Майами, Флорида

Исследовательско‑лечебный центр Южной Флориды располагался в семиэтажном здании из белого бетона, окруженного аккуратно подстриженным вечнозеленым кустарником. Здание располагалось на выезде из этнического района к западу от города. Как и у большинства деловых строений, крыша его была увенчана кольцами колючей проволоки. Но в данном случае она предназначалась отнюдь не для того, чтобы не впустить внутрь слишком активных любопытствующих, а напротив, для того, чтобы не выпустить из здания его традиционных обитателей.

Доминика Вазкез, громко ругаясь, лавировала в плотном потоке машин, чтобы вырулить на шоссе 441. Первый день ее интернатуры, а она уже опоздала. Увернувшись от подростка на мотоскейте, который избрал не ту полосу дороги, она загнала машину на парковку для гостей, заглушила мотор и поспешила к зданию, на ходу собирая длинные угольно‑черные волосы в пучок на затылке.

За столом регистратора сидела испанка, давно разменявшая пятый десяток, и читала утренние новости с экрана ноутбука. Не поднимая глаз, она поинтересовалась:

– Я могу вам чем‑то помочь?

– Да. У меня назначена встреча с Маргарет Рейнке.

– Назначена она явно не сегодня и не на сегодня. Доктор Рейнке здесь больше не работает.

– Не понимаю. Я говорила с доктором Рейнке две недели назад.

Служащая наконец отвела глаза от экрана.

– А кто вы?

– Доминика Вазкез. Я из университета Флориды, прибыла для прохождения годичной последипломной интернатуры. Доктор Рейнке должна быть моим куратором.

Служащая сняла телефонную трубку и набрала внутренний номер.

– Доктор Фолетта, здесь девушка по имени Домино Васе…

– Вазкез. Доминика Вазкез.

– Прошу прощения. Доминика Вазкез. Нет, сэр, она внизу, в вестибюле, утверждает, что она – интерн доктора Рейнке. Да, сэр. – И повесила трубку. – Можете присесть вон там. Доктор Фолетта спустится через несколько минут и поговорит с вами. – Женщина повернулась спиной к Доминике, снова уткнувшись носом в экран.

Доминика села, оценивая ситуацию. Правильно, Борджия сменил Рейнке на Фолетту.

Десять минут спустя в коридоре появился крепко сбитый мужчина на вид лет шестидесяти.

Энтони Фолетта выглядел так, будто ему самим Провидением отведено место тренера или вратаря на футбольном поле, но никак не доктора в коридоре штатного заведения для невменяемых преступников. Густые седые волосы были зачесаны на затылок, огромная голова, казалось, растет прямо из плеч – шея была почти незаметна. Голубые глаза мигали из крошечных щелей между опухшими веками и пухлыми щеками. Несмотря на лишний вес, он был скорее накачанным, чем толстым, а живот лишь слегка выдавался под расстегнутым белым халатом.

Ей достались дежурная улыбка и протянутая толстая ладонь.

– Энтони Фолетта, новый шеф отделения психиатрии. – Голос у него оказался глубоким и скрипучим, как старая газонокосилка.

– Что случилось с доктором Рейнке?

– Личные обстоятельства. По слухам, у ее мужа обнаружили скоротечную форму рака. Думаю, она решила пораньше уйти на пенсию. Рейнке говорила мне о вашем приезде. Если нет возражений, вашим куратором буду я.

– Никаких возражений.

– Хорошо. – Он развернулся и зашагал по коридору обратно, Доминика догнала его и пристроилась рядом.

Они приблизились к дежурному на первом посту внутренней охраны.

– Передайте охраннику ваши водительские права.

Доминика порылась в сумочке и протянула мужчине ламинированную карточку, взамен которой тот выдал ей временный пропуск.

– Пока что пользуйтесь этим, – сказал Фолетта. – В конце дня, перед уходом, вернете его. Ваш значок интерна будет готов к концу этой недели.

Она прикрепила пропуск к лацкану блузки и последовала за доктором к лифту.

Фолетта показал три пальца камере слежения, вмонтированной над его головой. Дверь закрылась.

– Вы бывали здесь раньше? Знаете планировку?

– Нет. Мы с доктором Рейнке общались только по телефону.

– Здесь семь этажей. Администрация и главный пост охраны располагаются на первом. Главный пост контролирует передвижение персонала и внутренние лифты для пациентов. На втором этаже расположен небольшой медицинский пункт для престарелых и хронических больных. На третьем этаже – столовая и комнаты отдыха. Кроме того, там же есть переходы в бельэтаж, во двор и в палаты пациентов. На четвертом, пятом, шестом и седьмом квартируют наши постоянные обитатели. – Фолетта хохотнул. – Доктор Блэквелл называет их «клиентами». Интересный эвфемизм, не находите, учитывая, что сюда они прибывают в наручниках?

Они вышли из лифта и миновали пост охраны, аналогичный тому, что встретил их на первом этаже. Фолетта махнул рукой, и они проследовали по короткому коридору в его кабинет, заставленный картонными коробками, в которые были довольно небрежно свалены документы, оправленные в рамки дипломы и личные вещи.

– Прошу прощения за беспорядок, я все еще обустраиваюсь. – Фолетта убрал со стула принтер, жестом пригласил Доминику присесть и, неуклюже пробравшись сквозь завалы к кожаному креслу, расположился в нем, со вздохом удовлетворения откинувшись на спинку.

Он открыл ее личное дело.

– Хорошие оценки, хорошие рекомендации. Но существует множество учреждений, которые расположены гораздо ближе к месту вашей учебы. Что привело вас именно сюда?

Доминика прочистила горло.

– Мои родители живут в Санибеле. Это всего в двух часах езды от Майами. Но я не часто бываю дома.

Фолетта вел толстым пальцем по строчкам ее личного дела.

– Здесь сказано, что вы родом из Гватемалы.

– Да.

– И как же вы оказались во Флориде?

– Мои родители – мои настоящие родители – умерли, когда мне было шесть. И меня отправили к родственникам в Тампу.

– А дальше?

– Это важно?

Фолетта поднял на нее глаза. Они больше не казались сонными.

– Я не особо люблю сюрпризы, интерн Вазкез. Прежде чем разбираться со здешними обитателями, я хотел бы разобраться с психологией персонала. Большинство резидентов не создает особых проблем, тем не менее, важно помнить, что иногда мы имеем дело с крайне жестокими индивидуумами. Для меня безопасность превыше всего. Что с вами произошло в Тампе? Каким образом вы оказались в детском приюте?

– Достаточно сказать, что с моим двоюродным братом правила безопасности не сработали.

– Он изнасиловал вас?

Доминика решила ответить прямотой на прямоту:

– Если вам так важно это знать, то да. Мне тогда было всего десять.

– Вы наблюдались у психиатра?

– Да. Держи себя в руках, он проверяет тебя.

– Вам неприятно об этом говорить?

– Это случилось. И уже в прошлом. Да, я уверена, что это повлияло на выбор карьеры, если вы к этому клоните.

– И на ваши интересы тоже. Здесь сказано, что у вас черный пояс второй степени по тхэквондо. Случалось пользоваться навыками на практике?

– Только на соревнованиях. – Она улыбнулась. – И недавно на Юкатане. Я была на каникулах, а тот парень меня сильно разозлил.

Фолетта улыбнулся и закрыл дело.

– Отлично. У меня есть для вас особое задание, но я должен быть абсолютно уверен, что вы справитесь.

Вот оно.

– Сэр, я справлюсь с пациентом.

– С пациентом? – Его глаза стали настороженными.

– Или с пациенткой. С делом. Испытайте меня. Я же здесь для работы, сэр.

Фолетта достал из ящика стола толстую коричневую папку.

– Как вам уже известно, на этом государственном объекте работа построена на вере в мульти‑дисциплинарный командный подход. Каждый резидент находится под наблюдением отдельного психиатра, клинического психолога, социального работника, сиделки и ответственного за реабилитацию терапевта. Первой моей реакцией, когда я только прибыл сюда, было ощущение, что все это как‑то уж чересчур, но с результатами их работы не поспоришь, особенно когда дело касается таких не совсем конкретных вещей как жестокое обращение с пациентами и подготовка их к участию в последующих судебных разбирательствах.

– Но не в этом деле?

– Нет. Я хочу, чтобы этого резидента вы рассматривали как моего пациента из той больницы, где я работал штатным психологом.

– Не понимаю. Вы привезли его с собой?

– Шесть месяцев назад наша клиника лишилась финансирования. Он определенно не может вернуться в общество, поэтому его нужно было куда‑то перевести. Я знаю историю его болезни как никто другой и поэтому подумал, что для всех заинтересованных лиц меньшим из зол будет оставить его под моей опекой.

– Кто он?

– Официально его зовут Сэмюэль Аглер, хотя уже одиннадцать лет он не отзывается на это имя. А неофициально – он ходячая загадка. Ни свидетельства о рождении, ни прошлого, ничего. Но психопат и весьма агрессивен.

Доминика сглотнула.

– Что он сделал?

– В 2001 году, во время лекции в Гарварде, он напал на Секретаря Штата Пьера Борджию. Заявлял, что его жену и дочь украли «люди в черном», что правительство тайно удерживало его взаперти все эти годы. Характером он напоминает мула – это, кстати, его кличка. Видимо, получил ее за упрямство. Утверждает, будто он невинная жертва, будто он пытается спасти мир от амбиций безнравственных политиков.

– Простите, но я немного запуталась. Как именно он собирается спасти мир?

– Ответ на это можно найти в вашей родословной. Аглер – фанатик календаря майя. Утверждает, что послан сюда спасти человечество от катастрофы 21 декабря.

* * *

На четырех верхних этажах здания содержались сорок восемь пациентов. Здание делилось на северное и южное крыло, в каждом крыле располагалось по три подотдела – небольшие комнаты отдыха с диванами и телевизорами. Самые опасные пациенты содержались на седьмом – единственном этаже с автономным пунктом охраны.

Пол Джонс, которому уже исполнилось пятьдесят семь, заведовал охраной седьмого этажа и относился к данному объекту так же ответственно, как когда‑то к своему блоку в тюрьме Поласки, в Арканзасе.

Доктор Фолетта представил их.

– Пол Джонс, мой новый интерн Доминика Вазкез. Мистер Аглер готов к интервью?

Джонс поежился.

– Он в изоляторе, как вы и назначили, но честно говоря, сэр, я не ждал нового интерна. И лучше отправил бы девушку к более спокойным клиентам с четвертого…

– У меня свои соображения. Впусти ее, я буду присматривать из‑за стекла.

Джонс пробормотал что‑то сквозь зубы, но провел Доминику через решетку к стальной двери изолятора.

– Слушай внимательно. Он может показаться тихоней, но резкие движения выводят его из себя. – Джонс передал ей нечто, похожее на толстую авторучку.

– Если я понадоблюсь, просто дважды щелкни кнопкой. Все пациенты седьмого этажа в кандалах, и я успею появиться и скрутить его. Он может попытаться тебя схватить, так что следи за своими волосами и не подходи близко.

Доминика ничего не сказала, слишком быстро колотился пульс.

Джонс сдвинул пластинку с окошка на двери, заглянул внутрь.

– Вроде порядок. Готова?

– Это мой первый раз.

– Поздравляю. Помни, без резких движений. Он как тигр, но у меня есть хлыст.

– Лучше дайте его мне. И стул, чтоб прикрыться.

– Поверь, я лучше с ним справлюсь. Попытайся разговорить его, он молчит с самого Кембриджа. Давай, иди. – Джонс открыл стальную дверь, пропуская ее внутрь.

Сэмюэль Аглер сидел на полу, прислонившись спиной к дальней стене камеры. Он был одет в белую футболку и такого же цвета брюки. Тело было стройным и мускулистым. Рост – явно выше двух метров. Длинные темные волосы. Если бы не бледность кожи, Доминика приняла бы его за американского индейца.

Здоровый бугай. Колени, глотка и яйца. Она моргнула, когда дверь за ней закрылась.

Изолятор был небольшим: три на четыре метра. Никакой мебели. Затемненное стекло вдоль стены, никаких окон. Пахло антисептиком.

Сэмюэль Аглер не двигался, только слегка наклонил голову, чтобы она не видела его глаз.

– Меня зовут Доминика Вазкез. Я только интерн, так что не бойся.

Сэм посмотрел на нее – его глаза оказались настолько черными, что невозможно было отличить зрачок от радужки. Но не это заставило Доминику вздрогнуть, а то, что он нюхал воздух – словно животное.

Быстрым плавным движением он подался вперед, втягивая ее запах.

Доминика попятилась.

– Это мой новый парфюм. Вам нравится?

– Кровь. – Голос был хриплым, словно он отвык разговаривать. И придвинулся еще ближе.

Доминика заставила себя не шевелиться и только дрожала. Чертов Мик Гэбриэл. Если этот шизик влезет в мое личное пространство, я ему колено сломаю.

Сэм закрыл глаза, его ноздри раздувались.

– Две линии крови. Кукулькан… и Кецалькоатль. – Он открыл глаза. – Твоя кровь течет в моих венах. Как такое может быть?

Подыграй ему. Пусть продолжает говорить.

– Хороший вопрос. Я отвечу на него, но сначала хотела бы кое‑что спросить… Как тебя зовут?

– Чилам Балам.

– Знаешь, почему ты здесь?

– Я был послан в прошлое, чтобы спасти Землю.

Господи, классический шизофреник.

– Что такое шизофрения?

Дрожь пробежала по ее спине, кожа стала пупырчатой.

– Как ты…

Осторожнее, за нами следят. У Вукуб‑Какиша шпионы повсюду.

Доминика схватилась за голову, ее мозг задрожал камертоном от потока чужой энергии.

Он двинулся вперед. В темных глазах плясали отражения ламп. Нам нужно действовать быстро. Равноденствие приближается, удар неизбежен. Когда ты сможешь освободить меня? Я скоро не смогу удерживать чужие голоса.

Стены закружились, кровь отхлынула от ее лица.

Дверь распахнулась.

Оттолкнув Пола Джонса, она выскочила из изолятора, а чужой голос медленно таял в ее голове.

* * *

Шесть часов спустя Доминика вышла из вестибюля и вечерняя жара резко ударила ей в лицо. Вдалеке сверкали молнии, она быстро прижала палец к замку черного «пронто спайдера», подарка родителей на выпускной.

Дождь забарабанил по ветровому стеклу, когда она выруливала с парковки, все еще пытаясь успокоиться после утренней встречи с пациентом.

* * *

Через полчаса она заехала в гараж на Холливуд Бич. Вышла из машины, поднялась в древнем лифте на пятый этаж, придержав дверь для миссис Дженкинс и ее белого карликового пуделя.

Ее однокомнатная квартира располагалась в конце коридора. Она вошла и почувствовала запах свежих овощей, чеснока и соуса терияки – Майкл Гэбриэл колдовал у плиты.

– Что ты тут делаешь? Как ты вошел? Это же охраняемое здание!

– Я сказал, что ты моя невеста. И мне тут же вручили ключ.

– Но нельзя же так запросто врываться в дом и… готовить еду. Что это такое, кстати?

– Рыбные пальчики.

– Да? Тогда подавай на стол и можешь выметаться.

– Я был прав по поводу Фолетты?

– Ты не предупредил меня о том, что Аглер настолько психованный.

– Он провел в одиночке одиннадцать лет. Представь, что это такое, одиннадцать лет в обществе внутреннего голоса.

– Нет, нет, нет, это далеко не сенсорная депривация. Он нюхал меня, как собака, и как‑то определил мое происхождение. А потом говорил со мной телепатически! Кто он такой? Вампир?

– Не смеши. Что он сказал?

– Хотел узнать, когда я смогу его освободить, чтобы он спас Землю.

– Землю? Не человечество? Ты уверена?

– Не зли меня еще сильнее. Да, Землю. И все это звучало, как плохой диалог из дешевого фильма. Еще он сказал, что удар состоится в равноденствие. А когда я спросила, как его зовут, он назвался Чилам Баламом.

Майкл замер. Выключил плиту, пошел к дивану, лег и закрыл глаза.

Доминика уставилась на него с раздражением.

– Ну да, конечно, располагайся, как тебе удобнее. Чем могу служить, мой господин?

– Я думаю.

– А я ем. – Она схватила тарелку, положила себе салат с курицей и овощами и достала из холодильника пиво. – Кстати, вполне съедобно. А унитаз ты почистил?

– Тшшш.

– Знаешь, это было бы забавно, если б не было так жутко. Почему бы тебе не забыть про календарь майя и не взяться за работу?

– Чилам Балам был пророком – самым известным среди майя. Может, Сэм каналирует его прошлую жизнь?

– Ты неплохо выглядишь, ты не дурак. Мог бы поступить в медицинский.

– Если Балам знал то же, что знает Сэм, то что бы ни случилось в равноденствие, это станет подсказкой к тому, как предотвратить уничтожение Земли во время зимнего солнцестояния. Когда ты снова увидишь Сэма?

– Не раньше, чем через две недели. Мне придется освоить их программу адаптации нового персонала.

– Узнай как можно больше об ударе в равноденствие. Я вернусь, как только смогу.

– Куда ты?

– В Чичен‑Ицу. Где‑то там может быть спрятан корабль Чилам Балама. А если он там, я его найду.