Бронзовые серпентины

Бернхард Хеннен

Меч эльфов. Рыцарь из рода Других

Меч эльфов – 2

Бернхард Хеннен

«Меч эльфов. Рыцарь из рода Других»

Добродетельный человек довольствуется тем, что ему лишь снится то, что дурной совершает в жизни.

Платон

Бронзовые серпентины

Легкие Гисхильды ожгло огнем, когда бронзовая серпентина поднялась, изрыгая дым и пламень. Девочка закашлялась и попятилась. Кто-то грубо толкнул ее. Кто-то, рыча, отдавал приказы, но у нее заложило уши и она слышала лишь глухой рокот. Время от времени в темноте проплывали почерневшие от порохового дыма лица, напоминавшие маски с жуткими светящимися белыми глазами. Принцессу снова толкнули. Кто-то, согнувшись в три погибели, волок тяжелое железное ядро.

— С дороги! — Этот звонкий девичий голос был первым, что отчетливо услышала Гисхильда. Может быть, потому, что он очень сильно выделялся на фоне адского шума и грохота, царившего вокруг.

Анна-Мария опустила палец в запальное отверстие большой бронзовой пушки. Жоакино протолкался к стволу орудия, которое источало такой сильный жар, что дрожал воздух. Широкоплечий послушник снял рубашку. Пот, смешанный с порохом, словно черная кровь стекал по его груди. Он взмахнул тяжелым шомполом, окунул губку нижним концом в ведро, стоявшее рядом с орудием, и затолкал его глубоко в жерло бронзовой змеи.

Зарядная камера орудий содрогнулась. Принцессу накрыло ударной волной. Грохот выстрела кинжалом пронзил ее голову.

Гисхильда зажала руками уши. Девочка дрожала всем телом. Попятившись, она столкнулась с бородатым мастером-оружейником. Мозолистые руки мастера схватили ее за плечи. Он рывком развернул принцессу и толкнул с такой силой, что ее понесло в противоположном направлении.

По щекам Гисхильды катились слезы ярости. Она не хотела сдаваться, но и выносить это больше уже не могла.

Орудийная камера снова вздрогнула от пушечного выстрела. Принцесса ринулась вперед, точно ее хлестнули плетью.

В глаза ударил яркий свет, когда девочка очутилась на главной палубе галеасы. Ей даже не нужно было оглядываться, она и без этого знала, что на нее смотрят, над ней смеются. Аркебузиры и рыцари у поручней, гребцы, кряхтящие на своих скамьях под палящими лучами солнца, всем им было нечего делать, кроме как смотреть, кого из послушников выгонит пороховой дым, а кто выдержит свое крещение огнем.

Устремив взгляд прямо на доски палубы, она бросилась к фок-мачте и опустилась на пол. Во рту оставался привкус серного пороха; ее тошнило. Чуть поодаль сидел Раффаэль. Черные локоны прядями свисали на лоб. Лицо его тоже поблескивало черным, как будто его окунали в чернила.

— Я люблю лошадей, — едва слышно пробормотал он. — Как-нибудь обойдусь без этих чертовых пожирателей пороха. И без этого проклятого корабля тоже. — Он задрал нос и хотел было сплюнуть на палубу, но потом передумал. Альварез любил свой корабль, и плевать на объект страсти капитана было неразумно.

Гисхильда невольно улыбнулась.

— Не принимай все так близко к сердцу, — раздался у нее за спиной хорошо знакомый голос. Это был Друстан, однорукий рыцарь, магистр их звена. — В свое время мне тоже это было не по нутру. Кажется, я выдержал в зарядной камере не дольше, чем ты.

Он положил руку на плечо Гисхильде и мягко сжал пальцы.

— Я знаю, иногда мы несколько черствы… Знаю также, как сильно может обидеть появившаяся в ненужный момент улыбка. Но поверь мне, все здесь происходит не для того, чтобы унизить вас. Каждому из своих детей Тьюред дает по меньшей мере один великий дар. Мы ищем ваши дарования. А когда обнаруживаем их, то приступаем к шлифовке и занимаемся ею до тех пор, пока не выжмем из вас все самое лучшее. Какой смысл был бы в том, чтобы поручать тебе командование в зарядной камере, если ты там будешь в лучшем случае посредственностью? Зато ты — великолепная фехтовальщица. Значит, мы поручим тебя заботам наших лучших учителей фехтования, когда ты немного подрастешь. Но пока мы еще находимся в процессе поисков… Не отчаивайся. Этот отрезок твоего образования длится три года. К концу его мы будем знать, какой создал тебя Господь и какими дарами наделил.

Гисхильда попыталась закрыться от приветливого голоса и слов утешения. Ничего этого она и слышать не хотела. Она была совершенно уверена в том, что не получала от Тьюреда никаких даров, потому что была принцессой Фьордландии и служила другим богам! Может быть, она просто не хотела отказываться от своей боли и ярости.

Гисхильда подняла голову и посмотрела на верхнюю палубу, на кормовое возвышение. Капитан и несколько рыцарей стояли над зарядной камерой, окруженные дымом орудий. Она наблюдала, как пушечные ядра попадают в красную отвесную скалу, вздымающуюся из гладкой, будто зеркальной, поверхности моря примерно в трех сотнях шагов от корабля. Эти люди — враги, пусть даже Гисхильда сейчас находится среди них. Забывать об этом нельзя! Там стояла Лилианна де Дрой, бывшая комтурша Друсны, которая нанесла отцу Гисхильды немало сокрушительных поражений. Рядом — ее сестра, мастерица фехтования Мишель. Одному Луту известно, сколько друснийцев и фьордландцев убила Мишель.

Похоже, молодая женщина-рыцарь почувствовала ее взгляд, потому что тут же обернулась и улыбнулась девочке.

Гисхильда поймала себя на том, что ответила на улыбку. И лицо принцессы исказилось в гримасе. Нельзя ей этого делать! Не позволяй себя соблазнить, прикрикнула она на себя. Это враги, и ты — не с ними!

Девочка вздохнула. Как же трудно. Как все запутано…

— Поверь мне, тебе совершенно не нужно стыдиться того, что ты убежала из зарядной камеры, — произнес Друстан, превратно истолковав ее гримасу.

Подручные принесли из кладовой новые заряды для больших бронзовых пушек, находившиеся глубоко в недрах корабля. Порох хранился в зашитых двойной ниткой мягких льняных мешочках. Они были цилиндрической формы и полностью соответствовали диаметру жерла пушки, в которую их заталкивали. В каждом пороховом мешочке находился тщательно отмеренный заряд для одного выстрела на среднюю дистанцию. Подручные складывали заряды возле входа в зарядную камеру, прямо там, где в полукруглых ямах хранились запасы тяжелых, железных пушечных ядер.

И вновь грохот бронзовой серпентины заставил содрогнуться огромный корабль. В клубах дыма показался Люк, он вышел на главную палубу орудийной камеры, моргая, провел рукавом по блестящему от пота лицу, посмотрел в ее сторону и подмигнул ей. Гисхильда кивнула. Вот опять на ее губах улыбка. Она просто не может сопротивляться, по крайней мере Люку. Когда она видела его, вся ярость улетучивалась. С той ночи под повешенным, когда она согревала его, когда поделилась с ним своей тайной, она изменилась.

Он хотел быть ее рыцарем, в этом он клялся ей с тех пор уже дюжину раз. Но теперь он тоже видит, что она ни на что не годится. Она не выдержала испытания в орудийной камере! Люк взвалил на плечи один из мешков с порохом, кормом для самого мощного орудия корабля, «Праведного гнева».

Однажды Люк станет красивым мужчиной, подумала Гисхильда. Он стройный и мускулистый, немного похож на эльфов, которые бывали при королевском дворе ее отца. Она задумчиво поигрывала волосами. Они по-прежнему казались ей чересчур короткими. Пройдет много лун, прежде чем они снова станут такими же длинными, как и до встречи с цирюльником Паульсбурга. Так долго…

Тонкие волосинки, покрывающие кожу на ее руках, встали дыбом. В животе похолодело. Она озадаченно поглядела на небо, чтобы проверить, не набежала ли на солнце тучка. Ветра не было. Большие паруса безвольно висели на мачтах. Шелковые знамена не шевелились. Небо было безоблачным.

Гисхильда обхватила себя руками. Ей стало так холодно, будто внезапно наступила зима, но, похоже было, что так чувствовала себя только она одна. Девочка огляделась по сторонам. Никто больше не мерз. Взгляд ее метнулся к зарядной камере в поисках Люка, но в густых клубах дыма мелькали лишь безликие тени, исполнявшие заученными, скупыми движениями танец бронзовых змей.

Может быть, ей стало холодно от пота, высыхавшего на ее теле?

Удар грома, сопровождаемый яркими языками пламени, мгновенно стер все ее мысли. Мимолетное касание ветра. Палец смерти, указывающий на нее…

Затем она услышала глухой удар о дерево. В открытой орудийной камере все еще плясали языки пламени.

Гисхильда стояла и смотрела широко раскрытыми от ужаса глазами… не будучи в состоянии осознать то, что она видела, не будучи в состоянии двинуться с места или произнести хоть звук.

Краешком глаза она увидела поблескивающий бронзовый шар, пролетевший в миллиметре от нее.

Она видела, как упавшие на палубе рыцари снова поднимаются на ноги. Все, кроме одного. Видела пробитое дерево досок. Видела аркебузира, который, словно пьяный, перегнулся через поручни, и кровь его текла прямо в море. А потом из зарядной камеры стали появляться фигуры — тени во плоти, черные от пороха и дыма. За собой они оставляли темные кровавые следы.

Гисхильда узнала Жоакино, который нес на руках Бернадетту.

В голове всплыли имена, с нее спало оцепенение. Принцесса бросилась бежать.

С верхней палубы доносились приказы. Воины и гребцы пытались помочь. Капитан Альварез поднялся на верхнюю палубу. Его серебряный нагрудник был забрызган алыми пятнами.

Гисхильда протолкалась мимо. Чья-то рука схватила ее, но она вырвалась. Все ее существо заполняла одна-единственная мысль. Люк! Его не было среди тех, кто вывалился из объятого дымом помещения.

Она наступила на что-то мягкое и не нашла в себе мужества опустить взгляд. От порохового дыма пекло в глазах.

— Люк?

Рядом с «Праведным гневом» лежали распластанные фигуры. Она испуганно опустилась на колени. Кто-то безликий раскинулся на дымящемся лафете. Жерло большой пушки взорвалось. Горячие осколки бронзы торчали в палубе и стенах зарядной камеры. Бледные языки пламени облизывали осколки и сухое дерево. В воздухе плясали обрывки тлеющей бумаги.

Она с трудом обнаружила Люка. Он лежал вплотную к стене правого борта. На его грудь с потолка капало что-то темное. Из уголка рта текла кровь.

Гисхильда ухватила его подмышки и хотела тащить прочь. Это оказалось тяжело.

— Приди в себя…

Мальчик не реагировал. Он лежал без сознания у нее на руках, вся рубашка была пропитана кровью. Наконец появились другие спасатели. Гребец с татуированными плечами поднял Люка и понес на своих сильных руках. Гисхильда пошла рядом.

Перед ней на главную палубу, покачиваясь, выбралась Анна-Мария. Ее левая рука безвольно висела вдоль тела. Там, где должна была быть ладонь, чернела обугленная плоть. Гисхильда позвала ее по имени, но Анна-Мария продолжала двигаться без остановки. Казалось, что она где-то далеко-далеко.

Яркий свет выжег все образы перед глазами Гисхильды. Что-то зашипело. Принцесса остановилась. Закрыла глаза ладонями. В лицо ей ударил пороховой дым.

— Вон отсюда! — все еще ослепленная, услышала она голос Друстана. — Все вон!

Снова зашипел порох. Гисхильду обдало жаром. Пекло на каждом участке кожи, который не был закрыт тканью. По щекам текли слезы. Перед глазами мелькали нечеткие черные пятна и свет. Мир без красок. Густой дым, подобно живому существу, тянулся по полу. А перед клубами несся яркий свет.

Выглядело это красиво, во все стороны стремительно летели искры, как будто были живыми.

И вдруг свет прыгнул на один-единственный полотняный мешочек, который бросил подручный перед зарядной камерой.

— Порох! — крикнул Друстан, в тот же миг падая на палубу.

Гребец, который нес Люка, бросил мальчика и попытался добежать до поручней, чтобы нырнуть в безопасную океанскую влагу. Дюжины женщин и мужчин прыгали за борт.

Яркий столб огня, высотой с мачту, устремился в небо. Языки пламени далеко разошлись по палубе, и те, кого они касались, в мгновение ока вспыхивали как свечи. Горячее дыхание взрыва разметало людей, словно осенний ветер пожухлую листву.

Гисхильда бросилась к Люку. Она крепко обнимала его. Пламя опалило ей волосы. Она чувствовала теплую кровь мальчика на своем теле. Металлический привкус, похожий на тот, который бывает, когда оближешь полированную медь, наполнил ее рот. Гисхильда крепко прижимала к себе раненого, как когда-то в детстве по ночам иногда прижимала к себе соломенную куклу.

Глаза Люка были широко раскрыты. И был виден почти один только белок. Зрачки сильно закатились, казалось, он собирался заглянуть себе в голову и выяснить, как там поживают мысли.

— На помощь! — крикнула Гисхильда, но ее голос потонул в грохоте, царившем на нижней палубе. — На помощь!

Посреди дыма и огня стояла Анна-Мария. Каким-то чудом она спаслась от гибели. Однако всего в двух шагах от нее лежала горка пороховых зарядов. И светлый лен самого верхнего мешка лопнул от жара.

Анна-Мария склонилась над дымящимся мешком, здоровой рукой схватила ткань, неловко подняла мешок и на негнущихся ногах направилась к поручням. Она двигается как марионетка, которую плохо водит кукловод, подумала Гисхильда, прижимаясь к Люку и ожидая, что весь корабль вот-вот поглотит очередной столб пламени.

Краем глаза Гисхильда заметила, как Лилианна опрокинула ведро с водой на оставшиеся мешочки с порохом.

Анна-Мария добралась до поручней и просто рухнула вниз.

Принцесса услышала удар о воду. Корабль содрогнулся, будто облегченно вздыхая.

— Все на весла! — раздался спокойный голос капитана.

Гисхильда почувствовала, как по щекам ее катятся слезы.

Повсюду лежали раненые. Палуба была залита кровью.

— Помогите! — снова закричала она.

Над ней склонился Друстан.

— Куда тебя ранило?

Девочка покачала головой.

— Это не моя кровь. Люк… Ты должен…

Магистр мягко отодвинул ее в сторону. Его рука устремилась к шее Люка. Гисхильда увидела, как напряглись мышцы на скулах Друстана. Будто толстые проволоки, вздулись на шее вены.

— Альварез!

— Что с ним? — спросила Гисхильда.

Магистр не ответил. Разорвал на Люке рубашку. Что-то сине-черное устремилось через пропитанную кровью ткань.

— Альварез! — крикнул он снова, и голос его прозвучал резко. Закрыл рукой петлю, которая все хотела вылезти из рубашки.

Гисхильда увидела, как из раны полилась кровь, и внутри у нее все похолодело.

— Помоги другим! Будь полезной! — внезапно набросился на нее Друстан.

Принцесса схватила руку Люка. Она была до ужаса холодной. Ее место рядом с ним. Ведь он — ее рыцарь!