Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

идейный союзник Трубецкого по либеральному движению, прямо назвал "Вехи " орудием реакции. Можно только гадать, оказался бы Трубецкой среди участников сборника "Вехи "или нет, посколь­ку сам сборник вышел из печати через четыре года после его смер­ти. Однако, поскольку основной костяк авторов "Вех"составляли участники первого коллективного манифеста русского идеализма – "Проблемы идеализма ", в число которых вошел и Трубецкой, то можно предположить, что, будь он жив, Сергей Николаевич стал бы и одним из "веховцев". Тем более что в своих статьях Трубец­кой прямо предвосхитил ряд положений сборника "Вехи ".

Распространение партийной вражды на сферу духовной культуры Трубецкой считал явлением глубоко отрицательным и безнравственным, пагубным для русской жизни в целом, когда "нена­висть неумолимая и жестокая, накопившаяся веками обид и утес­нений... подымается и растет" "и когда одни части населения возбуждаются против других".

Свою задачу как философ и профессор Московского универ­ситета Трубецкой видел в том, чтобы не распространять дух не­терпимости в академической среде, препятствовать его разру­шительному влиянию. Этой ожесточенности Сергей Николаевич противопоставлял взвешенный тон своих научных трудов, муд­рость и спокойствие. Он проявлял свою снисходительность даже в тех случаях, когда допускались личные выпады против него. В этих случаях он предпочитал не ввязываться в затяжную поле­мику, а использовал иносказания, иронию, образы русских сказок, юмор – те средства, которые никак не задевали личности оп­понентов, зато ясно обнаруживали их некомпетентность и необра­зованность. Таковы его публицистические статьи "Сказка о Се­не и Васе", "Сказка об общипанной Жар-Птице", "И ты, тоже, Брут "и др. Низкопробные полемические выпады, в том числе в свой адрес, Трубецкой сравнивал с малограмотной фразой одного рос­сийского чиновника: "Сумлеваюсь, штоп кюлю ("кюлю" – вместо "к июлю ") успел оболванить".

Интересна и в высшей степени проницательна его оценка ос­новной линии идейно-политического противостояния в русском

М. А. Маслин. С. Н. Трубецкой как русский философ 11

обществе, высказанная в начале 90-х гг. прошлого века. Трубецкой считал, что "в настоящую минуту "российская "группировка пар­тий " должна быть представлена в следующем виде: есть партия сторонников и партия противников Росам, ее государства и куль­туры. "В настоящую минуту, – писал он, – нет ни западников, ни славянофилов: есть люди порядочные и образованные и есть лю­ди непорядочные и необразованные; без различия партий, взглядов и философий – все порядочные люди подают друг другу руку в защиту некоторых основных принципов права, чести и нравствен­ности, в отрицании и разрушении которых сходятся люди второ­го разряда ".

Свою собственную систему, по оценке В.В. Зенъковского, от­личавшуюся последовательностью, цельностью и стройностью, Трубецкой никогда не ставил так высоко, чтобы с ее позиций отрицать значение и ценность других философских построений. Например, Трубецкой в общем и целом разделял отрицательную оценку философии К.Н. Леонтьева, распространившуюся в либе­ральной печати. Его не могла устроить леонтьевская проповедь византинизма, обособленности России от Европы как гарантии ее монархических государственных устоев и сословной организации общества. Однако Трубецкой признавал безусловную оригиналь­ность идей Леонтьева, поучительность и даже "заразительность" его взглядов. Критически отзывался Трубецкой и о философских идеях В.В. Розанова, однако его критика и в этом случае носила позитивный характер, ибо, не разделяя консервативных убежде­ний Розанова, он считал его изобретателем нового литературно-философского стиля, зачинателем "символизма в публицистике ".

Ярко характеризуют Трубецкого как русского философа так­же его высказывания о тех мировоззренческих системах, кото­рых он не принимал. Будучи "конкретным идеалистом "и верующим христианином, Трубецкой отнюдь не считал себя принципиальным "противником материализма ".

По мысли Трубецкого, "материализм заключает в себе це­лый ряд метафизических истин, которые необходимо усвоить всякому метафизику ". К числу этих истин Трубецкой относил, в

12 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии_______

частности, "признание действительности за пределами явлений", атомизм, реальность пространства, времени и причинности. Признание "метафизических истин", содержащихся в мате­риализме, оправдывается, по Трубецкому, тем, что история фи­лософии не может быть представлена в виде какой-то одной саморазвивающейся системы. Предмет философии в метафизи­ческом смысле совпадает с ее историей; развертывание конкрет­ной истории философских систем и есть предмет философии (в отличие от естественных наук, где последующие фазы научного развития могут и вовсе "отменить "предыдущие, признать их пре­одоленное, "снятое"значение). Предметом же философии являет­ся в "снятом "виде вся история философского познания или "истори­чески понимаемая философия всего человечества ". Поскольку мы не в силах, по Трубецкому, "примирить основные противоречия бы­тия " – "идеализма и реализма ", "идеального и сущего ", "общего и частного", постольку отдельные, частные процессы в истории фи­лософской мысли (материализм, идеализм, спиритуализм и другие) никогда не были и не смогут быть заменой всего процесса в целом.

Таким образом, Трубецкой, несомненно, был сторонником научного подхода к истории философии, разделяющего методоло­гию историзма, объективности и научного скептицизма. Себя он называл приверженцем "научного историко-филологического, критического и скептического метода ". Назначение скептицизма он видел в том, "чтобы стоять на страже философии и быть ее постоянною, живой обличительной совестью, не мешая ей при­нимать человеческие "идолы"за вечные идеалы".

Одной из крупнейшей научных заслуг Трубецкого было конк­ретное историко-философское исследование связи античной фило­софской традиции (и шире – общекультурной, духовной тради­ции) с христианством – обоснование перехода античного "Лого­са " в христианский "Логос ".

Недобросовестные оппоненты, в том числе церковные деятели вроде о. Буткевича, обвиняли Сергея Николаевича в том, что он выводит христианскую религию напрямую из языческих куль­тов. На самом же деле, никакой канонизации язычества исследо-

М. А. Маслин. С. Н. Трубецкой как русский философ 13

вания Трубецкого не содержали. В противоположность протес­тантским богословам, которые считали, что все "отвергаемые ими элементы католичества имеют языческое происхождение", Трубецкой освещал те элементы античной культуры, которые бы­ли развиты христианством, и, наоборот, показывал ложные куль­ты и догмы, которые называл суевериями. К ним Трубецкой от­носил, например, астрологию, магию, демонологию. Защитников этих суеверий немало и среди нынешних "образованцев" и "полу-образованцев". Отсюда понятно, что критика подобных суеверий прочитывается сейчас как вполне современная. Причем надо заметить, что Трубецкой изучал оккультизм и астрологию по пер­воисточникам, написанным на древних языках, а не по газетным гороскопам. Так, он иронизировал по поводу одного астрологиче­ского трактата, где под каждым из 12 знаков зодиака "стоит по 30 архистратигов, под каждым из последних по 30 легионов ангелов, в каждом легионе – по 30 полковников, у каждого полковника – по 30 подполковников, а у каждого подполковника – по 365 тысяч звезд ". "Далековато здесь до Бога, " – иронизировал Трубецкой.

Тема "С.Н. Трубецкой и русская философия " особенно ак­туальна сегодня, когда возрастание интереса к истории русской мысли, особенно XIX и XX столетий, стало заметной чертой российской гуманитарной культуры, литературы, интеллек­туальной журналистики. В последние годы в России переизданы и пользуются необычайным спросом сочинения основных русских философов, в том числе работы С.Н. Трубецкого. Публикуются архивные материалы Трубецкого, хранящиеся в рукописном отде­ле РГБ. Новой реальностью стало невозможное ранее препода­вание обширных курсов истории русской философии в российских университетах.

Однако "бум русской философии " – явление противоречи­вое. Наряду с повышением академического статуса истории рус­ской философии, плодотворными дискуссиями и другими положи­тельными явлениями здесь есть деструктивные тенденции: вуль­гарное философское противопоставление России и Европы; на­зойливо-слащавый мистицизм (взамен прежнего воинствующего атеизма); политизация идей и образов русской философии в духе

14 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

политического ажиотажа и сенсационизма и т.д. Конъюнктур­ное желание прочитать или написать что-либо "в духе русской философии" намного опережает реальные возможности и знания некоторых неофитов, лишенных необходимой профессиональной подготовки.

Философские сочинения С.Н. Трубецкого, прочитанные в на­ши дни, могут служить хорошей защитой от указанных нега­тивных и вненаучных тенденций. Трубецкой принадлежит русской философии и составляет ее гордость. По словам его друга, фило­софа Л.М. Лопатина, "Сергей Николаевич был настоящим и го­рячим патриотом, не на словах и не в отвлеченных рассуждениях, а кровно любившим Россию и русский народ... Жажда спасения и обновления родины победила в нем все другие интересы и задачи, оттого он действовал так непоколебимо и твердо, с такой доб­лестной откровенностью и честностью". Однако будучи пат­риотом, Трубецкой никогда не противопоставлял русскую фило­софию – философии европейской и мировой, всегда считая, что основные проблемы философии мировой являются также и проб­лемами русской философии. Еще в начале века Сергей Николаевич Трубецкой убедительно и страстно выступал против распростра­нения духа политического прислужничества и непримиримости в академической, в том числе философской, среде. Тогда его про­роческие предупреждения были слабо услышаны. Остается на­деяться, что они будут восприняты теперь, спустя 90 лет после его смерти.

М. А. Маслин,

профессор, доктор философских наук,

заведующий кафедрой истории

русской философии философского факультета

МГУ им. М. В. Ломоносова

ЧАСТЬ

ПЕРВАЯ

Предисловие издателей к первому изданию

Выпуская в свет последнюю работу кн. С.Н.Трубецкого по истории древней философии, издатели считают своим долгом указать, что вошедший в эту книгу материал был почти в полном своем объеме приготовлен к печати самим автором, причем первые пять листов получили уже в его руках последнюю отделку и были сданы им в типографию в окончательно исправленном виде. При таких условиях дело издателей сводилось к тому, чтобы при посредстве мелких поправок чисто внешнего характера и через подыскание отдельных цитат, для которых были оставлены в различных местах рукописи пробелы, сообщить более завер­шенную форму той части книги, которая не подверглась со сто­роны автора окончательной обработке. Отсутствием этой обра­ботки объясняются некоторые повторения и другие мелкие недочеты, которые, конечно, были бы устранены автором при дальнейшей отделке своего труда, но с которыми в издании посмертном приходится мириться: стремление достигнуть возможно более точной передачи рукописного материала принуж­дало избегать в нем всяких изменений, за исключением вполне и безусловно необходимых, и издатели должны были отказаться от исправлений, произвести которые автору не было суждено, а они уже считали себя не вправе.

Выходящая в настоящее время книга, доводя изложение древней философии до Платона, вмещает в себя весь материал, обработанный автором для первой части задуманного им труда; выпуск в свет второй части произойдет после того, как будут

18 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

собраны и систематизированы все источники, на почве которых оказалось бы возможным облечь эту часть в ту форму, которую предполагал придать ей автор. Невзирая на затруднения, с которыми придется считаться в подобной работе, издатели не могут отказаться от надежды, что им удастся довести свое дело до конца и что наша научная литература пополнится появлением русской истории древней философии в законченном виде.