ВВЕДЕНИЕ 28 page

§ 2. ПРОСВЕЩЕНИЕ И НАУКА

Просвещение относилось к той области культуры, где теоретические
положения просветителей имели наибольшую возможность воплощаться на
практике. Имеется в виду одно из краеугольных положений Просвещения —
распространение образования.
В развитии просвещения России второй половины XVIII в. отчетливо
прослеживаются две тенденции: первая проявлялась в существенном расширении
сети учебных заведений; вторая выражалась в усилении влияния принципа
сословности на постановку просвещения.
Согласно Уставу народных училищ, утвержденному в 1786 г., в каждом
губернском городе учреждались главные училища с четырьмя классами, а в
уездных городах — малые народные училища с двумя классами. В первых двух
классах обучали чтению и письму, изучали священную историю. В двух старших
классах изучали историю, географию, геометрию, механику, физику и т. д. В
обоих типах училищ было введено предметное преподавание. В младших классах
специальные часы отводились для штудирования сочинения «О должности
человека и гражданина», опубликованного в 1787 г. по повелению
Екатерины II. Мысли, внушаемые в нем учащимся, лучшим образом
характеризуют социальную направленность образования и цель создания
народных училищ. Книга требовала безоговорочного повиновения светским и
духовным властям, а также помещику. Учащиеся должны были твердо усвоить
мысль о том, что неверно считать благополучной жизнь только помещиков.
«Граждане, ремесленники, поселяне, также наемники и рабы могут быть
благополучными людьми».
Претворение Устава народных училищ обеспечило резкое увеличение числа
народных школ. Если в 1782 г. в стране насчитывалось всего 8 школ с 518
учащимися, а в 1786 г. их было 165 с 11 088 учащимися, то в конце
столетия — 288 школ с 22 220 учениками.
Наряду с расширением сети народных школ, предназначавшихся для низших
слоев общества, из которых, впрочем, крепостные крестьяне исключались,
увеличивалось число сословных школ исключительно для дворян. В конце
XVIII в. существовало 5 кадетских корпусов вместо одного в первой половине
столетия. Новым типом учебного заведения для дворян являлись благородные
пансионы.
Появление новых учебных заведений связано с деятельностью
И. И. Бецкого, разделявшего идеи просветителей, которые он пытался
претворить в жизнь. Основой его педагогических воззрений была глубокая
вера в то, что «корень всему злу и добру — воспитание». Отсюда вытекала
практическая задача — воспитать новую породу людей, причем воспитание
должно было вестись в полной изоляции от окружающей среды, в том числе и
семьи, с тем чтобы учащиеся не подвергались дурному влиянию. В училища
принимались дети не старше 5 — 6 лет, они должны были находиться там до
достижения 18- — 20-летнего возраста. Предполагалось, что воспитанные
должным образом отцы и матери способны будут воспитывать в духе полученных
навыков своих детей. Бецким было открыто училище при Академии художеств
для мальчиков «всякого звания», кроме крепостных, реорганизованы
сухопутный и морской кадетский корпуса, основан в Москве Воспитательный
дом для незаконнорожденных и подкидышей, а также Коммерческое училище для
воспитания новой породы людей из купечества.
Бецкий считал целесообразным организовать женское образование. Этот
взгляд нашел воплощение в создании в 1764 г. в ближайшей к Петербургу
деревне Смольной Института благородных девиц. При Смольном имелось
мещанское отделение для девочек недворянского происхождения. В институте,
помимо общеобразовательных дисциплин, воспитанниц обучали правилам
поведения в семье и обществе, а также домоводству: кулинарии, шитью, уходу
за детьми и т. д. Украинский просветитель Г. С. Сковорода тоже
высказывался за равенство мужчин и женщин в получении образования.
Школы создавались и у народов Поволжья и Сибири. Они носили
миссионерский характер и являлись орудием христианизации местного
населения. Положительное их значение состояло в том, что они давали
минимум общеобразовательных знаний, в них изучался русский язык.
Наибольшего распространения просвещение достигло у татар. Школы
содержались за счет населения, поэтому были платными и доступными только
для зажиточных. Обучение в них сводилось к заучиванию текстов религиозных
книг на арабском языке.
В Лифляндии и Эстляндии существовали церковно-приходские школы, где
обучали детей крестьян умению читать. По-иному развивалась сеть школ на
Украине: она не расширялась, как на других окраинах, а, напротив,
сокращалась. В середине столетия там существовали приходские и казачьи
школы. В 80-х гг. в связи с закрепощением украинских крестьян происходило
свертывание их деятельности.
С распространением образования тесно связано развитие науки.
Необходимость познания законов природы и повышенный интерес к изучению
ресурсов страны вызывались экономическими потребностями. Как и во второй
четверти XVIII в., основным центром научной деятельности оставалась
Академия наук. К ней прибавился новый учебный и научный центр — Московский
университет, а также Горное училище в Петербурге (1773) и Российская
академия (1783), занимавшаяся изучением русского языка и грамматики.
Центром научной мысли и главным учебным заведением Левобережной Украины
была Киевская академия — одно из старейших учебных заведений России. Среди
ее слушателей были выходцы из Правобережной Украины, России и славянских
народов, порабощенных османами.
В развитии отечественной науки выдающееся место занимал
М. В. Ломоносов, а среди иностранных ученых — Л. Эйлер, вырастивший ученых
из русских учеников. Среди них С. К. Котельников, разработавший вопросы
теоретической механики и математической физики, С. Я. Румовский —
основоположник отечественной астрономии.
Пристальным вниманием пользовалось изучение природных ресурсов
страны. С этой целью была возобновлена практика организации комплексных
экспедиций, обследовавших различные районы России. Всего было отправлено 5
экспедиций, объединенных общей целью и планом. Среди них экспедиция,
руководимая солдатским сыном академиком И. И. Лепехиным. Ее маршрут
пролегал от Москвы до Астрахани, а оттуда через Гурьев и Оренбург к горным
заводам Урала и берегам Белого моря. Богатый материал собрал академик
Н. Я. Озерецковский, путешествовавший по северу страны и району Ладожского
озера. Опубликованные отчеты руководителей экспедиций содержат богатейший
материал о флоре и фауне, реках, рельефе, описание городов и населенных
пунктов с их достопримечательностями, экономической характеристикой
районов и промышленных предприятий. Огромную научную ценность представляет
этнографический материал, в том числе относящийся к народам Сибири,
Севера, Кавказа и других районов: сведения об одежде, жилищах, обрядах,
орудиях труда и др.
К академическим экспедициям примыкают экспедиции промышленных людей,
отправлявшихся осваивать острова Тихого океана, а также берега Америки.
Наряду с хозяйственным освоением новых земель и приведением в российское
подданство местного населения экспедиции составляли более совершенные
карты островов и обстоятельное описание их флоры и фауны. Среди
исследователей выдающееся место занимает Г. И. Шелихов, составивший в 80-х
гг. описание Алеутских островов и организовавший изучение и освоение
Русской Америки (Аляски).
Заметные успехи прослеживаются в развитии медицины. Если во времена
Петра I в России существовало единственное медицинское училище, то в конце
столетия их стало три. Кроме того, в столице была открыта
Медико-хирургическая академия, а при Московском университете — медицинский
факультет.
Особо остро в России стояла борьба с эпидемиями оспы и чумы. В
1768 г. Екатерина пригласила в Россию английского медика и сама первой
сделала прививку от оспы. Оспопрививание того времени (вариоляция) хотя и
не избавляло от заболевания, но значительно сокращало число смертельных
исходов. Мировое признание получили труды о чуме Д. С. Самойловича,
являвшиеся итогом изучения свирепствовавшей в России эпидемии в 1770 —
1772 гг. Его вывод о том, что чума передается не по воздуху, а от
соприкосновения, имел большое практическое значение, поскольку позволял
наметить эффективные средства борьбы с эпидемией.
Вторая половина XVIII в. примечательна небывалым взлетом технической
мысли. В 60-х гг. развернулась деятельность великого русского изобретателя
И. И. Ползунова, прославившегося изобретением в 1764 — 1765 гг.
универсальной паровой машины, которой можно было приводить в действие
любые заводские механизмы. Ползунову, таким образом, принадлежит честь
первому открыть век пара — он это сделал на 20 лет раньше, чем Дж. Уатт.
Машина Ползунова была пущена через несколько дней после его смерти, в
1766 г.
Другим крупным изобретателем этого периода был И. П. Кулибин, внесший
огромный вклад в развитие технической мысли. Если изобретение Ползунова по
распоряжению заводской администрации было уничтожено, то знаменитые часы
«яичной фигуры» сохранились до наших дней. Кулибин в 1776 г. разработал
проект одноарочного деревянного моста через Неву длиной в 298 м. Проект
остался неосуществленным. Творческая мысль Кулибина охватывала
разнообразные отрасли техники. Он разработал проекты «самобеглой коляски»,
протезов для инвалидов, прожектора, лифта и т. д.
Судьба изобретений, как и изобретателей, была одинаковой: оба
закончили жизнь в нищете, а большинство их изобретений не получили
применения и были забыты.
Значительный шаг вперед сделали гуманитарные науки: история,
экономическая и правовая науки, языкознание и др. Вторая половина XVIII в.
выдвинула ряд крупных историков — М. В. Ломоносова, М. М. Щербатова,
И. Н. Болтина и др.
Перу Щербатова принадлежит «История Российская от древнейших времен»,
доведенная им до 1613 г. Автор не владел необходимыми знаниями для
написания такого сочинения, поэтому оно содержало много неточностей
хронологического, географического и этнографического характера. Особое
место в развитии русской исторической науки занимает Болтин, автор
«Примечания на историю древния и нынешния Россия г. Леклерка». Французский
медик Леклерк после 10-летнего пребывания в России, вернувшись на родину,
написал сочинение, изобилующее клеветническими выпадами и вымыслами на
Россию и русский народ. Болтин подверг «Историю» Леклерка подробному
разбору, «чтобы уличить и устыдить наглого ее сочинителя». Труд Болтина
обогатил отечественное источниковедение. Его призывы к критическому
отношению к источнику, к точности в изложении фактов и описании событий не
утратили значения и поныне.
Впервые в исторической науке появляются труды по истории отдельных
отраслей хозяйства. К ним относится «Историческое описание Российской
коммерции» из 21 книги, в котором опубликованы важные статистические
материалы и извлеченные из архивов документы о состоянии торговли и
промышленности, а также относящиеся к экономике законодательные акты.
Большой вклад в агрономию внесли труды А. Т. Болотова.
Во второй половине XVIII в. зарождается историческое краеведение. Его
родоначальниками считаются «архангелогородский гражданин» В. В. Крестинин,
написавший ряд работ по истории Поморья, и П. И. Рычков, автор истории
Оренбургского края, в которой помещены ценные сведения по истории и
этнографии башкир. Исторические сочинения появляются и на Украине:
«Черниговского наместничества топографическое описание» А. Ф. Шифонского и
др.
Распространению исторических знаний способствовала публикация
документов и исторических сочинений. Щербатов в 1767 г. опубликовал
открытую Татищевым «Русскую Правду», а в 1770 — 1772 гг. «Журнал, или
Поденную записку имп. Петра Великого». Обширную библиотеку с публикациями
документов создал Н. И. Новиков. Второе издание его «Древней Российской
Вивлиофики» состояло из 20 томов источников: грамот великих князей,
дипломатических документов, отрывков из летописей, родословных дворянских
фамилий и др.

§ 3. ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО

Литература второй половины XVIII в. оставалась по преимуществу
дворянской. Среди низов городского населения и в крестьянской среде были
распространены устные сочинения народной поэзии, а также разнообразные
повести, входившие в состав рукописных книг. Жизнь крепостных крестьян
отразил «Плач холопов», появившийся среди крепостных в 1767 — 1768 гг.,
т. е. накануне крестьянской войны. В сочинении описано бесправие
крепостного крестьянина, глумление над ним барина; жалобы на неправый суд
завершаются угрозой «злых господ под корень переводить». Появляется
множество сатирических повестей, пародирующих царский суд, солдатскую
службу, волокиту в правительственных инстанциях.
Печатная литература второй половины XVIII в. представлена тремя
направлениями. Первое из них — классицизм воплотился в творчестве
А. П. Сумарокова, перу которого принадлежат, кроме множества лирических и
сатирических стихотворений, 9 трагедий и 12 комедий. Он признан создателем
репертуара русского театра.
Сумароков по своим идейно-политическим взглядам примыкал к
консервативному лагерю. Как и Щербатов, он считал дворянство
первенствующим сословием в государстве, а крепостное право незыблемым
институтом русской жизни. Вместе с тем он выступал противником церковного
суеверия и домостроевского уклада семейной жизни, был сторонником женского
образования. Свой долг писателя он видел в просвещении дворянства.
Герои его трагедий либо добродетельны, и он им симпатизирует, либо
отталкивающе безобразны. Таким выведен герой трагедии «Дмитрий
самозванец». Как положительные, так и отрицательные герои Сумарокова
выглядят не живыми людьми, а резонерами, изъясняющимися выспренным языком.
Комедии Сумарокова, как и трагедии, выполняли воспитательные функции,
они были нацелены на исправление нравов и устранение человеческих пороков
(«Опекун», «Лихоимец», «Рогоносец по воображению» и др.).
Другим направлением в русской литературе было начинавшее оформляться
художественно-реалистическое. Здесь самый крупный след оставил
Д. И. Фонвизин — автор комедий «Бригадир» и бессмертного «Недоросля».
Комедии Фонвизина внешне схожи с сочинениями классицизма: в них 5
актов, соблюдено единство места и времени. Соответствуют требованиям
классицизма имена действующих лиц: в фамилиях заложена их характеристика.
Присущим стилю классицизма положительным персонажам присвоены фамилии
Правдина и Стародума, а отрицательным героям — Простаков, Вральман,
Кутейкин, Скотинин. Однако содержание комедий отходит от канонов
классицизма: в них выведены не отвлеченные действующие лица, наделенные
либо пороками, либо добродетелями, а живые люди, художественно обобщенные
характеры, порожденные крепостнической действительностью. В «Недоросле»
представлена галерея действующих лиц, воспитанных в условиях крепостного
рабства: дикая крепостница Простакова, находящийся под ее пятой супруг,
наконец, лица, причастные к воспитанию Митрофанушки: гувернер Вральман,
недоучившийся семинарист Кутейкин, солдат Цифиркин и др. Проблема
воспитания, являвшаяся ведущей в системе воззрений просветителей,
волновала и Фонвизина, считавшего, что корень зла в воспитании.
Объективное значение комедий Фонвизина выходит за рамки бичевания
недостатков воспитания, они обличают пороки крепостничества, допускавшего
бесчеловечное обращение с крестьянами. В уста идеального дворянина
Стародума Фонвизин вкладывает слова: «угнетать рабством себе подобных
беззаконно».
Язык героев комедии индивидуализирован, а художественная обобщенность
ее столь велика, что Митрофанушка стал нарицательным именем, а некоторые
выражения комедии приобрели значение поговорок («не хочу учиться, хочу
жениться» «убояся бездны премудрости» и др.).
Третье направление известно под именем сентиментализма. Приверженцы
сентиментализма показывают чувства рядового человека, иногда ничем не
выделяющегося. В психологических романах и повестях сентименталисты
изображали интимную жизнь, семейный быт. В их произведениях герои уходят
от общественной деятельности, уединяются на лоне природы.
Для сентиментализма характерна идиллическая картина сельской жизни:
барин проявляет отеческую заботу о крестьянах, а те отплачивают ему
уважением и послушанием. Тем самым затушевывались социальные противоречия
эпохи и рабское положение крепостного крестьянина. Вместе с тем у
сентименталистов крестьяне обладают теми же душевными качествами, что и
дворяне.
Самым крупным представителем этого направления был Н. М. Карамзин, а
самым значительным его сочинением — повесть «Бедная Лиза». В основу
повести положен сентиментальный вымысел об отношениях между бедной
крестьянской девушкой Лизой и молодым офицером Эрастом. Идиллические
отношения завершаются трагедией: соблазненная Лиза кончает жизнь
самоубийством.
Русская живопись во второй половине XVIII в. вступила в новый этап
своего развития. Он характеризуется прежде всего совершенствованием
портретной живописи. Портреты, выполненные русскими художниками, стояли на
уровне лучших образцов мировой живописи. Новшество состояло в появлении
ранее почти отсутствовавших жанров: пейзажей, полотен на сюжеты из
отечественной истории, картин с бытовыми сюжетами.
Расцвет портретной живописи был обусловлен многочисленными заказами
двора, вельмож и дворян, стремившихся запечатлеть себя для потомков. Одни
художники, потакая вкусам и запросам именитых заказчиков, создавали
напыщенные, изысканно величавые образы, часто сильно отличающиеся от
оригиналов. Другие пытались показать личность, какой она была, передать
правду образа, неповторимые черты человеческой индивидуальности.
Ремесло художника не считалось престижным, поэтому их ряды
пополнялись преимущественно представителями непривилегированных сословий:
солдатскими и купеческими детьми, выходцами из духовенства и даже
крепостных крестьян. Творческий путь большинства из них был сходен.
Обучение живописи они начинали в Академий художеств, открытой широко
образованным ревнителем распространения просвещения И. И. Шуваловым в
1757 г., затем совершенствовали свои навыки в Париже или Риме, после чего
возвращались на родину.
Среди портретистов выделялись три великих мастера: Ф. С. Рокотов,
Д. Г. Левицкий и В. Л. Боровиковский. Рокотов положил начало новому этапу
в изображении человеческой личности в живописи. Им выполнены парадные
портреты Екатерины, ее сына Павла, вельмож, но не эти работы прославили
художника. Мастерство его проявилось в небольших по размерам интимных
портретах ничем не примечательных людей, так что до сих пор не удалось
установить, кто изображен на некоторых из них. Художник предстает тонким
психологом, умевшим передать душевные переживания человека, — для него
главным было отражение душевного состояния.
Сын священника, Левицкий родился на Украине. Его отличает умение
передать внешнее сходство модели в сочетании с ее психологическим образом.
Кисти Левицкого принадлежит портрет знаменитого Д. Дидро, выполненный во
время пребывания последнего в России. Художник сумел создать образ
мыслителя: высокий лоб, проницательный взгляд выразительных глаз. Он же
выполнил серию портретов смолянок — воспитанниц Смольного института
благородных девиц. В этих портретах он не повторяется — в каждом из них
нашел способ изобразить индивидуальность, непосредственность и обаяние
девушек.
Примечателен портрет П. А. Демидова, крупного уральского
промышленника, прославившегося своими чудачествами. Демидов изображен не в
парадном мундире и парике, а в халате, с колпаком на голове. Оригинален и
интерьер — Демидов опирается на лейку, рядом на столе лежат луковицы
каких-то растений, а в глубине расположены горшки с цветами. Все это
придает портрету интимность.
Вершина портретного мастерства достигнута в работах Боровиковского,
родившегося на Украине в семье казака. Начинал он церковным иконописцем.
На него обратила внимание Екатерина: он в 1783 г. украшал в Кременчуге
дворец, предназначавшийся для коронованной путешественницы. Знамениты его
женские портреты Н. А. Нарышкиной, М. А. Орловой и др. Хрестоматийную
известность приобрел его поэтичный и женственный портрет М. И. Лопухиной.
Среди портретистов — выходцев из крепостной среды — выделяется
крепостной Шереметева И. П. Аргунов. Семья Аргуновых подарила русской
культуре ряд незаурядных мастеров — архитекторов и живописцев.
И. П. Аргунов писал портреты по заказам друзей и знакомых Шереметева.
Позировать крепостному художнику баре считали ниже своего достоинства, и
он писал портреты либо по памяти, либо имея под рукой портреты,
выполненные другими мастерами. Он не приукрашивал изображаемые лица. Среди
работ Аргунова выделяется портрет крестьянки с типично русским приветливым
лицом в национальной одежде. Положение крепостного художника лишало его
возможности полностью посвятить себя творчеству.
Другой крепостной художник, принадлежавший Потемкину, Михаил Шибанов,
положил начало жанровой живописи в России. Его кисти принадлежат картины
из крестьянской жизни, условия которой были ему хорошо известны. В картине
«Крестьянский обед» запечатлен эпизод повседневной жизни крестьянской
семьи: усталые лица, натруженные руки, скудная трапеза. В другой картине —
«Сговор» отображена праздничная сторона крестьянского быта: жених, невеста
и все присутствующие нарядно одеты, на лицах радость по случаю ожидаемого
свадебного торжества.
Родоначальником пейзажа был С. Ф. Щедрин, сын солдата Преображенского
полка. Он изображал парковый ландшафт Павловска и Петергофа. Сын солдата
Семеновского полка М. М. Иванов писал виды Крыма и Грузии, т. е. областей,
присоединенных к России. Ему принадлежат и батальные сцены: «Вид Очакова»
во время осады русскими войсками, «Вид Бендер» и др.
Сын купца Г. И. Угрюмов запечатлел события из русской истории и ее
героев: Александра Невского, Минина и Пожарского, избрание Михаила
Романова на царствование и др.
Значительных успехов достигла еще одна отрасль изобразительного
искусства — появляются мастера резца, первые отечественные скульпторы,
сразу же занявшие почетное место в мировом искусстве. Среди них выделяются
двое: Ф. И. Шубин, представлявший реалистическое направление в скульптуре,
и М. И. Козловский, родоначальник русского классицизма.
Шубин был выдающимся мастером скульптурного портрета, создателем
галереи деятелей второй половины XVIII в. Здесь портреты императрицы и ее
фаворитов: Орлова, Зубова, Потемкина; представителей просвещенной знати:
Голицыных, Шереметевых, Шуваловых; полководцев Чернышова и Румянцева;
богатых купцов и промышленников Барышникова и Демидова. Проницательный
глаз художника умел обнаружить и передать в мраморе характерные черты
модели. Именно поэтому каждый портрет Шубина отличается неповторимой
индивидуальностью: художник передал волевое лицо полководца Чернышова,
тупую и самодовольную физиономию брата фаворита Екатерины В. Г. Орлова,
надменное и жестокое лицо красавицы М. Р. Паниной. Особенно примечательны
каждый по-своему два портрета: вдохновенное и обаятельное лицо гениального
ученого, друга и земляка М. В. Ломоносова и уродливая, жалкая физиономия
Павла I: скошенный лоб, выпуклые глаза, приплюснутый нос и выдающаяся
вперед челюсть.
Если портреты Шубина обнаруживают сходство с моделью, то Козловский
не стремился достичь такого сходства, главную свою задачу он видел в
раскрытии образа средствами, которыми пользовались ваятели Древнего Рима.
В памятнике А. В. Суворову, выполненному при жизни полководца,
скульптор передал символические черты образа. В соответствии с канонами
классицизма он героизирован и идеализирован: национальный герой
представлен столь же отважным, как и благородным. Воин облачен в римскую
одежду и доспехи.
Еще более аллегорична скульптура «Самсон, раздирающий пасть льва»,
предназначенная для Петергофа. День св. Самсона падает на 27 июня, когда в
1709 г. в решающем сражении под Полтавой русские войска разгромили шведов.
Лев — герб Швеции. Могучая фигура Самсона олицетворяла победоносную
Россию, одолевшую хищного льва.
Из иностранных ваятелей крупнейшим был француз Этьен Фальконе. В
Россию он прибыл в 1766 г., будучи зрелым мастером, но именно здесь в
полной мере раскрылся его незаурядный талант. В Петербурге он пробыл 12
лет, напряженно работая над созданием памятника основателю Российской
империи — Петру Великому. В «Медном всаднике» образ гениального
царя-преобразователя, указывающего путь обновленной России, передан столь
глубоко и выразительно, что скульптура и в наши дни является одним из
символов города. Памятник покоится на монолитной гранитной глыбе,
составляющей единое целое с всадником и поднятым на дыбы конем.
В архитектуре на смену русскому барокко, отличавшемуся блеском и
роскошью, приходит классицизм, использовавший античное наследие. Его
отличает простота, четкое сочетание архитектурных членений, подчиненность
второстепенных элементов главному, наличие портиков и колоннад. В стиле
классицизма возводились столичные ансамбли, загородные дворцы,
общественные здания в провинциях, жилые постройки в мелкопоместных
усадьбах.
Архитектуру России второй половины XVIII в. прославили выдающиеся
мастера В. И. Баженов, М. Ф. Казаков, И. Е. Старов.
Баженов уже в годы обучения в Париже и Риме приобрел репутацию
выдающегося зодчего, он был избран академиком Флорентийской и Болонской
академий, а Римская академия присудила ему звание профессора. Наиболее
знаменитое творение Баженова — сооруженный в 1784 — 1786 гг. в Москве
Пашков дом (старое здание библиотеки им. В. И. Ленина), являющийся и в
настоящее время украшением столицы. Построенное на холме сказочное здание
отличается легкостью, изяществом и великолепно вписывается в находящийся
рядом кремлевский ансамбль. В Москве сохранилось еще несколько зданий
Баженова. Проект Михайловского (Инженерного) замка в Петербурге тоже был
разработан Баженовым, но его строительство в 1797 — 1800 гг. осуществлено
архитектором Бренной.
Трагически сложилась судьба крупных проектов Баженова. Он разработал
грандиозный проект Кремлевского дворца, строительство которого вскоре
после закладки — в 1775 г. — было прервано, вероятно, в связи с
опустошением казны. Так же плачевно закончилось строительство другого
детища Баженова — дворца в подмосковной деревне Царицыно. Почти
завершенный ансамбль, сооружению которого архитектор посвятил 9 лет, в
1785 г. по приказанию Екатерины разрушили. Это была месть императрицы за
близость зодчего к Н. И. Новикову.
Творений Казакова сохранилось значительно больше. Он создавал
сооружения самого разнообразного назначения. К серии построек для
общественных нужд относится величественное здание Сената в Кремле, здание
Голицынской больницы (1-я Градская больница), здание Благородного собрания
(Дом союзов) с его знаменитым колонным залом, предназначавшимся для балов
и собраний московского дворянства; сооружал Казаков и усадебные комплексы.
К ним относится дом Губина (Институт физиотерапии), дом Демидовых
(Институт инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии); Казаков
проектировал также строительство церквей, из которых наиболее известна
церковь митрополита Филиппа в Москве.
Старов работал преимущественно в Петербурге. Им построен собор в
Александро-Невской лавре, являвшийся мавзолеем над гробницей Александра
Невского. Главным сооружением Старова был Таврический дворец —
архитектурный памятник величию России и ее победам в русско-турецкой
войне.
Примечательная черта зодчества второй половины XVIII в. — стремление
изменить облик городов, стихийную их застройку заменить планомерным
созданием городских ансамблей. Учрежденная в 1762 г. «Комиссия
строительства столичных городов» распространила свою деятельность не
только на Петербург и Москву, но и провинцию, утвердив планы 213 городов.
Примером новой планировки города может служить Тверь. Условия для придания
ей черт регулярного города создал грандиозный пожар 1763 г., практически
уничтоживший старые постройки. Новый план предусматривал систему площадей,
прямых и широких улиц, чтобы придать городу определенную цельность и
симметричность.
Однако основное внимание правительства было приковано к Петербургу и
отчасти к Москве, где сооружались правительственные и общественные здания,
корпуса учебных заведений, больниц, богаделен, гостиных дворов и т. д. В
Петербурге вдоль набережной Невы были построены здания Академии художеств
и Академии наук. Адмиралтейскую часть столицы украсили грандиозный
Гостиный двор и др. Набережные Невы одели в гранит, была сооружена решетка
Летнего сада. Монументальные сооружения Москвы пополнились Воспитательным
домом.

§ 4. БЫТ

Самое существенное изменение в быту населения России второй половины
XVIII в. состояло в том, что он в рамках даже одного сословия становился
более дифференцированным. Общность быта всех крестьян определялась
схожестью производственной деятельности, а также социальных отношений —
все они, независимо от принадлежности к разрядам, подвергались феодальной
эксплуатации. Но в быту крестьян все резче проявлялись различия,
обусловленные тем, относились ли они к разряду государственных или
владельческих.
Но и уклад жизни помещичьих крестьян, а они составляли во второй
половине XVIII в. больше половины сельского населения (53%), не был
единообразным — определяющее влияние здесь оказывали формы феодальной
ренты: жизнь барщинного крестьянина протекала под бдительным надзором
помещика и вотчинной администрации, властно вторгавшимися не только в
хозяйственную деятельность, но и семейные отношения. Оброчный крестьянин в
этом плане располагал большей свободой, иногда он жил за пределами
вотчины, не занимаясь земледелием.
Особую категорию крепостных крестьян составляли дворовые,
удовлетворявшие разнообразные потребности барина. Уклад жизни дворни
существенно отличался от жизни остальной массы крепостных.
На быт крестьян также оказывали влияние протекавшие в деревне
социальные процессы: жизнь капиталистого крестьянина, нередко лишь
формально принадлежавшего к своему сословию, а фактически давно порвавшего
с земледелием и с деревней, резко отличалась от жизни прочих крестьян.
Иногда капиталистый крестьянин сам владел крепостными, его уклад жизни
приобретал черты помещичьего быта. Таковые крестьяне графа П. Шереметева
Е. Грачев и Г. Бугримов. Первый в 1784 г. владел 161 д. м. п., а второй 73
крепостными, купленными на имя барина. О богатстве капиталистых крестьян
свидетельствует размер уплачиваемого оброка, достигавшего нескольких сотен
рублей, а также сумма выкупного платежа за обретение свободы. Грачев
уплатил Шереметеву 135 тыс. руб. деньгами, уступил ему фабрику, оцененную
в 47 885 руб., и крестьян — в 543 300 руб.
Наконец, быт крестьян, как и прочих социальных слоев феодального
общества, подвергался воздействию национального и религиозного факторов.
Вековые традиции быта народов Сибири, Поволжья имели свою специфику.
Основной производственной ячейкой сельского и городского населения
оставалась семья. Отношения между ее членами строились на обычном праве.
Старший по возрасту мужчина, как и раньше, являлся главой семьи. Он
руководил ее производственной деятельностью, определял последовательность
работ, распоряжался трудовыми ресурсами и семейно-брачными отношениями.
Ритм крестьянской жизни определялся циклом сельскохозяйственных
работ. Самым напряженным считалось время весеннего сева, сенокоса и жатвы,
когда на сон отводились считанные часы. Зимой объем работ значительно
сокращался — шел ремонт инвентаря, телег, саней, изготовлялись колеса, а
также выполнялись всякого рода мирские работы: ремонт дорог, мостов,
колодцев, мирской избы и т. д. Все это не требовало больших трудовых
затрат, в семье появлялись лишние работники, которые ее глава отправлял
либо в извоз, либо плотничать, либо шить шубы и кафтаны. Весной все члены
семьи, занимавшиеся отхожим промыслом, возвращались в свои деревни.
Особо следует подчеркнуть роль географического фактора и плотности
населения, оказывавших решающее влияние на сельскохозяйственное
производстве и уклад семейной жизни. В центре страны, где плотность
населения была самой высокой, а почвы отличались низким плодородием,
возникал замкнутый круг: почва требовала удобрения навозом, но малоземелье
лишало крестьянина возможности иметь достаточные площади пастбищных и
сенокосных угодий и содержать необходимое количество скота. Отсюда
оставалась в течение веков низкая урожайность (сам-2 — сам-4) и
потребность отправлять членов многодетной семьи на заработки.
В северных губерниях земли было в изобилии, но она представляла
районы рискованного земледелия, когда поздняя весна и ранние заморозки
препятствовали вызреванию зерновых. Там было развито скотоводство.
Чернозем Дона и Северного Причерноморья лишь начинал осваиваться.
Женская половина семьи зимние месяцы проводила более напряженно: с
утра до вечера они пряли и ткали полотно, шили белье. Девушки готовили для
себя приданое: вышивали полотенца, платки, подолы рубашек.
После ужина начиналось веселье: пение песен, отгадывание загадок,
катание на качелях, а также с горок, покрытых льдом. Деревня знала
множество песен: хороводных, свадебных, величальных, предназначаемых для
стариков, для женатых и замужних, для вдовых мужчин и женщин, по случаю
свиданий и расставаний и т. д.
Глава семьи представлял ее интересы перед внешним миром: на мирском
сходе, при распределении угодий, он отвечал за исправное несение
государственных и владельческих повинностей.
Семейно-брачные отношения среди крестьян оставались почти
неизменными. Хотя указ Петра I отдавал вопрос о создании семьи на
усмотрение вступавших в брак, практически он, как и раньше, в большинстве
случаев решался без учета их желания. В создании семьи участвовало
несколько сторон, чьи интересы далеко не всегда совпадали.
В появлении новой семьи был заинтересован помещик, ибо создавалось
тягло, т. е. новая единица обложения повинностями. Именно поэтому помещик
сам или через приказчиков бдительно следил, чтобы парни не засиживались в
женихах, а девушки — в невестах. Если девушку своевременно не выдавали
замуж, то ее родители должны были платить помещику штраф.
В женитьбе сына были заинтересованы его родители: с появлением
невестки семья приобретала дополнительную рабочую единицу. Чтобы
заполучить ее, иногда женили 12 — 15-летнего сына на вполне взрослой
девушке или даже вдове. Противоположных взглядов придерживались в семье
невесты — там стремились попридержать дочь, поскольку лишались работницы.
Потери, связанные с уходом девушки в чужую семью, компенсировали
получением за невесту выкупа, иногда достигавшего нескольких десятков
рублей, что препятствовало заключению брака.
Наконец, к созданию семьи были причастны сами брачующиеся, с желанием
которых считались более, чем ранее, но не всегда оно было решающим. В
итоге часто создавалась семья с отсутствием благоприятных условий как для
производственной деятельности, так и прироста населения. Последнее
обстоятельство приобрело значение общегосударственной проблемы, о чем
свидетельствует записка М. В. Ломоносова «О сохранении и размножении
российского народа», в которой он предлагал «вредное приумножению и
сохранению народа неравенство супружества запретить».
Подавляющее большинство селян, как и в предшествующих столетиях, жило
в курных избах. Живучесть традиций топить по-черному объяснялась
экономическими причинами — для отопления по-белому требовалось в два раза
больше дров. А так как пила еще не проникла в крестьянское хозяйство, и
дрова, от рубки деревьев до разделки их на поленья, заготавливали топором,
то это отнимало у крестьян массу сил и времени.
В XVIII в. в конструкции изб произошло несколько существенных
изменений. Одно из них состояло в том, что в избах, сооружаемых в
центральных районах страны, появились деревянные полы, что стало шагом
вперед как в гигиеническом отношении, так и для сохранения тепла. Другим
новшеством было появление потолка, вызвавшее изменения в расположении
окон. В предшествующее время три окна избы располагались не на одном
уровне: среднее пробивалось выше двух крайних и выполняло функции
дымохода. Теперь, с устройством потолка, дым стелился равномерно по веей
избе и надобность в окне на высоком месте фронтона отпадала. Для
вытягивания дыма из избы использовались дымоводы. В зажиточных семьях
стали появляться «косящатые окна» — застекленные рамы, прикрепляемые к
срубу при помощи косяков.
Новое прослеживается и в конструкции печи, которую стали использовать
не только для обогрева и приготовления пищи, но и как лежанку — поверх
глиняного остова печи сооружались дощатые настилы, на которых, как
правило, спали старики. Интерьер избы помимо печи составляли полати —
помост для сна, сооружаемый на уровне печи. Зимой под полатями держали
появившийся на свет молодняк — овец и телят. По периметру стен
закреплялись лавки, предназначавшиеся как для сиденья, так и сна. Над
лавками крепились полки для хранения мелких предметов.
Затхлый воздух избы, огромная скученность и скудное питание вызывали
высокую смертность сельского и городского населения. До трехлетнего
возраста, как считал Ломоносов, умирало 4/5 младенцев. Статистика
воспитательного дома в Москве свидетельствует, что смерть уносила там до
18 — 20-летнего возраста 85% воспитанников. Главными виновниками детской
смертности были оспа и корь. Много детских жизней уносил обычай погружать
детей в холодную воду во время крещения. Ломоносов называл попов «палачами
затем, что желают после родин и крестин вскоре и похороны для своей
корысти».
Крепостное население в подавляющей массе оставалось неграмотным — ни
государство, ни помещики не помышляли об организации школ для детей
крепостных крестьян. Лишь отдельные помещики содержали школы, и то
исключительно для детей дворовых — из их числа барин комплектовал
вотчинную администрацию, а также готовил доморощенных юристов,
представлявших его интересы в правительственных учреждениях, использовал в
оркестрах и собственных театрах. Относительно высоким бьи удельный вес
грамотных среди государственных крестьян. В некоторых уездах Поморья
каждый четвертый-пятый крестьянин владел грамотой. Успех в распространении
грамотности очевиден, если учесть, что в XVII в. грамотных там было 2 —
4%.
Наряду с семьей огромное влияние на жизнь сельского населения
оказывала община. Она выступала хранительницей традиций повседневной жизни
селян, касались ли они хозяйственной деятельности, внутрисемейных
отношений или повинностей в пользу помещика и государства. Община
выполняла также административно-полицейские и судебные функции. Наконец,
община являлась носительницей общественного мнения, создавая основанную на
обычном праве нравственную атмосферу.
Важнейшей функцией общины являлись ежегодно производимые
уравнительные переделы земли, учитывавшие часто менявшиеся трудовые
ресурсы семьи, связанные со смертью работника, возмужанием малолетнего,
приходом невестки и т. д.
В сохранении хозяйственной жизнеспособности каждой крестьянской семьи
интересы общины совпадали с интересами помещика: община была
заинтересована в сохранении способности ее членов платить подушную подать,
а помещик — выполнять владельческие повинности. Община по собственной
инициативе или по принуждению помещика следила за хозяйственной
состоятельностью своих членов, не допуская их до разорения. В случае
пожара, падежа скота, смерти кормильца помещик, община оказывали помощь
попавшему в беду односельчанину.
Советская историография считала патернализм, т. е. заботу помещика о
крестьянах, трюком буржуазной историографии, но как свидетельсвуют
источники, патернализм имел место. Помещик и крестьянин составляли
известное единство противоположностей.
В компетенцию мирского схода входила разверстка рекрутской
повинности. При решении этого вопроса мирской сход стремился пожертвовать
такими членами общины, избавление от которых не наносило ей существенного
ущерба: в рекруты определяли недоимщиков и лиц, зарекомендовавших себя
лодырями, пьяницами. Мирской сход, кроме того, принимал меры и по
отношению к нерадивым хозяевам, осуждая их за леность и мотовство. Мирской
сход разбирал множество казусов повседневной жизни крестьян: регулировал
споры о межах, о разделе имущества между наследниками, разбирал ссоры и
драки, определял меру наказания, которую тут же на сходе приводили в
исполнение. На мирском деревенском сходе особым авторитетом пользовались
голоса умудренных опытом «лутчих стариков».
Община представляла замкнутую сословную организацию, в частности,
отвечала за то, чтобы никто из посторонних (беглые крестьяне, рекруты,
матросы, солдаты) не проживал на ее территории.
Помимо деревенской общины, объединявшей население деревни,
существовала волостная община, в которую входили крестьяне нескольких
деревень, составлявших вотчину. Если в деревенской общине был выборный
староста, то волостная община имела более сложную организацию. Возглавлял
ее бурмистр, отвечавший за безнедоимочное выполнение государственных и
владельческих повинностей. Вторым лицом в волостной общине являлся
староста, обязанность которого состояла в созыве волостных мирских сходов
и определении вопросов, выносимых на их обсуждение. Он же отвечал за
своевременный сбор денег в мирскую казну. Волостная община избирала
нескольких целовальников: один из них ведал сбором подушной подати,
другой — сбором оброчных денег помещику, третий — сбором хлеба в магазины
на случай неурожая. Община держала посыльного и сторожа.
Перечисленные должностные лица находились на иждивении общины. На
сходах волостной общины верховодили зажиточные селяне. Если общинники
черносошного Севера называли таких крестьян горланами, то в общинах центра
страны они известны под именем крикунов.
Общинные порядки консервировали традиционно сложившиеся отношения в
деревне. Именно поэтому капиталистые крестьяне накапливают капиталы за
пределами общины, вне сферы ее досягаемости. Вместе с перечисленными
негативными свойствами община несла позитивное начало, выполняя функции
социальной защиты крестьянина от посягательств внешнего мира.
Среди производительного населения в XVIII в. быстро растет новая
прослойка — работные и мастеровые люди мануфактур. Их уклад жизни
отличался пестротой, обусловленной отраслью промышленности и местом
нахождения мануфактур: суконные и шелковые предприятия размещались в
городах, в то время как металлургические и стекольные заводы возводились у
источников сырья. Персонал первого типа мануфактур в подавляющем
большинстве случаев не имел собственных жилищ и не был связан с сельским
хозяйством, а второго — жил семьями и не порывал с земледелием. Многие
семьи мастеровых и работных людей уральских заводов возделывали пашню, и
все без исключения разводили скот и занимались огородничеством.
Общим для всех мастеровых и работных людей была фиксированная
продолжительность рабочего дня — 13,5 часов в светлую половину года и 11,5
часов в темные месяцы.
Источником существования работников мануфактур являлось жалованье.
Оно было столь ничтожным, что его недоставало на содержание работного
человека, не говоря уже о членах семьи. Большинство работных и мастеровых
людей крупнейшей в Москве мануфактуры — Суконного двора, где было занято в
1771 г. свыше 1200 человек, не имели семьи, а также и средств, чтобы снять
комнату или угол, и ютились в здании самого предприятия, спали рядом со
станами, на которых работали. Правительство в документе, относящемся к
1741 г., признавало, что «очень срамно было видеть, что большее число
мастеровых и работных людей так ободранно и плохо одето находятся, что
некоторые из них насилу и целую рубаху на плечах могут иметь». Три
десятилетия спустя жизнь мастеровых и работных людей оставалась такой же
беспросветной. В 1771 г. в связи с эпидемией чумы доктор И. Кулманн,
обследовавший Суконный двор, отметил, что высокая смертность работников
объяснялась чрезвычайно «худым» состоянием пищи, «особливо при ужасно
нечистом их образе жизни».
На мануфактурах широко применялся женский и детский труд, а также
труд подростков. Последним на частных заводах Урала платили вдвое меньше,
чем взрослым. Только в начале 60-х гг. велено было подросткам старше 15
лет платить, как взрослым.
На мануфактурах царил такой же произвол, как и в крепостной вотчине.
Там, где господствовал принудительный труд, мануфактурист распоряжался
судьбами работных и мастеровых людей так же бесконтрольно, как помещик
своими крепостными, — любая оплошность работника влекла телесное наказание
или вычет из жалованья. Главным средством наказания наемных работников
являлись штрафы.
Дифференциация быта четко обозначилась и среди дворянства. Во второй
половине XVIII в. усилилась тяга к роскоши, к изысканному столу, к
неизвестным ранее наслаждениям и развлечениям. Возможность удовлетворить
их была различной у такого богача, как Н. П. Шереметев, владевшего в конце
столетия 198 785 крепостными обоего пола, и у безвестного помещика,
довольствовавшегося где-либо в глухомани 10 — 15 душами. Богатые помещики
разъезжали в дорогих, выписанных из-за рубежа каретах, одевались в мундиры
и фраки, сшитые самыми модными портными европейских столиц, употребляли
изысканные блюда и напитки, тоже доставленные из-за границы, их прихоти
мгновенно готовы были удовлетворить множество слуг, облаченных в роскошные
ливреи. Содержание дворни, достигавшей 300 — 500 человек, являлось одной
из самых значительных статей расхода. Каждое из многочисленных блюд
готовил отдельный повар, за столом прислуживало десяток-полтора
официантов, знатный барин имел своего парикмахера, портных, башмачников и
др.
Во второй половине XVIII в. модной стала роговая музыка, оркестр
состоял из 40 — 60 музыкантов, каждый из них извлекал из своего
инструмента единственную ноту. Столь же модным считалось иметь в усадьбе
свой театр. Под Москвой существовало несколько усадеб, принадлежавших
баснословно богатым вельможам. Таковы усадьбы в Архангельском, Кускове,
Останкино, Нескучном саду и др. Если усадьба в Архангельском приобрела
репутацию музея, то главной достопримечательностью Останкино был театр,
труппа которого насчитывала свыше 300 актеров: музыкантов, певцов,
танцовщиков.
Вельможам подражали помещики средней руки и тоже заводили у себя
роговую музыку и театры, причем сами определяли актерские способности
своей дворни. А. В. Суворов писал управляющему: «Васька комиком хорош; но
трагиком будет лучше Никитка. Только должно ему научиться выражению, что
легко по запятым, точкам, двоеточиям, восклицательным и вопросительным
знакам».
Некоторые вельможи держали открытый стол — каждый дворянин, даже
незнакомый, мог воспользоваться гостеприимством хозяина и отобедать у
него. Хлебосольство русских бар приобрело европейскую известность. Один
иностранец заметил, что можно было объехать всю страну, не издержав ни
одной копейки на провизию.
Вельможа лето проводил в окружении семьи на лоне природы — в усадьбе.
День барина начинался распоряжениями дворецкому, старостам, приказчику.
Остальное время он проводил праздно: на охоте, рыбной ловле, принимая
гостей, выезжая в гости, за пустой болтовней. Обед продолжался часа три,
за ним следовал десерт, называвшийся заедками.
Зимние месяцы обеспеченный барин проводил в столицах — в Москве или
Петербурге. С наступлением санного пути туда двигался огромный обоз,
нагруженный всякой снедью: замороженными поросятами, гусями, утками,
маслом, мешками с мукой и крупами. Через несколько дней за обозом со
снедью следовал обоз, доставлявший в столицу барина и его семью. Месяцы
пребывания в столице представляли сплошной праздник. Устраивались балы,
званые обеды, маскарады, из-за стола с карточной игрой вставали, только
чтобы пообедать и отдохнуть. Держать шутов и дураков считалось теперь
дурным тоном, приличным почитали развлекаться в театрах, которых в Москве
в конце века существовало 15, из них 14 частных. По четвергам приезжали в
Благородное собрание, куда одни вывозили в свет невест, а другие
подыскивали выгодные партии для сыновей.
Выше речь шла о богатых дворянах, сытую жизнь которых обеспечивали
тысячи крепостных. Таких было немного. Три пятых помещиков владели менее
чем 20 крепостными д. м. п., и только у 16% их насчитывалось свыше 100
д. м. п. Совершенно очевидно, что размер получаемой ренты не позволял
мелкопоместным дворянам жить в роскоши: их хоромы мало чем отличались от
крестьянской избы, в них было два покоя, отделенных друг от друга сенями,
а все убранство составляли сколоченные из досок лавки и стол. Такой
дворянин разъезжал в сооруженной доморощенными мастерами колымаге,
употреблял незамысловатую, но обильную пищу, у него не было возможности
следить за модой и в соответствии с ее веяниями менять гардероб.
Столь же разительно отличалось воспитание и образование: если
представители дворянской элиты держали гувернеров и гувернанток, а также
нанимали учителей, платя им крупные по тем временам суммы в 300 — 500 руб.
в год, то мелкопоместный дворянин обучал детей грамоте силами своей семьи
или привлекал для этой цели священнослужителей и отставных солдат. Вслед
за домашним образованием богатый барин пристраивал свое чадо в частный
пансион губернского города, а затем — в сословное учебное заведение в
столице, в то время как образование отпрыска мелкопоместного дворянина
ограничивалось чаще всего главным училищем губернского города.
Современники, прошедшие школу домашнего воспитания, единодушны в
оценке педагогического мастерства наемных учителей. В их роли сначала
выступали немцы, а затем эмигранты-французы, большинство из которых были
людьми невежественными. Главным средством поощрения усердия учеников у них
были розги. Память дворянских мемуаристов запечатлела жестокие истязания,
которым в детстве их подвергали заезжие учителя.
На уклад жизни дворян оказывали влияние не только размеры земле- и
душевладения, но и происходившее во второй половине XVIII в. расширение их
привилегий. При Петре Великом, когда служба дворян была обязательной и
бессрочной, дворяне проводили время либо в казармах, либо в канцеляриях
гражданских учреждений. В усадьбах они появлялись наездом. Поэтому
постоянными жителями деревни были либо увечные, либо старики, неспособные
к дальнейшей службе.
Положение резко изменилось после опубликования Манифеста о вольности
дворянской, проведения Екатериной II областной реформы и обнародования
Жалованной грамоты дворянству. Во-первых, изменился возрастной состав
провинциального дворянства: в усадьбах стали оседать полные сил дворяне,
либо воспользовавшиеся правом уходить в отставку, либо перешедшие на
службу в уездные и губернские учреждения, штаты которых сильно разбухли
после областной реформы. Во-вторых, в губерниях и уездах были созданы
сословные корпорации дворян: раз в три года они съезжались в уездные и
губернские города для избрания должностных лиц в сословные учреждения и
предъявления своих претензий правительству.
Контакты, установленные во время дворянских съездов, продолжали
поддерживаться и в остальное время. Прежняя замкнутость исчезала, в обычай
вошли взаимные визиты; помещик два-три раза в году отправлялся в
путешествие по округе, чтобы навестить не столько близлежащих соседей, с
которыми он, как правило, находился в ссоре из-за порубки леса или спорной
межи, сколько помещиков, чьи владения были от него удалены.
В массе своей дворянство не отличалось ни образованностью, ни высокой
духовной культурой. Значительная часть его паразитировала, прожигала
жизнь, оставляя после себя долги и расстроенное хозяйство. В то же время
из дворянской среды вышли М. М. Щербатов и А. Т. Болотов, Д. И. Фонвизин и
А. Н. Радищев, Г. Р. Державин и А. П. Сумароков, а сыновья этого поколения
дворян стали декабристами.
Быт купечества отличался своеобразием. Главное состояло в том, что
духовный облик подавляющего большинства богатых купцов значительно
отставал от их материального достатка. Отсюда чувство власти денег
сочеталось с чувством сословной неполноценности. Другая черта быта
купечества состояла в его подражании быту дворянства.
Купцы в Уложенной комиссии безуспешно требовали себе шпагу, т. е.
дворянских привилегий. Дворянского статуса они не получили, но зато они
могли воспользоваться, не спрашивая на то разрешения, всем, что
предоставляли им деньги: носить дорогие шубы, сооружать пышные хоромы,
содержать богатый выезд. Все это уживалось с грубостью нравов,
невежеством, мотовством и стремлением обмануть покупателя.
Слабая изученность купеческого быта принуждает ограничиться
иллюстрацией жизни богатого дмитровского купца А. И. Толченова,
оставившего дневник с описанием множества бытовых деталей. В городе он
слыл заметной фигурой не только среди купечества, избравшего его своим
депутатом в Уложенную комиссию, но и среди представителей вельможного
дворянства. Его дом не считали зазорным навещать князья и воеводы,
оказавшиеся в Дмитрове церковные иерархи и даже московский губернатор. В
этом сказывалась власть денег, в значительной степени сметавшая сословные
предрассудки и дворянскую спесь. Но в самом факте регистрации подобных
визитов проглядывает сознание неполноценности и стремление подчеркнуть
свою значимость упоминанием фамилий родовитых визитеров.
Личность Толченова является скорее исключительной, чем ординарной.
Его интересы выходят за рамки сведений о ценах на хлеб, торговлей которым
он занимался. Потребности Толченова не замыкаются торговыми сделками,
кругом семьи и родственников, ежедневными посещениями церкви. Его
взволновала культурная жизнь столиц, в каждый свой приезд в Москву или
Петербург он навещал музеи, книжные лавки, посещал театры, осматривал
достопримечательности.
Поражает общность судьбы купца Толченова с судьбами многих дворян,
особенно вельмож: достигнув богатства, он перестал заниматься делом,
передоверив торговые операции приказчикам. Капитал его стал таять из-за
праздной жизни и непроизводительных расходов: он построил лучший в городе
дом, воздвиг огромную оранжерею, пожертвовал деньги на постройку придела в
церкви, приобрел паникадило для нее. Немалые суммы он проигрывал в карты.
Если, однако, промотавшимся вельможам протягивало руку помощи государство,
то разорившийся купец уходил в безвестность.
В заключение приведем пространную выдержку из записок графа Сегюра, в
1785 — 1789 гг. занимавшего пост французского посла при Екатерине Великой.
Наблюдательный дипломат обратил внимание на контрастные черты быта
населения столицы империи: «Петербург предоставляет уму двойственное
зрелище; здесь в одно время встречаешь просвещение и варварство, следы X и
XVIII веков, Азию и Европу, скифов и европейцев, блестящее гордое
дворянство и невежественную толпу. С одной стороны, модные наряды, богатые
одежды, роскошные пиры, великолепные торжества, зрелища, подобные тем,
которые увеселяют избранное общество Парижа и Лондона; с другой — купцы в
азиатской одежде, извозчики, слуги и мужики в овчинных тулупах, с длинными
бородами, с меховыми шапками и рукавицами и иногда с топорами, заткнутыми
за ременные пояса.
Богатые купцы в городах любят угощать с безмерной и грубой роскошью;
они подают на стол огромнейшие блюда говядины, дичи, рыбы, яиц, пирогов,
подносимых без порядка, некстати и в таком множестве, что самые отважные
желудки приходят в ужас.
Русское простонародье, погруженное в рабство, не знакомо с
нравственным благосостоянием; но оно пользуется некоторою степенью
внешнего довольства, имея всегда обеспеченное жилище, пищу и топливо; оно
удовлетворяет своим необходимым потребностям и не испытывает страданий
нищеты».