Антропология Гераклита

Если божество раскрывается в своем единстве в конечном воспламенении вещей, то оно остается единым и там, где оно скрыто видимым разнообразием Вселенной, как огонь – об­лаками фимиама. Божественный огонь горит в небе "в сиянии дня, в блеске светил, но он незримо проникает все, все движет и оживляет. Он горит и в нас, будучи источником нашей жизни и разума.

Душа

Аристотель свидетельствует о том, что Гераклит признавал душу "тем испарением, из которого он слагает все вещи", т.е. огненным испарением, или огнем. Человек состоит из тех же элементов, что Вселенная: в нем есть огонь, вода и земля, и в нем совершается тот же круговорот, что во вселенной: огонь ста­новится водой и вода землей, и наоборот, или, как говорит фило-

154 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии______

соф, "душам смерть – становиться водою, воде смерть – становиться землею. Из земли же происходит вода, а из воды – душа" (fr. 36), т. е. то "сухое", горючее испарение, которое горит и светится в нас и питает нашу душевную жизнь, как оно питает собою солнце и звезды. И точно так же, как во Вселенной, в человеке происходит колебание между воспламенением и угасанием, чередованием сухих и влажных испарений, которым объясняются смены дня и бдения, здоровья и болезни, жизни и смерти. Те "испарения", которыми питается наша душа, извле­каются нами не только из тела, но, главным образом, из окру­жающей атмосферы, посредством дыхания*: таким образом под­держивается связь нашей души с душою, разлитою в целом, "из которой составляются все вещи". Источник всемирной жизни – один, и органической связью с ним объясняется разумность единичного духа: "границ души не найдешь, хотя бы исходивши все дороги, – столь глубокий в ней разум" (смысл – _______, fr. 45); границы индивидуальной души теряются в общем разумном начале, – психология переходит в космологию и теологию.

Единение нашей души со всемирным разумным началом имеет психофизическую основу. Ночью, когда холодные темные испарения берут верх над светлыми, и день угасает в небе, меркнет и наш внутренний огонь: мы засыпаем, тело наше становится неподвижным, и связь наша с внешним миром поддерживается лишь дыханием, так как чувства наши закрываются для внешних восприятий. Мы теряем сознание общей для всех действительности и погружаемся в мир сновидений: для бодрствующего – один свет и один мир, общий для всех, спящий погружается в свой собственный мир (fr. 26). Впрочем, люди и наяву живут как во сне: хотя истинное слово едино и всеобще, они живут как, бы имея каждый свое собственное рассуждение (fr. 1 и 2).