Аэропорт Наска – Наска, Перу

Город Наска, расположенный в юго‑восточном регионе Перу, находится между Андами и плато, которое простирается на запад до Тихого океана. Со спутника город кажется заплаткой мха, который вырос между горами и протянул зеленые ниточки к безлюдному серому плато.

При более близком рассмотрении можно увидеть остатки древней цивилизации, которой управляло некое божество.

Он появился около 400 лет до P. X. Таинственный европеоид с удлиненным черепом, длинной белой бородой и синими глазами. Индейцы Анд поклонялись чужаку, который учил их строить террасы на склонах гор и подводить к ним акведуки. Чтобы защитить свой народ, он подарил ему невиданную технологию, которая позволяла взаимодействовать с гравитацией. С ее помощью и были перемещены камни весом в тридцать тонн, из которых сложили крепость Саксайуаман, устоявшую до наших дней. Чтобы предотвратить грядущий катаклизм, чужак приказал оставить предупреждения на плато Наска.

Его звали Виракоча.

Геологическим холстом, на котором Виракоча решил написать свое послание, была пустыня у тихоокеанского побережья Перу – в сорок миль длиной и шесть миль шириной. Одно из самых засушливых мест на планете, плато Наска является мертвой зоной у подножия Анд. Уникальная геологическая особенность этого места – высокое содержание в почве натурального связывающего материала, гипса. Каждое утро его увлажняет роса, от взаимодействия с которой гипс фиксирует камни, содержащие железо и кремнезем, – они и образуют поверхность пустыни. Черные булыжники нагреваются на солнце, горячий воздух поднимается вверх, создавая над плато защитный покров, который практически нейтрализует воздействие ветра.

Для художника, который хотел оставить послание будущим поколениям, плато Наска стало отличной основой, поскольку все, что было там начертано, оставалось неизменным на протяжении веков. До того как в 1947 году пилот впервые пролетел над пустыней, современные люди не догадывались о существовании рисунков и геометрических линий, вырезанных в пампе тысячи лет назад.

Пустыню Наска пересекают около тринадцати тысяч линий. Некоторые рисунки по размеру достигают пяти и больше миль, однако проведенные по неровной поверхности линии каким‑то чудом остаются прямыми. Еще более странными кажутся сотни изображений животных. С земли эти колоссальные зооморфные рисунки кажутся всего лишь случайным набором борозд и линий в местах, где тонны черных вулканических камней были сдвинуты в сторону, обнажая желтую гипсовую почву. Но при взгляде с высоты рисунки Наска «оживают», открывая уникальный художественно‑инженерный ансамбль, остававшийся неизменным на протяжении тысячелетий.

Рисунки на плато Наска создавались в течение двух разных периодов времени. К тому же странно, при нашем понимании эволюции, что более ранние рисунки являются куда более совершенными. Это изображения обезьяны, паука, спирали и змеи. Удивительны не только точность изображения, но и сами фигуры, каждая из которых по размерам превышает футбольное поле, но при этом они созданы из неразрывных линий.

Помимо рисунков на плато существуют еще два изображения, вырезанные на склонах Анд. Первая фигура – это 150‑метровый гуманоид, которого называют астронавтом. Вторая – Трезубец Паракаса, похожий на канделябр размером 180 на 60 метров, находится на склоне горы, обращенном к Бэй Паракас. Это своеобразное приветствие у входа в долину Наска.

Кто же создал эти рисунки?

Виракоча.

* * *

Городок Наска – это сонное местечко с узкими бетонными кварталами, расположенными вокруг квадратного центра. Его населяют 20 000 человек. Десяти минут езды в любом направлении хватит, чтобы достичь полей, которые долгое время являлись единственным источником жизни этого обособленного сельскохозяйственного центра, выживание которого прямо зависело от наличия или отсутствия урожая. Но найденные в пустыне рисунки многое изменили. Загадочные линии предков оставили неблагодарным потомкам неплохой способ заработка: туризм.

Юлиус Гэбриэл вел ржавый джип 1980 года выпуска мимо церквей и открытого рынка, а к западу от Панамерикан Сюр повернул к знаку Aeropuerto. Аэропорт Наска состоял из пары асфальтированных полос и нескольких ангаров, в которых обитали немногочисленные исправные самолеты. Майкл называл их кукурузниками. Для Юлиуса, который всегда боялся летать, они были чем‑то вроде экскурсионных автобусов.

Небо над головой было безоблачно синим, солнце готовилось к сеансу полуденной жары. Археолог припарковался у стальной ограды и решил ждать, не выходя из машины. В кондиционере джипа почти не осталось фреона, поэтому вентиляция гнала тепловатый воздух, но это было лучше сорокаградусной жары, которой дышала земля.

После десяти минут ожидания на севере появился белый самолет, который начал заход на посадку. Юлиус смотрел из джипа, как «Пайпер Малибу», рассчитанный на шесть пассажиров, касается земли и останавливается после пробега. Прошло пять долгих минут, и рабочие аэропорта подогнали трап под открывшуюся дверь салона.

Первой вышла немецкая пара, за ними священник и двое мужчин возрастом около сорока. Один из них нес фотокамеру в футляре размером с гитару.

Она вышла последней. Белокожая красавица возрастом около тридцати, одетая в красную с черным кофту с логотипом «Манчестер Юнайтед» и такую же бейсболку. Волнистые темные волосы были стянуты в длинный хвост, пропущенный над ремешком бейсболки. Облегающие шорты открывали мускулистые ноги бегуньи. На плече она несла спортивную сумку, глаза скрывались за темными очками.

Лора Розен Салеса зашагала к выходу с поля, и к тому времени, как она поравнялась с джипом, кофта прилипла к ее телу. Забросив сумку назад, она забралась на пассажирское сиденье.

– Господи, здесь жарче, чем в Аду. Привет, Юлик. Дерьмово выглядишь.

У нее был сильный британский акцент с нотками испанского.

Юлиус завел мотор.

– Я дерьмово выгляжу, потому что не спал.

– Может, я тебе немного помогу?

Он посмотрел на свояченицу.

– За этим я тебе и позвонил.

– Сначала ты позвонил Эвелин.

– Только из уважения. Как старшей.

– И старшая сестричка отказалась с тобой говорить, да?

– Она меня ненавидит. Вся твоя семья меня ненавидит. Они винят меня в смерти Марии.

– Нет, они винят тебя в том, какой была ее жизнь. Это Майкл винит тебя в ее смерти. – Лора сняла кроссовки и носки и вытянула босые ноги. – Кстати говоря, как твои дела с Миком?

– До недавних пор – очень плохо. Но присутствие нашего гостя, похоже, слегка пригасило его злость. Хотя может быть, что он просто отвлекся.

– Или ему больше нравится сидеть с незнакомцем, а не шляться по пустыне и майянским джунглям вслед за папашей.

– У всего, что я делаю, есть цель. И я не рассчитываю на то, что ты ее поймешь.

– О, но я понимаю. Как профессор лингвистики, специализирующийся на древних языках, мой отец постоянно таскал семью за собой – Гонконг, Москва, Мумбаи, Шотландия, Кения. Назови любую страну, и скорей всего, мы в ней побывали. Эвелина старшая, ее это коснулось меньше. Мария училась в закрытом интернате, потом отправилась в Кембридж. А я? Мне было всего семь, когда родители продали дом и взяли меня с собой кочевать. Знаешь, как сложно найти друзей, не говоря уже о своем месте, когда твои родители каждый месяц срываются в новом направлении? Я начала называть отца по имени, потому что злилась на него, и точно так же сейчас говорит с тобой Мик. Отец был научен старшей сестрой, он воспринял это намного хуже. Но в России и Китае в школах хотя бы были спортивные секции. А с кем играть в футбол или бейсбол на плато Наска? С инопланетянами?

Юлиус косо на нее посмотрел.

– Ладно, ладно, выволочка окончена. Я знаю, что Майкл «особенный», а вы с Марией убеждены в его высшем предназначении. Расскажи мне лучше о незнакомце, которому так нужен психоанализ. Имя у него есть?

– Он его все еще не помнит. Майкл зовет его Сэмом.

– Почему Сэм?

– Сокращение от «Самсон». Этот парень сложен, как молодой Арнольд Шварценеггер, и у него очень длинные волосы, как у библейского Самсона. И он действительно отзывается на это имя, оно кажется ему знакомым. Но что странно, так это его поведение, когда он рассматривает себя в зеркале.

– То есть?

– Глаза. Он смотрит себе в глаза, иногда часами, когда лежит на кровати с маленьким зеркалом. Словно видит, но не может осознать какое‑то сильное изменение.

– Какого цвета его глаза?

– Черные. Как у Майкла. – Юлиус свернул с шоссе на юг, к району Виста Аллегре. Они проехали мимо ряда одноэтажных домов размером с два трейлера. Тут обитали семьи из трех‑четырех поколений, молодежь привыкала спать на плоских крышах под звездным небом и возиться на огородах за домом.

Дом Гэбриэлов стоял напротив бутилирующей фабрики. Огромное дерево хуаранго целиком закрывало лужайку перед домом, а стволы молодых деревьев тянулись к солнцу везде, где семенам удавалось попасть в землю.

Много лет назад группа исследователей из Кембриджа во главе с Юлиусом и Марией Гэбриэл обнаружила, что хуаранго (Prosopis pallida) когда‑то росли по всей долине Наска. Пятнадцать веков назад индейцы, в нарушение запрета Виракочи, активно выкорчевывали деревья, чтобы освободить место под посевы зерновых. Без поддержки корневых систем грунт стал нестабилен. В 500 году от P. X. Эль Ниньо затопил эту территорию и смыл зерновые. Водоросли уничтожили экосистему и всю местную цивилизацию.

Мария Розен Гэбриэл, прежде чем панкреатический рак отнял у нее жизнь, успела предпринять успешную попытку новых насаждений. Местное правительство в память о ней подарило семье дом и участок.

Юлиус остановил джип. Лора подхватила сумку и прошла вслед за ним в дом.

Внутри он был похож на библиотеку. Стены оклеены картами. Книги сложены стопками на полу. Мебель ограничивалась старым стулом с потертой кожаной обивкой, несколькими масляными лампами и большим садовым столом, который использовался как рабочий. На кухне оказались газовая плита и холодильник, одинокая раковина на подпорках и потертый стеллаж с испанскими консервами. Крошечный столик сдвинут к пожелтевшей от времени стене, рядом стояли три складных стула. Дверь в спальню занавешена цветным шерстяным покрывалом. Деревянные ступени, приколоченные к дальней стене, вели на крышу.

Лора покачала головой.

– И что же это? Обитель несговорчивого археолога?

– Что есть, то есть.

– И ведь не поспоришь. Где здесь туалет?

– Если ты о сортире, то за домом.

– Там хоть есть кабинка, или это просто кусты с рулоном туалетной бумаги? – Она оглянулась. – И где здесь задняя дверь?

– Не я это строил. Я просто живу здесь.

– Замечательно. – Лора бросила сумку на пол, вышла из дома и пошла в обход. Горячая земля покалывала босые ноги. Выругавшись, она поспешила в тень хуаранго и в который уже раз пожалела, что покинула Испанию.

Большую часть заднего двора занимал спущенный воздушный шар; оранжево‑голубая ткань обшивки была свернута рядом с плетеной корзиной.

И тут она увидела незнакомца.

Он стоял за деревянной стеной на границе открытой площадки. Без рубашки, очень загорелый, мускулы скульптурно перекатывались под влажной от пота кожей. Лора оценила широкие плечи и узкую талию, когда незнакомец, стоящий к ней спиной, бросил футбольный мяч ее племяннику, который бежал к линии в пятидесяти метрах от него.

Крученый мяч пришел Мику прямо в руки.

Лора не задумываясь зааплодировала – и выдала свое присутствие.

Незнакомец удивленно обернулся.

О боже… действительно Самсон.

Он не сводил с нее глаз.

– Привет! – Мик подбежал к ней, вспотевший, но не запыхавшийся. Поравнявшись с Сэмом, он толкнул его в плечо и со смехом увернулся от ответного толчка.

Два спортсмена приблизились.

Теперь Лора не могла отвести от него глаз и чувствовала, что волосы готовы подняться дыбом. Незнакомец был старше ее племянника лет на двадцать, и они могли бы быть отцом и сыном – настолько сильным оказалось сходство.

Мик наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Поверить не могу, ты все‑таки добралась сюда. Отлично выглядишь. Наверное, развод пошел на пользу.

– Ага. Подожди, о чем ты?

– Ты же развелась?

Она, наконец, смогла отвести взгляд и моргнуть.

– Да, развелась. Да, это круто. Два года ада, и теперь я одна… ни кольца, ни клятв. Боже, ну что за лепет… – Она протянула руку. – Лора, тетя Мика. А ты, наверное, Сэм.

– Лорен? – На его глазах сверкнули слезы. – Лорен, господи… Лорен, это же я, Сэм!

– Чувак, она в курсе.

– Нет, Мик. Кажется, твой друг что‑то о себе вспомнил. Я кого‑то тебе напоминаю, Сэм? Я Лора Салеса. Кто такая Лорен?

Он ничего не сказал, не сводя с нее глаз, его рот приоткрылся, словно он никак не мог избавиться от воспоминаний.

– Ладно, это немного странно. Вы пока собирайтесь с мыслями, а я быстренько закончу свои дела.

Она на цыпочках пробежала по горячей земле, открыла скрипучую деревянную дверь и зашла в кабинку, поперхнувшись от вони. Закрыв дверь на задвижку, Лора скорчилась над фаянсовым тазом.

Возьми себя в руки, Лора. Забудь, что он красавчик. Он потерялся, он цепляется за остатки воспоминаний о женщине по имени Лорен. Скорее всего, это его жена, они живут в Штатах и у них две кошки и семеро детей. Или она умерла? Может, он ее убил?

Прекрати! Он ее не убивал. Разве не очевидно – он ее любит. Успокой его, почистись и подожди до обеда, а потом попытаешься восстановить его связь с прошлым. Только не спеши, видно, что он, как провод под напряжением.

Лора натянула шорты. Симпатичный такой провод.

Она вышла из сортира. Раскаленная желтая почва снова обожгла ноги, и она бегом направилась к спасительной тени дерева.

Майкл рассмеялся.

– Где твоя обувь?

– В доме. – Она сняла солнечные очки, чтобы вытереть с них пот. – Дура я. Сняла их, когда сошла с самолета, и не думала…

Незнакомец упал на колени, глядя в ее ярко‑синие глаза.

– Лилит?

Она нервно посмотрела на Мика.

– Как ты меня назвал?

– Лилит. Но ты не Лилит. Ты Хун‑Ахпу, но ты не Лилит и ты не Лорен!

Он начинает бредить… слишком быстро возвращаются воспоминания.

– Сэм, успокойся…

– Кто ты? Кто я? Почему я здесь? Как я сюда попал?

– Чувак, остынь.

– Все нормально, Майкл, я смогу справиться…

– Майкл… ты Майкл Гэбриэл. Как ты можешь быть Майклом Гэбриэлом? И как он может быть Юлиусом? Что‑то неправильно…

– Сэм, послушай меня. Дыши медленно и глубоко, успокаивайся… Мик, принеси бутылку воды и влажное полотенце. И мою обувь! Дыши медленно и глубоко, Сэм…

– Не Сэм. Я не Сэм!

– Хорошо, просто дыши. Ты не Сэм, но какое‑то имя у тебя есть? Кто ты? Можешь вспомнить?

– Я… Чилам Балам.

– Хорошо, очень хорошо. И зачем ты приехал в Наска, Балам?

– Меня сюда послали… чтобы предотвратить конец света.

«РАЗОБЛАЧЕНИЕ»

9 мая 2001: Национальный пресс‑клуб –