Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






V о безмолвии





 

 

Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное.

Евангелие от Матфея 5:3

 

Открыто искал я мудрости в молитве моей.

Книга премудростей Иисуса сына Сирахова 51:18

 

Систематичность и логическая последовательность нашего повествования требует сделать некоторое отступление для того, чтобы логически продолжить тему, начатую в предыдущей главе. Отступление это будет заключаться в исследовании вопроса взаимоотношения человеческого разума с волей Божией.

Полное изложение вопроса воли Божией затруднено, как это ни странно, слишком подробным освещением этого вопроса в Писании. В Библии, особенно в Новом Завете, имеется такое обилие речений, формул, перекрестных ссылок, что возникает сомнение, возможно ли еще что‑либо к сему прибавить, что‑то объяснить. Ведь одно только цитирование может занять объем не одной главы.

Прочтем лишь несколько выдержек, начав с Апостола Павла: «Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная.» (Рим 12:2); «не будьте нерассудительны, но познавайте, что есть воля Божия.» (Еф 5:17). Подчеркнем, что в обоих случаях Апостол призывает к познанию воли Божией.

Взглянем теперь на реченное Иисусом: «Я ничего не могу творить Сам от Себя. Как слышу, так и сужу, и суд Мой праведен, ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца.» (Ин 6:38); «Ничего не делаю от Себя, но как научил Меня Отец Мой.» (Ин 8:28), – «Не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба.» (Ин 3:27). Он учит и в других местах: «Истинно говорю вам: Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также. Ибо Отец любит Сына и показывает Ему все то, что творит Сам; и покажет Ему дела больше сих, так что вы удивитесь.» (Ин 5:19,20).

Та же тема познания воли Божией отчетливо различима и в молитвах Иисуса: «Отче наш... да будет воля Твоя и на земле, как на небе.» (Мф 6:9,10; Лк 11:2); «Да минует Меня чаша сия, впрочем не как Я хочу, но как Ты.» (Мф 26:39); «Отче Мой!., да будет воля Твоя.» (Мф 26:42); «Отче!., не Моя воля, но Твоя да будет.» (Лк 22:42).

Для читателя, воспринявшего всю совокупность символики, связанной с пищей‑познанием, и в теме познания воли Божией должны прозвучать новые нотки: «Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его.» (Ин 4:34).

За исключением последнего примера, Иисусу нет необходимости обращаться к языку иносказания, доступному немногим. Тут истина не нуждается в сокрытии от внешних из‑за опасности ложного с ней обращения и причинения себе или другим вреда. Иисус зовет всех своим примером: «кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни.» (Ин 8:12). Но человек должен не просто провозгласить это, – ибо только произнесенные слова эти не ценнее слов книжников и фарисеев, – но каждый должен осуществить в себе принцип «да будет воля Твоя». Однако сделать это чрезвычайно трудно – как сказано: «много званых, а мало избранных» (Мф 20:16; 22:14); «званые не были достойны.» (Мф 22:8). Иначе говоря, несмотря на призыв Иисуса, человеки продолжают...

Кому‑то может покажется, что нужно продолжить, сказав: продолжают творить свою собственную волю, но на самом деле они продолжают быть всего лишь игрушкой в руках князя мира сего, и не понимают, что нужно освободиться от «сети диавола, который уловил их в свою волю.» (2 Тим 2:26). И еще говорит Иисус: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти [волю] отца вашего.» (Ин 8:44). Сразу же заметим, что вот тут‑то речь идет не о каком‑то неверном управителе, а о настоящем князе мира сего, другое дело, что к влиянию диавола гораздо более склонен тот, кто управляем неверно, кто не отставил от управления расхитителя дома Божия, приняв, впрочем, его в дом свой в качестве слуги. Впрочем об отставлении неверного управителя мы заговорили еще рано.

Итак, люди продолжают творить волю диавола, исполнять похоти его, будучи облечены в «плотские помышления [которые] суть вражда против Бога.» (Рим 8:7). Это к таким людям обращены слова: «Вы ни гласа Его никогда не слышали, ни лица Его не видели, и не имеете Слова [в синодальном тексте со строчной буквы] Его, пребывающего в вас.» (Ин 5:37,38). Поэтому «грешников Бог не слушает, но кто чтит Бога и творит волю Его, того слушает.» (Ин 9:31). Обратим внимание, что в последнем фрагменте рядом стоит: «чтит Бога» и «творит волю Его». Сие почитание, взаимонеотъемлемое от творения Его воли, и составляет у Христа наибольшую заповедь в законе: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь.» (Мф 22:37,38).

 

 

Итак, Иисус учит замене того, что мир привык называть свободной волей, но что на самом деле есть не иное, как похоти князя мира сего, на волю Божию. Говоря чуть иначе, Он учит замене мудрости века сего на мудрость Божию – «мудрость, сходящую свыше» (Иак 3:17), недостижимую иначе, как отказом от мудрости века сего, ибо последняя несопоставима по малости своей с мудростью Божией, ибо эти «разновидности» мудрости исключают друг друга: «Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость века сего есть безумие перед Богом.» (1 Кор 3:18,19).

Достижение этого требует устранения плотских помышлений, то есть любых помышлений, идущих от плоти, от мира. Отвергающий сии помышления, отвергающий мудрость века сего, мира сего, освобождает тем самым место для сходящей свыше мудрости. Он должен установить внутреннее безмолвие, внутренний покой, мир. Тот самый мир, о котором Апостол Иаков говорит: «Плод же правды в мире сеется у тех, которые хранят мир.» (Иак 3:18).

О внутреннем покое, внутреннем мире говорит, конечно же, не только Иаков. Вот что пишет о предмете нашего исследования Апостол Павел: «мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе.» (Флп 4:7), – «да владычествует в сердцах ваших мир Божий.» (Кол 3:15). Присовокупим к этим словам и выдержку более почтенного возраста, внеся в нее пояснения, единящие ее с новозаветными формулами: «Блажен человек, который снискал мудрость [сходящую свыше], и человек, который приобрел [высший] разум! Потому что приобретение ее лучше приобретения серебра, и прибыли от нее больше, нежели от золота. Она дороже Драгоценных камней;., пути ее – пути приятные, и все стези ее ‑ мирные.» (Прит 3:13‑15,17). Обратим внимание в последнем Фрагменте на противопоставление искомой мудрости серебру и золоту – сия символика известна читателю – о меди нет и речи...

Кому‑то может показаться, что «мир» и его производные можно истолковать в политическом смысле – как отсутствие войны, однако не представляет труда показать, что подобная попытка имеет весьма мало общего с учением Иисуса Христа. И вспомнить достаточно лишь две выдержки: «Думаете ли вы, что Я пришел дать мир ‑земле? Нет, говорю вам, но разделение. Ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться, трое против двух, и двое против трех. Отец будет против сына, и сын против отца; мать против дочери, и дочь против матери.» (Лк 12:51‑53); «Когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнут.» (1 Фес 5:3).

Вот в последней‑то выдержке речь как раз идет о мире в политическом смысле – «подумают, что настал мир; но тогда‑то и постигнут землю бедствия – меч, голод и великое смятение.» (3 Езд 16:22).

Вернувшись к приведенным ранее речениям Апостола Павла о мире, отметим, что в обоих случаях Павел говорит о сердце. И сие в определенном смысле есть ключ, особенно, если вспомнить то, что сердце является символом очень важной части человеческого существа, а не только анатомическим органом: «извнутрь, из сердца человеческого исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство.» (Мк 7:21,22; Мф 15:19). И человек, устанавливающий в своем сердце безмолвие, мир Божий, неизбежно должен отречься от этих помыслов.

Таковое отречение есть обрезание в сердце – истинное обрезание: «Итак обрежьте крайнюю плоть сердца вашего.» (Вт 10:16); «и обрежет Господь, Бог твой, сердце твое и сердце потомства твоего, чтобы ты любил Господа Бога твоего, от всего сердца твоего и от всей души твоей, дабы жить тебе.» (Вт 30:6). Последняя выдержка ясно говорит, зачем нужно обрезание в сердце. Так же недвусмысленно связывает и Иеремия злые желания с призывом снять «крайнюю плоть с сердца вашего» (Иер 4:4). О людях, водимых похотями князя, можно найти указание и в новозаветном учении из пророчества Стефана, говорившего силою Духа о людях противоположного качества: «Люди с необрезанным сердцем и ушами.» (Деян 7:51). Ну про уши, допустим, нам и без того все было понятно – это люди, которые своими ушами слышат и не разумеют, о чем не сказать лучше, чем то сделал Иеремия: «Вот, ухо у них необрезанное, и они не могут слушать.» (Иер 6:10). А теперь мы знаем, что есть обрезание и в сердце. Прекрасно говорит о сем Павел: «Не тот Иудей, кто таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно, на плоти; но тот Иудей, кто внутренно таков, и то обрезание, которое в сердце, по Духу, а не по букве: ему и похвала не от людей, но от Бога.» (Рим 2:28,29). В другом месте Павел также пишет об обрезании нерукотворном (Кол 2:11).

Фома: «Ученики сказали Ему: Обрезание полезно или нет? Он сказал им: Если бы оно было полезно, их отец зачал бы их в матери обрезанными. Но истинное обрезание в духе обнаружило полную пользу.» (Фома 53).

Рассматривая вопрос мира с чуть иной стороны, скажем, что человек, беспрерывно и громко говорящий, не слышит обращенного к нему шепота, да и станет ли кто обращаться к тому, кто не слушает ничего, кроме себя, в худшем смысле этого слова. Здесь заслуживает упоминания Иисус сын Сирахов, хотя пока мы еще и не сможем оценить всю глубину тайны его слов: «Говори, юноша, если нужно тебе, едва слова два, когда будешь спрошен. Говори главное, многое в немногих словах. Будь, как знающий и, вместе, как умеющий молчать... и, когда говорит другой, ты много не говори.» (Сир 32:9‑11). О том, кто этот «другой», не приходится долго ломать голову, памятуя о том, в чьей власти находится человек. И когда этот «другой» замолкает, пусть даже поначалу ненадолго, то тут человеку может посчастливиться стать сотаиником Иова: «Тихое веяние, – и я слышу голос... И вот, ко мне тайно принеслось слово, и ухо мое приняло нечто от него.» (Иов 4:16,12). А не надо ли было написать здесь «Слово»?

Подчеркнем вновь, что самый простой и естественный способ услышать Слово – услышать его из тишины: «И сказал [Господь]: выйди и стань на горе пред лицем Господним. И вот, Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом; но не в ветре Господь. После ветра землетрясение; но не в землетрясении Господь. После землетрясения огонь; но не в огне Господь. После огня веяние тихого ветра, и там Господь.» (3 Цар 19:11,12);

«Когда все окружало тихое безмолвие, и ночь в своем течении достигла средины, сошло с небес от царственных престолов на середину погибельной земли всемогущее слово Твое...» (Прем 18:14,15).

К молчанию призывает Господь:

«Умолкни пред лицем Господа Бога!» (Соф 1:7);

«А Господь – во святом храме Своем: да молчит вся земля пред лицем Его!» (Авв 2:20);

«Да молчит всякая плоть пред лицем Господа! Ибо Он подни мается от святого жилища Своего.» (Зах 2:13), – так передавали слово Божие пророки.

Итак, мир, покой, безмолвие на всех уровнях человеческого существа, и, прежде всего, в сердце, является ключом для последующего восприятия в себе воли Божией, сходящей свыше мудрости, ключом к тому, чтобы увидеть и услышать Отца Творящего (Ин 5:19,20,30).

Необходимо подчеркнуть, что речь идет не об устранении лишь тех помышлений, кои считаются плотскими, греховными, а об установлении полного безмолвия разума, полной пустоты, дабы сия пустота могла быть затем заполнена волей Божией или, если хотите, Духом Святым целиком, не оставляя места для постороннего. Ведь нечто малое, будучи неуничтожено, может послужить тем, о чем сказано: «малая закваска квасит все тесто» (1 Кор 5:6; Гал 5:9), и, оставив неуничтоженной малую часть, мы тем самым оставляем и то, что не от Бога, а «никакой слуга не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне.» (Лк 16:13; Мф 6:24). Сие означает в числе прочего, К сожалению, и то, что милосердие и другие добродетели могут быть добродетелями кажущимися, они могут быть не от Бога, чему мы столь часто бываем свидетелями, – за ними может скрываться, например, фарисейское самолюбование или гордыня – прямая антитеза того идеального состояния, о котором мы говорим.

В «Пастыре» Ерма тема несовместимости разнородных помыслов, несовместимости света и тьмы, звучит с несколько иными мотивами, хотя и заключает в себе одинаковый с синоптиками смысл: «Когда человек наполнит сосуды хорошим вином, и между ними поставит несколько сосудов неполных, то, приходя испытать и попробовать сосуды, не думает о полных, ибо знает, что они хороши; а отведывает неполные, не скисли ли они, потому что неполные сосуды скоро окисают и теряют вкус вина. Так и диавол приходит к рабам Божиим, чтобы искусить их. И все те, которые полны веры, мужественно противятся ему, тогда он приступает к тем, которые не полны веры, и имея возможность войти, входит в них, делает с ними, что хочет, и они становятся его рабами.» (II.12:5).

Вопросам, связанным с миром, безмолвием, апокрифические Евангелия уделяют места едва ли меньше, нежели Евангелия канонические. Для иллюстрации сего, прочтем первые строки так называемого Апокрифа Иоанна: «Учение Христа и откровение тайн, скрытых в молчании всех вещей, коему Он обучил Иоанна, своего ученика.» (Апокриф Иоанна 1:1‑4).

А вот другой пример: «Когда нечто станет пустым, оно наполнится светом, но когда оно становится разделенным, оно наполняется тьмой.» (Фома 61). Очевидно, что на этом этапе мы еще не можем дать полного толкования всего высказывания, но нам важно, что, дабы наполниться светом, необходимо сделать сие «нечто» пустым. Как видим, и здесь разделение влечет, как и у Ерма, худые последствия – наполнение тьмой.

Будет несправедливо, если мы, говоря о безмолвии, не коснемся и послеапостольских писаний. И несправедливость сия проявилась бы прежде всего в отношении Игнатия Богоносца, ибо его перу принадлежат строки, заслуживающие самого серьезного внимания: «Лучше молчать и быть, нежели говорить и не быть. Хорошее дело учить, если тот, кто учит, и творит. Поэтому один только Учитель, Который сказал и исполнилось, и то, что совершил Он в безмолвии, достойно Отца. Кто приобрел слово Иисусово, тот истинно может слышать и Его безмолвие, чтобы быть совершенным, дабы и словом действовать и в молчании открываться.» (Еф 15).

Теперь мы не сможем пропустить и следующего: «Дела человека происходят от его силы. Поэтому их называют силами. Его дела – его дети, которые происходят из покоя. Поэтому его сила обитает в его делах, а покой открывает себя в детях... Он делает свои дела благодаря своей силе, но благодаря покою он порождает своих детей.» (Филипп 86).

 

Не с целью укрепить читателя в важности понятия внутреннего безмолвия, но больше для интереса к будущему повествованию, приведем еще несколько отрывков, имеющих отношение к исследуемой нами в настоящей главе теме: «Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии.» (1 Тим 2:11,12);

«Жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит.» (1 Кор 14:34);

«[Жены,] Да будет украшением вашим... сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом.» (1 Пет 3:3,4).

 

 

Смысл сказанного выше об установлении полного внутреннего безмолвия и покоя перекликается и с уже приводимой нами известной притчей: «никто не приставляет заплаты к ветхой одежде, отодрав от новой одежды; а иначе и новую раздерет, и к старой не подойдет заплата от новой.» (Лк 5:3 6). Зная теперь уже, символом чего является одежда, можем добавить, что ее надо не латать в надежде сохранить старые воспоминания о ее удобстве и тепле, а менять на другую, для чего старую одежду необходимо предварительно снять.

Правильно поняв отличие истинной мудрости от «мудрости века сего», мы чуть иначе прочтем слова Павла: «И Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, для Еллинов безумие.» (1 Кор 1:22,23). И теперь мы можем без затруднений обратиться к вопросу о том, почему Христос «для Еллинов безумие». При разумении принципа внутреннего безмолвия, внутреннего молчания, мы поймем, почему Павел писал так, а не иначе. Дело тут вовсе не в политеистичности культуры и философии эллинов – политеистическими в те времена были религии всех народов мира, кроме иудеев – но в том, что с цивилизацией Еллинов неразрывно связано зарождение науки, в которой невозможно назвать ни одной отрасли – будь то астрономия, математика, механика, оптика, биология, медицина,

– стоящей на ином фундаменте, нежели заложенный греками. В известном смысле Еллины – прародители «мудрости века сего». Именно мудрости пека сего ищут Еллины. И неудивительно, что отказ от мудрости пека сего в пользу внутреннего безмолвия, пустоты, есть для них полнейший абсурд и равносилен настоящему безумию, которое хуже всякого бреда. Конечно, что же еще являет собой учение Христа для Еллинов, если не безумие?

Продолжая тему внутреннего безмолвия, зададим и такой вопрос: не связан ли внутренний мир с тем малым, о котором сказано: «Верный в малом и во многом верен; а неверный в малом неверен и во многом.» (Лк 16:10; Мф 25:21)? Ведь сие малое столь мало, что представляет из себя ничто, пустоту. И ведь человек, постигший это малое, имеет слово Господне, пребывающее в нем, а тот, кто не имеет сего малого, или кто в этом малом неверен, тот может считать себя сколь угодно праведным или быть святым в глазах других, однако это о нем слова Павла: «Мы безумны Христа ради, а вы мудры во Христе; мы немощны, а вы крепки.» (1 Кор 4:10). Но мало того, что они не восприняли сего малого – ведь и следующее обращено тоже к ним: «Вы стали царствовать без нас. О, если бы вы [и в самом деле] царствовали, чтобы и нам с вами царствовать!» (1 Кор 4:8). Прервем это направление рассуждений, дабы не возвращаться к вопросу об учениях человеческих.

Но уж, коль скоро мы употребили понятие праведности, нам сразу следует сделать уточнение, а именно, что праведность заключается не в следовании правилам человеческого закона и учений, и не в строгом исполнении буквально понятых заповедей Писания, и даже не в высоком мнении окружающих людей, часто склонных поклоняться ложным авторитетам. Праведность, и это следует уже из самой морфологии этого слова, заключается в познании истины – в ведении правды, которое обретается через безмолвие.

Поняв принцип внутреннего мира и смысл формулы «безумны Христа ради» (1 Кор 4:10), становится просто понять известнейшие заповеди блаженства. Истинное разумение мира дает осмысление реченного о сынах Божиих: «Блаженны миро творцы; ибо они будут наречены сынами Божиими.» (Мф 5:9).

И не этим ли ключом внутреннего мира открывается тайна, заключенная в словах: «Не придет Царствие Божие приметным образом; и не скажут: «вот, оно здесь», или: «вот, там». Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть.» (Лк 17:20,21)!!! Впрочем не будем торопиться в отношении того, что в нас.

 

 

Вернемся к вопросу установления внутреннего безмолвия, мира, как ключа к тому, чтобы «вы исполнились познанием воли Его.» (Кол 1:9), дабы «остальное во плоти время жить уже не по человеческим похотям, но по воле Божией.» (1 Пет 4:2), ибо «Бог производит в вас и хотение и действие» (Флп 2:13).

Вот что говорит о применении сего ключа Иисусом Апостол Павел: «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу, но уничижил Себя Самого... смирил Себя, быв послушным... Посему и Бог превознес Его.» (Фил 2:6‑9). Вот! Мы нашли, наконец, словарное соответствие изложенного выше понимания внутреннего безмолвия понятию современного христианства – смирение! Сразу вспоминаются и другое: «Возьмите иго Мое на себя, и научитесь от Меня; ибо Я кроток и смирен сердцем; и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф 11:29,30). «Сколько ты велик, столько смиряйся, и найдешь благодать у Господа. Много высоких и славных; но тайны открываются смиренным. Ибо велико могущество Господа, и Он смиренными прославляется.» (Сир 3:18‑20).

Заговорив о смирении, мы хотели бы сразу договориться с читателем о правильном понимании сего термина. Дело в том, что в современном употреблении «с мир ение» означает по сути непротивление, согласие, покорность. Мы же говорим не об этом – для нас в с слове «смирение» важен только корень «мир», и именно такое смирение представляется тем самым ключом, который открывает путь к высшему сознанию. Не все считают нужным делать сию оговорку, потому читатель должен понимать, что иные учителя, говоря об отрешенности (как Мейстер Экхарт) или успокоении (как Шри Ауробиндо), имеют в виду именно смирение в библейском, то есть в подразумеваемом нами, смысле.

Мы вообще рекомендуем читателю задумываться над смыслом слов, ибо мир сей до неузнаваемости исказил смысл некоторых из них, и уже никто не видит лжи в прелести (лесть – ложь на славянском), хищения в восхищении, вранья в превращении, осуждения в критике (krisis – кризис – суд), вести в совести.

Смирение как установление мира имеет преимущество перед смирением как покорностью и непротивлением, ибо можно иметь последнее и не иметь первого, но нельзя, имея первое, не иметь и второго. И мир в душе вместе с покорностью Божией воле лучше, нежели смирение перед злом со смятением в душе.

Тут уместно заметить, что греческие переводчики Ветхого Завета знали, что еврейское слово «анав» – нуждающийся, нищий, неимущий – не несет в себе смысла лишь материальной нужды, и они переводили сие слово не только вышеназванными словами, но и как «смиренный», «кроткий»: «Господи! Ты слышишь желания смиренных...» (Пс 9:38); «Кроткие наследуют

землю, и насладятся множеством мира.» (Пс 36:11). Это наблюдение позволяет, если не сказать заставляет, сделать предположение, что в несохранившемся арамейском оригинале Евангелия от Матфея, то есть в проповеди Иисуса, было использовано именно то слово, правильным переводом которого на еврейский было бы «анав».

Вот, оказывается, кто такие «нищие духом» из известнейшей формулы: «Блаженны нищие духом; ибо их есть Царство Небес ное.» (Мф 5:3; Лк 6:20). И все‑таки мы никак не можем обвинить Матфея ни в сознательной ошибке при переводе, ни в плохом знании греческого, потому что этот перевод единственно возможен, ибо аллегорически он наилучшим образом связывает тему смирения с обещанным нами в предыдущей главе обнищанием!И именно о таком обнищании сказано: «Всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником.» (Лк 14:33). Это высказывание теряет содержащуюся в нем соль при владении тайнами раскрытой символики неверного богатства. И разве не иными глазами должны мы ныне смотреть на многие ветхозаветные речения, подобные такому: «Мудрость лучше силы, и однако же мудрость бедняка пренебрегается, и слов его не слушают.» (Ек 9:16).

«Близок Господь к сокрушенным сердцем, и смиренных [нищих] духом спасет.» (Пс 33:19); «Так говорит Высокий и Превознесенный, вечно Живущий, – Святый имя Его: Я живу на высоте небес и во святилище, и также с сокрушенными и смиренными [нищими] духом, чтобы оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушенных.» (Ис 57:15); «Сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже.» (Пс 50:19); «Высок Господь, и смиренного видит, и гордого узнает издали.» (Пс 137:6); «Вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного [нищего] духом.» (Ис 66:2); «Молитва смиренного проникнет сквозь облака.» (Сир 35:17); «Смиритесь пред Господом, и вознесет вас.» (Иак 4:10); «Смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое время.» (1 Пет 5:6). Подобным речениям нет числа.

«Взыщите Господа, все смиренные земли, исполняющие законы Его; взыщите правду, взыщите смиренномудрие...» (Соф 2:3). «Облекитесь смиренномудрием, потому что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать.» (1 Пет 5:5; Иак 4:6).

В двух последних из приведенных фрагментов, один из которых взят нами из Ветхого, другой – из Нового Заветов, нам встречается достойная внимания модификация слова, весьма близкого к смирению – смиренномудрие. Внимания сие слово заслуживает по двум важным причинам.

Во‑первых, такая производная корня «мир» естественным образом заставляет нас увидеть связь между миром, смирением и мудростью, которая сходит свыше. И не случайно, что такое словообразование, характерное только для новозаветного греческого языка, не встречается в эллинистической литературе. Естественно сделать предположение, что такой неологизм явился буквальным переводом, калькой соответствующего слова иврита (ср. Соф 2:3; Мих 6:8).

Во‑вторых, такое словообразование еще более укрепляет нашу уверенность в правильности понимания связи обретения мудрости через смирение не как непротивление и покорность, но именно как мир, в коем сеется плод правды (ср. Иак 3:18).

Вместе с пониманием смысла смирения становится понятно, почему не убийство, не хищение, не прелюбодеяние, а именно упомянутая уже раз гордыня считается самым тяжким грехом: «Отвратительно для гордого смирение.» (Сир 13:24). Гордыня есть отражение устремлений прямо противоположных формуле «Не Моя воля, но Твоя да будет». «Начало гордости – удаление человека от Господа и отступление сердца его от Творца его; ибо начало греха – гордость.» (Сир 10:14,15). Она есть иллюзия принципа «Не Твоя воля, но моя да будет». При этом бывает забыто, что «Погибели предшествует гордость, и падению – надменность. Лучше смиряться духом с кроткими, нежели разделять добычу с гордыми.» (Прит 16:18,19); «Придет гордость, придет и посрамление; но со смиренными – мудрость.» (Прит 11:2):; «Гордость человека унижает его, а смиренный [нищий] духом приобретает честь.» (Прит 29:23), – последнее на языке Иисуса звучало так: «всякий, возвышающий сам себя, унижен будет; а унижающий себя возвысится.» (Лк 14:11; Мф 23:12).

 

 

Одна из приведенных выдержек («смиритесь пред Господом») дает ответ на вопрос, какое именно смирение имеет в виду Иисус, и как взаимоотносятся смирение пред Богом со смирением перед человеками. И разве Иисус казался Сам всегда смирен пред людьми? Откроем Писание: «Вошел Иисус в храм Божий, и выгнал всех продающих и покупающих в храме.» (Мф 21:12), – попробуйте представить себе Иисуса смиренно выгоняющего торговцев из храма...

«Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение.» (Лк 12:51); «порождения ехиднины!» (Мф 12:34); «пойдите, скажите этой лисице...» (Лк 13:32). Разве в сих отрывках есть хоть что‑нибудь, указывающее на смирение пред людьми?! Приходится признать, что если Христос и призывал к смирению пред людьми, то лишь в той степени, в какой сие соответствовало воле Божией, смирению пред Господом.

Читаем далее: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам.» (Деян 5:29); «Не подчиняйся человеку глупому, и не смотри на сильного.» (Сир 4:31). И даже более того: «Ни сыну, ни жене, ни брату, ни другу не давай власти над тобою при жизни твоей.» (Сир 33:19). Об этом же и слова Павла: «Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков.» (1 Кор 7:23). Именно смирение пред Господом и познаваемая сим воля Божия должна определять Христовым сонаследникам их отношения с другими людьми, и, конечно же, могут возникать ситуации, подобные той, когда Иисус говорит Петру: «Отойди от Меня, сатана!» (Мф 16:23). Где тот актер, который произнесет такое смиренно?!

Здесь нельзя упустить, что вопрос гордыни пред людьми должен рассматриваться чрез призму исполнения или неведения воли Божией. К нашей теме прямейшее отношение имеют слова Апостола: «Если мы выходим из себя, то для Бога; если же скромны, то для вас.» (2 Кор 5:13). Иначе говоря, если воля Божия состоит в том, человек, ее исполняющий, может повести себя так, что это может быть иными истолковано как гордыня. Дабы предвосхитить всевозможные недоразумения, мы должны тут же оговориться, что в решении вопроса проявления того, что может или не может быть истолковано как гордыня, надо решительно отделить себя от гнева, не говоря уже о насилии, ибо «гнев человека не творит правды Божией.» (Иак 1:20), – как пишет Иаков, а Павел призывает: «Гневаясь, не согрешайте: солнце да не зайдет во гневе вашем. И не давайте места диаволу. Всякое раздражение, и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас.» (Еф 4:26,27,31). Почитаем и Ветхий Завет: «Глупца убивает гневливость, и несмысленного губит раздражительность.» (Иов 5:2); «Не будь духом твоим поспешен на гнев; потому что гнев гнездится в сердце [!] глупых.» (Ек 7:9). Посему при всяком случае, связанном то ли с раздражением, то ли с яростью, то ли с гневом, то ли со злоречием и всякою злобою и речи быть не может об исполнении осознанной, познанной воли Божией. Вот вам и «гнев праведный» в отношении человека. Выделив в только что цитированном фрагменте слово «ярость», обратим внимание на слова из жития некоего почитаемого за святого человека, который умел соединить кротость с яростью. За сим чудотворцем числится целый ряд и других подвигов, однако величайшее чудо его состоит именно в этом – в умении соединить с кротостью ярость, ибо легче насытить толпу несколькими каменными сухарями, ходить по воде, отверзать очи слепым, оживлять мертвых, двигать горы, нежели сделать то, что невозможно сделать ни с какой точки зрения – ярость несовместима с миром, кротостью, смирением, смиренномудрием.

Мы не собирались приводить в настоящей книге синоптичных нашему мнений, не относящихся к древней христианской литературе, но один из таких фрагментов, выдержку из Иоанна Лествичника, с которым мы, вообще говоря, далеко не во всем согласны, мы не можем обойти вниманием, настолько важна и точна она и в концептуальном аспекте с точки зрения изъяснения сути установления внутреннего безмолвия, и – самое главное – с точки фения практического осуществления этой задачи для читателя, коему все, писанное в сей книге, представляется чем‑то большим, нежели развлечением. Итак: «Если признак крайней кротости состоит в том, чтобы и в присутствии раздражающего сохранять тишину сердечную и залог любви к нему; то, без сомнения, крайняя степень гневливости обнаруживается тем, что человек наедине сам с собою, словами и телодвижениями как бы с оскорбившем его препирается и ярится.» («Лествица» 8:13).

Обращаем внимание читателя, что Иоанн Лествичник говорит о признаках крайних степеней того, что связано с миром. Но ведь существуют и степени, лежащие между этими краями. Человек, например, может наедине сам с собою как бы с собеседником «мирно» спорить по некоторым вопросам. Но, если мы задумаемся над этим, то откроем совсем иной смысл завета Иисуса: «Не заботьтесь наперед, что вам говорить, и не обдумывайте...» (Мк 13:11). Мы, как нам кажется, сказали достаточно, дабы понять, почему нельзя обдумывать и заботиться наперед, что говорить. Вместо этого нужно хранить мир. И, если исполните этот завет, сохраняя мир, освобождая место для сходящей свыше мудрости, освобождая место для Духа Святаго, сии заботы устранятся сами собой, и «что дано будет вам в тот день и час, то и говорите: ибо не вы будете говорить, но Дух Святый.» (Мк 13:11).

В качестве итога промежуточного этапа этой главы сделаем замечание, что кому‑то из читателей может показаться, что смирение пред Богом антитетично дерзновению к Богу, о коем столько было сказано в предыдущей главе. Однако это далеко не так, и, прежде всего, потому, что оба эти понятия имеют свои собственные антитезы. Если смирение противопоставляется гордыне как упованию на свои собственные силы в познании мудрости века сего, то противопоставлением дерзновению является боязливость в получении познания от Бога, познания совершенного, сомнение в получаемом или тем паче отвержение мудрости, сходящей свыше. А мы надеемся, читатель не станет сомневаться в бессмысленности всерьез ставить на одну чашу весов гордыню упования на свои силы и боязливость. Таким образом, как видит читатель, и здесь все стоит на своих местах.

 

А

 

Мы остались в долгу перед читателем в части данного в прошлой главе обещания завершить изложение темы поста в отношении учеников Иоанновых и самого Иоанна Крестителя. Тогда мы сказали, что в отношении изоляции учеников фарисейских от Божественного знания не может быть двух мнений. А как быть с Иоанном Крестителем?

Как уже может догадаться читатель, вопрос поста Иоаннова имеет более чем непосредственное отношение к нынешней теме. Действительно, вспомним: «Пришел Иоанн Креститель: ни хлеба не ест, ни вина не пьет...» (Лк 7:33; Мф 11:18). Владея ключом изложенного нами словаря символов, мы можем понять, что Иоанн Креститель олицетворяет безмолвие, сохраняемое за счет отказа от того, что входит во чрево, и от бессознательного знания. Но ведь помимо того, что Иоанн есть Креститель, он же и Предтеча Христа, для Коего должно было приготовить пути, прямыми сделать стези Ему (Мф 3:3; Мк 1:3; Лк 3:4). И Иоанн Креститель не пребывал в безмолвии, но сам собою безмолвие символизировал! Эта образность столь же проста, сколь и несравненна по глубине мудрости: коль скоро позволительно говорить о рождении Христа в сердце верующего, то Предтечей Христа в его сердце должен быть мир и безмолвие, которые приносите сердце Иоанн Креститель!

Если к величию сей мудрости стоит прибавлять что‑либо, сказанное о посте, то пусть первым будет фрагмент «Пастыря» Ерма: «Бог не хочет такого [обыкновенного, понимаемого буквально] суетного поста; ибо постясь таким образом [по обыкновению], ты не совершаешь правды. Постись же Богу следующим постом: не лукавствуй в жизни своей, но служи Богу чистым сердцем; соблюдай заповеди Его, ходи в Его повелениях, и не допускай никакой злой похоти в сердце твоем... прежде всего воздерживайся от всякого дурного слова и злой похоти, и очисти сердце твое от всех сует века сего...» (111.5:1,3). Фрагмент «Пастыря» Ерма стоило привести еще и потому, что он созвучен обличению пророков Захарии и Исайи: «Скажи всему народу земли сей и священникам так: когда вы постились и плакали в пятом и седьмом месяце, притом уже семьдесят лет, для Меня ли вы постились? для Меня ли? И когда вы едите и когда пьете, не для себя ли вы едите, не для себя ли вы пьете?» (Зах 7:5,6); «Они вопрошают Меня о судах правды, желают приближения к Богу: «почему мы постимся, а Ты не видишь? смиряем души свои, а Ты не знаешь?» – Вот, в день поста вы исполняете волю вашу... Вы поститесь для ссор и распрей... Таков ли тот пост, который Я избрал?.. Это ли называешь постом и днем угодным Господу?» (Ис 58:2‑5). Тому, кто воспринял символический язык хотя бы в отношении поста, должны быть ясны глубина греха и полный абсурд буквы: «в день поста вы исполняете волю вашу».

Традиционное христианство во главе с православием обосновывает необходимость соблюдения плотских постов такими словами Иисуса: «Могут ли поститься сыны чертога брачного, когда с ними жених? Доколе с ними жених, не могут поститься, но придут времена, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в те дни.» (Мк 2:19,20; Мф 9:15; Лк 5:34,35). Тем самым, не желая признать свою полную непричастность чертогу брачному, они тем не менее явно признают, что жених у них отнят, а того, что «Христос в вас» (Кол 1:27), они просто не замечают, да последние слова Павла к ним и не относятся. Но не будем забегать вперед...

Мы сказали, что к величию тайны Иоаннова поста вряд ли можно что‑либо прибавить. Это так, но тему безмолвия нельзя оставить без изъяснения тайны Иоаннова крещения: «Я крещу вас в воде в покаяние...» (Мф 3:11). В греческом оригинале на месте глагола «крестить» – baptizo (баптизо), что значит «мыть». Иоанново крещение есть омовение водой – отмывание чрева от скверн помыслов, рождаемых миром (космосом), которым управляет князь. Сие есть не что иное, как освобождение разума от скверных, плотских помышлений. Причем именно с помышлениями связано и покаяние, ибо оно по‑гречески есть metanoia (метанойа) – перемена помышлений. Таким образом омовение чрева, очищение помышлений обязательно должно последовать исполнению Духом: «Но идущий за мною сильнее меня; я недостоин понести обувь Его. Он будет крестить вас Духом Святым и огнем.» (Мф 3:11).

Уяснение символики воды, в которой происходит крещение – омовение чрева, избавляет нас от подробных объяснений но поводу того, что чрево очищается чистой надеждой. А вот о том, что является сутью этой надежды, нам говорить рано. Но не ясно ли уже теперь, что плоть свою человек может мыть сколь угодно часто, и можно даже называть это крещением или перекрещиванием (анабаптизмом), но, подобно тому, как обрезание плоти ничего не стоит без обрезания в сердце, так же и омовение плоти, как бы мы ни называли сие, напрасно (о, если бы только напрасно!), если не сопровождено очищением разума от скверн мира, покаянием.

Говоря в контексте поста, отказа от еды и пития, о безмолвии, являющемся ключом к высшему разумению, будет безрассудно упустить обстоятельства обращения того человека, которому мы более всего обязаны в истолковании Учения Христа. Мы говорим, конечно же, об Апостоле Павле. Нам нет необходимости пересказывать историю Савла‑Павла, ибо она изложена в Деяниях Апостолов. Мы же приведем такие слова: «Савл встал с земли, и с открытыми глазами никого не видел... И три дня он не видел, и не ел, и не пыл.» (Деян 9:8,9). Завершением же поста Савла было то, что он «...исполнился Святаго Духа. И тотчас как бы чешуя отпала от глаз его, и вдруг он прозрел; и, встав, крестился, и приняв пищи, укрепился.» (Деян 9:18,19).

Быть может, до знакомства с символическим языком читатель и воспринимал сей рассказ только буквально, однако ныне совсем иначе надо понимать, почему исполнению Духом должно было предшествовать трехдневное воздержание от еды и пития. Да и продолжительность Павлова поста с точки зрения тайн чисел также не вызывает сомнений. Не должно вызывать сомнений и обстоятельство, связанное со слепотой Савла. Кстати, если читатель думает, что он более зряч, нежели Павел до исполнения Духом Святым, когда «как бы чешуя отпала от глаз его», то советуем подумать над такими словами: «Ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг... глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть.» (Отк 3:17,18)...

 

Б

 

Понимание вопроса о мире затрудняется помимо общих трудностей, обусловленных применением языка символов и иносказаний, еще и тем, что в современном русском языке слова «мир» как мир, покой и безмолвие и «мир» в качестве среды, окружения, космоса, имеют одинаковое написание. (До реформы орфографии этой проблемы не существовало, ибо мир как покой и безмолвие имел написание «миръ», в то время как мир как среда писался через «1» – «мiръ».) Неискушенный читатель рискует перепутать мир с миром, а между тем, эти понятия противопоставлены друг другу в библейском понимании. Мир как покой и безмолвие являет собой ключ к высшему, необходимое условие на пути к совершенству богоподобному, в то время как мир в качестве окружения, в коем мы живем, таков, что «дружба с миром есть вражда против Бога.» (Иак 4:4), что надо быть «не от мира сего» (Ин 8:23), ибо мир есть препятствие, подлежащее преодолению на пути к совершенству. Учтя сказанное, прочтем еще раз: «Мир [мiръ, окружающее] проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек.» (1 Ин 2:17); «Мир [миръ, покой] оставляю вам, мир (миръ, покой) Мой даю вам; не так, как мир [мiръ, внешнее] дает, Я даю вам. Да не смущается сердце ваше и да не устрашается.» (Ин 14:27). Вот мы и вернулись вновь к сердцу.

 

 

Слегка изменив направление наших рассуждений, заметим, что принцип внутреннего безмолвия, достигаемого концентрацией и медитацией, существует уже многие века в религиях востока. Однако это не должно отталкивать христианского читателя, заставляя его отрицать сей принцип лишь потому, что он более воспринят представителями буддизма и индуизма. Наоборот, такое единообразие должно лишь радовать нас, ибо сие дает возможность убедиться в единстве основ, составляющих творение Божие и его принципы, при их истинном понимании.

Однако принцип внутреннего безмолвия отнюдь не чужд и христианству, хотя практика достижения безмолвия именуется не медитацией, не концентрацией, а молитвой: «Открыто искал я мудрости [сходящей свыше] в молитве моей.» (Сир 51:18). Чтобы К0му‑то наше добавление не показалось необоснованно спекулятивными отметим, что Иисус Сирахов говорит именно о мудрости, сходящей свыше: «Не обманывайтесь, братия мои возлюбленные. Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов...» (Иак 1:16,17).

Поняв то, о чем мы говорим в сей главе, становится ясно, что только та молитва может собственно называться молитвой, которая совершается при полном внутреннем молчании и отрешении от всего постороннего. Теперь ясно, что в молитве, которая, будучи заучена наизусть, совершается под аккомпанемент размышлений о мирском, о плотском, не больше пользы, чем в раскладывании пасьянса или в разгадывании кроссворда. Однако молитва может послужить незаменимым помощником в установлении внутреннего молчания как способ концентрации для отвлечения от плотских помышлений. Многие приверженцы и традиционного христианства пользуются этим приемом, стремясь совершать молитву, которая бы не прерывалась ни на секунду сперва под контролем разума, а далее как бы сама по себе, беря под контроль самый разум, независимо от того, занят ли молящийся беседой с кем‑то или работой по хозяйству.

А вот связанный с внутренним безмолвием завет посвящения молитвы Богу в иудаизме не допускает подобной вольности: «День седьмый – суббота – Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришелец, который в жилищах твоих.» (Исх 20:10; Вт 5:14). Само слово «суббота» или «шабат» по еврейски означает покой (см. Быт 2:2,3). Но дело, конечно, не в том, чтобы обеспечить гарантии права на отдых, как это сделано в трудовых законодательствах, ибо и здесь речь идет о том, что одной из целей шабата является достижение внутреннего мира, речь идет о том же безмолвии, мире.

Итак, молитва ни в коем случае не есть способ выражения своего я в обращении к Всевышнему уже хотя бы потому, что «мы не знаем, о чем молиться, как должно.» (Рим 8:26). Бог не нуждается в молитве человека. В ней нуждается человек! И молитва не есть творческий акт, как думают некоторые, ибо человек ничего не может творить от себя: «Не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба.» (ИнЗ:27). Вспомним еще раз: «Истинно говорю вам: Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также. Ибо Отец любит Сына и показывает Ему все то, что творит Сам, и покажет Ему дела больше сих, так что вы Удивитесь.» (Ин 5:19,20). Так вот, молитва и есть способ «увидеть Отца», после чего только и может стать возможным творить.

Молитва есть способ смирения своего я с целью услышать ответ на прошение у Него того, что Он знает лучше человека, прежде осознания им своей нужды в просимом: «Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными. Испытующий же сердца знает, какал мысль у Духа.» (Рим 8:26,27).

«И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться пред людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. А молясь, не говорите лишнего, как язычники; ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны. Не уподобляйтесь им; ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него. Молитесь же так:

Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.» (Мф 6:5‑13).

Да! Но как нам оценить с точки зрения их многословия подавляющее большинство и православных, и католических, и протестантских молитв, кои подчас в десять – пятнадцать раз превосходят указанную молитву? Читатель, надеемся, понимает, что, приняв во внимание наши аргументы, чтение такой молитвы по книге для установления внутреннего мира не более полезно, нежели чтение газеты, ибо такое чтение разрушает внутренний мир, а не устанавливает его. А заучивание наизусть длинных молитв ничем не лучше заучивания коротких из‑за знания Отцом нужд человека и без того. Итак, любая молитва, ставящая целью иное, чем установление внутреннего безмолвия, тщетна и суетна.

Молитва есть способ обращения к Богу – обращения не в смысле изложения Ему своих нужд и даже не в смысле изъявления Ему своей любви, ибо Бог и без молитв наших знает нам цену, но молитва – способ поворота, обращения лица своего от сует мира, от мира, лежащего во зле, к Богу: «Я снял с себя одежду мира [мiра] и оделся вретищем моления моего; буду взывать к Вечному во дни мои. Дерзайте, дети, взывайте к Богу, и Он избавит вас от насилия, от руки врагов.» (Вар 4:20,21).

Ну, а тот, кто, сняв одежду мира, постоянно обращен к нему спиной и лицом к Богу, будучи облечен во вретище, нуждается ли в молитве? Воздержимся от суждения, оставив его риторическим в рамках канонических текстов, хотя «знаем, что любящим Бога, призванным по [Его] изволению, все содействует ко благу.» (Рим 8:28).

Но взглянем на следующий стих Евангелия Фомы: «Они сказали Ему: Пойдем помолимся и попостимся. Иисус сказал: Каков же грех, который Я совершил или которому поддался?» (Фома 108).

 

Добавим, ибо это весьма уместно сделать именно теперь, что обнищание не противоречит тому, чтобы приобретать себе друзей богатством неправедным, и неверный управитель вовсе не водворяется в геенну огненную, но, напротив, принимается в вечные обители. При этом нужно правильно понимать эту кажущуюся антиномию, ибо тот, кто принимается в вечные обители уже не является более по нищете своей управителем, но слугой, приносящим частичную пользу в виде возможности уменьшить при его помощи долг хлеба и масла. И услугами отставленного от управления мы не преминем воспользоваться в будущем. Однако вернемся к теме молитвы.

 

 

Рассуждения о молитве как о практическом способе обретения столь необходимого для достижения совершенного сознания внутреннего безмолвия и обращения от мира к Богу ведут нас к потребности провести краткий анализ еще одного символа, хоть сие и может показаться кому‑то из читателей странным скачком логики повествования. Взглянем на два фрагмента, говорящих о молитве: «Услышь голос молений моих, когда я взываю к Тебе, когда поднимаю руки мои к святому храму Твоему.» (Пс 27:2); «Итак, желаю, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения.» (1 Тим 2:8).

Опираясь на приведенные фрагменты, можно заключить, что руки являются теми членами, роль которых в молитве не может быть в символическом понимании сравнена ни с чем иным. Последний фрагмент свидетельствует к тому же, что руки должны быть чисты (ср. Ис 1:15; Иак 4:8; Пс 23:4).

Чему нас это учит? – спросит нетерпеливый читатель. А дело в том, что главной функцией рук является работа, делание дел, и это свидетельствовано тем, что словосочетание «дела рук» встречается в Писании бессчетное число раз, едва ли имея конкурентов по частоте употребления. Ну, например: «Твое дело скажет ли о тебе: «у него нет рук»?» (Ис 45:9).

Теперь мы можем обратить внимание на единство задач рук: взывание при молитве и делание дел во исполнение воли Божией. Исполнение же воли Божией мы несомненно связываем с упоминавшейся нами притчей: «Всякий, приходящий ко Мне и слушающий слова Мои и исполняющий их, скажу вам, кому подобен. Он подобен человеку, строящему дом, который копал, углубился, и положил основание на камне; почему, когда случилось наводнение, и вода наперла на этот дом, то не могла поколебать его, потому что он основан был на камне. А слушающий и неисполняющий подобен человеку, построившему дом на земле без основания, который, когда наперла на него вода, тотчас обрушился; и разрушение дома сего было великое.» (Лк 6:47‑49. Мф 7:24‑27).

Не показалось ли вам, что круг замкнулся?

Руки – молитва – мир – познание воли Божией; и опять: руки – дела рук – исполнение воли Божией?

Сколь более интересной после всего сказанного окажется сия мысль: «Рука человека – начало его.» (3 Езд 6:10).

Хотя в нашей настоящей книге это наблюдение и будет ценным лишь для малого числа читателей, но мы можем указать, что у человека есть правая рука и левая, и, как известно из бытового опыта, задачи правой и левой руки не одинаковы. А с точки зрения духовного опыта весьма полезно будет отметить роль правой руки: «Ты держишь меня за правую руку. Ты руководишь меня советом Твоим.» (Пс 72:23,24). При этом нельзя упустить из виду, что правый является синонимом правильного далеко не только в русском языке.

 

 

Мы сказали недавно, что молитва может оказаться суетной. Но не слишком ли мы изысканны в выражениях, не желая обидеть кого‑то из читателей? Ведь невозможно представить себе такого верующего, перед которым не стоял хотя бы один из вопросов: откуда я? куда я иду? зачем? почему в мире – зло?.. Ответы на эти вопросы для христианина естественно искать в Библии, исследуя Закон, прося большего разумения, превращая камень в хлеб. Одно из звеньев этой цепи – молитва. Однако разумения чего можно просить, не зная Писания? Суета ли это? Если бы только: «Кто отклоняет ухо свое от слушания закона, того и молитва – мерзость.» (Прит 28:9); «и молитва его да будет в грех.» (Пс 108:7)!

Поэтому, раскрывая тему молитвы, мы прежде всего имеем в виду тот ее аспект, который связан с хлебом насущным на каждый день (Лк 11:3, Мф 6:11), понимаемый в оговоренном нами аллегорическом смысле. Иначе говоря, мы ведем речь о подготовке путем установления молчания места для мудрости, сходящей свыше, о молитве вопрошания большего разумения, нежели то, которое имеешь. То есть мы говорим о такой молитве, что дана в Третьей книге Ездры: «Молю Тебя, Господи, да дастся мне смысл разумения.» (3 Езд 4:22). В конечном счете речь идет об откровении тайн Царствия Божия – «Без откровения свыше народ необуздан.» (Прит 29:18). И было бы крайне странно, если бы мы не могли найти связей молчания с образом откровения – вином, и тут мы возвращаемся к словам, уже встречавшимся нам: «Что смарагдовая печать в золотой оправе, то приятность песней за вкусным вином. Говори, юноша, если нужно тебе, едва слова два, когда будешь спрошен. Говори главное, многое в немногих словах. Будь, как знающий и, вместе, как умеющий молчать... и, когда говорит другой, ты много не говори.» (Сир 32:8‑11).

Глянем еще на один фрагмент сей книги, начало которого о хлебе может показаться не относящимся прямо к нынешнему повествованию: «Щедрого на хлебы будут благословлять уста, и свидетельство о доброте его верно. Против скупого на хлеб будет роптать город, и свидетельство о скупости его справедливо. Против вина не показывай себя храбрым; ибо многих погубило вино... Вино испытывает сердца гордых – пьянством. Вино полезно для жизни человека, если будешь пить его умеренно. Что за жизнь без вина? оно сотворено на веселие людям. Отрада сердцу и утешение душе – вино, умеренно потребляемое вовремя. Горесть для души – вино, когда пьют его много.» (Сир 31:27‑34).

За обширностью списка мы не можем даже перечислить, да и не хотим этого делать, всех, появившихся через откровение конфессий, конгрегации, учений, теорий и школ, претендующих на правоту в истине, космогонии, устройстве мира, главный недостаток которых описан чуть не три тысячи лет назад Иисусом сыном Сираховым – неумеренное употребление их авторами вина‑откровения при чрезвычайной скупости в отношении хлеба‑учения, «ибо многих ввели в заблуждение их предположения, и лукавые мечты поколебали ум их.» (Сир 3:24).

Обращает на себя внимание крайняя противоречивость того знания, которое приходит к представителям различных направлений и ветвей теологии, космогонии и т.д. Удивительно ли это? Откроем книгу пророка Иеремии: «Скажи им слово сие: так говорит Господь, Бог Израилев: всякий винный мех наполняется вином. Оки скажут тебе: «разве мы не знаем, что всякий винный мех наполняется вином?» А ты скажи им: так говорит Господь: вот, Я наполню вином до опьянения всех жителей сей земли и царей, сидящих на престоле Давида, и священников, и пророков, и всех жителей Иерусалима, и сокрушу их друг о друга, и отцов и сыновей вместе, говорит Господь, не пощажу и не помилую, и не пожалею истребить их. Слушайте и внимайте; не будьте горды, ибо Господь говорит.» (Иер 13:12‑15).

Параллели Ветхому Завету свойственны не только каноническим текстам новозаветного времени: «Иисус сказал: Я встал посреди мира, Я явился им во плоти. Я нашел всех их пьяными, Я не нашел никого из них жаждущими, и душа Моя опечалилась за сынов человеческих. Ибо они слепы в сердце своем, и они не видят, что они приходят в мир пустыми; они ищут снова уйти из мира пустыми. Но теперь они пьяны. Когда они отвергнут свое вино, тогда они покаются.» (Фома 28).

 

Отрывок из Исайи, приводимый ниже, хотя, возможно, и не блещет эстетичностью, но образно предельно точен: «Горе венку гордости пьяных... шатаются от вина и сбиваются с пути от сикеры; священник и пророк спотыкаются от крепких напитков; побеждены вином, обезумели от сикеры, в видении ошибаются. в суждении спотыкаются. Ибо все столы наполнены отврати тельною блевотиною, нет [чистого] места.» (Ис 28:1.7,8). – действительно для некоторых нет другой пиши, кроме непереваренной блевотины, которая символически исторгается из чрева, пресыщенного вином. Блестящий по стройности образ!

 

 

Излагая тему познания воли Божией посредством внутреннего мира и безмолвия, мы должны предостеречь читателя и еще раз подчеркнуть, что установление внутреннего мира не есть самоцель, но лишь первый этап всего пути, который должен завершиться исполнением волею Божией. Безмолвие есть лишь инструмент для поиска того фундамента, на коем должно быть построено все здание. И тот, кто избрал сие поприще, должен понимать сложность его, должен соразмерить свои силы – не для того, конечно, чтобы, убоявшись трудностей, отказаться, но чтобы быть готовым к дальнейшему.

Сие предостережение мы находим в Евангелии в форме иносказаний: «Никто, войдя в дом сильного, не может расхитить вещей его, если прежде не свяжет сильного; и тогда расхитит дом его.» (Мк 3:27; Мф 12:29; Лк 11:21,22). Безмолвие, соотнесенное с этой притчей, зашифровано символом связывания сильного – князя мира сего. Блестящей в этом смысле является строка послания Игнатия Богоносца: «Нужна мне кротость, которою низлагается князь века сего.» (Тралл 4). Напомним, что Игнатий считался учеником Иоанна Богослова.

У Луки есть более прозрачная притча: «Кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее, дабы, когда положит основание и не возможет совершить, все видящие не стали смеяться над ним, говоря: «этот человек начал строить, и не мог окончить»? Или какой царь, идя на войну против другого царя, не сядет и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противостать идущему на него с двадцатью тысячами? Иначе, пока тот еще далеко, он пошлет к нему посольство просить о мире.» (Лк 14:28‑32). Прежде чем продолжить рассказ, напомним, что мотив, похожий на цитированный фрагмент, встречается у Луки и в другом месте: «Когда сильный с оружием охраняет свой дом. тогда в безопасности его имение; когда же сильнейший его нападет на него и победит его, тогда возьмет все оружие его, на которое он надеялся, и разделит похищенное у него.» (Лк 11:21,22).

Итак, соразмерив прежде свои силы, требуется при помощи внутреннего мира, безмолвия, смирения, положить основание башни, достигающей со временем Царствия Божия. Без сего безмолвия достичь Царствия Божия нельзя, ибо башня не может строиться без фундамента. Об этом говорит Иисус: «Всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником.» (Лк 14:33). Мы приводили эти слова в смысле обнищания, а тут подчеркиваем ими невозможность достижения высших целей при любом ином подходе, не предусматривающем внутреннего безмолвия. Заметим также, что существует и еще одно похожее высказывание, понимание которого неотделимо от вопроса безмолвия: «Кто станет сберегать душу свою, тот погубит ее; а кто погубит ее, тот оживит ее.» (Лк 17:33, Ин 12:25), – но мы пока только привлекаем внимание читателя к ней, ибо изъяснение сказанного не так просто.

Вернемся к естественному вопросу: а в чем же собственно заключается опасность построить один только фундамент? В том лишь, что все видящие сие будут смеяться? Или же надо принять во внимание, что сильнейший возьмет оружие наше, на которое мы надеялись, и разделит похищенное? Такая опасность подстерегает тех последователей индуизма, буддизма и теософии, которые видят основную свою задачу в том, чтобы избавиться от жажды жизни, освободиться от всех желаний. Присем ясно, что человек, сделавший все в духе упомянутых учений, перестает творить зло. Это хорошо, но легко видеть, что так же точно он перестает творить и добро, становясь бесстрастным и неспособным на любовь. И тут‑то мы не можем не вспомнить таких слов о бесстрастии: «Знаю твои дела; ты не холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих.» (Отк 3:15,16); и о любви: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.» (1 Кор 13:1‑3). Стоит обратить внимание на выделенную нами часть сего фрагмента: Если я отрешаюсь от всего, что имею, устанавливая полное внутреннее молчание, но любви не имею, то нет мне в том пользы.

Как мы и договорились, мы не будем давать развернутого объяснения роли любви в учении Христа, однако считаем необходимым привести следующее высказывание из апокрифа Филиппа просто в силу небольшой распространенности сего Евангелия: «Вера получает, любовь дает. Никто не сможет получить без веры, никто не сможет дать без любви. Потому, чтобы получить, мы веруем, а чтобы истинно дать, мы любим. Ибо если некто даст без любви, нет ему пользы от того, что он дал... Любовь ничего не берет. Как возьмет она нечто? Все принадлежит ей. Она не говорит: это – мое, – или: это – мое. Она говорит: это твое.» (Филипп 45,111).

 

 

 

Однако, как можно охарактеризовать положение современного христианского мира в свете темы настоящей главы?

Ответ можно найти у пророка Иеремии, обличения которого, к сожалению, не потеряли злободневности и ныне: «К кому мне говорить и кого увещевать, чтобы слушали? Вот, ухо у них необрезанное, и они не могут слушать; вот, слово Господне у них в посмеянии: оно неприятно им... и от пророка до священника – все действуют лживо; врачуют раны народа Моего легкомысленно, говоря: «мир! мир!», а мира нет. Стыдятся ли они, делая мерзости? нет, нисколько не стыдятся и не краснеют.» (Иер 6:10,13‑15).

 

Иеремия говорит о превращении способности слышать слово Божие, а у Филиппа встречаются слова о подобном же превращении способности видеть Истину: «Многие видят истину, когда сеют ее, но лишь немногие видят ее, когда убирают [урожай].» (Филипп 16). Но мы снова забегаем вперед.

 

Эхом Иеремии звучат слова Павла: «Слышим, что некоторые из вас поступают бесчинно, ничего не делают, а суетятся. Таковых увещеваем и убеждаем Господом нашим Иисусом Христом, чтобы они, работая в безмолвии, ели свой хлеб.» (2 Фес 3:11,12). Возымели ли действия увещания и убеждения Апостола?

Кому уподоблю род сей?

Риторика сего вопроса свидетельствует, что, несмотря на наступление новозаветных времен, обличения Иеремии вовсе не потеряли силу (Иер 5:30,31): «Изумительное и ужасное совершается в сей земле: пророки пророчествуют ложь, и священники господствуют при посредстве их, и народ Мой любит это.

Что же вы будете делать после всего этого?»

«Неужели Я не накажу за это? говорит Господь; и не отметит ли душа Моя такому народу, как этот? Восходите на стены его и разрушайте, но не до конца; уничтожьте зубцы их, потому что они не Господни.» (Иер 5:9,10).

 

 

Date: 2015-09-17; view: 239; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию