Миссия Константина Философа в Хазарии и первое обращение Руси

После отступления русского флота от Константинополя византийским властям пришлось принять меры, которые бы предотвратили любое нападение в будущем. Одним из методов византийской дипломатии в отношениях с "северными варварами" было способствование их обращению в христианство. Мы видели, что в шестом веке "гуннский" князь Грод был приглашен в Константинополь, чтобы принять там крещение [186], а в седьмом веке был обращен молодой булгарский хан Курт [187]. Естественно, что после русского набега 860 г. византийские власти - как светские, так и церковные - должны были вернуться к мысли об усмирении яростного духа русов проповедью христианства среди них.

Во время русского набега трон патриарха, как мы знаем [188], был занят Фотием, человеком высокого интеллекта и глубоко образованным, одним из наиболее выдающихся духовных лидеров во всей истории Византии [189]. Как глава Византийской Церкви, Фотий играл важную роль и в государственных делах. Императору Михаилу было немногим за двадцать лет в 860 г.; кроме того, он был слабохарактерным юношей, которому недоставало решительности [190]. Его главный помощник, куропалат Бардас, был близким другом Фотия и всегда ценил его советы. Просветительской целью Фотия было выдвижение философии в качестве основания Церкви, а также распространение византийской духовной цивилизации за пределами Империи. Поэтому первый срок его патриаршества (858 - 867 гг.) был ознаменован возрождением миссионерской деятельности византийской Церкви. Попытка обратить русов в христианство стала лишь одним из направлений подобной политики Фотия.

Русы были столь же опасны для хазар, как и для византийцев, поэтому представлялась необходимой некоторая координация политики византийцев и хазар в отношении руси. Хотя христианство и пробивало свои корни в Хазарии [191], оно там не утвердилось, и сам каган был язычником. Все же, Фотий питал надежду на то, чтобы обратить хазар и русов одновременно. Согласно "Житию" Константина Философа, именно хазарам принадлежала инициатива его миссии, но, во всяком случае, Фотий стремился воспользоваться прибытием хазарских посланников в Константинополь и предложил послать им проповедников (вероятно, в конце 860 г.).

Как записано в "Житии" Константина Философа, хазарские посланники по прибытии в Константинополь заявили следующее: "Мы знали бога, повелителя, всего сущего (Тангри, алтайского бога неба), с незапамятных времен... а теперь иудеи побуждают нас принять их религию и обычаи, и арабы, со своей стороны, тянут нас в свою веру, обещая нам мир и много даров" [192]. В этих словах очень точно описана религиозная ситуация в Хазарии. Мы уже упоминали [193], что на протяжении какого-то времени в Хазарии распространялись как иудаизм и ислам, так и христианство, и арабы считали обращение кагана в ислам как необходимое условие мира. Ясно, что ко времени хазарского посольства в Константинополь, каган должен был решить, какую из трех иноземных для Хазарии религий ему нужно принять взамен примитивного шаманизма.

Фотий назначил самого способного из своих учеников, Константина, прозванного Философом, возглавить миссию. Константин стал известен под именем Кирилл, которое было дано ему вместе с высшим монашеским чином (схимой) перед смертью, как один из двух славянских апостолов, а вторым был его брат Мефодий [194]. Нет сомнений в том, что Константин был человеком мощных интеллектуальных способностей, искусным диалектиком и еще более выдающимся лингвистом. Согласно его биографу, он был единственным достойным кандидатом для выполнения миссии в Хазарии: "Никто иной не смог бы осуществить ее" [195]. Помимо общего философского и богословского образования, лингвистические способности Константина и его знание разных диалектик явились причиной того, что выбор пал на него. За несколько лет до этого он был послан миссионером в Сирию, и, вероятно, приобрел не только некоторые познания в мусульманской диалектике, но и основы арабского и еврейского языков, что помогло ему в спорах с иудеями и мусульманами в Хазарии [196]. На пути в Хазарию Константин остановился в Херсонесе в Крыму, чтобы завершить изучение древнееврейского. Между прочим, через самаритянина, которого он встретил в Крыму, он приобрел также некоторые познания в самаритянском языке [197].

Не менее важным было и знакомство Константина со славянским языком. Они оба с братом Мефодием, который должен был сопровождать его в Хазарию, родились в Салониках, где их отец занимал важный пост в военной администрации" [198]. Как и во многих македонских семьях, в семье говорили как по-славянски, так и по-гречески. Знание славянского было главнейшим требованием к главе и членам миссии в Хазарию, поскольку этот язык был широко распространен в Крыму и в самой Хазарии, особенно среди племен асов и русов. Нам следует добавить, чтобы избежать превратного истолкования, что некоторые другие кланы - особенно на Северном Кавказе - говорили только на иранском (осетинском), а в некоторых приграничных районах употреблялось смешение славянского и осетинского. Даже после прихода шведов и установления их владычества над асами и русами лингвистическая ситуация существенно не изменилась. Шведская правящая верхушка была немногочисленна и далека от того, чтобы навязывать свой язык народам, которыми она правила, и сами шведы, вероятно, быстро славянизировались, как это будет позднее и с правителями Киева.

Возможно, знание славянского языка оказалось очень полезным Константину во время его пребывания в Херсонесе.

"И он нашел там список Евангелия и псалмов, написанных по-русски (росьскы письмены писано; вариант: русьскы), и он нашел человека, говорящего на этом языке, и говорил с ним, и понимал смысл того, что говорит тот, и, приспособив его язык к своему собственному наречию, он разобрал буквы, как гласные, так и согласные, и, помолясь Богу, стал быстро читать и говорить (по-русски)" [199].

Хотя сам Константин повсеместно признан изобретателем славянского алфавита, и хотя нет никаких ясных свидетельств о существовавшем до него сколько-нибудь развитом славянском письме [200], знаменитый вышеприведенный фрагмент из "Жития" Константина вводил в заблуждение несколько поколений ученых. Предполагалось много теорий для идентификации тех самых "русских букв" [201]. До недавнего времени "готская" теория считалась наиболее правдоподобной [202]. Согласно ей, манускрипт, который был найден Константином в Херсонесе, был на готском (на языке крымских готов). В 1935 г. совершенно противоположная гипотеза была выдвинута А. Вайяном [203], а именно, что текст вышеприведенного фрагмента следует считать неточным, и в нем вместо "русских букв" (русьскы) имелись в виду "сирийские буквы" (сурьскы). На наш взгляд, ни готская, ни сирийская теория не имеют оснований. Крымские готы были хорошо известны даже в Константинополе и, конечно, еще больше - в Херсонесе; невозможно, чтобы Константин ошибся, приняв их за русских. Что касается сирийской гипотезы, она более правдоподобна, чем готская, ввиду общего образования и культурного уровня Константина [204], но в то же время мы стоим перед тем фактом, что ни в одном из списков "Жития" Константина в этом фрагменте не читается "сурьскы", в то время как в некоторых манускриптах нет "русьскы", но есть "росьскы" или "рускы", так что возможность вывести "русскы" из "сурьскы" в этом фрагменте чрезвычайно мала. Более того, из содержания рассказа ясно, что главной трудностью для Константина было разобрать буквы, а не понимать язык, что ему удалось легко, сравнив этот язык со своим собственным (своей беседе прикладая), то есть, несомненно, сравнивая русский с македонским славянским наречием. Все это вместе говорит о том, что простейший путь объяснения текста - это читать его таким, какой он есть, и согласиться с тем, что манускрипт действительно был на русском, то есть на языке южной руси (асов, антов), или более точно - на языке крымских асов или русов.

Позднее, в полемике с римским духовенством, когда Константин защищал права славян на то, чтобы иметь свои священные книги и проводить службу на собственном языке, он составил перечень народов, которые используют собственный язык в церковной литературе и церковной службе. Перечень содержит названия следующих народов [205]: армяне, персы, абасжане, иберы, сугдеане, готы, авары, тюрки, хазары, арабы, египтяне, сирийцы. Хотя здесь и нет особого упоминания о русских, внимание приковывает название "сугдеане". Их, конечно, следует идентифицировать с жителями города и района Сугдея в восточном Крыму. А в этой части Крыма большую часть населения составляли асы. Таким образом, под названием "сугдеане" Константин, видимо, подразумевал и асов, и русов, поскольку русы были кланом асов.

Хотя проблему языка рукописи, которую Константин изучал в Херсонесе, на наш взгляд решить легко, характер букв, которыми она написана, представляет собой значительно более сложную проблему, и здесь мы можем лишь высказать предположение. Известно, что христианство распространялось среди народов Северного Кавказа, главным образом, с юга, из Грузии и Армении. Как грузинские, так и армянские миссионеры время от времени приезжали в Хазарию. Так, в 681- 682 гг. албанский епископ Израэль проповедовал среди северокавказских "гуннов" [206]. Вероятно, среди обращенных им были и осетины (асы). В конце восьмого века грузинский монах Св. Або путешествовал по Крыму и Хазарии [207]. Представляется вполне правдоподобным, что христианские общины, возникавшие на Северном Кавказе в течение седьмого и восьмого веков, включая и осетинские (веские) общины, использовали грузинские или армянские буквы для написания литургических текстов или молитв. От северокавказских асов крымские асы ("сугдеане"), видимо, заимствовали алфавит, который, скорее всего, состоял из армянских или грузинских букв (а может быть, смешение тех и других), адаптированных к языку асов. И, вероятно, Константин имел дело в Херсонесе [208] с русским манускриптом, написанным с помощью такого адаптированного армянского или грузинского алфавита.

Можно считать, что Константин оставался в Крыму на протяжении зимы 861 г., а весной того же года направился в ставку кагана в Хазарию. Путь, избранный миссионером, привлекает внимание [209]. Сперва он направился в Северную Таврию, где на него напали мадьяры, однако они не вынудили его повернуть обратно, и он проследовал дальше к одной из бухт на северном побережье Азовского моря, где сел на корабль и поплыл по "хазарскому пути". Спрашивается, почему Константин не сел на корабль прямо в Херсонесе или, по крайней мере, в Керчи, что уберегло бы его от невзгод на сухопутном пути через Северную Таврию, подобных нападению мадьяр. Вероятно, для выбора окольного пути была серьезная причина. Очевидно, морской путь через Керченский пролив кем-то был прегражден, так что Константин не мог им воспользоваться. Но кто мог препятствовать мореплаванию через Керченский пролив? Вряд ли кто-нибудь иной, как русские, чья ставка находилась по ту сторону пролива в Тмутаракани, но которые, очевидно, в это время контролировали Керчь. Из этого следует, что русские не желали принимать византийских миссионеров. А если так, то Константин вынужден был избрать другой путь, называемый в его "Житии" "хазарским путем". Это, несомненно, старый путь русских купцов через Хазарию, как он описан у Ибн-Хурдадби [210], то есть вверх по Дону до Саркела, затем волоком к Волге и вниз по Волге к городу Итилю.

Во время миссии Константина ставка кагана находилась не в Итиле, а в Самандаре, который был расположен либо на месте современного города Кизляра, либо на месте Тарку [211]. Во всяком случае, Константин должен был продолжать путешествие от Итиля на юг вдоль западного берега Каспийского моря к устью реки Терек. После прибытия в ставку кагана Константину предстояло вступить в полемику с оппонентами - иудейскими и мусульманскими миссионерами. В "Житии" достаточно подробно описана его полемика с иудеями, но мало сказано о полемике с мусульманами. В "Житии" Мефодия [212] о полемике с мусульманами не упоминается вовсе. Мы можем вспомнить, что в книге арабского автора Аль-Бакри есть рассказ о религиозных диспутах между христианами и иудеями, где, очевидно, имеется в виду миссия Константина [213]. Согласно Аль-Бакри, иудеи взяли верх над своим христианским оппонентом, а что касается мусульманского миссионера, ему не удалось принять участие в диспуте, поскольку он был отравлен евреями. Согласно "Житию" Константина, именно он разбил все аргументы иудея и никак иначе; но и нельзя ожидать другого в таком литературном документе, как "Житие" святого.

Во всяком случае, даже из "Жития" ясно, что каган не был обращен в христианство, благодаря аргументации Константина. Однако он позволил своим придворным и своему народу окреститься, если они того желают. И около двухсот человек действительно было окрещено. Более того, каган написал вежливое письмо императору, в котором читаем следующее: "Ты прислал нам, Государь, достойного человека, который своими словами и делами показал нам, что христианская вера - святая; мы поняли, что это истинная вера, и мы дозволили тем, кто захочет, принять крещение, и надеемся, что мы сами будем готовы сделать то же в надлежащее время. И мы являемся друзьями и помощниками твоего величества и готовы служить тебе, когда тебе потребуется наша служба" [214]. Таким образом, сохраняя миролюбивое отношение к религии, каган заявил о дружбе и сотрудничестве между ним и императором. Поэтому мы можем сказать, что с политической точки зрения миссия Константина имела полный успех, но с точки зрения религиозной успех был лишь частичным. Хотя и был дан новый толчок к распространению христианства в Хазарии оно не стало официальной религией, и сам каган остался от него в стороне. Следует добавить, что через три или четыре года после путешествия Константина в Хазарию каган был обращен в иудаизм (около 865 г.) [215].

Провожая Константина, каган предложил ему богатые дары, но Константин отказался принять их, попросив кагана вместо того об освобождении византийских пленников без всякого выкупа, на что каган согласился [216]. Поскольку перед миссией Константина не было войны между Византией и хазарами, естественно возникает вопрос, что за византийские пленники были в Хазарии, и как они попали туда. Единственное возможное объяснение - что это были греки взятые в плен русскими во время их набега на Константинополь привезенные после этого в Тмутаракань и проданные хазарам.

Возвращаясь назад, Константин выбрал сухопутный путь через Северный Кавказ. Сначала он направился к Каспийским Воротам, то есть, к Дарьяльскому ущелью. Оттуда он продолжил свое путешествие к восточному побережью Азовского моря через засушливые степи, где и он, и его спутники страдали от жажды и истощения [217]. Можно удивляться, почему он не выбрал значительно более удобный путь вниз по реке Кубани до Тмутаракани. И опять ответ здесь, видимо, в том, что тмутараканские русские не позволили ему пройти по их территории. Более того, при нем были освобожденные греческие пленники, которых те хотели бы захватить.

Переправившись через Азовское море, Константин вернулся в Крым, и во время своего второго пребывания в Крыму он обратил народ Фул в христианство [218]. Город Фулы находился на северовосточном склоне Крымских гор, возле современного города Карасубазар. По свидетельству "Жития" Константина жители Фул поклонялись священному дубу, который был срублен Константином. Это похоже на рассказ об обращении "гуннов" албанским епископом Израэлем в 681/82 г. [219]. Гунны, как и фульцы, поклонялись священному дубу, и Израэль, как и Константин, срубил его. Согласно Маркварту поклонение деревьям было широко распространено среди касогов (черкесцев) и абасжан, у которых его заимствовали аланы (асы) [220]. Мы можем упомянуть в связи с этим, что Константин Багрянородный, писавший в середине десятого века, рассказывает, что русские (которые в то время контролировали Киев) приносили в жертву петухов перед большим дубом на острове Св. Григория, который следует идентифицировать с островом Хортица на Днепре [221]. Правители Киева были скандинавского происхождения, но в их армии было много полян, а они были одним из антских, или асских племен. Ко времени обращения фульцев (около 861 г.) часть кавказских и крымских асов и русов уже были христианами, а сугдейские русы имели даже церковные книги на своем собственном языке и со своей графикой - "русскими буквами". Но вдали от моря, как в Фулах до прихода Константина, асы и русы все еще оставались язычниками.

Хотя ему удавалось распространять христианство в Крыму и на Северном Кавказе, Константин не сумел обратить тмутараканских русских, которые решительно отказались принять его. Однако, пример крымских и северокавказских асов и русов со временем подействовал и на тмутараканских русов, и в 867 г. патриарх Фотий мог торжественно провозгласить, что народ рос, известный своей дикостью, теперь принял христианского епископа и стал исполнять христианские обряды с большим усердием [222]. К сожалению, Фотий не указал в своем послании, где располагалась епархия росского епископа, поскольку тмутараканская епархия упомянута в перечне епархий Готии, который, по моему мнению, был, видимо, составлен Константином после его возвращения из Хазарии [223]. Поэтому нам следует считать тмутараканское епископство зародышем русской церкви [224].

Недавно любители отечественной истории отметили 1400-летие призвания «варяга Рюрика» новгородцами на княжение. В Калининграде состоялась даже международная научная конференция, участники которой пытались разобраться в происхождении династии первых русских царей. Официальная наука отсчитывает начало российской государственности именно с осени 862 года (по некоторым данным Рюрик взошел на княжеский престол 21 сентября 862 г.).

Эту версию мы хорошо усвоили еще из школьных учебников. Дескать, еще в IX веке на территории нынешней северо-западной России жили отдельные славянские и финские племена, постоянно враждовали между собой и, устав от распрей, обратили с надеждой свои взоры на Запад. Карамзин, любимый историк императрицы Екатерины II, даже утверждал, что новгородцы обратились к варягу по имени Рюрик с такими словами: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет – идите княжить и владеть нами». Цивилизованный Рюрик пожалел неразумных славян и пришел управлять Русью.
Позиция Карамзина объяснима. В XVIII веке немка Екатерина II, неожиданно оказавшаяся на русском престоле, нуждалась в оправдании своего прихода к власти. Так возник социальный заказ придворным историкам создать такую «историю» Руси, которая бы обосновывала норманнскую версию происхождения русского государства. Дескать, в русской истории был уже прецедент, когда для введения порядка на Руси призывали иноземного правителя.
Между тем имеется немало исторических свидетельств, позволяющих утверждать, что Рюрик был не основателем, а продолжателем династии. Он происходил из славянского знатного рода, известного на северо-западе Руси многие века. Его дед по материнской линии – князь Гостомысл правил Новгородом в IX веке. Летописи древнего Новгорода, в том числе летопись новгородского епископа Иоакима, позволяют утверждать, что Гостомысл вел свой род – в одиннадцатом колене – от Славена. Видимо, имелся в виду антский князь, живший в начале V века (справочно: анты – объединение славянских племен, занимавшее в V–VI веках земли между Днестром и Днепром). У Гостомысла было семеро детей: четверо сыновей и три дочери, которых он по традиции выдал замуж за правителей соседних славянских земель. Одна из этих дочерей – Умила, по сведениям Иоакимовской летописи, и была матерью Рюрика.
В начале IX века земли Новгорода стали объектом притязаний датских викингов, которые стремились установить контроль над водным путем «из варяг в греки» - из Балтики в Черное море по рекам, протекавшим через славянские земли.
Этот исторический период - конец VIII – начало IX в. - время активизации военных походов викингов (виком называлось в Скандинавии военное поселение). По сути, явление викингов было обусловлено возникновением избыточного мужского населения на территории Скандинавии и Дании. Младшие сыновья феодальных правителей, будучи не в состоянии рассчитывать на отцовское наследство, собирали дружины из искателей приключений и отправлялись в морские разбойничьи походы на юг в надежде на богатую добычу и воинскую славу. Среди этих «солдат удачи» были не только норвежцы, шведы, датчане, но и славяне, финны, балты. Немало наемников из северных земель служили у византийского императора (вэринги - «принесшие клятву»). В Западной Европе скандинавских пиратов именовали норманнами – «людьми Севера» (от слова Nordmann).
С этими датскими искателями приключений и пришлось столкнуться еще отцу Гостомысла – князю Буривому. Но удача не сопутствовала новгородскому правителю. Его войско было разбито, и город был разграблен датчанами. Но Гостомыслу все же удалось вернуть княжеский престол, выбив викингов с Новгородских земель. Тем не менее угроза новых набегов викингов сохранялась.
К моменту призвания Рюрика в Новгород в живых не осталось уже ни одного из четырех сыновей Гостомысла, которые не то умерли, не то погибли в схватках с захватчиками. Это и побудило постаревшего Гостомысла вспомнить о Рюрике - сыне дочери Умилы, чтобы не дать угаснуть древнему княжескому роду.
Умила еще в начале IX века была выдана за князя рарогов Годолюба (в западноевропейских хрониках он назывался Годлавом). Рароги – одна из ветвей прибалтийских славян с городом Рарогом (у германцев – Рерик). Рароги входили в союз бодричей (ободритов), контролировавших южное побережье Балтийского моря (в те времена славяне занимали значительную часть нынешней восточной Германии). Свой род рароги вели, по устным преданиям, от священного сокола Рарога - воплощения славянского Огнебога Семаргла. На балтийском острове Руян (нынешний немецкий Рюген) в городе Аркон находилось одно из главных славянских святилищ – храм Сентовита.
Княжество Годолюба соседствовало с землями саксов, входивших в состав империи франков, на престоле которых находился тогда Людвик Благочестивый, сын Карла Великого. Видимо, Годолюб был одним из вассалов императора. Это-то и сгубило славянского князя. Его северный сосед – датский король Готфрид находился, выражаясь по-современному, в конфронтации с франкской империей Каролингов и стремился в качестве противовеса ей объединить в единое сильное государство земли датчан, норвежцев, шведов и прибалтийских славян. В 808 году он разгромил немногочисленное войско Годолюба. Его земли с городом Рарогом были включены в датское королевство, а сам князь повешен.
Умила с малолетними детьми скрылась где-то на соседних славянских землях. Спустя почти два десятилетия, в 826 году, согласно хронике одного из германских летописцев, подросшие Рюрик и его сводный брат Харальд объявились при дворе императора Людвика Благочестивого в Ингельгейме. Видимо, братья рассчитывали на его поддержку в борьбе с датчанами за возращение отцовского княжества. Но реальной помощи Рюрик не получил. Не помогло и то, что он отказался от славянских богов и был крещен самим императором.
Дальнейшая жизнь внука Гостомысла достойна пера автора авантюрных романов. Собрав дружину таких же, как он, безземельных искателей приключений и забыв о крещении, Рюрик начинает жизнь норманна. Вскоре он становится одним из самых удачливых предводителей морских разбойников. Западноевропейские хроники сообщают, как в 843 году норманны сожгли Нант, затем направились на юг и разграбили Лиссабон и Севилью (844 год), достигнув в итоге побережья Северной Африки. Арабский летописец повествует, что во главе пиратской флотилии викингов стояли братья Харальд и Рюрик. В 850 году хроники вновь упоминают успешные набеги викингов на прибрежные английские города.
Но мысль вернуть отцовское княжество не покидала Рюрика. В 854 году он обращается к старшему сыну франкского императора – Лотарю с просьбой признать за ним права на захваченные датчанами земли отца. Лотарь вроде бы поначалу поддержал пирата, но затем передумал: воевать с датским королем франкскому правителю не хотелось. В одиночку противостоять датчанам Рюрику было нереально.
И, хотя в западноевропейских хрониках есть упоминания о попытках Рюрика, получившего прозвище Ютландский, бороться за отцовские земли, исход этого противоборства был очевиден. Рюрику светила незавидная участь: погибнуть в одной из стычек с датскими рыцарями или вновь отправиться в пиратский поход и рано или поздно сгинуть в морской пучине. Так печально завершали свой жизненный путь большинство викингов.
Поэтому обращение уже забытого деда из Новгорода прийти княжить в землю Новгородскую было Рюрику весьма кстати. Какому отпрыску княжеского рода не хотелось провести остаток жизни в тепле в богатых землях предков. Кстати, Карамзин подозрительно неточен при ссылках на древнерусские летописи, когда приписывает новгородцам слова: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет (выделено автором) – идите княжить и владеть нами». В летописях говорится несколько иначе: «наряда в ней нет», «нарядника в ней нет», т.е. речь идет об отсутствии правителя, а не порядка. Гостомысл был очень стар, не мог иметь новых сыновей, и единственным способом не дать угаснуть княжеской династии было найти кого-то по линии одной из дочерей.
Решение вопроса о преемнике Гостомысла проходило коллективно, с участием правителей союзных Новгороду славянских и финских племенных союзов: словен, кривичей, дреговичей, руси, чуди, веси. То, что выбор пал на Рюрика, было весьма логично. Он был опытным военачальником, прошедшим суровую школу жизни и известным при дворе франкского императора. Немаловажно было и то, что Рюрик ненавидел противников Новгорода - датчан, убивших отца и отобравших княжество. Никто лучше него защитить Новгородские земли в той обстановке вряд ли смог.
Правда, долгие десятилетия скитаний на чужбине «выветрили» из внука Гостомысла «славянский дух». Он был скорее норманн, чем славянин. Его жена Ефанда происходила, по некоторым сведениям, из рода норвежских королей. Но это не смутило славянских и финских вождей, решавших в Новгороде судьбу северо-западной Руси, ибо речь шла о национальном выживании: с северо-запада «наседали» датчане и шайки балтийских пиратов, с юга угрожало хазарское государство, стремившееся установить контроль над всеми землями восточных славян. Свою политическую игру вел и византийский император.
На историческую родину Рюрик прибыл с разноплеменной дружиной испытанных воинов. При нем находился брат жены – норвежец Одда, который в русскую историю вошел как Олег Вещий (в летописях – Хельги, т.е. вождь). Именно Олег стал править в северо-западной Руси после смерти Рюрика, пока не повзрослел Игорь - сын Рюрика и Ефанды. Под его командованием в 882 году «варягами» был захвачен Киев, а в 912 году после осады Царьграда (Константинополя) подписан договор с Византией. Олег был женат на старшей дочери Гостомысла, родившей ему Прекрасу, переименованную позднее в Ольгу, которая-то и стала женой князя Игоря.
По мнению доктора философских наук Валерия Демина, написавшего несколько интересных книг по истории Древней Руси, вопрос о национальности Ефанды весьма дискуссионен. В летописях она именуется урманкой и может рассматриваться или как уроженка земли Мурманской, или как норманнка, т.е. норвежка. Так что вопрос о национальности Олега тоже неясен…
До сих пор бытует ошибочное мнение, что вместе с Рюриком прибыли два его брата Синеус (Синав, Sinav) и Трувор (Truvor). Об этом писал еще в самом начале XVII века итальянец Мавро Орбини со ссылкой на Сигизмунда Герберштейна: «Рюрик (Rurich) прибыл на Русь с двумя братьями из вандальской провинции Вагрии, славянской области на берегах Балтийского моря».
Однако ни одна западноевропейская хроника не упоминает о Труворе и Синеусе (Синаве). Возможно, русский летописец ошибся при переводе хроники времен Рюрика, при дворе которого доминировала норвежская речь...
Существует и ряд других нетрадиционных гипотез происхождения Рюрика. В 1879 году русский фольклорист Елпидифор Барсов опубликовал устное сказание о князе Рюрике, которое не совпадает с общепринятой концепцией призвания варягов на Русь. Устные северные предания того времени гласили, что подлинное имя Рюрика – Юрик и прибыл он в северо-западную Русь из Приднепровья. Своей, также не балтийской, версии происхождения Рюрика придерживается ныне академик Анатолий Фоменко. На основании анализа основного списка «Повести временных лет» - Радзивиловской или Кенигсбергской летописи он делает вывод о том, что лист с «норманнской» теорией, которая легла в основу школьного курса истории, был кем-то вклеен в летопись во времена первых царей из династии Романовых («лишний» лист с церковнославянским номером 9 и арабским номером 8). Но это уже тема отдельной публикации.
Идеализировать последствия княжения Рюрика на Руси, безусловно, оснований нет. Призвание в Новгород правителя, мировосприятие которого сформировалось в среде прибалтийских славян и германцев, имело не только положительные стороны. Известно, что под воздействием германских и балтийских религиозных культов у прибалтийских славян в отличие от восточных устои древней ведической религии были к VIII веку существенно поколеблены. На их мировоззрение сильное влияние оказало идолопоклонничество германцев, практиковавших человеческие жертвоприношения. У восточных славян издревле были добрые боги, и жестокие нравы Рюрика и его иноземной дружины вызывали неприятие. С возвращением внука Гостомысла в Новгород в религиозный культ восточных славян вошли жертвоприношения, что в последующем способствовало утверждению новой, более «доброй» религии – христианства.
О жизни Рюрика в Новгороде известно немного. Правил он, подобно западноевропейским феодальным владыкам, жестко. Первым делом был «срублен» новый укрепленный город Ладога, где и «сел» князь. Первая Ладога располагалась не на левом берегу Волхова недалеко от Ладожского озера, а посреди самой Ладоги на острове. Новгород, вопреки утверждениям Карамзина, никогда не был стольным градом Рюрика (во всяком случае письменных свидетельств этому не сохранилось).
В 864 году новый правитель подавил восстание новгородцев во главе с Вадимом Храбрым (по предположению русского историка Татищева, сына одной из дочерей Гостомысла, т.е. двоюродного брата Рюрика). В 873–875 годах он совершил поездку в Западную Европу, вел переговоры с кем-то из сыновей умершего императора Людовика Благочестивого, но об их содержании сведений не сохранилось. Возможно, если исходить из логики развития событий того времени, князь пытался договориться о союзе против датчан. Но это только предположения. В 879 году Рюрик скончался.
Согласно преданиям, утверждает член Географического общества РАН Иван Кольцов, князь был похоронен у истока реки Луги (Новгородская область) в каменной подземной полости. Над усыпальницей правителя было создано круглое озеро, которое сейчас называется Тигода. Чаша озера представляет собой своеобразную огромную линзу, образующую над усыпальницей, как считали древние, вертикальный канал некоей связи с Космосом…
На снимке: РЮРИК (из рукописи русской книги XVII века).
В наше переходное время, когда жизнь тяжела, споры о происхождении Рюрика и обстоятельствах его призвания на княжение могут показаться бессмысленными. Прошло ведь более одиннадцати веков. Но будем помнить: восстановление исторической памяти - путь к возрождению духовного потенциала России, обретению народом веры в свои силы.