Голубиная книга

Самый известный образец народного творчества славян – «Голубиная (или Глубинная – от глубины премудрости) книга сорока пядень», составленная «каликами перехожими», то есть бродячими сказителями, на основе распространенных апокрифических сюжетов. Безусловно, этот духовный стих – сочинение достаточно позднее, что подтверждается многочисленными христианскими аллюзиями, однако в нем совершенно очевидны языческие мотивы, восходящие, вероятно, к индоевропейскому мифу о творении (схожие сюжеты встречаются в древнеиндийской мифологии, в мифологии древних иранцев, у германцев и скандинавов и т. д.).

Автор «Истории русской церкви» митрополит Макарий писал об этом сочинении: «Из числа духовных песен, сбереженных русским народом, наиболее важное значение принадлежит стиху о Голубиной книге, в котором что ни строка – то драгоценный намек на древнее мифическое представление... Суеверные сказания, передаваемые стихом о Голубиной книге, составляют общее достояние всех индоевропейских народов, находят свое оправдание в истории языка и совершенно совпадают с древнейшими мифами индусов и с показаниями Эдды: свидетельство в высшей степени знаменательное! Происхождение их, очевидно, относится к арийскому периоду, и рукописные памятники могли только подновить в русском народе его старинные воспоминания...»

«Голубиная книга» цитируется по сборнику Кирши Данилова.

Проговорит премудры царь,

Премудры царь Давыд Евсеевич:

«Вы сорок царей со царевичем,

А и сорок королей с королевичем,

И вы сорок калик со каликою,

И все сильны могучи богатыри!

Голубина книга не малая,

А голубина книга великая:

В долину книга сорока пядей,

Поперек та книга двадцети пядей,

В толшину та книга тридцети пядей,

На руках держать книгу – не удержать,

Читать книгу – не прочести.

Скажу ли я вам своею памятью,

Своей памятью, своей старою,

От чего зачался наш белой свет,

От чего зачался со(л)нцо праведно,

От чего зачался светел месяц,

От чего зачалася заря утрення,

От чего зачалася и вечерняя,

От чего зачалася темная ночь,

От чего зачалися часты звезды.

А и белой свет – от лица божья,

Со(л)нцо праведно – от очей его,

Светел месяц – от темичка,

Темная ночь – от затылечка,

Заря утрення и вечерняя – от бровей божьих,

Часты звезды – от кудрей божьих!»

Все сорок царей со царевичем поклонилися,

И сорок королей с королевичем бьют челом,

И сорок калик со каликою,

Все сильныя‑могучия богатыри.

Проговорит Волотомон‑царь,

Волотомон‑царь Волотомович:

«Ты премудры царь Давыд Евсеевич!

Ты скажи, пожалуй, своею памятью,

Своей памятью стародавную:

Да которой царь над царями царь?

Котора моря всем морям отец?

И котора рыба всем рыбам мати?

И котора гора горам мати?

И котора река рекам мати?

И котора древа всем древам отец?

И котора птица всем птицам мати?

И которой зверь всем зверям отец?

И котора трава всем травам мати?

И которой град всем градом отец?»

Проговорит премудры царь,

Премудры царь Давыд Евсеевич:

«А небесной царь – над царями царь,

Над царями царь, то Исус Христос;

Акиян‑море – всем морям отец.

Почему он всем морям отец?

Потому он всем морям отец, –

Все моря из него выпали

И все реки ему покорилися.

А кит‑рыба – всем рыбам мати.

Почему та кит‑рыба всем рыбам мати?

Потому та кит‑рыба всем рыбам мати, –

На семи китах земля основана.

Ердань‑река – рекам мати.

Почему Ердань‑река рекам мати?

Потому Ердань‑река рекам мати, –

Крестился в ней сам Исус Христос.

Сионская гора – всем горам мати, –

Ростут древа кипарисовы,

А берется сера по всем церквам,

По всем церквам место ладону.

Кипарис‑древа – всем древам отец.

Почему кипарис всем древам отец?

Потому древам всем отец, –

На нем распят был сам Исус Христос,

То небесной царь.

Мать Божья плакала Богородица,

А плакун‑травой утиралася,

Потому плакун‑трава всем травам мати.

Единорог‑зверь – всем зверям отец.

Почему единорог всем зверям отец?

Потому единорог всем зверям отец, –

А и ходит он под землею,

А не держут ево горы каменны,

А и те‑та реки ево быстрыя;

Когда выдет он из сырой земли,

А и ищет он сопротивника,

А тово ли люта льва‑зверя;

Сошлись оне со львом во чистом поле,

Начали оне, звери, дратися:

Охота им царями быть,

Над всемя зверями взять болынину,

И дерутся оне о своей большине.

Единорог‑зверь покоряется,

Покоряется он льву‑зверю,

А и лев подписан – царем ему быть,

Царю быть над зверями всем,

А и хвост у него колечиком.

(А) нагой‑птица – всем птицам мати,

А живет она на акиане‑море,

А вьет гнездо на белом камене;

Набежали гости карабельщики

А на то гнездо нагай‑птицы

И на ево детушак на маленьких,

Нагай‑птица вострепенется,

Акиан‑море восколыблется,

Кабы быстры реки разливалися,

Топят много бусы‑корабли,

Топят много червленыя корабли,

А все ведь души напрасныя.

Ерусалим‑град – всем градам отец.

Почему Иерусалим всем градам отец?

Потому Ерусалим всем градам отец,

Что распят был в нем Исус Христос,

Исус Христос, сам небесной царь,

Опричь царства Московскаго».

Этот миф о происхождении мира, подобно христианской родословной народов, изложенной Нестором, тесно увязывал историю Руси с историей человечества в целом. Однако немало было и таких исторических мифов, которые обособляли русов от других народов и племен. Вероятно, важнейшим из подобных мифов для истории русского народа является предание о призвании варягов.