Глава 79

Часы в голове у Ричера показали, что полет продолжается ровно двадцать минут. Он ожидал, что все будет развиваться именно так, понимая, что современные вертолеты должны летать быстрее, чем «хьюи», к которым он привык. Он предполагал, что армейскому «АН‑1» потребуется несколько больше двадцати минут, чтобы перелететь через горы, а потому ровно двадцать минут было вполне естественно для воздушной машины с черными кожаными сиденьями и ковром на полу.

Эти двадцать минут Ричер провел, опустив голову вниз. Животный инстинкт, насчитывающий миллион лет и до сих пор распространяющийся на детей и собак: «Если я тебя не вижу, то и ты меня не видишь». Он старался едва заметно двигать руками и ногами, чтобы не затекали мышцы. Ему больше не было холодно, но он не хотел, чтобы тело подвело его в решающий момент. Шум в кабине был совсем не таким сильным, как ожидал Ричер. Гудение двигателя оставалось ровным, рокот винта сливался с ревом воздуха, и ему удалось отключить этот звук в своем сознании. Однако никто в вертолете не разговаривал. Ричер не услышал ни единого слова.

Пока двадцатиминутная прогулка не подошла к концу.

Он почувствовал, что вертолет замедляет полет. Пол выпрямился и даже наклонился на пару градусов назад – нос вертолета чуть‑чуть приподнялся, корпус слегка развернуло влево. Как у лошади на экране, когда всадник натягивает поводья. Шум в кабине усилился. Теперь они двигались гораздо медленнее, пойманные в пузырь звуков, издаваемых вертолетом.

Ричер наклонился вперед, приложил глаз к щели между креслами и увидел, что Ламейсон прижался лбом к стеклу и смотрит вниз. Потом он повернулся к пилоту и заговорил. Или Ричеру только показалось, что он слышит его слова. С того момента, как Ричер раскрыл досье Франца, он тысячу раз восстанавливал этот разговор с пилотом. И сейчас ему казалось, что он знает его слово в слово, в неумолимой последовательности повторяющихся событий.

«Где мы?» – спросил Ламейсон в сознании Ричера, а возможно, и в реальности.

«Над пустыней», – ответил пилот.

«Что под нами?»

«Песок».

«Высота?»

«Три тысячи футов».

«Ветер?»

«Неподвижный. Один‑два термальных потока, но ветра нет».

«Безопасно?»

«С точки зрения полета – совершенно».

«Тогда за дело».

Ричер почувствовал, что вертолет завис в воздухе. Двигатель загудел на более низких нотах, винт перешел на другой режим работы. Пол начал медленно и непредсказуемо вращаться. Ламейсон повернулся назад и кивнул сначала Паркеру, а потом Ленноксу. Ричер услышал, как щелкнули ремни безопасности, и в следующее мгновение сиденья кресел перед лицом Ричера слегка приподнялись. Кожаные подушки вздохнули, усталые пружины распрямились, и жизненное пространство Ричера немного увеличилось. Кабину по‑прежнему освещало лишь отраженное оранжевое сияние приборов. Паркер находился слева, Леннокс справа. Оба застыли в странных позах: колени согнуты, головы наклонены, чтобы не касаться потолка, ноги широко расставлены для равновесия, руки вытянуты вперед. Один из них умрет легко, а другому достанется трудная смерть.

Все зависело от того, кто из них откроет дверь вертолета.

Леннокс сделал шаг к борту – дверь будет открывать он.

Левой рукой он ухватился за свой ремень безопасности. Сделал шаг вбок и правой рукой нащупал рычаг, открывающий дверь. Потянул за него и толкнул дверь. В кабину ворвались шум и ветер. Пилот, глядя через плечо, слегка развернул вертолет, чтобы дверь распахнулась до конца под собственным весом. Потом он выровнял «белл» и заставил его медленно вращаться по часовой стрелке, чтобы инерция и давление воздуха не давали двери захлопнуться.

Леннокс повернулся обратно. Большой, краснолицый, массивный, с согнутыми коленями, он походил на обезьяну. Его левая рука крепко держала ремень безопасности, а правая болталась в воздухе, как у человека, оказавшегося на льду.

Ричер наклонился вперед и левой рукой нашарил рычаг, опускающий спинку кресла, резким движением повернул его, и сиденье тут же сложилось вперед. Левой рукой Ричер опустил его в горизонтальное положение. Подушки снова вздохнули. Он поднял правую руку с «глоком» и положил правое предплечье на спинку кресла. Прикрыл левый глаз и прицелился на дюйм ниже пупка Леннокса.

И нажал на курок.

Выстрел прозвучал негромко, почти заглушённый ревом двигателя. Конечно, он был слышен, но совсем не так, как если бы Ричер стрелял в библиотеке. Пуля угодила в живот Леннокса. Ричер понял, что она прошла навылет. Это было неизбежно, ведь он стрелял девятимиллиметровыми пулями с расстояния в четыре фута. Именно по этой причине он стрелял в Леннокса, а не в Паркера. Ричер не боялся летать, но предпочитал делать это в исправном вертолете. Выстрел в живот Паркера мог привести к тому, что пуля повредила бы гидравлику или электрический кабель. А сейчас пуля прошила Леннокса насквозь и вылетела в открытую дверь, не причинив вреда вертолету.

Леннокс продолжал стоять все в том же неловком положении. Вокруг дыры на его рубашке расплывалось кровавое пятно. В тусклом оранжевом свете оно казалось черным. Левая рука Леннокса отпустила ремень безопасности и бессмысленно хватала воздух, словно повторяя движения правой. Он балансировал в футе от распахнутой двери, у него за спиной ревела пустота, лицо исказилось от ужаса.

Ричер слегка переместил «глок» и выстрелил снова, но на этот раз целясь в грудину. У такого крупного человека, как Леннокс, грудина должна быть твердой, толщиной примерно в три четверти дюйма. Конечно, пуля преодолеет и такое препятствие, но прежде она разобьет кость и сделает толчок в нужном направлении. Как если бы Леннокса кто‑то пихнул в грудь. Выстрел в голову такого эффекта не дает – уж слишком много степеней свободы имела человеческая шея.

Однако вопрос решили колени, а не грудь Леннокса. Его лишь незначительно качнуло назад, словно он хотел сесть на корточки. Но он был большим и тяжелым, к тому же ему перевалило за сорок – и колени не выдержали. Они согнулись чуть больше, чем на девяносто градусов, а потом перестали сгибаться. Масса верхней части тела перевесила, зад стукнулся о порог, голова и плечи потянули его назад, и он исчез в темноте. Напоследок Ричер увидел подошвы его туфель, все еще широко разведенных в стороны, но через мгновение на месте, где только что стоял Леннокс, уже никого не было.

С того момента, как Ричер опустил кресло, прошло менее двух секунд, но для него они показались равными двум жизням. Может быть, Франца и Ороско. Он ощущал себя бесконечно текучим и замедленным. Его движения были одновременно легкими и вымученными, он планировал свои ходы, как в шахматной партии, заранее оценивая опасность и ответные действия противника. Между тем все, кто находился в кабине, еще не начали реагировать. О'Доннел по‑прежнему лежал лицом вниз, пытаясь поднять голову и повернуться. Диксон старалась перекатиться на спину. Пилот повернулся назад – дальше ему мешал ремень безопасности. Паркер замер в своей дурацкой стойке. Ламейсон застывшим взглядом смотрел на пустое пространство, которое еще недавно занимал Леннокс, словно так и не поняв, что произошло.

Ричер поднялся на ноги, опустил второе сиденье и забрался на него, как чудовище из ночного кошмара, – гигантская фигура, беззвучно возникшая из пустоты в ревущем оранжевом сумраке. Он стоял, упираясь головой в потолок и расставив ноги на ярд, – идеальная стойка для сохранения равновесия. В левой руке он держал «ЗИГ», направленный в лицо Паркера. В правой сжимал «глок», наведенный на Ламейсона. Оба пистолета были совершенно неподвижны. Лицо Ричера ничего не выражало. Ревел винт, шумел двигатель. «Белл» продолжал медленно вращаться по часовой стрелке. Дверь оставалась широко распахнутой, словно поднятый парус. В кабину врывались волны шума, ветер приносил резкий запах керосина.

О'Доннел выгнул спину и сумел повернуть голову. Его взгляд переместился с одного ботинка Ричера к другому. Диксон перевернулась на спину, на связанные руки, а потом слегка перекатилась на одно плечо и сумела посмотреть назад.

Теперь на Ричера смотрели все – пилот, Паркер и Ламейсон.

Момент наивысшей опасности.

Ричер не мог стрелять вперед – слишком велика вероятность повредить сложную аппаратуру управления. Он не мог опустить пистолет, чтобы освободить О'Доннела или Диксон, потому что Паркер находился совсем рядом, всего в восьми футах. И он не мог разобраться с Паркером руками, потому что боялся пошевелиться. Все пространство перед ним занимали О'Доннел и Диксон.

Между тем Ламейсон все еще оставался пристегнутым к креслу. Как и пилот. Пилоту только и нужно было сделать, что бросить «белл» в сторону, чтобы все, кто находился в задней части вертолета, вывалились наружу. Конечно, будет принесен в жертву Паркер, но Ричер не сомневался, что Ламейсон сделает это без малейших колебаний.

Патовая ситуация, если они это поймут.

Победа для них, если они воспользуются моментом.