Борьба с партизанами

С первых же дней существования Локотского самоуправления начались конфликты с партизанами, переросшие постепенно в ожесточенную борьбу, по сути — гражданскую войну.

Решив уничтожить партизанское движение в самом зародыше, бойцы созданного Воскобойником отряда сразу же стали совершать рейды по селам, вылавливая партизан. При этом они довольно успешно применяли «военную хитрость». При подъезде к какой-либо деревне, население которой, по их мнению, могло сочувственно относиться к партизанам, бойцы, не имевшие форменного обмундирования, выдавали себя за партизан. Как правило, им часто удавалось застать врасплох сочувствующее население и самих партизан.

Первое серьезное столкновение произошло после того, как К.П. Воскобойник, пытаясь разрешить конфликт с партизанами мирным путем, издал приказ, в котором предложил партизанам, оперировавшим в районе, сдаться до 1 января 1942 года. Одновременно в приказе содержалось обещание не подвергать их каким-либо репрессиям, с оговоркой, что «опасность может грозить только самым злонамеренным представителям партийного и советского аппарата». На первый взгляд данные строки содержат некоторый подвох, ибо костяк партизанских отрядов как раз и составляли «самые злонамеренные представители партийного и советского аппарата» — сотрудники НКВД и партийно-советских органов. Однако приказ был рассчитан в основном на примкнувших к партизанам красноармейцев из Брянского котла 1941 года, а также ушедших в леса мирных жителей, многих из которых, как уже говорилось, можно было считать партизанами весьма условно.

Реакция на приказ К.П. Воскобойника превзошла все ожидания: сотни партизан выходили из лесов и сдавались, многие приносили с собой оружие, пополняя ряды народной милиции. Сложившаяся ситуация озадачила партизанских командиров и комиссаров, мгновенно почувствовавших свое бессилие. Партизаны же получили приказ Центра занять оставленные немцами районы. Было принято решение уничтожить локотское правительство, а затем приступить к захвату обезглавленной территории.

Для выполнения задачи по ликвидации «змеиного гнезда контрреволюции» был создан сводный отряд под руководством Д.В. Емлютина, в который вошли отряды А.Н. Сабурова, «За Родину» и имени Сталина.

В ночь на 8 января 1942 года под утро сводный отряд Емлютина на 120 подводах без выстрелов въехал в Локоть. Первая группа партизан окружила превращенное в казарму народной милиции здание лесохимического техникума и дом бургомистра, открыв пулеметный огонь, в окна-было брошено несколько гранат. Затем подошли основные силы партизан, намереваясь довершить разгром. Однако партизаны недооценили противника: несмотря на использованный ими фактор внезапности, поднятые по тревоге бойцы народной милиции первую атаку отбили. Если верить сообщению Локотского самоуправления, опубликованному спустя год после указанных событий, оборону в течение нескольких часов держали всего 18 бойцов народной милиции, которым противостояло около 250 партизан[134]. Через некоторое время на помощь осажденным подошло подкрепление. Почувствовав, что победа близка, Воскобойник вышел на крыльцо и обратился к партизанам с предложением сдаться, но был сражен пулеметной очередью, выпущенной партизаном Афанасьевым. Воспользовавшись замешательством противника, партизаны отступили.

Участник этого боя партизан Н.И. Ляпунов в своих послевоенных воспоминаниях воспроизвел события ночного боя в ночь с 7 на 8 января. «Днем налета, — по его словам, — был избран канун Рождества, который усердно праздновался гитлеровскими бандитами»[135]. Подъехав к Локтю на 120 санных упряжках, партизаны поставили лошадей на липовой аллее, а сами вошли в поселок и атаковали здание техникума и дом бургомистра. Бой продолжался до рассвета, и, лишь когда стало подходить подкрепление народной милиции, партизаны покинули Локоть. По смыслу изложения, смертельно ранил Воскобойника партизан Астахов: «Рядом со мной лежал на снегу и вел огонь из ручного пулемета мой односельчанин Миша Астахов. Я обратил его внимание на веранду и сказал, чтобы он повернул пулемет туда. После второй короткой очереди мы услышали на веранде падение тела и возню людей. Как раз в этот момент усилился огонь противника и это отвлекло нас от дома Воскобойника»[136].

Организатор Локотской республики Воскобойник умер на операционном столе. Его спасти не смогли даже прилетевшие из Орла немецкие врачи. Помимо Воскобойника, из локотян, включая умерших от ран, погибло шесть человек: А. Баранов, К. Барыкин, Т. Королев, М. Мазанов, Н. Панов, Н. Шишов[137]. О потерях партизан нигде не сообщается. Упомянутый Н.И. Ляпунов утверждает, что убитых среди партизан не было, лишь несколько нападавших получили ранения[138].

Официальная «Докладная записка о контрреволюционных политических организациях в оккупированных районах Орловской области», адресованная в ЦШПД, явно в стремлении преувеличить заслуги народных мстителей, а также придать поведению Воскобойника негативную окраску, описывает события той ночи несколько иначе:

«8.1.42 года при смелом ночном налете на п. Локоть немногочисленной группы партизан (ныне объединяемых бригадой «За родину»), Воскобойник, не пришедший в себя после только что оконченной очередной попойки, выскочил на крыльцо в нижнем белье и, не разобравшись в причинах стрельбы, пьяным, заплетающимся языком начал кричать что-то несуразное. Смертельно раненый и вмиг протрезвевший, он успел проговорить с горечью: «А я-то собирался играть роль в истории!..»[139]

По утверждению начальника Орловского областного управления НКВД К.Ф. Фирсанова, операции предшествовала серьезная подготовка. Так, Емлютин, Абрамович и Кугучев провели «оперативно-чекистскую работу», выяснив, где именно будет проходить собрание организации «Викинг»[140]. Здесь Фирсанов лукавит, ибо никакого собрания «Викинга» в ту ночь не проводилось ни в доме Воскобойника, ни в милицейской казарме. Согласимся, что, исходя из процитированного выше текста партизанской докладной записки, едва ли можно представить себе, чтобы бургомистр проводил собрание, будучи пьян, да еще и в нижнем белье.

Спустя год приказом обер-бургомистра Б. В. Каминского № 21 по Локотскому самоуправлению в соответствии с решением траурного собрания было принято решение увековечить память погибших сооружением на могиле К.П. Воскобойника памятника «Битва народов» по образцу аналогичного памятника в Лейпциге. Работу над памятником планировалось начать после войны, в победоносном для Германии исходе которой Каминский тогда не сомневался, а деньги для постройки столь грандиозного монумента намечалось выделить из государственных фондов. Тем же приказом Локотской окружной больнице присваивалось имя Павших героев 8 января 1942 года, а тридцать человек из числа бойцов и командиров народной милиции, а также гражданских лиц, участвовавших в бою, были поощрены денежными премиями в размере месячных ставок зарплаты[141].

Б.В. Каминский одновременно с формированием в деревнях Локотского района более сильных вооруженных отрядов заявил, что борьба с партизанами является «одной из первоочередных задач народной власти». Он развернул активные антипартизанские действия.

В первую очередь, очевидно памятуя реакцию партизан на приказ своего предшественника, Каминский уже 9 февраля 1942 года решил повторно обратиться к ним с воззванием, в котором убеждал переходить на сторону локотян. Снова, по примеру Воскобойника, воззвание было озаглавлено как «приказ всем партизанским отрядам»:

«Товарищи бойцы и командиры, мобилизованные бывшими комиссарамикоммунистами в свои бандитские шайки, к Вам относится этот приказ. Восемь месяцев льется кровь многострадального русского народа по вине тех же бандитов, которые насильно мобилизуют, заставляют Вас брать оружие в руки и направлять его против своих же братьев и проливать и так уже много пролитой крови.

Это делается помимо Вашей воли, ибо Вам война не нужна, Вы ее не хотите, как не хочет войны вся Россия. Война нужна кровожадному Сталину и его приспешникам коммунистам и комиссарам, но как и в регулярной армии они не воевали, а прятались за Ваши спины, так и в своих отрядах они сами не воюют, а заставляют это делать Вас. Ценой Вашей крови они хотят еще сохранить свою гадкую, черную работу, заставляют Вас грабить, убивать и издеваться над мирным населением.

Их карта бита историей, им ничто не поможет, ни ложь, ни клевета, и никакие убийства и издевательства. Эти гады типа Капралова, Арсенова, Мирошина и др., еще в мирное время пили русскую благородную кровь. Это они и подобные им гады, довели русский народ до нищеты и голода, это они, и подобные им подлецы, десятки миллионов русских людей отправили в концлагеря, где эти мученики и умирали. Не один десяток миллионов женщин и детей оставили без крова и пищи. А эти псы пировали на этих трупах зверски замученных людей. Они, во главе со своим кровожадным кретином Сталиным, кричали о хорошей жизни, ибо они жили, а народ бедствовал. Пора кончить проливать кровь, пора взяться за мирный труд. Нужно своими руками создавать жизнь светлую, счастливую, чтобы она улыбалась каждому гражданину, каждому трудящемуся. У нас работают все честные люди и даже коммунисты и бывшие партизаны, пришедшие к нам и сложившие оружие. Не верьте этим «идейным бандитам», что вы являетесь изменниками родины, ибо это не верно. Родина — это народ, а народ не хочет войны ради кучки подлецов и действительных изменников родины. Немецкая армия — это освободительница Русского народа. Она дружественна русскому народу, но вместе с тем она смертельный враг всему сталинскому строю и его приспешникам. Поэтому эти бандиты натравляют Вас на немецких солдат. Они потеряли в открытой борьбе, а теперь, как голодные волки, действуют из-за угла, боясь открытой борьбы. Пока не поздно опомнитесь. Бросайте эту сволочь, вяжите ее и доставляйте в ближайшие полицейские Управы. Переходите с оружием к нам, Ваша жизнь и благополучие будут обеспечены. Предупреждаю, что всякий, кто будет взят с оружием в руках, будет беспощадно уничтожен.

При переходе отдельно, или группами в 3—5 человек, оружие должно быть повешено через плечо накрест. Этим вы сохраните себя и Ваши семьи.

Смерть и беспощадное уничтожение всем кадровым бандитам и их активным приспешникам!

Зам. Руководителя Народной Социалистической партии»[142].

Что касается боевых операций, то первая из них была предпринята в феврале того же 1942 года против действовавшего в Комарницком и Луганском районах партизанского отряда, упомянутого в приказе Капралова. В ней участвовало 160 бойцов народной милиции и 60 немцев. Исход операции не известен, однако со временем отрядам Каминского удалось очистить от партизан значительную территорию, причем многие партизаны перешли на сторону локотского бургомистра. Так, в Суземском районе за время боев с 19 по 27 июня 1942 года из партизанских отрядов дезертировало 427 человек, 65 из которых подали заявления о вступлении в ряды народной милиции[143]. В результате успешных антипартизанских действий за Каминским даже закрепилось прозвище «хозяин брянских лесов».

Появились и свидетельства бывших партизан, некоторые из которых тиражировались в виде листовок в локотской типографии, а затем при помощи германской авиации разбрасывались над скоплениями партизан. Так, открытое письмо бывшего партизана бригады «Смерть немецким оккупантам» Николая Смирнова, которое подписали также бывшие партизаны Береснев, Пахомов, Кузин, Анисимов, Поляков, Баранова и Ермаков, рассказывает о той агитационной обработке партизан, которую проводили командиры и комиссары. С целью внушить подчиненным страх перед бригадой Каминского, отбить всякую охоту переходить на ее сторону или сдаваться в плен, партизанам внушалось, что пленных партизан в Локте подвешивают на крюках, а для пыток существуют специальные глазовыниматели. Если верить Смирнову и его товарищам, такая пропаганда, хотя и отличалась топорностью, давала определенный эффект. Не случайно авторы открытого письма пишут: «Многие верили и были изрядно запуганы». В последующих строках авторы делают намек на большое количество партизан, оказавшихся в бригаде Каминского: «Тут и раненые, и перешедшие добровольно, и взятые в плен...» Принося покаяние за свое прошлое, авторы повествуют об опустошительной деятельности партизан, об их терроре в отношении гражданского населения, однако с явным преувеличением описывают увиденное в плену[144]. Трудно поверить, что плененные партизаны не встречали со стороны бойцов РОНА ничего, кроме медицинской помощи и сытной пищи. Заканчивается письмо призывом переходить на сторону локотских вооруженных сил.

В другом обращении бывшие партизаны Чистюлин Иван Ильич, Платоненко Петр Абрамович, Ченцов Иван Фролович, Сафонов Тихон Семенович, Клягин Федор Константинович и Капанин Иван Николаевич писали:

«Приходящих сюда партизан, а также попавших в плен не режут на куски, как это твердили и твердят политруки, а посылают на работы и в достаточной степени снабжают питанием. Здесь много нашего брата работают уже без всякого надзора, даже есть взятые в плен на поле боя ранеными и потом излеченные.

Здесь в Локте заправляют всеми делами русские, — это в корне опровергает утверждение комиссаров о том, якобы немцы превратили русских в рабов.

Какая нелепость!

Крестьяне и рабочие живут здесь хорошо: рабочий получает в день 1 кг. хлеба на себя, 0,5 кг. на иждивенца в день. Кроме того, часто получает соль и другие продукты...

В Локте также имеется Бригада, которая, конечно, куда больше числом наших бригад. Бойцы Бригады питаются хорошо, одеты и получают 250 руб. в месяц каждый»[145].

По некоторым данным, даже в самых неблагополучных в отношении партизанщины местностях имели место случаи перехода партизан на сторону противника. Так, в Суземском районе, военное положение которого на октябрь 1942 года считалось нестабильным, а многие жители округа даже боялись ехать туда на работу, по сообщению районного бургомистра И. Юрова на этот период, партизаны почти ежедневно приходили из леса по 3—10 и более человек, сдаваясь со своим вооружением[146]. А по утверждению С. Штеенберга, на сторону каминцев нередко перебегали даже партизаны из других районов, расположенных на удалении в сто километров. Отмечены факты возникновения антипартизанских групп в самих партизанских отрядах. О двух таких группах сообщал начальнику Штаба партизанского движения при Ставке ВГК Пономаренко начальник Штаба партизанского движения при Военном совете Брянского фронта Матвеев. Судя по его докладной записке от 8 августа 1942 года, в отряде им. Суворова Суземского района возникли две группы в 9 и 12 человек, возглавили которые В.Е. Данченко и Н.В. Солоников. Их целью было уничтожение партизанского руководства, очевидно для дезорганизации отряда и перевода его на сторону РОНА. Результатом деятельности заговорщиков стало убийство командира разведки отряда И.А. Бережкова и разоружение 15 бойцов-партизан[147].

Немалый интерес представляют заявления бывших партизан о приеме в РОНА. Так, заявление Ф.А. Ракитина показывает, насколько расплывчатым было представление о врагах.

«Господину Комбригу Локотского округа.

Прошу принять во внимание мою просьбу о прощении моего проступка и зачислить меня в ряды Русской Освободительной Армии. Я обязуюсь служить в ней так, как все русские солдаты, не устрашаясь перед любым врагом.

Я желаю пасть на поле боя в сражении с нашими врагами. Пусть моя жизнь еще принесет пользу за русский народ. Мой отец остался инвалидом в русско-японскую войну, где заслужил награду Георгиевского кавалера. Также и я по его наслед. хочу пойти по примеру отца за освобождение русского народа от большевизма»[148].

Обоюдная гражданская ненависть нарастала. В сообщениях Локотского самоуправления говорилось, что партизаны с течением времени во многом изменили характер своих действий, начав терроризировать гра'жданское население. В этом прослеживается их нежелание сталкиваться с частями РОНА.

Вот что утверждал локотский официоз «Дмитровская газета»:

«Если вначале бандиты занимались убийством старшин, старост, полицейских, то в последнее время они не брезгуют никем, лишь бы это был живой человек. Им важно убить побольше людей, чтобы держать в страхе мирное население. Об этом свидетельствуют убийства мирных рыболовов — больного старика Лукина и других, убийство в поселке Радование шести мирных жителей, в бывшем колхозе Пески убийства двух и сильного ранения четырех человек не считаясь с их возрастом. Не гнушаются они выступать и в качестве наемных убийц, как это случилось с похороненным 24 августа гражданином Валуевым. Последний пал жертвой мести со стороны так называемого «вора Касьяна», гражданина села Талдыки-но Сычева лишь за то, что ему помешали разгромить школу. На лучшее они не способны. Будучи наростами на здоровом теле при советском строе, мешающими нормальному развитию общественной жизни, они теперь превратились в злокачественный гнойник, отравляющий атмосферу...»[149]

«Участились случаи нападения партизан на мирных граждан. Жертвами такого нападения из лесу были мирные рыболовы Волчков, Лукин, жертвами последних дней Красов, Нифонтов, Скороходов и Кувшинов.

Бойцы караульного батальона, уничтожайте этих хищных зверей-партизан!»[150]

В то же время необходимо учесть, что эти и подобные сообщения — продукт пропаганды, рассчитанной на возбуждение в локотском населении ненависти к партизанам. Обратим внимание, что в публикациях умалчивается о причинах убийства партизанами указанных лиц, о том, занимали ли убитые какие-либо посты в самоуправлении, имели ли они отношение к карательной системе округа. По отношению к жертвам применены лишь обтекаемые, ни о чем не говорящие характеристики: «мирные жители», «мирные граждане», «мирные рыболовы».

Приказ Каминского № 114 от 13 октября 1942 года показывает всю глубину противостояния, взаимной ненависти, желания уничтожить друг друга:

«За последнее время участились случаи налетов оставшихся в лесах бандитов на мирное население вверенного мне Округа. Это объясняется тем, что оставшиеся в лесах бандиты не имеют продовольствия и вынуждены голодать. То, что мы не успели сделать оружием, — должен сделать голод в лесах зимой.

Надо понять всему населению, что бандиты сейчас находятся накануне своего краха: бандиты (особенно их предводители — комиссары) это хорошо знают, и, ради сохранения своей шкуры, грабят мирное население, желая удержать при себе обманутых ими людей, которых они превратили в сообщников. Лесные бандиты расправляются с нашими людьми и мирным населением как настоящие звери.

При налете, например, на село Избичню Комаричского района бандиты поймали находившегося в отпуске бойца 4-го батальона. Ему живому вспороли грудь и вытащили наружу сердце. Попавший в плен к бандитам раненый боец 8-го батальона был также зверски замучен — ему вскрыли живот. То же самое было с бойцами 2-го батальона.

Такое зверство говорит о том, что бандиты предвидят свой близкий конец, они хотят напугать и терроризировать наших бойцов и мирное население.

Но это напрасно. Наш боец — боец Новой России. Он стоек в своей борьбе и отлично сознает, за что он борется. Наши бойцы и командиры, а также мирное население понимают, что сталинскому крепостному праву со всеми его «прелестями» не может быть возврата в России. За это мы будем драться и уничтожать оружием всех тех, кто попытается мешать нам строить наше новое общество без Сталина и его комиссаров.

В целях быстрейшей помощи населению в случае налетов

ПРИКАЗЫВАЮ:

Организовать при штабе Бригады механизированную роту в 130 человек, назвав ее истребительной ротой.

Передать истребительной роте 5 автомашин, 2 танка БТ-7 и одно орудие 76 мм...

5. Всем старостам, волостным старшинам и районным бургомистрам приказываю при приближении бандитов немедленно сообщать об этом в ближайший телефонный пункт, для чего в каждом селе иметь дежурную лошадь со всадником.

Предупреждаю, что невыполнение настоящего параграфа буду рассматривать как прямое предательство и измену Родине и виновных привлекать к военно-полевому суду...»[151]

Очевидно, даже постоянно увеличивавшие свою численность части Каминского были не в состоянии контролировать большую территорию округа, особенно отдаленные деревни, подвергавшиеся налетам партизан. Поэтому местным жителям предлагалось самим создавать отряды самообороны. При этом в борьбе с партизанами рекомендовалось использовать все виды оружия, в том числе огнестрельное, хранение которого не преследовалось. Так, 29 августа 1942 года «Дмитровская газета» поместила статью «Организовать самооборону», в которой давались практические советы по организации отпора партизанам:

«Прежде всего и больше всего подвергаются нападению бандитов лучшие люди села, честные труженики. Они-то и должны организовать из себя охрану села. Пока нет охраны, бандиты свободно появляются, где им вздумается. Как только они почувствуют, что за каждым углом, в каждом дворе их может ждать засада, они быстро прекратят свои налеты на мирных тружеников. Пример Дудинки, Столбища, Кутьминка показал, что вполне достаточным оружием против этих бандитов может служить обычный дубовый кол. Не секрет, что в деревнях есть много припрятанного огнестрельного оружия и боеприпасов — все это также использовать против них»[152].

Судя по ряду приказов Каминского, с пленными и перебежчиками к партизанам обходились довольно жестко. В приказе № 91 от 15 октября 1942 года в параграфе 5 говорилось: «Дезертировавших бойцов 4-й роты арестовать и привлечь к ответственности через полевой суд, а имущество конфисковать». Проводились репрессии и в отношении семей партизан. Приказ № 22, опубликованный в официальном Бюллетене Локотского окружного самоуправления за 1 февраля 1943 года, гласил:

«Проделанная работа нашими воинскими частями еще не обеспечивает полного освобождения районов от нечисти. Полностью закончить и закрепить проделанное воинскими частями должна районная полиция вместе с батальонами. Необходимо очистить все районы не только от банд, но и от их скрытых агентов. Работа эта очень кропотливая, ответственная и почетная. Нужно помнить, что эти районы чрезвычайно пострадали от действий бандитов и что не большинство крестьян, а меньшинство тяготеет к бандитам. Население этих районов напугано всякими ужасами (о которых им рассказывали в течение года бандиты), творимых якобы нами. Много ошибок было в прошлом сделано нами, которые постарались использовать бандиты.

На основании всего вышеизложенного, приказываю:

§ 1.

Очистку районов от остатков бандитизма (их агентов) возложить на районных бургомистров — г-д Воеводина, Усова и Козлова, а также на начальников районных полиций.

§2.

Все семьи, связанные с бандитизмом, должны быть выселены из указанных районов (Дмитровского, Дмитриевского и Михайловского. — И. Е.) со всем принадлежащим им имуществом.

ПРИМЕЧАНИЕ: Реквизируется имущество только у семей добровольно ушедших в бандиты, если вся семья является бандитской (2—4 члена семьи в бандитах) и у скрытых агентов бандитов.

§з.

На все реквизируемое имущество должен быть составлен на месте акт в 3 экземплярах с подписями лица, делающего реквизицию, 2 членов из жителей села, в котором проживает семья бандита и лица, у кого производится реквизиция; один экземпляр акта дается лицу, у которого производится реквизиция, второй находится в райуправлении и третий пересылается окружному начальнику полиции.

ПРИМЕЧАНИЕ: Реквизиция без составления на месте акта будет рассматриваться как бандитизм и караться высшей мерой наказания.

§ 4.

Все лица, связанные с бандитами, переселяются в Навлинский район в распоряжение Бургомистра района г-на Тюлюкина.

§5.

На все семьи, эвакуированные из районов, должны быть составлены именные списки в 3 экземплярах, с указанием количества членов семьи, кто в семье бандит или агент. Один список остается в районе, другой пересылается в округ и третий посылается по месту высылки.

§6.

Все агенты бандитов, а также семьи бандитов должны быть с материалами следствия направлены в округ.

§7.

Одновременно с очисткой сел и деревень от бандитской нечисти, должна проводиться работа по восстановлению власти (выборы или административное назначение старост и сельской полиции)»[153].

Выселение местных жителей сопровождалось полным сожжением опустошенных деревень с целью недопущения их использования партизанами в качестве опорных пунктов. Так, за оказание помощи партизанам и связь с ними каминцами были полностью сожжены деревни Красная Слобода, Требушка, Чернь, Гаврилова Гута, Кокоревка, Кокушкино, Чухра, Смиличи, Игрицкое, Добровольский, Алтухово, Шушуево и другие, а население переселено в деревни, расположенные вне лесов[154].

Как следует из приведенного выше приказа и многих других документов, при проведении репрессий в отношении партизан и членов их семей локотские власти все же руководствовались определенной законностью. И если принять во внимание принципиальность Каминского, его крутой нрав, становится ясно, что всякое отклонение от его приказов было чревато последствиями. Признание в том же приказе № 22 того факта, что «много ошибок было в прошлом сделано нами», по-видимому, породило в дальнейшем более гуманное отношение к населению, даже связанному ранее с партизанами. В этом прослеживается явное желание Каминского выбить из рук партизан основной козырь их пропаганды — возможность использовать репрессивную деятельность самоуправления для завоевания симпатий населения. Так, уже упоминавшиеся А.Ф. Савченкова и А.А. Горелова, допрошенные в Локте 28 июня 1943 года, по личному распоряжению Каминского были направлены на работу по распределению. Подобные меры применялись ко всем, чья связь с партизанами была чисто номинальной и не наносила большого вреда интересам самоуправления[155].

Однако порой гражданская ненависть принимала довольно жестокие формы. О Хатыни и других уничтоженных немцами деревнях слышали все, но мало кому известно о той жестокости, с которой партизаны расправлялись с населением непокорных им деревень. Наиболее ярко это выразилось в их налете на расположенные в километре друг от друга деревни Тарасовка и Шемякино в ночь с 30 апреля на 1 мая 1942 года. Эти две деревни были у партизан на крайне плохом счету в том смысле, что в них проживало много семей бойцов народной милиции, дислоцировались вооруженные отряды под командованием Галкина, ставшего впоследствии командиром 1-го полка РОНА[156]. По замечанию чекиста М.А. Забельского, «в деревнях Шемякино и Тарасовке вольготно жилось более чем ста пятидесяти полицейским». По его же утверждению, бойцы были хорошо вооружены оружием и боеприпасами, собранными после отступления Красной армии[157].

Созданным в Тарасовке и Шемякине подпольным партизанским группам удалось привлечь на свою сторону командира Шемякинского вооруженного отряда Попова и старосту деревни Шемякино Машурова, которые согласились поставлять партизанам агентурные сведения. Так, Машуров перед отправкой в Локоть больших партий продовольствия сообщал партизанам время отправки и маршрут следования обоза, после чего партизаны нападали на обоз, увозя продукты.

23 апреля 1942 года подпольной группой в Кокоревский партизанский отряд была послана некая М.Н. Кулакова, вручившая партизанам письмо группы с предложением совершить захват деревень. По-видимому, непосредственным толчком к этому шагу стало то, что в конце апреля 1942 года в деревню Чернь явились пятеро каминцев из Шемякина и заявили о своем желании примкнуть к партизанам. О себе они рассказали, что отстали при отходе Красной армии и «под угрозой смерти» вступили в народную милицию. Тут же они передали партизанам сведения о Шемякинском отряде, его вооружении, настроениях бойцов. Перебежчикам было предложено вернуться в отряд и ждать дальнейших указаний[158].

28 апреля с делегатами подпольных групп Коваленко и Языниным были обсуждены детали предстоящего налета, для чего планировалось использовать пароль и отзыв, сообщенные Машуровым. Датой операции партизаны выбрали ночь с 30 апреля на 1 мая, построив расчет на том, что ввиду предпраздничного веселья бдительность каминцев будет ослаблена.

Вот как описывает этот налет один из его участников:

«День 1 мая 1942 года решено было отметить захватом немецкого гарнизона, размещавшегося в селах Тарасовка и Шемякино, расположенных друг от друга на расстоянии одного километра.

В ночь на 1 мая, имея пароль и отзыв, которые нам сообщил тов. Машуров, мы небольшой группой, примерно в шестьдесят человек, зашли в эти села, сняли постовых без единого выстрела, обезоружили караульных, а потом начали собирать остальных изменников Родины, в чем нам уже помогали обезоруженные солдаты.

Таким образом, к утру 1 мая мы взяли в плен 150 изменников и предателей Родины, захватили пять грузовых машин, несколько пушек и минометов, один танк и много боеприпасов»[159].

Бросаются в глаза вопиющие противоречия, которые не смог сгладить даже делавший литературную обработку статьи советский писатель Зиборов. Неправдоподобно звучит миф о якобы размещавшемся в Тарасовке и Шемякине немецком гарнизоне, захватить который планировалось группой всего лишь в 60 человек. Столь же невероятен захват 60 партизанами в плен 150 бойцов бригады Каминского, боеприпасов и боевой техники. Совершенно нелепо утверждение о том, якобы собирать бойцов народной милиции партизанам помогали обезоруженные немцы.

На фоне этих противоречий можно попытаться воссоздать истинную картину происшедшего в ту ночь. Не подлежит сомнению, что, сняв часовых, партизаны (точное их количество ни в одном из документов не упоминается) вошли в Тарасовку и Шемякино, где подвергли жестокой экзекуции захваченных поодиночке в своих домах каминцев, участь которых, без сомнения, разделили и члены их семей. Отыскать же дома «изменников Родины» при помощи Машурова и Попова было несложно.

Согласно отчету Кокоревского партизанского отряда от 23 мая 1942 года за подписью командира отряда Кочура и комиссара отряда Шевченко, отряд в ночь на 1 мая 1942 года при поддержке с тыла шемякинской группы «обезоружил и арестовал весь личный состав полиции деревень Шемякино и Тарасовка в количестве 142 чел., без боя овладев деревнями. Из числа взятых в плен расстреляно 57 чел., из оставшихся 85 чел. была организована местная группа самообороны»[160].

Что же касается документов самоуправления, они определяют количество расстрелянных в 115 человек[161].

Иная версия происшедшего, пройти мимо которой мы не имеем права, изложена в публикации В. Макарова и В. Христофорова. Авторы утверждают, что кровавые события в двух деревнях — следствие восстания и перехода к партизанам роты бойцов народной милиции, после чего Каминский устроил расправу над населением Тарасовки и Шемякина, а затем с пропагандистской целью переложил ответственность на партизан. В обоснование своей точки зрения авторы придают характер достоверности показаниям бывшего командира взвода связи РОНА М. Говядова, данным на допросе 15 августа 1946 г.: «В мае 1942 года рота полицейских, дислоцировавшаяся в деревнях Шемякино и Тарасовка, восстала — убила своих командиров, перерезала связь и перешла к партизанам. В отместку за это Каминский организовал карательную экспедицию, в числе которых были мадьяры. Эту экспедицию возглавляли зам. обербургомистра Мосин, начальник военно-следственного отдела Працюк и представитель газеты «Голос Народа» — Васюков. По прибытии на место каратели расстреляли около 150 человек, членов семей полицейских, которые ушли к партизанам, и часть полицейских, которые были захвачены в Шемякино и Тарасовке. В числе расстрелянных были женщины, дети и старики»[162]. В качестве источника своей осведомленности М. Говядов называет слухи, ходившие на территории округа: «Об этом случае говорило почти все население района и солдаты бригады»[163]. Отсутствие более достоверных источников внесло в показания Говядова изрядную путаницу, порожденное к тому же его слабым представлением о структуре и командовании локотских вооруженных сил. Так, педагог, бывший заведующий Брасовским РОНО С.В. Мосин не имел никакого отношения к военным вопросам, поэтому никак не мог возглавить «карательную экспедицию».

Иные источники, свидетельствующие о событиях в Тарасовке и Шемякине, В. Макаров и В. Христофоров не только не рассматривают, но даже и не упоминают.

Однако показания Говядова, на которых базируют свои выводы указанные авторы, не находят объективного подтверждения, полностью опровергаются не только документами самоуправления, но и партизанскими источниками.

С целью освобождения Тарасовки и Шемякина Каминский три раза (3, 6 и 8 мая) предпринимал безуспешные попытки штурма, в ходе которых отряды народной милиции понесли большие потери. Наконец, на четвертый раз, 11 мая при поддержке пяти самолетов и двух бронемашин части Каминского численностью около 500 человек освободили захваченные партизанами деревни, потеряв в боях 30 человек убитыми и ранеными[164].

Годом позже заместитель комбрига Г.Д. Белай вспоминал, что в эти дни над Локтем также висела угроза, так как он находился в окружении большого количества партизан. С большими потерями частям бригады удалось выбить их из Тарасовки и Шемякина, а затем провести успешный штурм Алтухова и Кокоревки. Если верить Белаю, некоторые партизанские командиры пытались спастись бегством, переодевшись в женские платья[165].

В течение последующих шести дней, с 11 по 17 мая, от двух до пяти немецких самолетов бомбило Кокоревку. В результате был уничтожен склад боепитания партизанского отряда, кроме того, погибло несколько мирных жителей, сгорел 21 дом[166].

Действия партизан провоцировали локотян на ответные меры. В локотских листовках, обращенных к партизанам, написанных в ультимативном тоне, содержались угрозы в случае новых террористических актов расстреливать определенное количество пленных партизан, которые рассматривались как заложники. Ультиматумом Локотского окружного самоуправления от 6 февраля 1943 года, пересланным руководителям партизанских отрядов, сообщалось, что за каждого бойца или старосту будет расстреляно 20 партизан-заложников, а за каждого командира или ответственного работника — 50. Учитывая количество расстрелянных только в районе локотской тюрьмы, непосредственным исполнителем чего была уже упомянутая А.М. Макарова (Гинзбург), ясно, что угрозы самоуправления не были пустыми.

Иногда устраивались показательные казни партизанских руководителей, Так, при освобождении от партизан Тарасовки и Шемякина в плен был захвачен командир партизанского отряда В.В. Чичерин. Военный трибунал приговорил его к смертной казни. Исполняя приговор, командир бронедивизиона Ю.Ф. Самсонов решил лично совершить казнь. При большом скоплении жителей села Красный Колодезь Самсонов отрубил вставшему на колени Чичерину саблей голову.

Ввиду того что партизаны часто вербовали себе помощников из числа местных жителей, осуществляли связь между ними и отрядами посредством агентов, передававших разведданные, приказом Каминского № 51 от 15 сентября 1942 года запрещалось появление гражданских лиц в лесу:

«Участились случаи, когда жители подлесных районов без ведома местных властей ходят в лес.

Имеются случаи, когда под видом сбора ягод, заготовки дров, они встречаются в лесу с партизанами.

На основании изложенного приказываю:

Прекратить всякое хождение в лес отдельных личностей независимо от причин. В случае необходимости выхода в лес, как-то: пилка и заготовка лесоматериала и дров, поиски пропавших животных, — разрешаю выход в лес только в организованном порядке, с обязательным сопровождением полицейских.

Всякое самовольное хождение в лес будет рассматриваться как связь с партизанами и караться по закону военного времени.

Ответственность за выполнение приказа возлагаю на волостных старшин, старост и уполномоченных полиции.

Приказ опубликовать и довести до сведения жителей Локотского Округа.

Обер-Бургомистр Локотского Округа

Комбриг Б. Каминский».

Боевые действия против партизан велись с переменным успехом. В течение всего периода существования округа части РОНА не прекращали атаковать скопления партизанских формирований. Нанося временами партизанам серьезные удары и удерживая под своим контролем территорию округа, каминцы несли ощутимые потери, которые составляли в среднем от 50 до 100 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести за операцию[167]. При этом операции каминцев не всегда были успешными. В свою очередь, партизаны давали о себе знать, проводя террористическую деятельность, захватывая населенные пункты, атакуя небольшие отряды каминцев. Нападения партизан на небольшие гарнизоны и заставы и диверсии на железных дорогах чередовались с карательными экспедициями РОНА, иногда совместно с венгерскими и немецкими войсками, в партизанские районы.

Так, на рассвете 30 июля 1942 года части бригады Каминского при поддержке германских и венгерских частей провели крупную операцию против скоплений партизан в районах населенных пунктов Алтухово, Шешуево, Крапивня, Красный Пахарь. Несмотря на упорное сопротивление партизан, после двухчасового боя они были выбиты из указанных деревень с большими для них потерями. В результате боя, по утверждению газеты «Голос народа», каминцам удалось полностью уничтожить Вздруженский,

Алтуховский, Крапивненский и Шешуевский партизанские отряды, а партизанский отряд «За Родину» — рассеять. Множество партизан было взято в плен. Захвачено противотанковые пушки, 2 пушки калибром 76 мм,

станковых пулемета системы «Максим», 6 ротных минометов, 2 миномета калибром 86 мм и множество боеприпасов. Потери бригады составили 3 человека убитыми, 6 — ранеными. Кроме того, атакующие потеряли 2 танка и 1 бронемашину[168].

С 3 по 5 ноября 1942 года батальон дмитровской милиции совместно с германскими частями провел наступление на партизан в районе Долбенковских лесов. Как утверждается в «Дмитровской газете», в результате боя было уничтожено 30 ДОТов, 300 землянок, партизаны потеряли более 50 человек убитыми и ранеными[169]. В ночь на 8 ноября тот же батальон продолжил наступление на Сухую Хатынь, в результате чего удалось уничтожить 10 ДОТов, 200 землянок, партизаны потеряли убитыми 150 человек, четверо было взято в плен[170].

Однако в бою за деревню Коломино, где дислоцировались значительные силы партизан, РОНА потеряла 150 человек, не причинив партизанам никакого ущерба[171].

Имели место случаи, когда наступления партизан на отдельные гарнизоны каминцев оканчивались провалом. Так, по сообщению локотского официоза «Голос народа», 5 ноября 1942 года крупные силы партизан в количестве около 1000 человек, из четырех отрядов, атаковали роту 3-го батальона, расположенную в Кокушкине. Однако рота каминцев под командованием комбата Тарасова в течение шестичасового боя не только отбила атаку, но и обратила партизан в бегство. Было захвачено много вооружения. Потери партизан составили более 50 человек убитыми, тогда как каминцы потеряли всего двоих бойцов[172].

Такой же неудачей обернулось предпринятое в ночь на 1 января 1943 года несколькими партизанскими группами повторное наступление на Кокушкино. Партизаны были остановлены и обращены в бегство мощным огнем гарнизона села. В ночь на 2 января 1943 года провалилась попытка двух партизанских отрядов общей численностью около 700 человек взять станцию Дерюгино Дмитриевского района. Попав под огонь отряда каминцев, партизаны были вынуждены отступить, оставив на поле боя убитых и раненых. Кроме того, в период боев с 1 по 4 января 6 партизан с оружием в руках перешли на сторону РОНА[173].

Помимо отдельных стихийных стычек с партизанами части бригады Каминского проводили зачистку лесов с целью уничтожения партизан и их баз. Так, с 12 по 25 октября, с 3 по 11 ноября, с 17 по 20 ноября 1942 года каминцы с немцами и с венграми провели прочесывание лесных массивов на территории Дмитровского, Дмитриевского и Михайловского районов. Началу каждой операции предшествовала основательная артподготовка, после чего по лесу двигались цепи солдат, непрерывно простреливая лес впереди себя из автоматов. В каждой такой операции участвовало от 1,5 до 3 тысяч человек. В среднем за операцию атакующим удавалось охватить площадь от 1,5 до 8 тысяч гектаров.

Интересны цифровые данные Корюк (тылового корпуса) № 532 о действиях партизан в период с мая 1942 года по апрель 1943 года, согласно которым с мая по октябрь 1942 года партизаны провели 561 акцию по разрушению и повреждению военных объектов, линий связи, железнодорожных путей. Из них успешными оказались 260 акций, безуспешными — 301. В течение этого же периода времени партизаны с различной степенью успешности 540 раз пытались атаковать охранные подразделения округа. С ноября 1942 по апрель 1943 года партизанами было проведено 236 успешных и 222 безуспешные разрушительные акции, а также 553 атаки подразделений охраны[174].

Рассматривая развернувшуюся в этот период на территории округа антипартизанскую борьбу, трудно пройти мимо партизанских документов и мемуаров участников партизанского движения, по смыслу которых партизаны вели в основном борьбу с немецкими оккупантами. Упорно не желая признавать силу и численность противников-сограждан, партизаны отводили им лишь вспомогательную роль. Так, согласно докладной записке начальника Орловского УНКВД К.Ф. Фирсанова наркому внутренних дел СССР Л.П. Берии, партизанские отряды Д.В. Емлютина уничтожили на территории Локотского округа 2530 немецких солдат и офицеров[175]. Однако утверждение о немцах как об основной силе, противостоявшей партизанам, опровергает ряд документов Локотского самоуправления. Так, летом 1942 года Каминский затребовал у бургомистров районов сведения о количестве могил немецких военнослужащих[176]. Согласно полученным отчетам, количество немецких могил в округе оказалось весьма незначительным. В частности, на территории Николаевского старостата Брасовской волости оказалось всего две могилы, Сныткинского — 17 могил, Сникинского — 15 могил, в остальных старостатах немецких могил не было[177]. А по Тучковскому старостату Глодневской волости обнаружилось всего 6 могил (четыре в поселке Гремучье и две в поселке Трояновский)[178]. На территории Хотеевской волости немецких захоронений вообще не оказалось[179]. Если учесть, что трупы убитых немцев вряд ли могли каждый раз бесследно исчезать с поля боя, следует согласиться с тем, что количество немецких солдат, убитых на территории округа (по крайней мере, за учтенных десять месяцев оккупации), было небольшим. Интересны данные отчета Кокоревского партизанского отряда, оперировавшего на территории ЛАО, согласно которому отрядом с ноября 1941 по май 1942 года уничтожено 249 полицейских и всего 7 немцев[180]. Все это в совокупности указывает на относительно низкое количество германских войск и высокую концентрацию локотских вооруженных сил, участвовавших в боях с партизанами.

Согласно сообщениям окружного самоуправления, моральное состояние партизан с наступлением холодов падало. Об этом свидетельствуют и учащавшиеся в этот период их попытки налетов на населенные пункты с целью добычи продовольствия и теплых вещей. Так, партизаны неоднократно нападали на Владимирский, Холмечи, Хутор-Холмецкий, Лагеревку, Тростную, Кокушкино, Дерюгино.

В мае—июне 1943 года с целью обеспечения надежного тыла во время проведения вермахтом операции «Цитадель» германским командованием была предпринята самая крупная за годы войны антипартизанская операция «Цыганский барон». Кроме бригады Каминского в ней участвовали части нескольких немецких дивизий, в том числе двух танковых, русский добровольческий полк «Десна»[181], 57-й русский полк «Вольного казачества», кавалерийская группа «Трубчевск», 12 отдельных батальонов РОА, а также крупные силы полиции при поддержке танков и авиации. В ходе начавшегося 20 мая наступления немцы и коллаборационисты повели одновременное наступление на партизанские лагеря с севера, востока и юга с задачей окружить партизан и, прижав их к реке Десна, уничтожить.

Характеризуя эту операцию, начальник Орловского НКВД К.Ф. Фирсанов в своих послевоенных воспоминаниях назвал ее «широкой карательной экспедицией против народных мстителей» и констатировал, что в этот период «в партизанском крае сложилась тяжелая обстановка»[182]. Орловский штаб партизанского движения докладывал 21 июня 1943 года на пленуме Орловского обкома ВКП(б), что против партизан были выставлены крупные силы противника. 18 мая они подошли в район Навли, с ходу организовали наступление и «благодаря своему превосходству потеснили партизанские отряды северной группировки», заняв к 20 мая исходное положение на рубеже Алтухово, Кокоревка, Теребушка, Гаврилова Гута. На рубеже Старая Гута, Васильевка, Белоусовка против партизан наряду с 221-й гренадерской дивизией выступил русско-немецкий батальон. В этот же день противник, наступая с севера, востока и юга, стал окружать партизан и, постепенно сжимая кольцо, теснить их к реке Десна. В результате пятнадцатидневных боев группировке партизан были нанесены большие потери, но она избежала полного уничтожения[183]. Партизанский командир В.К. Морозов в мемуарах писал, что в южных районах Орловской области наряду с частями 7-й немецкой армии и Королевской дивизии против партизан действовали «бригады изменника родины Каминского и 18 гарнизонов полиции», что представляло собой силу, «вдвое превышающую численность партизан»[184].

В ходе операции частям РОНА пришлось вести борьбу с партизанами и за пределами округа. Так, в июне 1943 года 1-й и 5-й полки РОНА вместе с двумя немецкими дивизиями участвовали в ликвидации в лесах Трубчевского района крупного партизанского соединения численностью до 6 тысяч человек. Обе стороны понесли большие потери. Эти трудности усугублялись для партизан тем, что в период операции продолжались переходы партизан на сторону каминцев, в том числе группами.

Так, по данным С. Штеенберга, в конце весны 1943 года в Локоть прибыл целый партизанский отряд из 80 человек с командиром во главе[185].

В ходе операции «Цыганский барон» наступающим удалось занять ряд населенных пунктов, а также партизанских лагерей, однако основные силы партизан сумели вырваться из окружения и избежали полного уничтожения.

Согласно данным, фигурирующим в итоговом донесении 2-й танковой армии, потери партизан в ходе операции составили 3152 человека, в том числе 1584 убитых, 1568 взятых в плен, из которых 869 человек оказались перебежчиками. Кроме того, было ликвидировано 207 партизанских лагерей.

Центральный штаб партизанского движения сообщил о потерях с 1 мая по 1 июля 1943 года в 4700 человек, то есть о сокращении численности партизан с 14 323 до 9623 человек. Разница в 699 человек, вероятнее всего, объясняется недоучетом со стороны немцев.

В этот сложный для партизан период времени, очевидно рассчитывая на их полное уничтожение, Каминский обратился с посланием, убеждая партизан в бессмысленности сопротивления и предлагая сдаться. Кроме этого, отделом пропаганды вермахта было выпущено несколько видов листовок, которые при помощи авиации сбрасывались в местах сосредоточения партизан. Органами НКВД от имени партизан было составлено ответное письмо Каминскому, текст которого зачитали в каждом партизанском отряде и опубликовали в советской газете «Орловская правда».

Уместно привести его полностью.

«Главному предателю, фашистскому холую, сиятельному палачу русского народа, шлюхе гитлеровского притона, кавалеру ордена в мечах и осинового кола, обер-бурго-мистру Каминскому. На твое письмо шлем мы ответное слово. Мы знаем, что ты — изменник! Ты предал Родину за чины и ордена. Ты был троцкистом, тебе не впервые торговать Родиной и кровью русского народа.

Мы били тебя с твоей поганой полицией. Вспомни, как, удирая от партизан, ты потерял свои грязные портки и кожанку. Дрожи еще сильнее, сволочь! Слышишь канонаду? То наши советские пушки рвут в клочья твоих хозяев-немцев. Ты содрогаешься при разрыве наших приближающихся снарядов. Дрожи еще сильнее, знай, что час расплаты близок.

Мы были мирные люди — добрые хозяева, ласковые отцы, мужья и братья. Немецкие двуногие звери и твои бандиты посеяли зло и ненависть. Волки лютые, людишки без чести и совести! Это вы залили кровью нашу землю, опозорили наших жен, сестер, невест, угнали свободных советских людей на немецкую каторгу.

И как ты, палач и злодей, после всего этого вздумал пригласить нас к себе в плен?

Мы народ не из нежных и своей брехней нас не возьмешь, не запугаешь.

Ты всю жизнь торговал телом и своей совестью, ты, как старая проститутка, содержательница бардаков, торгуешь и теперь жизнью русских людей.

Так как же ты, грязная сволочь, посмел обратиться к нам, смердеть наш чистый воздух? Не в предчувствии ли окончательного разгрома фашистских орд, ты завыл, как шакал?

Короток наш разговор с тобой. Вот тебе последнее слово наше: придем скоро, скорее, чем ты ожидаешь. Красная Армия бьет немецких разбойников на востоке, Америка, Англия — с запада и юга. Так не пеняй, смрадный Иуда, когда на твое приглашение мы, партизаны, двинем с Красной армией с юга и севера, с востока и запада. Мы придем мстить, и месть эта будет беспощадной. Солдат и полицейских, обманутых тобой, мы пригласим в гости, мы их помилуем, если они вовремя опомнятся. А для тебя мы приготовим осиновый кол и петлю с большим узлом под подбородком.

До скорого свидания, обер-палач! Долизывай, пока еще жив, щетинистые зады твоих немецких генералов.

Партизаны Орловщины»[186].

Составители этого яркого текста, очевидно, опирались на письмена партизан, которые те составляли в ответ на обращения Каминского. Так, бывшая партизанка Е.Н. Анищенко вспоминает об одном «ответном письме» Каминскому, появившемся после того, как в конце сентября 1942 года самолеты разбросали над местами скоплений партизан очередной призыв обер-бургомистра, призывающий переходить на сторону РОНА и, по возможности, приводить с собой связанных комиссаров. Партизан В.В. Навроцкий, в стиле казаков-запорожцев, сочинил ответ следующего содержания: «Фашистский холуй и ублюдок ты, Каминский! Подлец и шпион немецкий! Ты предал свою Родину и принес много горя и страданий нашему народу. Патриотов Родины ты, изверг в обличье человеческом, истязаешь страшными пытками, расстреливаешь без суда и следствия, вешаешь и даже живьем сажаешь на заостренный осиновый кол. Но тебя, подлеца и предателя, мы обязательно поймаем. Тогда тебе, гад ползучий, придумаем особую кару, чтобы ты визжал и корчился, как на страшном суде»[187].

Помимо РОНА борьбу с партизанами на территории округа вели и немецкие спецслужбы, в частности уже упомянутое Локотское отделение Абвергруппы-107 «Виддер», подчиненное штабу 2-й танковой армии. Оно занималось разведывательной и контрразведывательной работой. В «Виддере» наряду с немцами служило немало русских сотрудников. При помощи забрасываемых в партизанские отряды агентов «Виддер» выявлял оперативные планы партизанского командования, парализовывал деятельность партизан на основных коммуникациях к фронту, осуществлял убийства партизанских командиров[188]. Для выполнения указанных задач агенты «Виддера», как правило, получали стандартные задания: выявить месторасположение партизанских бригад, маршруты их следования, фамилии командиров и политработников, собрать данные о вооружении партизан и как они его достают, узнать, как обстоит дело с продовольствием, выяснить планы партизанского командования, а также собрать сведения о забрасываемых в расположение германских войск и РОНА советских разведчиках[189]. Летом 1943 года «Виддер» стал комплектовать группы агентов, в основном из девушек[190]. Осведомленность «Виддера» была поразительной. Так, один из партизан-мемуаристов пишет: «Последнее время мы стали получать от немцев отпор. Идет партизанская группа на какую-нибудь операцию, а немцы тут как тут. Не иначе как в наших отрядах завелась нечисть»[191].

Что касается интенсивности антипартизанской борьбы, об этом говорят цифры боевых столкновений между партизанами и частями бригады. Так, за вторую половину 1942 года количество боев по месяцам выглядело следующим образом: июль — 54, август — 43, сентябрь — 58, ноябрь — 58, декабрь — 57[192]. Отсутствие резких колебаний в цифровых данных говорит о постоянном характере этой борьбы, никогда не ослабевавшей.