Глава третья. ВСТРЕЧА НА ДОРОГЕ

Не было в ее жизни второй такой необычной ночи, поэтому не стоило удивляться тому, что она не слышала цоканья копыт всадника за спиной, пока он практически не настиг ее.

По пути домой ее более всего волновал вновь открывшийся смысл соглашения, которое она заключила. Хорошо, конечно, что она получила передышку, свою часть сделки ей предстояло выполнить не тотчас же, а через несколько месяцев, но суть оставалась прежней: когда по небу поплывет полная Демоническая Луна, мэр Торин, костлявый, дерганый, с венчиком седых волос вкруг обширной лысины на макушке, лишит ее девственности. Мужчина, на которого его собственная жена не могла смотреть без жалости. Харт Торин чувствовал себя как рыба в воде в шумливой толпе, собравшейся, чтобы посмотреть на кулачной бой или турнир, где оружием служили гнилые фрукты, но любая трагическая или жалостливая история вызывала у него недоумение. Похлопать ближнего по плечу, смачно рыгнуть за обедом — это получалось у него мастерски, но при каждом слове он озабоченно поглядывал на своего канцлера, дабы убедиться, что никоим образом не оскорбил Раймера.

Сюзан все это видела не единожды. Ее отец долгие годы занимал пост главного конюха феода и частенько ездил в Дом-на-Набережной по делам. Много раз он брал с собой любимую дочь. И, похоже, зря. За эти годы она многократно видела Харта Торина, но и он видел ее ровно столько же. Отсюда и результат! В итоге в матери своему сыну он выбрал девушку, на пятьдесят лет моложе его самого.

Слишком уж легко она согласилась на сделку… Нет, так, пожалуй, сказать нельзя, это будет несправедливо по отношению к ней… но уж особо не горевала, это точно. Подумала, выслушав доводы тети Корд: В общем-то невелико дело, учитывая, что удастся снять арест с земель… наконец-то получить во владение участок на Спуске… зафиксировать в документах, один будет храниться в нашем доме, второй — в архивах Раймера, что земля принадлежит нам. Да, и еще лошади. Только три, все так, но на три больше в сравнении с тем, что у нас сейчас есть. А что на другой чаше весов? Лечь с ним в постель раз или два, выносить ребенка, как вынашивали до меня миллионы женщин безо всякого ущерба для себя. В конце концов он не мутант и не прокаженный, а всего лишь старик с хрустящими суставами. Это же не навсегда, и, как говорит тетя Корд, я еще смогу выйти замуж, если будет на то согласие времени и ка. Я буду не первой женщиной, которая придет в постель мужа уже матерью. Я же не стану из-за этого шлюхой! Закон гласит, что нет, но закон тут мне не указ. Последнее слово остается за сердцем, а сердце говорит, что ради земли, принадлежащей отцу и трех лошадей, чтобы скакать по ней, можно стать и шлюхой. Был и другой момент. Тетя Корд сыграла, и теперь Сюзан это понимала, сыграла безжалостно, на невинности младенца. Именно на младенца упирала тетя Корд, маленькую крошку, которая появится у нее. Тетя Корд знала, что Сюзан, только-только расставшаяся с куклами, с энтузиазмом воспримет идею завести собственную живую, говорящую куклу, которую можно кормить и одевать, спать с ней в жаркий летний день.

А вот старуха этой ночью предельно ясно сказала ей то, о чем умолчала Корделия (возможно, в силу своей невинности она об этом не подозревала, но Сюзан как-то в это не верилось): Торин хотел не просто ребенка.

Ему нужны сиськи и зад, которые не расползутся под его руками, и шахта, которая обожмет то, что он в нее затолкнет. От одного воспоминания об этих словах у нее зарделось лицо. Сюзан шагала в темноте, луна уже зашла. Желания петь или бежать, подобрав подол, не возникало. Она согласилась, предполагая, что все будет, как при спаривании домашнего скота: самца и самку держали вместе, «пока семя не попадало куда надо», а потом разделяли. Но теперь она знала, что Торин может вновь и вновь возжелать ее, мало того, обязательно возжелает, а закон, неукоснительно выполняемый двумя сотнями поколений, прямо указывал, что он будет ложиться с ней в одну постель, пока она, доказавшая свою чистоту и целомудрие, не докажет, что ребенок тоже чист… что это нормальный ребенок, а не мутант. Сюзан наводила справки и знала, что проверка эта обычно проводится на четвертом месяце беременности… когда животик становится виден даже под одеждой. И решение выносить Риа… а Риа ее невзлюбила.

Теперь она не могла дать задний ход… после того как согласилась на формальное предложение канцлера, после того как эта ведьма признала ее чистой и целомудренной. Но сожалела о своем согласии. Думала она о том, как Торин будет выглядеть без штанов, с костлявыми, в седой поросли ножонками, как у журавля, о том, как захрустят его колени, спина, локти, шея, когда они лягут в постель.

И костяшки пальцев, не забывай о костяшках. Да, больших костяшках с растущими на них волосами. Сюзан захихикала при этой мысли, так комично они выглядели, но одновременно и теплая слеза скатилась из уголка глаза. Она машинально смахнула ее со щеки, все еще не слыша негромкого цоканья копыт по мягкой дорожной пыли. Мысли ее по-прежнему блуждали далеко-далеко, вернувшись к розовому шару, который она увидела, обойдя дом и заглянув окно старухиной спальни, источаемому им мягкому, довольно приятному свету, выражению лица ведьмы, которая не могла оторвать от этого света глаз…

Когда Сюзан наконец-то поняла, что к ней приближается всадник, она первым делом подумала о том, чтобы метнуться в растущие у дороги кусты и спрятаться там. Едва ли ее догонял припозднившийся горожанин, в Срединном мире настали лихие времена… но убегать было поздно.

Тогда канава. Лечь в нее, распластаться и застыть. Луны нет, авось ее и не заметят…

Но прежде чем она успела двинуться к канаве, всадник, который подкрался к ней незамеченным, спасибо ее печальным мыслям, нарушил тишину:

— Да хранят вас боги, леди, и пусть долгими будут ваши дни на земле.

Сюзан повернулась, подумав: А что, если это один из новых людей мэра, которые постоянно отираются или в его дворце, или в «Приюте путников». Не самый старый, у того голос более низкий, но один из двух других… может, тот, кого зовут Дипейп…

— Да хранят боги и вас, — услышала Сюзан свой голос, обращающийся к силуэту всадника. — Пусть и ваши годы будут долгими.

Ее голос не дрожал, во всяком случае, она дрожи не услышала. Девушка уже понимала, что перед ней не Дипейп, не Рейнолдс, но пока различала только шляпу с широкими полями, какие ассоциировались у нее с людьми, приезжавшими из Внутренних феодов в те дни, когда поездки с востока на запад и наоборот были обычным делом. До нынешних лихих времен, до того, как появился Джон Фарсон, Благодетель, и началась резня.

Когда незнакомец поравнялся с ней, она простила себя за то, что не услышала его издалека: если не считать цоканья копыт, двигался он совершенно беззвучно, ничего не звенело, не громыхало. Настоящий бандит с большой дороги (она подозревала, что Джонас и два его приятеля промышляли этим самым делом, в другие времена и в других феодах), а может, даже стрелок. Но у этого человека не было огнестрельного оружия, если только он его не припрятал. Короткий лук, вроде бы копье в чехле, и все. Да и больно молод он для стрелка.

Он натянул поводья, точно так же, как делал ее отец (и, разумеется, она сама), и лошадь остановилась как вкопанная. Когда он перекидывал ногу через седло, легко и непринужденно, Сюзан воскликнула:

— Нет, нет, не утруждай себя, незнакомец, езжай своей дорогой.

Если он и услышал тревогу в ее голосе, то не обратил на это ни малейшего внимания. Соскользнул с лошади, не воспользовавшись стременем, приземлился рядом с ней, вокруг его сапог с квадратными носками поднялась пыль. Света звезд вполне хватило, чтобы разглядеть его лицо. Действительно, совсем молодой, ее возраста, плюс-минус год-другой. Одежда как у ковбоя, только новая.

— Уилл Диаборн, к вашим услугам. — Он коснулся рукой шляпы, выставил вперед ногу и поклонился по обычаю Внутренних феодов.

Неуместность его учтивых манер посреди дороги, окутанной резким запахом нефтяного поля, расположенного у окраины города, заставила ее забыть о страхе и рассмеяться. Она подумала, что смех оскорбит его, но он улыбнулся. Хорошей улыбкой, честной и открытой.

Она ответила реверансом, придерживая подол платья с одной стороны.

— Сюзан Дельгадо.

Он трижды похлопал по шее правой рукой. — Спасибо, сэй Сюзан Дельгадо. Надеюсь, мы встретились во благо. Я не хотел пугать вас.

— Но испугали. Немного.

— Да, я так и думал. Извините.

И по выговору чувствовалось, что молодой человек не местный — из Внутренних феодов. Она с интересом оглядела его.

— Нет, извиняться вам не за что, просто я глубоко задумалась. Я заходила к… к подруге… и не замечала, как быстро бежит время, пока не зашла луна. Если вы остановились в тревоге за меня, незнакомец, я вам благодарна, но вы можете продолжить свой путь, как я продолжу мой. Идти-то мне лишь до окраины городка… Хэмбри. До нее совсем ничего.

— У вас такой мелодичный голос, — улыбнулся он. — Но час поздний, вы одна, и я думаю, что остаток пути мы можем пройти вдвоем. Вы ездите верхом, сэй?

— Да, но…

— Тогда подойдите и познакомьтесь с моим другом Быстрым. Последние две мили вы проедете на нем. Он кастрированный и очень смирный, сэй.

В ее взгляде, брошенном на Диаборна, смешивались удивление и раздражение. Если он еще раз обратится, ко мне «сэй», подумала она, словно я учительница или его великовозрастная тетушка, я сниму этот идиотский фартук и отхлещу его по физиономии.

— Я полагаю, что лошадь под седлом не должна быть совсем уж смирной. До самой смерти мой отец объезжал лошадей мэра… а здешний мэр еще и командует гвардией феода. Я ездила верхом всю жизнь.

Она подумала, что он извинится, может, даже начнет что-то лепетать в свою защиту, но он лишь кивнул.

— Тогда ногу в стремя, моя госпожа, и на коня. Я пойду рядом и не стану донимать вас разговорами, если не будет на то вашего желания. Уже поздно, и некоторые говорят, что после захода луны разговоры не в радость.

Она покачала головой, смягчив отказ улыбкой:

— Нет. Благодарю за доброту, но думаю, что негоже, чтобы меня видели на лошади незнакомца глубокой ночью. Вы же знаете, что пятна с репутации женщины ничем не оттираются.

— Увидеть вас тут некому. — В голосе Уилла слышалась железная логика. — А я вижу, что вы устали. Так что, сэй…

— Пожалуйста, не называйте меня так. От этого слова я чувствую себя такой же древней, как… — Она замялась, потому что ей не понравилось слово, (ведьма) первым пришедшее на ум. — …как старуха.

— Тогда мисс Дельгадо? Так вы действительно не хотите ехать на лошади?

— Действительно. В любом случае я не села бы в седло в этом платье, мистер Диаборн… даже если бы вы были моим братом. Это неприлично.

Он поднялся на стремени, потянулся за седло (Быстрый покорно стоял, лишь подрагивая ушами. Сюзан, будь она Быстрым, проделывала бы то же самое, очень уж красивые были уши), затем вновь ступил на землю с каким-то рулоном, перетянутым ремнем, в руках. Сюзан подумала, что это пончо.

— Этим вы можете прикрыть колени и ноги, как накидкой. Длины хватит, это пончо моего отца, а ростом он выше, чем я. — На мгновение он взглянул на западные холмы, и Сюзан отметила, что он очень красив. Она почувствовала легкую дрожь и уже в тысячный раз пожалела о том, что эта мерзкая старуха совала свои руки не только туда, куда следовало. Сюзан не хотелось смотреть на этого симпатичного незнакомца и вспоминать прикосновения Риа.

— Нет, — мягко ответила она. — Спасибо вам за доброту и заботу, но я вынуждена отказаться.

— Тогда я пойду рядом с вами, а Быстрый будет нашим шапероном, — радостно возвестил Уилл. — Провожу вас хотя бы до окраины, где нет глаз, которые могут подумать что-то плохое о добропорядочной молодой женщине и более-менее добропорядочном молодом человеке. А там я откланяюсь, пожелав вам спокойной ночи.

— Я бы без этого обошлась, честное слово. — Она провела рукой по лбу. — Вам легко говорить, что тут нет никаких глаз, но иногда глаза оказываются там, где их быть просто не может. А я сейчас… в очень деликатном положении.

— Я все равно пойду с вами. — Лицо его стало серьезным. — Времена сейчас не самые лучшие, мисс Дельгадо. Меджис, конечно, далеко от тех краев, где совсем плохо, но у зла длинные щупальца.

Она уже открыла рот, хотела запротестовать, сказать, что дочь Пата Дельгадо сможет постоять за себя, а потом подумала о новых людях мэра, их холодных взглядах, которыми они мерили ее, когда Торин смотрел в другую сторону. Она видела всех троих этой самой ночью, когда направлялась к ведьминой хижине. Их она услышала издалека и успела сойти с дороги, чтобы отдохнуть за подвернувшимся деревом (она и в мыслях не допускала, что спряталась). Ехали они в город, и Сюзан полагала, что сейчас они выпивают в «Приюте путников», где и останутся, пока Стенли Руис не закроет бар. Но точно она знать не могла. Вполне возможно, что они вновь объявятся на дороге.

— Раз уж мне не удалось разубедить вас, пусть будет по-вашему. — Она вздохнула, как бы показывая, что смиряется с неизбежным злом, хотя на самом деле не возражала против такой компании. — Но только до почтового ящика миссис Бич. С него начинается город.

Он вновь похлопал себя по шее и отвесил очередной абсурдный поклон: выставил вперед ногу, словно хотел сделать кому-то подножку, уперся в пыль каблуком.

— Благодарю вас, мисс Дельгадо!

По крайней мере он не добавил «сэй», подумала она. Прогресс налицо.

Сюзан думала, что он будет стрекотать, как сорока, несмотря на обещание молчать, потому что так вели себя все парни. Она не питала особых иллюзий насчет своей внешности, но полагала, что девушка она симпатичная, хотя бы потому, что парни постоянно толклись вокруг нее, всегда что-то говорили и переминались с ноги на ногу. А этому сами боги велели задавать вопросы, ответы на которые горожане знали: сколько ей лет, всегда ли она жила в Хэмбри, живы ли ее родители, да еще полсотни таких же скучных. Но все они в итоге сводились к одному: есть ли у нее постоянный ухажер?

Но Уилл Диаборн из Внутренних феодов не стал расспрашивать ее об учебе, родственниках или друзьях (наиболее простой, как ей казалось, способ выяснить наличие соперников). Уилл Диаборн просто шагал рядом с ней, взявшись за уздечку Быстрого, глядя на восток, в сторону Чистого моря. Они находились достаточно близко от него, и соленый запах частично забивал нефтяную вонь, хотя ветер дул с юга.

Они проходили мимо СИТГО, и Сюзан радовало присутствие спутника, хотя молчание и начинало раздражать. Нефтяное поле, со скелетами-вышками, всегда пугало ее. Многие из этих вышек давно уже не качали нефть: не было ни запасных частей, ни навыка ремонтных работ, да и потребность в нефти практически отпала. Из двух сотен работали только девятнадцать, и то лишь потому, что никто не знал, как их остановить. Они качали и качали нефть из неиссякаемых кладовых. Какая-то часть использовалась, но очень малая, а в основном нефть утекала в скважины под неработающими вышками. Все меньше машин использовали нефть, и их число уменьшалось с каждым годом. Мир «сдвинулся», а это место напоминало ей кладбище механизмов, где некоторые трупы еще не угомони…

Что-то холодное и гладкое заелозило по ее пояснице, и она не сумела подавить вскрик. Уилл Диаборн резко повернулся к ней, его руки упали на бедра. Потом он разом расслабился, улыбнулся.

— Быстрый жалуется, что его забыли. Извините, мисс Дельгадо.

Она взглянула на лошадь. Быстрый посмотрел на нее, а потом опустил голову, как бы говоря, что он тоже сожалеет. Пугать ее он не хотел.

А вот это глупость, девушка, услышала она до боли родной голос отца. Он хочет знать, почему ты так выпендриваешься, ничего больше. И я тоже. На тебя это непохоже, так что прекращай.

— Мистер Диаборн, я передумала. Дальше хотелось бы ехать верхом.

Он повернулся к ней спиной, сунув руки в карманы, оглядывая нефтяное поле. Сюзан тем временем положила пончо на заднюю луку седла (простого черного, как у ковбоев, без герба феода или даже знака ранчо), потом вставила ногу в стремя. Подобрала юбку, резко оглянулась, дабы убедиться, что он не подсматривает. Но Уилл по-прежнему стоял к ней спиной. Казалось, его зачаровали ржавые вышки.

И что ты увидел в них такого интересного, красавчик, не без раздражения подумала Сюзан: сказались поздний час и пережитое.. Старые железяки, которые стоят здесь уже шесть столетий, а то и больше. Я-то уж досыта нанюхалась их вони.

— Стой смирно, мой мальчик, — обратилась она к Быстрому, одной рукой схватилась за поводья, второй — за луку седла. Быстрый подергивал ушами, как бы говоря, что простоит смирно всю ночь, если будет на то ее желание.

Она взлетела верх, сверкнув в звездном свете белизной обнажившегося бедра, испытывая то самое возбуждение, которое всегда охватывало ее, когда она садилась в седло… только в эту ночь чувство было сильнее, острее. Может, из-за силы и красоты Быстрого, может, потому, что видела она его впервые…

А может, подумала она, причину следует искать в другом: хозяин лошади — незнакомец и такой интересный. Глупости, конечно… но потенциально опасные глупости. Опять же против истины она не грешила. Она развернула пончо и накрыла им ноги. Диаборн начал насвистывать. Мелодию она узнала сразу, испытав не столько изумление, сколько суеверный страх. «Беззаботная любовь»! Та самая песня, которую она пела, поднимаясь к хижине Риа.

Может, это ка, девочка, прошептал голос ее отца.

Отнюдь, мысленно ответила она ему. Я не должна видеть ка в каждом дуновении ветра или пробегающей тени, как это принято у старушек, собирающихся в «Зеленом сердце» летними вечерами. Это старая песня, ее все знают.

Может, будет лучше, если правота окажется на твоей стороне, вернулся голос Пата Дельгадо. Потому что, если это ка, она налетает, как ветер, и шансов у твоих планов устоять перед ней не больше, чем у сарая моего отца выдержать надвигающийся ураган. Не ка, твердо решила она, ее не собьют с толку темнота, тени, мрачные силуэты нефтяных вышек. Не ка, а всего лишь случайная встреча с милым молодым человеком на пустынной дороге по пути в город.

— Я прикрылась, — сухим, таким непривычным для нее голосом объявила Сюзан. — Если хотите, можете оборачиваться, мистер Диаборн.

Он повернулся, посмотрел на нее. Поначалу молча, но его взгляд оказался красноречивее слов. Сюзан поняла, что и он находит ее красивой. И хотя мысль эта обеспокоила ее, особенно после мелодии, которую он насвистывал, девушка также и обрадовалась. А потом он нарушил затянувшуюся паузу:

— Вы очень хорошо смотритесь. Прирожденная наездница.

— И у меня скоро будут свои лошади, — ответила она, подумав: вот. теперь вопросы обязательно последуют. Но он только кивнул, словно уже знал об этом, и зашагал к городу. Чувствуя легкое разочарование, хотя и не понимая его причины, Сюзан повела поводьями и сжала бока Быстрого коленями. Тот тронулся с места, догнав своего хозяина, который ласково потрепал жеребца по морде.

— Как здесь называют это место? — спросил он, указывая на вышки.

— Нефтяное поле? СИТГО. Понятия не имею, почему.

— Некоторые еще качают нефть?

— Да, их не остановить. Никто не знает, как.

— Понятно. — и ничего больше. Но он отошел от Быстрого, когда увидел заросшую сорняками дорогу, ведущую к вышкам, посмотреть на старую сторожку охранников. Она помнила, что рядом стоял щит с надписью «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», но его давно сдуло очередным ураганом. Уилл Диаборн постоял у сторожки и легкой походкой вернулся к лошади.

Они вновь двинулись к городу, молодой человек в странной шляпе с широкими полями шагал по дороге, молодая женщина сидела на лошади, прикрыв ноги пончо. Лунный свет падал на них, как на всех молодых мужчин и женщин со времен оных.. а подняв голову, Сюзан увидела, как небо прочертил метеор, короткая и яркая оранжевая искорка. Сюзан хотела загадать желание, и внезапно ее охватила паника: она не знала, что себе пожелать. Не знала, и все.

Она молчала, пока расстояние до города не сократилось до мили, а потом задала вопрос, который давно вертелся у нее в голове. Она намеревалась задать его, ответив на заданный им, и ей никак не хотелось брать инициативу на себя, но в конце концов любопытство взяло верх.

— Откуда вы приехали, мистер Диаборн, и что привело вас в этот забытый богами уголок Срединного мира… надеюсь, вас не раздражают мои вопросы?

— Отнюдь. — Он с улыбкой посмотрел на девушку. — Мне хотелось поговорить с вами, но я не знал, как начать. В разговорах я не силен.

— Тогда в чем же, Уилл Диаборн? спросила она себя. Да, этот вопрос очень ее интересовал, потому что, устраиваясь поудобнее в седле, она положила руку на свернутое одеяло, притороченное к седлу сзади, и нащупала что-то твердое. Очень похожее на револьвер. Разумеется, она могла и ошибаться, но хорошо помнила, как его руки автоматически метнулись к поясу и бедрам, когда лошадь ткнулась в нее мордой и она вскрикнула от неожиданности.

— Я прибыл из Привходящего мира, о чем вы, наверное, уже догадались. У нас особый выговор.

— Да. А из какого, позвольте спросить, феода?

— Нью-Канаан.

Сюзан разом оживилась. Нью-Канаан! Инициатор создания Альянса! Возможно, это ничего не значило, но…

— Из Гилеада? — В голосе явственно слышался девичий восторг.

— Нет, — хохотнул Уилл. — Ничего похожего. Из Хемпхилла, городка, расположенного на сорок колес к западу. Думаю, он поменьше Хэмбри.

Колес, подумала она наслаждаясь звучанием этого древнего слова. Он сказал колес.

— А что тогда привело вас в Хэмбри? Если вы можете говорить об этом.

— Почему нет? Я приехал с двумя друзьями, мистером Ричардом Стокуортом из Пеннилтона, городка в Нью-Канаане, и мистером Артуром Хитом, веселым молодым человеком из самого Гилеада. Мы здесь по приказу Альянса, и приехали как счетоводы.

— Счетоводы чего?

— Всех и всего, что может пригодиться Альянсу в ближайшие годы, — добавил он, и легкая ирония покинула его голос. — Ситуация с Благодетелем приобретает очень серьезный оборот.

— Неужели? Новости с дальнего юга или востока до нас доходят с большим опозданием, а то и не доходят вовсе.

Он кивнул.

— Удаленность этого феода — главная причина нашего появления здесь. Меджис всегда сохранял верность Альянсу и если нам потребуются какие-то здешние ресурсы, они будут посланы.

Вопрос лишь в том, на что и в каких объемах может рассчитывать Альянс.

— На что и в каких объемах?

— Да, — согласился он, словно в ее фразе не прозвучало вопросительных интонаций. — На что и в каких объемах.

— Вы так говорите, словно Благодетель — реальная угроза. Разве он не обычный бандит, прикрывающий убийства и грабежи разглагольствованиями о «демократии» и «равенстве»?

Диаборн пожал плечами, и Сюзан уже подумала, что других комментариев не последует, но юноша, пусть и с неохотой, заговорил:

— Когда-то, возможно, так и было. Но времена изменились. В какой-то момент этот бандит стал генералом, а теперь генерал превращается в правителя, который выступает от лица людей. — Он помолчал, потом с грустью добавил: — Северные и западные феоды в огне, леди.

— Но они отстоят на тысячи миль! — Этот разговор пугал ее, но одновременно и возбуждал своей экзотичностью. По-другому и быть не могло. Ведь в Хэмбри по три дня судачили о чьем-то пересохшем колодце!

— Да. — Его выговор по-прежнему казался странным для ее слуха. — Но ветер дует в этом направлении. — Он повернулся к Сюзан, и его губы разошлись в улыбке. Суровые черты смягчились, он стал похож на мальчика, которого давно ждала постель. — И я не думаю, что сегодня мы увидим Джона Фарсона. Вы со мной согласны?

Она улыбнулась в ответ:

— Если и увидим, мистер Диаборн, вы сумеете защитить меня от него?

— Несомненно, — он все улыбался. — но я защищал бы вас с куда большим рвением, если бы вы позволили называть вас по имени, которое дал рам ваш отец.

— Разрешаю, в интересах собственной безопасности. И полагаю, исходя из тех же интересов, я должна называть тебя Уилл.

— Совершенно справедливо и так изящно высказано. — Теперь он улыбался во весь рот. — Я… — И тут новый приятель Сюзан, который уже не мог оторвать от нее глаз, но продолжал идти, зацепился ногой за булыжник, выпирающий из пыли, и чуть не упал. Быстрый тихонько заржал и подался назад. Сюзан весело рассмеялась. Пончо сдвинулось, обнажив голую ножку, но она выдержала паузу, прежде чем поправить его. Он ей нравился, это точно. И не было в этом ничего дурного. Он всего лишь мальчик, не так ли? Когда он улыбался, она ясно видела, что он только год или два как перестал прыгать на стогах сена (мысль о том, что и она лишь недавно переросла эту игру, почему-то ее не посетила).

— Обычно я не столь неуклюж, — попытался оправдаться он. — Надеюсь, я тебя не испугал.

Отнюдь. Уилл, мальчишки в моем присутствии сбивают себе пальцы ног с тех пор, как у меня выросла грудь.

— Отнюдь. — Она вернула разговор в прежнее русло. Уж очень заинтересовала ее тема. — Так ты и твои друзья приехали по воле Альянса, чтобы определить, чем мы богаты, так?

— Да. И я уделил столько внимания нефтяному полю только потому, что среди прочего нам поручено сосчитать работающие нефтяные вышки.

— От этой обязанности я могу тебя освободить. Их девятнадцать. Он кивнул.

— Я у тебя в долгу. Но мы также должны определить… если сможем… сколько нефти выкачивают эти девятнадцать насосов.

— Неужели в Нью-Канаане так много нефтесжигающих машин, что эта величина имеет значение? И у вас еще есть алхимия, позволяющая превратить нефть в продукт, который используется в этих машинах?

— Этот агрегат называется не алхимией, а нефтеперегонной установкой, если я не ошибаюсь, и, по-моему, одна из них все еще работает. Но нет, избытка работающих машин у нас нет, однако в Зале Предков в Гилеаде еще горят лампы накаливания.

— Это же надо! — воскликнула Сюзан. Лампы накаливания и электрическую иллюминацию она видела только на картинках, но не вживую. В Хэмбри (в здешних краях они назывались «искрянки», но Сюзан полагала, что это те же лампы накаливания) последние уже два поколения как перегорели.

— Ты упомянула, что твой отец до самой смерти работал главным конюхом. Его звали Патрик Дельгадо? Ведь так?

Она пристально посмотрела на него, вопрос разом вернул ее к настоящему.

— Откуда ты знаешь?

— Его имя прозвучало на инструктаже. Нам поручено сосчитать коров, овец, свиней, быков… и лошадей. Из всей живности наиболее важны лошади. И все вопросы, касающиеся лошадей, нам порекомендовали задавать именно ему. Мне очень жаль, что он ушел в пустошь, пройдя тропу до конца, Сюзан. Ты примешь мои соболезнования?

— Да, и с благодарностью.

— Несчастный случай?

— Да. — Она надеялась, что в голосе ясно звучало ее желание: давай оставим эту тему, больше не спрашивай.

— Позволь мне быть с тобой откровенным. — Вот тут Сюзан показалось, что впервые она уловила фальшь в его голосе. А может, разыгралось ее воображение. Она не так много и знала, на что тетя Корд указывала ей чуть ли не ежедневно, но ей представлялось, что те, кто говорит: Позволь мне быть с тобой откровенным, могут не моргнув глазом заявить, что дождь падает с земли на небо, деньги растут на деревьях, а детей приносит аист.

— Конечно, Уилл Диаборн, — чуть суше, чем раньше, ответила она. — Некоторые утверждают, что честность — лучшая политика.

Он с сомнением посмотрел на Сюзан, потом улыбнулся. Опасная у него улыбка, подумала Сюзан. Как трясина. Зайти легко, выйти — куда как труднее.

— Идеи объединения в эти дни не очень популярны в тех феодах, которые входят в Альянс. В этом одна из причин того, что с Фарсоном еще не покончили. Потому-то и возросли его устремления. Он прошел долгий путь, и уже не тот грабитель, что орудовал на дорогах Горлана и Десоя. И он пойдет еще дальше, если вера в Альянс не возродится. Может, доберется и до Меджиса.

Она и представить себе не могла, с какой стати Благодетелю может понадобиться ее маленький сонный городок в захолустном феоде, граничащем с Чистым морем, но предпочла промолчать.

— Но дело в том, что нас послал не Альянс, — продолжил Уилл. — И мы проделали столь долгий путь не для того, чтобы считать коров, нефтяные вышки и гектары обрабатываемой земли.

Он помолчал, глядя себе под ноги, словно боялся вновь споткнуться, рассеянно поглаживая длинную морду Быстрого. Она подумала, что он смутился, что ему стыдно.

— Нас послали наши отцы.

— Ваши… — тут она все поняла. Шалопаи, вот кто они такие, их отослали с надуманным поручением, по существу, отправили в ссылку. Она догадалась, что настоящая работа у них в Хэмбри одна — восстановить запятнанную репутацию. Что ж, подумала Сюзан, этим и объясняется его опасная улыбка, не так ли? Остерегайся его, Сюзан. Он из тех, кто сжигает мосты и переворачивает почтовые телеги, чтобы потом продолжать развлекаться как ни в чем не бывало. И толкает его на это не злоба, а мальчишеская беззаботность. Тут ей на ум вновь пришла старая песня, которую она пела, а он насвистывал.

— Да, наши отцы.

Сюзан Дельгадо в свое время тоже откалывала номера (один, два, а может, и две дюжины), так что слова Уилла Диаборна вызвали у нее не только настороженность, но и сочувствие. А также интерес. Плохиши обычно забавны… до определенной степени. Вопрос в том, насколько плохи Уилл и его дружки.

— Набедокурили? — спросила она.

— Набедокурили, — согласился он мрачным голосом, но глаза у него посветлели. — Нас предупреждали. Да, еще как предупреждали. Но… мы слишком много пили.

И лапали девок той рукой, что не держала кружку пива? Этот вопрос не могла задать в лоб ни одна добропорядочная девушка, но он не мог не прийти в голову.

Теперь улыбка, которая затеплилась в уголках рта, исчезла.

— Мы перегнули палку, и веселье закончилось. Только дураки доходят до такого. Как-то ночью мы устроили скачки. Безлунной ночью. После полуночи. Все мы крепко выпили. Одна из лошадей угодила копытом в норку суслика и сломала ногу. Ее пришлось пристрелить.

Сюзан передернуло. Не самое плохое, о чем она могла подумать, но все-таки. Но худшее Уилл приберег на потом.

— Лошадь была чистокровной, одной из трех принадлежащих отцу моего друга Ричарда, человека далеко не богатого. Каждому из нас дома закатили жуткий скандал, о котором я не хочу даже вспоминать, не то что говорить. Короче, после долгих разговоров и перебора различных наказаний нас отправили сюда с этим поручением. Идея эта принадлежала отцу Артура. Я думаю, отец Артура всегда был в ужасе от своего сыночка. Естественно, все эти качества Артур унаследовал не по линии Джорджа Хита.

Сюзан не могла не улыбнуться, потому что вспомнила, как тетя Корделия не раз говорила: «Это у нее не от нас, — имея в виду Патрика Дельгадо и себя. А затем после театральной паузы следовало: — Ее тетка по материнской линии сошла с ума… вы этого не знали? Да! Зажгла на себе одежду и металась по Спуску. В год кометы».

— В общем, мистер Хит напутствовал нас словами: «В чистилище есть смысл поразмыслить о содеянном». И вот мы здесь. — Хэмбри — далеко не чистилище. Он вновь отвесил Сюзан забавный поклон. — Если б тут и было чистилище, многие хотели бы вести себя дурно ради того, чтобы приезжать сюда и знакомиться с местными красавицами.

— Этот комплимент тебе надо бы подшлифовать, — сухо отрезала Сюзан. — Боюсь, он еще грубоват. Может…

Она оборвала фразу на полуслове, потому что ее осенило: ей придется уговорить этого парня действовать с ней заодно. Иначе ее ждут неприятности.

— Сюзан?

— Извини, задумалась. Вас тут еще нет, не так ли, Уилл? Я хочу сказать, официально?

— Нет, — Уилл сразу понял, о чем она. И, вероятно, догадался, что за этим последует. Соображал он быстро. — Мы прибыли в феод во второй половине дня, и ты — первый человек, с кем мы разговаривали… если, конечно, Ричард и Артур не встретили кого-нибудь из местных. Я не мог уснуть, поэтому поехал прогуляться и кое-что обдумать. Мы расположились вон там. — Он указал направо. — На пологом склоне, который сбегает к самому морю.

— Да, это Спуск, так мы его называем. — Она подумала, что Уилл и его друзья, возможно, разбили лагерь на том самом участке земли, который в недалеком будущем отойдет ей. Мысль эта забавляла, возбуждала… и немного пугала.

— Завтра мы приедем в город и засвидетельствуем наше почтение господину мэру, Харту Торину. Если исходить из того, что нам рассказали о нем перед отъездом, ума у него небогато.

— Вам действительно так сказали? — Сюзан изогнула одну бровь.

— Да. Хвастун, большой любитель выпить и очень охоч до молоденьких девушек. Как, по-твоему, все правда?

— Думаю, тебе лучше судить самому, — ответила Сюзан с вымученной улыбкой.

— В любом случае мы должны также посетить достопочтенного Кимбу Раймера, канцлера Торина, а он, насколько мне известно, свое дело знает. И умеет считать деньги.

— Торин пригласит вас на обед в свой дворец. Может, не завтрашним вечером, но уж послезавтра — точно.

— Званый обед в Хэмбри, — улыбнулся Уилл, поглаживая нос Быстрого. — О боги, я весь в нетерпении.

— Прикуси язычок и послушай, если хочешь быть моим другом. Это важно.

Улыбка исчезла, и вновь она увидела не мальчика — мужа: в одно мгновение Уилл перепрыгнул через несколько лет. Закаменевшее лицо, твердый взгляд, безжалостный рот. Пугающее лицо, однако то местечко, которого коснулась ведьма, полыхнуло огнем, и она не могла оторвать глаз от своего невольного попутчика. А какие у него волосы под этой дурацкой шляпой?

— Говори, Сюзан.

— Если тебя и твоих друзей пригласят за стол мэра, вы, возможно, увидите меня. Если ты увидишь меня, Уилл, пусть это будет наша первая встреча. Ты познакомишься с мисс Дельгадо, а я — с мистером Диаборном. Ты понял, что я хочу сказать?

— До последней буквы. — Он задумчиво смотрел на Сюзан. — Разве ты прислуга? Если твой отец был главным конюхом феода, ты…

— Что я делаю, а чего — нет, значения не имеет. Обещай, что наша встреча в Доме-на-На-бережной, если она произойдет, будет первой.

— Обещаю. Но…

— Больше никаких вопросов. Мы уже подходим к тому месту, где должны расстаться, и я хочу тебя кое о чем предупредить… расплатиться за поездку на твоем великолепном скакуне. Если вы будете обедать с Торином и Раймером, то за его столом кроме вас будут и другие чужестранцы. Скорее всего трое мужчин, которых Торин нанял охранять его и дворец.

— Не помощники шерифа?

— Нет. Они подчиняются только Торину… и, возможно, Раймеру. Зовут их Джонас, Дипейп и Рейнолдс. Мне кажется, парни они крутые… хотя молодость Джонаса осталась в столь далеком прошлом, что он, возможно, и не помнит, а была ли она у него.

— Джонас — главный?

— Да. Он хромает, волосы падают на плечи, как у женщины, голос дрожит, как у старика… но я думаю, он опаснее остальных. Я полагаю, за этой троицей числится многое из того, что ты и твои друзья даже представить себе не можете.

А почему она ему об этом сказала? На этот вопрос Сюзан ответить не могла. Может, из благодарности. Он же пообещал сохранить в секрете их ночную встречу, а по нему чувствовалось, что слово свое он держит.

— Я это учту. Спасибо за предупреждение. — Они поднимались по длинному пологому склону. В небе неистово горела Древняя Матерь. — Телохранители. Телохранители в сонном маленьком Хэмбри. Странные настали времена, Сюзан. Очень странные.

— Да. — Она сама не раз задумывалась насчет Джонаса, Дипейпа и Рейнолдса, но не могла найти причины, обусловливающей их присутствие в городке. Они прибыли по просьбе Раймера, по его решению? Скорее всего… Торин не из тех, кто мог додуматься о приглашении телохранителей. Равный шериф и его люди вполне устраивали мэра… однако… почему?

Они поднялись на холм. Внизу сбились в кучку дома — город Хэмбри. Горели лишь несколько огней. Самые яркие — в «Приюте путников». Даже сюда теплый ветер доносил мелодию «Эй, Джуд», исполняемую на разбитом пианино, и нестройный хор пьяных голосов. А вот трое мужчин, о которых она предупреждала Уилла Диаборна, наверняка не пели: стояли у стойки бара, наблюдая за остальными холодными глазами. Они не из певцов, эта троица. Каждый с вытатуированным на правой руке маленьким синим гробом, одним торцом «сваливающимся» в выемку между большим и указательным пальцем. Она хотела рассказать об этом Уиллу, но решила, что скоро он все увидит собственными глазами. Вместо этого она указала на темный предмет, висящий на цепи чуть ниже вершины.

— Видишь?

— Да. — Он тяжело вздохнул. — Не его ли мне надобно остерегаться, как никакого другого? Ужели это ужасный почтовый ящик миссис Бич?

— Да. И здесь мы должны расстаться.

— Если ты так говоришь, то расстанемся. Однако мне хотелось бы…

— В этот самый момент ветер переменился, как иногда случается летом, и с силой подул с запада. Запах морской соли мгновенно исчез вместе с пьяными голосами. А заменил их звук несравненно более мрачный, от которого по спине Сюзан всегда бежали мурашки. Низкий, атональный, вой сирены, включенной человеком, которому больше не хочется жить.

Уилл отступил на шаг, глаза его широко раскрылись, вновь она заметила, как руки метнулись к поясу, словно хотели что-то схватить.

— Во имя богов, что это?

— Это червоточина, — тихо ответила она. — Из каньона Молнии. Никогда о них не слышал?

— О них слышал, саму — никогда. Господи, да как это можно выносить? Она словно живая? Таких мыслей у Сюзан раньше не возникало, но теперь она подумала, что Уилл, похоже, прав. Словно некий занемогший фрагмент ночи обрел голос и пытается петь.

По телу Сюзан пробежала дрожь. Быстрый почувствовал усилившееся давление ее колен и тихонько заржал, выгнув шею, чтобы посмотреть на нее.

— В это время года мы не часто слышим ее так отчетливо. Осенью люди сжигают ее, чтобы она угомонилась.

— Я не понимаю.

А кто понимал? Кто что понимал? О боги, да они даже не могли отключить те несколько насосов в СИТГО, что еще качали нефть, хотя половина из них визжали, как свиньи на бойне. В эти дни любой работающий механизм считался за благо.

— Летом, когда есть время, конюхи и ковбои свозят обрубленные сучья в каньон Молнии. Как высохшие, так и еще зеленые. Последние даже лучше, потому что нужен дым, по возможности густой. Каньон Молнии очень короткий, с отвесными стенами. Похож на трубу, лежащую на боку, понимаешь?

— Да.

— По традиции сучья жгут в утро Жатвы — на следующий день после Ярмарки, пира и праздничного костра.

— В первый день зимы.

— Да, хотя в этих местах до зимы еще далеко. Случается, что от традиции отходят, если ветры очень уж разгуливаются или этот звук становится чересчур сильным. Он воздействует на домашний скот: коровы перестают доиться, никто не может уснуть.

— Наверное, иначе и быть не может. — Уилл все смотрел на север, и сильный порыв ветра сдул с него шляпу. Она свалилась ему на спину, открыв чуть длинноватые, черные как вороново крыло волосы, кожаная лямка обтянула шею. У Сюзан возникло безотчетное желание пробежаться рукой по этим волосам. Какие они на ощупь — жесткие, мягкие, шелковистые? Какой от них идет запах? Вновь пупочка под животом полыхнула жаром. Он повернулся к Сюзан, словно читая ее мысли, и та густо покраснела. К счастью, ночь позаботилась о том, чтобы он этого не заметил.

— И давно она здесь?

— Появилась до того, как я родилась, но уже при жизни моего отца. Он говорил, что ее появлению предшествовало землетрясение. Некоторые говорят, что землетрясение вынесло ее на поверхность, другие заявляют, что это предрассудки. Я помню ее с самого детства. От дыма она затихает, как затихает улей или осиное гнездо, но потом звук вновь усиливается. Сучья, сваленные в устье каньона, не пускают туда скотину… иногда их так и тянет туда. Никто не знает почему. Но если корова или овца попадает в каньон, после того как старый хворост сожжен, а нового еще не набралось, она никогда не возвращается. Видать, червоточина сжирает ее.

Сюзан откинула пончо, перебросила правую ногу через седло, не задев его, и ловко соскользнула с Быстрого. Все в едином движении. Трюк этот надлежало проделывать в штанах, а не в платье: по еще больше округлившимся глазам Уилла она поняла, что увидел он более чем достаточно… но желания отмываться от его взгляда у нее не возникло, так почему бы и нет? Что же касается самого трюка, она частенько его проделывала, если хотела преподнести себя в лучшем виде.

— Красота! — воскликнул Уилл.

— Я научилась этому от моего отца. — Она предпочла наиболее невинную трактовку комплимента. Однако улыбка, с которой она протянула Уиллу поводья, ясно указывала на то, что другое толкование не вызовет у нее возражений.

— Сюзан? Ты когда-нибудь видела червоточину?

— Да, раз или два. Сверху.

— И как она выглядит?

— Мерзко, — без запинки ответила девушка. До этой ночи, когда ей пришлось лицезреть улыбку Риа, почувствовать на себе ее гадкие пальцы, Сюзан думала, что ничего более отвратительного быть не может. — Она похожа на медленно горящий торфяник и в то же время на болото с вонючей зеленой водой. Над ней всегда стоит туман. Иногда похожий на длинные, костлявые руки. С пальцами на концах.

— Она растет?

— Да, так говорят. Все червоточины растут, но эта растет медленно. При нас ей не вылезти из каньона Молнии.

Она подняла голову, увидела, что за время их разговора созвездия проделали по небосводу немалый путь. Она чувствовала, что может проговорить с ним всю ночь, о червоточине, о СИТГО, о тетушке, о чем угодно, и мысль эта повергла ее в смятение. О Боги, почему это случилось с ней именно сегодня? Три года она отвергала ухаживания местных парней, так почему именно в эту ночь она встретила юношу, который так заинтересовал ее? Почему жизнь так несправедлива?

И более ранняя мысль, произнесенная голосом отца, вернулась к ней: Если это ка, она налетает как ветер, и твои планы не устоят перед ней, как не устоит сарай перед циклоном. Но нет. Нет и нет. Она приняла решение, обдуманно, не с бухты-барахты. И не отступится от него. Это не сарай — это ее жизнь! Сюзан протянула руку, коснулась ржавой жести почтового ящика миссис Бич, словно боялась потерять равновесие. Ее надежды и мечты, наверное, ничего не значили, но отец учил ее мерить себя по способности держать данное слово, и она не желала забывать его советы только потому, что встретила симпатичного юношу в тот самый момент, когда ее тело и чувства пребывали в смятении.

— Я оставлю тебя здесь. Ты можешь вернуться к друзьям или продолжить путь. — Суровость собственного голоса опечалила Сюзан, но то была суровость взрослой женщины. — И помни о своем обещании, Уилл: если ты увидишь меня в Доме-на-Набережной и если ты мне друг, это будет наша первая встреча. Как будто я впервые вижу тебя.

Он кивнул, и Сюзан заметила, что ее серьезность теперь отражалась и на его лице. А также печаль.

— Я никогда не приглашал девушку на конную прогулку, и ни одна девушка не приглашала меня в гости. Но я бы пригласил тебя. Сюзан, дочь Патрика… Если я принесу тебе цветы, чтобы увеличить свои шансы… думаю, ничего хорошего из этого не выйдет.

Она покачала головой.

— Нет. Не выйдет.

— Ты обещала кому-то, что выйдешь за него? Понимаю, вопрос бестактный, но я не желаю тебе ничего дурного.

— Знаю, что не желаешь, но предпочла бы не отвечать на твой вопрос. Как я тебе и говорила, положение у меня сейчас очень деликатное. Кроме того, уже поздно. Здесь мы расстанемся, Уилл. Но подожди…. один момент…

Она сунула руку в карман фартука и достала половину булочки, завернутую в зеленый лист. Вторую половину она съела по пути на Коос… в другой, как ей теперь казалось, половине ее жизни. Оставшуюся она протянула Быстрому, который понюхал булочку, а съев, ткнулся мордой в ладонь Сюзан. Она улыбнулась:

— Хороший ты у нас конь, очень хороший.

Посмотрела на Уилла Диаборна, который стоял на дороге, переминаясь с ноги на ногу, печально взирая на нее. Лицо его вновь стало совсем молодым.

— Хорошо, что мы встретились, не так ли? — спросил он.

Она шагнула к нему и, прежде чем успела подумать о том, что делает, положила руки ему на плечи, поднялась на цыпочки и поцеловала в губы. Коротким, но не сестринским поцелуем.

— Да, я рада, что мы встретились.

А когда он потянулся к ней, как цветок тянется к солнцу, чтобы продолжить начатое, Сюзан мягко, но решительно отстранилась.

— Нет, это всего лишь благодарность; джентльмен должен понимать, что на этом надо остановиться. Шагай с миром своим путем, Уилл.

Он взялся за поводья, словно во сне, какие-то мгновения смотрел на них, не понимая, что это такое, затем перевел взгляд на нее. Она видела, как он пытается взять себя в руки, обуздать взрыв эмоций, которые вызвал в нем этот короткий поцелуй. Этим он ей понравился еще больше. И она похвалила себя за то, что поцеловала его.

— А ты — своим. — Он запрыгнул в седло. — С нетерпением жду нашей первой встречи.

Он улыбнулся Сюзан, и она увидела в его улыбке огонь желания. Затем развернул Быстрого и поскакал в том направлении, откуда они пришли… возможно, вновь хотел взглянуть на нефтяное поле. Сюзан осталась у почтового ящика миссис Бич, надеясь, что он обернется и помашет ей рукой и она сможет еще раз увидеть его лицо. Она не сомневалась, что он обернется… а он все не оборачивался. А когда она уже собралась спускаться с холма, все-таки обернулся, и его вскинутая рука запорхала в темноте, как мотылек.

Сюзан в ответ подняла руку и двинулась вниз, счастливая и несчастная одновременно. Однако — и возможно, ничего важнее на тот момент для нее не было — она больше не чувствовала себя вывалянной в грязи. Когда она коснулась губ юноши, ее кожа очистилась от прикосновений Риа. Как по мановению волшебной палочки, чему она могла только порадоваться.

Шла она улыбаясь, и гораздо чаще, чем обычно, если ей доводилось выходить из дома ночью, поглядывая на звезды.