Из воспоминаний Н. Валентинова (Н. Вольского)

Валентинов Н. (псевдоним Н.В. Вольского, 1879–1964) – публицист, философ. С 1930 г. эмигрант.

В октябре 1921 г. на московской партийной конференции Ленин указал, что о необходимости «новой экономической политики никто не спорил, вся партия на съездах, на конференциях и в печати приняла её совершенно единогласно». В марте 1922 на XI съезде Ленин снова ссылался не единодушие. <…>

Дело в том, что Ленин по разным соображениям сказал неправду: никакого единодушия в принятии НЭП в партии не было. Вот что я слышал от коммуниста-«середняка» П.Н. Муравьева, одно время бывшего вместе со мною членом редакции органа ВСНХ – «Торгово-промышленной газеты».

«Во время военного коммунизма жилось тяжко, мучил голод, даже мороженый картофель считался редким экзотическим фруктом. Но самый остов, самый костяк существовавшего в 1918–1920 гг. строя был прекрасным, был действительно коммунистическим. Все было национализировано, частная собственность вытравлена, частный капитал уничтожен, значение денег сведено к нулю, а вместо торговли по капиталистическому образцу – в принципе равное для всех распределение, получение материальных благ. Мы осуществили строй, намеченный Марксом в его «Критике Готской программы». Нужно было только влить в него материальное довольство, и все стало бы сказочно прекрасным. Словно молотом по голове ударило, когда услышали, что нужно нефть в Баку и Грозном отдать заграничным капиталистам в концессию, что им нужно отдать в концессию леса на Севере, в Западной Сибири и множество всяких других предприятий. В тот самый момент, когда появилась такая мысль, здание Октябрьской революции треснуло, пошатнулось. Это означало поворот к капитализму. Ну, а когда к этому добавилась НЭП, денационализация многих частных предприятий, свобода торговли, реставрация экономических отношений прошлого, многие из нас это восприняли, и не могли не воспринять, как измену коммунизму, явное и открытое отступление от всего, за что боролась Октябрьская революция. Она была побежденной».<...>

В статьях и речах Ленина, посвященных НЭП, можно найти немало лиц, думавших и говоривших как Муравьев. Забывая, что он говорил об единодушном принятии НЭПа, Ленин признает, что в партийных кругах, в связи с НЭП, проявляется «настроение уныния и упадка», часто «негодования», «настроение весьма кислое, почти паническое», «настроение подваленное».

«Если сейчас,– говорили многие коммунисты,– выдвигаются обык­новенные, простейшие, вульгарнейшие, мизернейшие торговые задачи, то что может остаться от коммунизма?» Ленин указывает, что есть партийцы, которых он называет поэтами, утверждающие, что прежде в 1919–1920 гг. в Москве, «несмотря на холод и голод все было чисто и красиво», а с приходом НЭПа от нее стало вонять. … Сражаясь с подавленным настроением, Ленин стремился доказать (вступая в противоречие с самим собой), что военный коммунизм совсем не был стройной системой, <...> а только «временной мерой, вынужденной обстоятельствами». Ленин жаловался, что в провинции новая политика «остается в громадной степени не разъясненной и даже непонятной». И Ленин начинал свирепо злиться, когда слышал, что большого внимания НЭП отдавать не следует: это, мол, новшество не всерьез и не надолго. Отвечая на это, Ленин на X конференции партии разразился ставшей знаменитой фразой: «НЭП – всерьез и надолго»…

Я видел, что это уже не тот Ленин.

В 1921 г. Ленин уже не безответственный подпольщик-демагог, а человек переживший в четыре года грандиозный опыт социально-экономического строительства, проверивший в нем социалистические схемы, освободившийся от множества иллюзий и, с высоты поста правителя-диктатора России, познавший и увидевший то, чего прежде не знал, чего совсем не понимал (не только Ленин, а мы все тогда очень многое и очень важное не знали и не понимали).

(Валентинов Н. (Н. Вольский). Новая экономическая политика и кризис партии после смерти Ленина. – М.,1991. С. 64–65, 66–68, 69–71.)