Кризис партийной системы

В послеоктябрьский период (1993 г.) в стране сформировалась, по сути, однопартийная система, в которой достаточно активно действуют две другие партии, не выступая, однако, влиятельной и самостоятельной политической силой в парламенте. Это Российская коммунистическая партия (РКП], возглавляемая Геннадием Зюгановым, и Либерально‑демократическая партия (ЛДПР) во главе с Владимиром Жириновским. Они являются старейшими партиями новой России: РКП – наследница КПСС, ЛДПР была создана еще в 1988–1989 гг., как утверждали знающие люди, не без помощи деятелей бывшего КГБ СССР, правда, трудно утверждать, что это был некий «удачный проект». Но тогда эта организация во главе с Крючковым занималась всем, чем угодно, только не охраной самого государства СССР. Считается, что спецслужбы были причастны также к появлению «фактора Дудаева» – сперва он прошел основательную «стажировку» в Прибалтике (где была расквартирована его дивизия), затем, после отставки из ВВС, – в Москве, где тогда проходили многотысячные митинги, направленные против власти, а лидерами их были неизменно Ельцин, Попов, Афанасьев и др.

Обе эти партии (РКП и ЛДПР) прочно «вписались» в единую партийную систему, которая ассоциируется с партией власти – «Единой Россией» (ЕР), каркас которой скрепляет чиновный люд, включая губернаторов, мэров, провинциальные (региональные) и местные легислатуры. Быть в системе власти и не быть в Единой России – невозможно. Поэтому и коммунисты, и представители других партий, например «Яблоко», часто переходили (и переходят) в ЕР при вхождении во власть. Примерами являются переход известного и авторитетного деятеля РКП Амана Тулеева, Задорнова, а сравнительно недавно Белых («правые») – и другие аналогичные факты, их множество, особенно на провинциальном уровне. Они вполне объяснимы – власть не будет помогать, например, губернаторам, если они не состоят в партии власти – последнюю не всегда интересуют «проблемы» населения, для них приоритетными являются вопросы власти.

Другая старейшая партия, созданная после расстрела парламента в 1993 г. и принятия ельцинской конституции, – это «Яблоко», считающаяся своего рода «классической» либеральной партией. Она первоначально была образована союзом трех политиков «среднего разряда» – Григорием Явлинским, Владимиром Лукиным и Юрием Болдыревым; аббревиатура заглавных букв их фамилий и способствовала «вызреванию плода», то есть самому названию партии – «Яблоко». На эту партию возлагала некоторые надежды определенная часть столичной интеллигенции. Со временем Болдырев и Лукин отошли от партии, но название «Яблоко» осталось. Регулярные поражения партии на национальных и местных парламентских выборах вынудили Явлинского уйти из руководства партии в пользу более энергичного и довольно смелого Сергея Митрохина, пытающегося вывести партию из состояния устойчивого кризиса, непрерывно «атакуя» Кремль и его главного идеолога Владислава Суркова. Заметен дрейф «Яблока» в сторону левого центра, к социал‑демократическим лозунгам, но в целом платформа остается «рыхлой». Она потерпела сокрушительное поражение на парламентских выборах в 2007 г. (набрала 1%) и вряд ли есть основания рассчитывать на успех в предстоящую избирательную кампанию.

Сравнительно недавно возник еще один кремлевский проект партии «Справедливая Россия» во главе с председателем верхней палаты Федерального собрания (парламента) Мироновым. Видимо, власть понимала, что созданная ею партийная система неустойчива, не опирается на поддержку «снизу», и стремилась обеспечить электоральную поддержку новой партии. Миронов объявил о «социалистических» целях своей партии. Формально она выступает оппозицией по отношению к «Единой России», но при этом заявляет о полной поддержке и Медведева, и Путина. Такое разумеется, возможно только в российской политической жизни. Но даже такая оппортунистическая деятельность Сергея Миронова стала раздражать руководство ЕР – видимо, как следствие некоторых критических высказываний в адрес «Единой России». Спикер Госдумы Борис Грызлов в начале мая объявил о необходимости смещения Миронова с должности спикера палаты сенаторов – якобы эта должность входит в «систему легислатуры Петербурга» и городские власти должны отозвать сенатора, критикующего их действия в Питере. Это было спешно осуществлено, Миронов покинул свое место «3‑го человека» в государстве, которое он занимал в течение 10 лет, и... стал депутатом Государственной думы.

На правом фланге действует партия «Союз правых сил» («Правое дело»), созданная еще Гайдаром, Немцовым и Чубайсом и нынешними их апологетами – ельцинистами. Но вряд ли она может добиться какого‑либо успеха: самой правой партией из всех возможных и является «Единая Россия», несмотря на все ее претензии представлять интересы народа. Быть правее правой – это уже из разряда эквилибристики, но «новые правые», ортодоксальные ельцинисты, упорно стремятся это осуществить. На роль нового лидера присмотрели одного из олигархов, Прохорова. Партия, по замыслам, может стать станет неким прообразом действующей в США крайне реакционной либератирианской партии.

Есть еще некоторые «партии», которые добиваются своей регистрации в министерстве юстиции – это партия свободы (экс‑премьера Михаила Касьянова, Владимира Рыжкова и др.), а также национал‑большевики писателя Эдуарда Лимонова (ПАРНАС) (но его, кажется, окончательно разгромили). Находясь долгие годы в эмиграции в Париже, Лимонов воспринял методы борьбы с властью, аналогичные тем, которые использовались в «студенческих революциях» во Франции в 1967 г. – открытые схватки с полицейскими силами, властью. Но Россия – это не Франция, здесь другие условия и другие традиции.

Странно, но огромное «социальное поле», которое обычно на Западе занимают левые и левосоциалистические партии, в стране не представлено ни одной из партий. Коммунисты в своих лозунгах выступают с достаточно радикальных позиций, которые хотя и становятся все более привлекательными, в том числе и для молодежи, но не особенно восприимчивы для электората, в том числе и в силу отсутствия способных лидеров, а «старые» – поднадоели. Справороссы Миронова попросту смешны, когда они воюют с ЕР, но всецело поддерживают лидера ЕР – Владимира Путина и президента Медведева. Партии правые и правее правых – они откровенно восхваляют «величие» Ельцина и Гайдара и обвиняют нынешние власти в «отходе» от политики этих «великих вождей». У ЛДПР Жириновского есть своя устойчивая электоральная база, примыкающая к националистам, отметим, эта база имеет тенденцию к росту, особенно по мере того, как выявляется неэффективность действующей власти.

Коммунисты, несомненно, могли бы добиться больших успехов и иметь в Государственной думе по крайней мере вдвое большую фракцию, если бы не скрытая обструкционистская политика руководства. Создается впечатление, что оно не стремится усилить роль своей партии – ему достаточно того, что оно занимает ту скромную, (но важную!) роль как системная оппозиция. Это создает иллюзию политического плюрализма, что отвечает интересам власти.

Поэтому эта партия «не идет в народ», не пытается усилить своего влияния. Вообще все партии парламента основательно оторваны от общества: депутаты‑партийцы богаты, ничем не отличаются друг от друга и их взаимные связи и отношения скреплены духом парламентского корпоративизма. Они – за прочный консерватизм в политике, устойчивость Системы и меньше всего заинтересованы в изменении существующего порядка с позиций и интересов «низов», поддерживают проекты власти по модернизации и инновациям, не имея собственных программ в этих областях.

Политика в России «умерла». Политиков – всего двое, президент и премьер. Кругом – «серость» и пошлость. Этому есть свои причины. Яркие политики 80‑х – начала 90‑х исчезли вместе с СССР. Вторую волну ярких политиков смела олигархически‑бюрократическая контрреволюция Ельцина. Появлению третьей волны ярких политиков, – а они непременно появились бы, поскольку в России огромное число талантливых людей, – помешала сама система власти, политический режим, который взял на вооружение большевистские методы «отбора кадров»: послушание, дисциплина, верность «вождю», никакого инакомыслия. И поскольку этот «порядок» жестко вплетен в ткань государства – никакой ниши для самостоятельного выхода на политическую арену не существует. Тем более если человек не богатый, даже не стоит мечтать о самостоятельной политической карьере.

Похоже, некоторые из правящей бюрократии (Владислав Сурков) понимают ситуацию, пытаются «подтянуть» молодежь к политике (организация «Наши»), порою ведут диалог с «профессиональными оппозиционерами» («Яблоко», «Правое дело» и др.). Но и «Яблоко», и «Правое дело» – эта же группка сереньких людей, весьма близкая правящей «Единой России»; скорее – это фракция правящей партии, которая борется не столько за какие‑то «народные интересы», сколько за свое возвращение во власть, откуда они были удалены. Основатели «Правого дела» – известные Чубайс и Гайдар, какую они могли создать «оппозиционную партию»? – Не смешно ли? Или бывший премьер Касьянов – тоже «оппозиционер»? Один из рьяных «оппозиционеров», Никита Белых, получил губернаторское кресло – стал хозяином громадного Пермского края – и немедленно «забыл» о своей былой «оппозиционности».

Отсутствие ярких, привлекательных лиц, могущих возглавить оппозиционные партии, – это одна из особенностей нашего времени. Она наиболее рельефно отражает безусловно жесткий авторитарный характер государства, его политического режима.

Каковы мотивы такого иррационального поведения власти? Стремление показать всем свою абсолютную независимость от общества? Разве в этом сила правителя? Разве он не должен чутко реагировать на сигналы, идущие снизу, от народа, от прессы? Трудно понять. Если не исходить из самого логичного мотива – неподготовленности к высокой государственной службе на благо народа. Отсюда – аппарат, также не подготовленный к своим высоким обязанностям, не способный подсказать правителю нужные действия, состоящий из якобы «молодых и способных», но малообразованных, неопытных, откровенно слабых, зато поднаторевших в части интриг и политических склок, способных «провернуть» любую провокацию. Дело государственного управления должно быть абсолютно «чистым», далеким от авантюр, провокаций, «подсидок» – в противном случае, рано или поздно, оно ведет к гибели самой Системы. Далее, снижение общего профессионального уровня управления государством наглядно проявляется в откровенном игнорировании науки, претензиях чиновничества «заменить» представителей научного сообщества собственными (встроенными) «учеными», примитивизации крупных управленческих решений. «Цена» ошибочных решений при этом «закрывается» за счет щедрого финансирования из казны (благо, этот источник еще не иссяк).

В обществе сформировались весьма странные квазиполитические (административные) партии, мотивы деятельности которых откровенно построены на нахождении у власти или близости к ней. Политический язык этих партий, как, впрочем, и «их» аналитиков‑политологов, крайне обеднен, в частности, «как семечки», используется термин «электоральная база», но почти никогда – «социальная база партии» – видимо, за неимением таковой. Разжиревшее партчиновничество, ведущее классически буржуазный образ жизни, вряд ли осмеливается «спуститься в народ» – в цеха заводов и фабрик, в студенческие аудитории и кафедры с профессорами, донашивающими костюмы начала 90‑х, больничные палаты и т.д. Эти «надстроечные партии» и их вожди откровенно боятся простых людей – тружеников, они чужды рабочему классу (сам этот термин изгнан из сферы применения), за ними нет политической перспективы. Все это привело к падению (и подавлению) интереса общества к политическому процессу, включая избирательные кампании. В результате выборные органы избираются меньшинством граждан страны, что подспудно (бессознательно) рождает мысли о сомнительности их не только представительности, но и легитимности. С простой человеческой логики, трудно рассматривать такую власть в качестве избранной народом. Отсюда – скольжение вниз по наклонной всей системы органов государственной власти, невысокий авторитет ее институтов в глазах сограждан. В слабом государстве – это опасное явление, не учитывающееся правящими кругами.

Эти признаки – далеко не «детские болезни», обычно свойственные молодым, неопытным организмам, – во всем своем наборе представлены на российской политической сцене, и весьма симптоматично то, что они не вызывают даже дискуссий в обществе. Причины этого, как представляется, или в том, что они либо бессмысленны, поэтому не формируютжелания у серьезных людей вступать в дискуссии, либо что‑то другое, например, возвращение былых опасений перед жесткой авторитарной властью и возрождающимися сыскными функциями спецслужб и охраны порядка.

«Ты записался в Народный фронт?»

Владимир Путин, находясь накануне майского празднования Дня Победы в Волгограде, объявил сразу о двух инициативах – необходимости создания Общероссийского народного фронта (вокруг партии Единой России), и Федерального фонда по инновациям. Одновременно он фактически дал старт предстоящей в декабре избирательной кампании. Обосновывая политическую инновацию – необходимость создания Народного фронта, как некоего прототипа из мировой политической практики, называемого «широким фронтом», премьер сказал: «Пусть он будет называться Общероссийским народным фронтом», добавив, что это «уместно так назвать здесь, в Сталинграде». Это вызвало ликование тех групп населения, которые хотели бы возвращения этого названия Волгограду (а это – электорат коммунистов).

Восторженно приветствовали собравшие эту политическую инновацию Путина. Андрей Исаев, вроде бы представитель профсоюзов в Госдуме, сказал: «6 мая войдет в историю учебников по политической истории России...» Не скрывали своей радости другие думские деятели, руководители различного рода общественных организаций, малозаметных и невлиятельных, но которые сообразили, что могут «попасть» в парламент таким необычным образом. Как относится рядовой гражданин – будущий избиратель думской кампании в декабре и президентской – в конце 2012 г. к этой инициативе – трудно сказать с определенностью, скорее – равнодушно, а вот среди аналитиков обе они вызвали различные толкования. Бывший премьер Михаил Касьянов, лидер партии народной свободы (он находился в ожидании регистрации в Министерстве юстиции своей партии), считает, что этот «Фронт» – закономерный бесславный итог 21‑летнего формирования многопартийной системы в стране – т.е. отказа от этой самой «многопартийности». Станислав Белковский пишет, что объявленная идея Путина о Народном фронте – это точное «повторение технологии 2007 года, когда точно так же создавали якобы массовое движение «За Путина!» во главе с адвокатом Павлом Астаховым. Движение было призвано показать, что если хочешь сохранения курса Путина – голосуй за «Единую Россию». Поклонники русской демократии называли его «путинской опричниной», но после выборов оно исчезло. Такую же судьбу предрекает политолог и «Фронту». Другие, наоборот, усматривают новую идею лидера «Единой» необычайно конструктивной и логичной (Дм. Бардовский), направленной на консолидацию общества (Л. Поляков). Такая же разногласица и в отношении идеи создания Фонда по инновациям: Бардовский, одобряя эту идею, говорит о некоей «идеологеме Путина» в области социальной модернизации общества. Другие вспоминают, что аналогичное ведомство – «Федеральное агентство по науке и технологиям» уже было в 2006–2010 гг. и «тихо» исчезло и, видимо, возрождается. В целях «перехватить инициативу» у президента Медведева, который в общественном сознании стал восприниматься как «главный модернизатор и инноватор». А это якобы не нравится Путину. В общем, идут поиски всего того, что доказывало бы «самостоятельность» двух лидеров одной высшей исполнительной власти. Это, на мой взгляд, доказывает совершенно другое – ненормальность самой ситуации с этой самой высшей исполнительной властью, когда все властные полномочия сконцентрированы в системе президентско‑правительственной власти, при полном параличе парламента и отсутствии сколько‑нибудь серьезной политической оппозиции со стороны партий – по причине их реального отсутствия либо слабой дееспособности.

Идея «Фронта» в такой обстановке вполне логична – она призвана заполнить отсутствующий левый центр, который обычно в демократических странах представляют самые сильные и популярные партии в обществах, но таковых в стране нет. Она была бы еще более логичной, если бы «Фронт» объединил разного рода партии, движения, профсоюзы и т.д. именно вокруг лозунгов левого центра. Но поскольку независимых партий, выступающих с позиций интересов народа, трудящихся не существует, Путин ловко (неважно – второй или третий раз!) воспользовался внутриполитическим вакуумом. Уверен, разного рода организации, в том числе профсоюзы (коллабораторские) валом повалятся в этот «фронт». И где‑то к середине 2012 г. (после «удачных» думских выборов) вдруг окажется, что и Путин, и Медведев выступят с совместным призывом голосовать за «единого кандидата в президенты от Фронта» – это уже будет признаком «всенародной поддержки» избираемого, – кто бы они ни были – возможно, ни Путин, ни Медведев.

Проблема, как представляется, в другой плоскости: последний год недовольство как властью в целом, так и партией власти «Единой Россией» в обществе значительно возросло. Все «они надоели» – просто сказал Сергей Бабурин, один из основателей Российского народного фронта в 1993 г., в который вошла его организация «Российский общенародный союз» (РОС). Это ширящееся недовольство связано с низким уровнем жизни большинства, заработками, чрезвычайным усложнением проблемы ЖКХ, растущей преступностью, разговорами власти о борьбе с преступностью, в то время как она только разрастается, безобразиями в сферах образования и медицины, деградацией школы, ростом цен и различного рода налоговых поборов и т.д. В то же время кучка нуворишей стремительно обогащается под покровительством власти, причем их представители становятся все агрессивнее и наглее, один вид которых на каналах TВ вызывает отторжение у абсолютного большинства населения. Возникло реальное отчуждение между обществом и властью, между обществом и большим бизнесом. Вот это растущее отчуждение и пугает правящий класс, отсюда и инициатива Путина о создании Общероссийского народного фронта, под знаменами которого можно «вытащить» «Единую Россию» из того болота, в которое она загнала сама себя своей неопределимой «серостью» и «штамповкой» законодательства в интересах политической власти и олигархата.

Видимо, в состав «Фронта» войдут «Единая Россия», профсоюзы, разного рода общественные организации, в том числе «Деловая Россия», «Опора России», РСПП, «Наши», конгресс русских общин (давно уже забытый, вместе с уходом Дмитрия Рогозина) и прочие, находящиеся на государственном содержании или на службе крупного бизнеса либо пребывающие в аморфном состоянии. «Фронт» станет достаточно привлекательным для множества людей (в силу отсутствия реальной политической альтернативы). Идею поддержал президент Медведев, сделав ударение на необходимости «омоложении» кадров – этого избитого тезиса всякого лидера, испытывающего недостаток в политических инициативах. Хорошо сказал об «инновации» руководитель профсоюза миллионеров из РСПП, Александр Шохин, заявив, что в «парламенте нужны люди, понимающие, что такое бизнес». Вот для чего, оказывается, нужен стране парламент. Сказано хорошо и ясно.