Горизонталь

В речи

Теперь обратим свое внимание на то, какие общие для всех нас горизонтальные ассоциации зафиксировала наша речь.

ПРАВО: самоуправно, самоуправление, правда, правдашний, правдиво, праведник, правило, правильно, правитель, правительст­во, править, право, правомерный, праведно.

ЛЕВО: левачить (халтурить), левый (незаконный, неправомер­ный, противоправный. Последнее значение лево как противо-право очень важно).

Из количественного соотношения примеров очевидно, насколь­ко важнее для нас активность и лидирующее положение «право», чем находящегося в его тени «лево».

Но на самом деле, словосочетаний, связанных с семантикой «ле­во» не меньше, чем с «право». Дело в том, что в нашем языке вместо лево повсеместно употребляются его синонимы: противо-правно, не­право и т.д. Т.е. антонимом для слова «право» в нашей речи чаще всего становится не слово «лево» (слов с этим корнем практически нет), а обозначение области симметричной правой стороне. Напра­шивается предположение, что древние, обнаружив разницу этих двух понятий, назвали сначала только одно из них, а второе им бы-, ло существенно лишь как «не оно».

Лево выполняет роль отрицания того, что справа.

Теперь, пожалуй, мы лучше поймем смысл поговорок «не с того бока подойти», «встать не с той ноги» и т.д. (все про лево).

Слово «другой» отражает в языке и процесс перехода от сагитта-ли в горизонталь.

Судите сами: первое значение слова «другой» — не тот, иной; второе значение — противоположный.

Это значение совершенно сагиттально. Но вот однокоренное сло­во «друг» имеет синоним — слово «сторонник», т.е. тот, кто на од­ной со мной стороне или последователь (идущий за мной).

Так из цепочки: другой (противоположный) — друг (сторонник, идущий за мной) складывается уже известная ситуация завоеван­ного «права на право» как переход от сагиттального противостоя­ния в совместное перемещение с другим (другом), идущим сзади. Пространственно-координационные конфликтные значения этих слов очевидны.

Все это было бы абстрактно, если не было бы так конкретно. Ты­сячи раз мы слышим выражение «быть неправым» и подсознатель­но на своем опыте понимаем все аспекты его значения. Встретив дру­жескую пару, также подсознательно примем за лидера этой микро­группы того, кто находится слева от нас. Быть может потому так важно было в старинных ритуальных церемониях, кто и по какую руку сидит или стоит рядом с государем. По определению С.М.Вол-коиского, даже «...вся область нравственная перерезана тою чертой, которая отделяет "тех, кто направо", от "тех, кто налево"...» [6].

Итак ясно, что «лево» по комплексу ассоциаций — некоторая противоположность «право». Однако неверно искать горизон­тальную противоположность, например, властелину в слове под­властный, а законности в слове подзаконный. Ведь мы уже знаем, что приставка «под» указывает на вертикально-иерархическую связь, а не на горизонтально-аналитическую. В нашей речи противоположность всему правому существует часто на грани философского отрицания «право»: безвластье, незаконность. Или по парам: право—лево, самовольно — безвольно, справедли­вость — несправедливость, откровенно — скрытно (неоткровен­но), обоснованный — необоснованный и т.п.

По отношению к сочетанию не-право (т.е. лево), наша речь за­фиксировала еще следующие ассоциации: непоправимо (необрати­мо), неправдашний (искусственный, ненастоящий), неправдоподо­бие (невероятность), неправедно (нечестно), неправильно (ложно).

«Слова "правый" и "левый" в английском языке восходят к анг­лосаксонскому корню, обозначающему "прямой", "правильный", "честный", а "левый" — к слову "слабый".

Во всех языках мира, как установили лингвисты, слова "левый", "леворукий" имеют, по крайней мере, одно отрицательное значение, относящееся к поведению, характеру, психическому складу личнос­ти леворуких. Разброс значений широк. С одной стороны — "неук­люжесть", "неловкость", и с другой — "злой", "зловещий"...

Французское cnoBogauch — левый, означает еще "неуклюжий", "не­ловкий", "нечестный". Итальянское слово тапса — "левый" — озна­чает "утомленный", "испорченный", "дефектный", "лживый". Испан­ское слово zuгd — "левая рука", zuгda — "ложный путь"; по zeгzuгdo — "быть очень умным", а буквально — "не быть леворуким". Слово sini­steг, происходящее от латинского, обозначает еще "нечто злое и разру­шительное". Немецкое link — "левый", a linkish — "неловкий"...» [14].

Из приведенных примеров становится ясно, что сопоставление «право» и «лево» (как с не-право) есть, по существу, сопоставление тезы и антитезы.

И действительно, разве между этими отвлеченными понятиями существует иерархическая зависимость, или они по-разному удале­ны от нас во времени и пространстве? Нет, они представлены перед нами в полном равноправии. Разве что, теза — наше право, а право другого — слева от нас, а антитеза — наше лево и чужое право от нас. Именно эта, так сказать, пространственно-философская компози­ция и лежит в основе всех визуальных искусств, где действие разво­рачивается в основном по горизонтали. Слева от зрителя — теза. Справа от зрителя — антитеза.

В словах и выражениях, приведенных здесь, все правши черпают для себя подтверждение, а неправши — дополнительные знания о характере топоном, которые размещены справа и слева по горизон­тали внутреннего пространства.

Эти зафиксированные в речи «лево-правые» ассоциации нахо­дят свое буквальное выражение в изобразительном искусстве и на сцене. Следуя им, образы, обладающие независимостью, справед­ливостью, откровенностью, а также лидирующие объекты чаще все­го, что естественно, располагаются слева от зрителя как имеющие «право на право».

Ситуация «право-лево» сама по себе наталкивает художника на сопоставления. Это видно на примере приведенных далее отрывков из поэмы А.Т.Твардовского «Василий Теркин».

Сопоставление левого и правого берегов как обобщенная катего­рия топономики (лево — право) в главе «Переправа» (буквально «через право») невольно определили целый ряд сопоставлений по­этического мироощущения поэта. (Горизонтальные сопоставления отмечены: объект буквой «А», а сопоставленное ему буквой «В»).

«Переправа, переправа!

Берег левый, берег правый, (А1 — В1)

Снег шершавый, кромка льда...

Кому память, кому слава, (А₂)

Кому темная вода, — (В₂)

Ни приметы, ни следа...

...И совсем свои ребята (А3)

Сразу — будто не они, (В3)

Сразу будто не похожи (В₃)

На своих, на тех ребят... (A3)

...И покамест неизвестно,

Кто там робкий, кто герой, (А4 — В4)

Кто там парень расчудесный, (В4)

А наверно был такой.

Переправа, переправа...

Темень, холод. Ночь как год.

Но вцепился в берег правый,

Там остался первый взвод. (А₅)

И о нем молчат ребята

В боевом родном кругу,

Словно чем-то виноваты,

Кто на левом берегу.-- (В5)

Может — так, а может — чудо?.. (А₆ — В₆)

То ли снится, то ли мнится, (А₇ — В₇)

Показалось что невесть,

То ли иней на ресницах, (А₈)

То ли вправду что-то есть?... (В₈)

То ли чурка, то ли бочка проплывает по реке?.. (А₉)

— А не фриц? Не к нам ли в тыл? (А9)

— Нет. А может, это Теркин?... (В₉)

...Смертный бой не ради славы, (А₀)

Ради жизни на земле».... (В₀)

Так и видится сквозь эти строки поэтическая асимметрия-сопос­тавление: «Берег левый, берег правый...». Так и слышится в каждой, по-гамлетовски трагическое: «То ли, то ли...». Весы судьбы.