый дистрикт? У вас, сенатор, такая короткая память? Видимо, Капитолию еще не приходилось вами заниматься, раз вы так легко все забываете!

- Я ничего не забыл, - Плутарх отвечал тихо и мягко, словно разъяснял непонятливому ребенку элементарные вещи. – Да, Капитолий всегда говорил, что Тринадцатый стерт с лица земли… с поверхности земли, понимаешь, Эбернети? Ты сам бывал хоть раз в Тринадцатом?

- Нет, откуда я мог там бывать? Единственный раз, когда я ездил по стране, случился четверть века назад, и, насколько мне известно, ни тогда, ни теперь в Туре Победителей не была предусмотрена остановка в уничтоженном дистрикте! – криво усмехнулся ментор. – Да и что мне делать на зараженном радиацией пепелище?

- А мне по службе пришлось туда съездить. Да, от Тринадцатого действительно мало что осталось, - Плутарх шагнул вплотную и еле слышно добавил: - На поверхности земли.

- Хотите сказать, после подавления мятежа… там еще остались живые? – недоверчиво поморщился Хеймитч. – После ядерного удара?! Под землей?

- Ты забыл специализацию Тринадцатого? Ну да, ты ведь никогда и не знал о ней! В Тринадцатом дистрикте создавалось оружие, мощное и опасное… это уже потом, после его уничтожения мозговой центр всех их разработок спешно перенесли во Второй. А до мятежа Тринадцатый славился своими ядерщиками и убежищами – ведь именно там планировались и строились укрытия для руководства страны на случай применения этого самого оружия!

Ментор растерянно сдвинул брови.

- Хотите сказать, те, кто остался в живых, уцелели именно благодаря этим укрытиям? – до него, кажется, начинало доходить. – Но с чего вы взяли, что там до сих пор кто-то есть? Шутка ли – семьдесят пять лет прошло! Возможно, это только ваши предположения…

Плутарх удовлетворенно хмыкнул.

- Стал бы я сейчас разводить тут с тобой душеспасительные и опасные беседы, если бы основывался только на предположениях? Я точно знаю, что Тринадцатый дистрикт жив, - его глаза лихорадочно блестели, – и готовит революцию!

- Так это не ваша идея? Хвала всем чертям, а то я уж было подумал, что вы приболели и несете какую-то околесицу! – облегченно выдохнул Хеймитч, отмахиваясь от собеседника, как от назойливой мухи. – Раз Тринадцатый жив и здоров, пусть и играется в перевороты, лично мне сейчас не до этого. На ближайшее утро у меня совсем другие планы – видите ли, я должен вытащить с Арены пару замечательных ребят, и мне совершенно некогда слушать здесь ваши утопические гипотезы… возможно, именно сейчас, когда я попусту трачу на вас свое драгоценное время, я до зарезу нужен Совету!

- Ты можешь не верить в революцию, это твое право, - сдаваясь, беспомощно развел руками Плутарх. - Я даже не пытаюсь изменить понятия в твоей упрямой башке... не хочешь бороться – дело твое. Но нам нужен человек, ради которого другие станут бороться, другие захотят сражаться! Человек, который сможет поднять, повести… зажечь!

На последних словах ментор вздрогнул.

- А я-то здесь причем? – настороженно поинтересовался он.

- Да ни при чем! – раздраженно вспылил Хавенсби, обреченно закатив глаза. – Ты мне не нужен! Неужели так сложно понять? Мне нужен человек, ради которого перестал пить законченный пьяница. Ради которого далеко не глупый шестнадцатилетний мальчишка безропотно идет на смерть. Ради которого гений готов рискнуть не только своей успешной и блистательной карьерой, но даже собственной гениальной головой… теперь понимаешь, о ком я тебе говорю?

Хеймитч посмотрел на собеседника, и глаза его угрожающе сузились. Наконец-то все встало на места… а, значит, время хороших манер закончилось.

- Теперь я понимаю, - медленно процедил он, едва сдерживая ярость, - так вот зачем ты помогал ей! Так вот зачем тебе понадобилась Китнисс Эвердин… хочешь сделать из девочки мученицу? Тебе не дают покоя регалии Главного Распорядителя – так и тянет организовать собственное реалити-шоу?!

- Не смей так говорить! – неожиданно рыкнул Плутарх. – Ты сам сделал из нее символ мятежа!

- Я? – Хеймитч изумленно выпучил глаза. – Когда это, позволь узнать?

- Когда выцарапал у Сенеки этот чертов шанс спасти мальчишку! – вспылил сенатор и яростно ткнул пальцем ему в грудь. – Когда, рискуя своей головой, боролся за нее… когда позволил Панему думать, что кому-то в этом мире еще есть дело до своих близких!

- И чего ты хочешь? Превратить ее жизнь в кошмар? Не позволю… ей и так досталось! Я вовсе не бесчувственный болван – если девочка выберется, у нее появится реальный шанс пожить по-человечески… не смей лишать ее этой возможности!

- И кто же из нас наивный утопист? – Плутарх с горечью покачал головой. – Неужели ты не видишь - не будет у нее такого шанса! Ты всерьез надеешься, что Капитолий оставит в покое Огненную Китнисс? После того успеха, который она имела на презентации и который имеет сейчас? После того буйного фейерверка искр, которые рассыпала над головой самого Кориолана Сноу? Посмотри на Финника Одэйра, на Джоанну Мэйсон, на всех, кто победил и не сошел с ума или не спился, как ты – где они теперь? Они свободны? Счастливы? Живут своей собственной нормальной жизнью? Или исполняют прихоти тех, кому их продадут в следующий раз? Если они откажутся, кто-то из их близких поплатится за их отказ жизнью – тебе ли не знать этого! Ты этого желаешь для своей подопечной?

- Нет! – Хеймитч в ужасе отшатнулся. Перед глазами мелькнул небесно-голубой взгляд Примроуз Эвердин. – Как ты можешь даже подумать такое?!

- Мне всегда казалось, что тебе нет дела до своих трибутов – они умирали, а ты по-прежнему пьянствовал… но сейчас я вижу, что эта девочка тебя зацепила. Ты действительно переживаешь и беспокоишься за нее, – мужчина тяжело вздохнул. – Поверь мне, революция – единственный выход для всех нас. Я не говорю, что это будет легко… возможно, ты прав, и я сам еще не представляю, каково это будет на самом деле. Одно я знаю абсолютно точно – Панем не может продолжать жить так, как он живет сейчас. Чем он заслужил такое? Всего бояться и всех ненавидеть. Не контролировать свою жизнь и жизнь своих детей. Видеть, как эти дети из года в год убивают друг друга… для чего? Они враги? Соперники? Нет! Просто где-то кому-то очень забавно смотреть на это. Это повторяется год за годом, а кто в итоге побеждает? Не они. Не дистрикты. Всегда Капитолий.

- Но на кой черт вам нужна революция? Война? Кровопролитие? – ментор скривился и еле слышно процедил сквозь