Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Герой дня
День пошел вперед, жаркий, неслаженный и… одинокий. В столовой за ужином хохотали по‑запорожски, а Гонтарь, который ничего и не видел, со вкусом рассказывал: — Говорят — мухи, как собаки. У соседнего стола звонкий пацаний голос деловито произнес: — Безобразие! Мух надо на цепь посадить! И за тем столом тоже хохотали. Игорь сидел, отвернувшись к окну, злой. Нестеренко спросил: — Значит, не будешь работать? — Нет. — А жить в колонии будешь? — Меня прислали сюда, я не просил. — Здорово! — Зорин сделался серьезным. Хохот везде прекратился. Игорь заметил несколько лиц, смотрящих на него с интересом, а может быть, и с уважением. Игорь почувствовал гордость, встал за столом и сказал Зорину громко, так, чтобы и другие слышали: — Видите ли, не чувуствую у себя призвания чистить ваши проножки. И вышел из столовой. Он был даже рад. На его лице восстановилась обычная уверенность в себе, склонность к ехидной улыбке, глаза сами собой стали сильнее прищуриваться. Перед сигналом «спать» он гулял в парке, посмотрел волейбол. Среди других, наблюдавших игру, приметил группу девочек и между ними, рядом с Клавой Каширинойй, полное, тронутое веснушками, но очень милое лицо. Девушка посмотрела на него, улыбнулась, о чем‑то зашептала подруге. У нее были ярко‑рыжие кудри. Игорь придвинулся ближе, и она спросила: — Твоя фамилия Чернявин? Ты играешь в волейбол? — Играю. — А мух не боишься? Девочки засмеялись, одна Клава смотрела на Игоря осуждающим взглядом, презрительно сжала красивые губы. Но Игорь не обиделся. — Мухи мешают только в вашем сборочном цехе. Мешают этой важной работе. Тут нужно проножку чистить, а она без всякого дела. — А ты сколько проножек зачистил? Девочки притихли, но было видно: притихли только для того, чтобы услышать его ответ и смеяться над ним еще больше, еще веселее. Игорь не хотел потешать их: — Я отказался от этой глупой работы. И без меня найдутся охотники чистить разные проножки, сороконожки. — А ты что будешь делать? Рыжая девочка спрашивала со спокойной улыбкой, приятным грудным голосом, очень теплым и без насмешки. И никто больше не хохотал. Игорь был доволен успехом: он умел вызвать к себе уважение. И на вопрос постарался ответить с достоинством: — Я еще посмотрю: роль для меня найдется. Впечатление было такое, какого он хотел. Девочки посмотрели на него с уважением, но Клава неожиданно сказала, отворачиваясь: — Роль для тебя уже нашлась: шута горохового. И тут все девочки громки захохотали, даже глаза их увлажнились от смеха. Игорю пришлось заинтересоваться волейбольной партией и отойти от них. Но в общем этот разговор его не особенно смутил. Конечно, Клава Каширина у них бригадир, конечно, она может позволить себе назвать Игоря шутом гороховым, а они будут смеяться. Но вот другая, рыжая, эта не очень смеялась. Кто она такая? Пробегающего Рогова Игорь спросил: — Кто эта рыжая? — Рыжая? А это Лида. Лида Таликова, бригадир одиннадцатой. Ого, тоже бригадир, а не очень смеялась. В спальне, когда все собрались, Игоря приятно поразило, что никто не вспоминал о его уходе из цеха, все держали себяч так, как будто в бригаде ничего не случилось, каждый занимался своим делом, читали, писали. Санчо и Миша Гонтарь играли на диване в шахматы. Нестеренк4о разложил на полу газеты и разбирал на них какой‑то странный прибор, весь состоящйий из пружин и колес. Игорь ходил один по комнате и стеснялся спросить, что это за прибор. На дворе заиграли короткий сигнал, Нестеренко удивленно поднял голову: — Да неужели на рапорты? Ох, и время ж бежит! Саша, пойди, сдай рапорт, а то у меня руки. Он расставил черные пальцы, Александр Остапчин, помощник бригадира, повертелся перед зеркалом, посмотрел на всех красивыми глазами: — И хитрый же у вас бригадир! Это, значит, с Алексеем разговаривать насчет Мишиных ногтей? Все улыбнулись. Нестеренко ответил хмуро: — Ну и поговоришь, чего там. Скажешь, этот франт не успел. Да ведь ты любишь поговорить, для тебя будет… вроде прокурорская практика. А если Гонтарю попадет, тоже не жалко. Он бросил убийственный взгляд на Гонтаря. Гонтарь крякнул и с досадой хлопнул себя по затылку. Остапчин еще раз глянул в зеркало и выбежал из спальни. Игорь спросил: — Товарищ Нестеренко, что это такое? Нестеренко поднял голову, неохотно повел глазом на Игоря и махнул рукой, что, безусловно, могло обозначать только одно: отвяжись! Игорь подошел к шахматистам. Рука Гонтаря еще лежала на затылке. Он не обратил внимания на Игоря, а, подвигая фигуру, тихо спросил: — Как ты думаешь, Санчо, меня сейчас вызовут к Алексею? — Тебя? — Да, по рапорту Зырянского. Санчо взялся за голову коня: — По рапорту? Думаю, нет. Алексей по таким пустякам не вызывает. — А вдруг? — Нет. А Сашке что‑нибудь скажет. А кого позовет, так, может, этого лодыря. Санчо кивнул на Игоря. Гонтарь снял руку с затылка, отодвинул Игоря подальше. — Отойди, свет заслоняешь. Но Игоря заинтересовало последнее слово Зорина: — Меня позовет? Пожалуйста! Я уже испугался, синьоры! Игорь победоносно посмотрел на всех, но никто не обратил на него внимания. Через пять минут в спальню ворвался Остапчин, переполненный словами, багрово‑красный и явно смущенный. — Под арест на один час! — закричал он, вытаращивая на всех глаза. Гонтарь показал на себя пальцем: — Меня? — Меня, — ответил с тем же жестом Остапчин. — Тебя? — все вскочили с мест, глаза у всех сделались задорно‑круглыми. Даже Харитон Савченко совершил какое‑то быстрое движение. — Тебя? Ой!! — Нестеренко повалился спиной на пол, дрыгая в воздухе ногами, хохотал громовым хохотом. Гонтарь снова отправил руку на затылок и улыбался смущенно. Санчо обрадовался больше всех, прыгал, воздевая руки, ухватил Остапчина за руки: — За ногти? — Да за ногти же! Робеспьер, дрянь такая, мало того, что рапорт сдал, да еще с подробностями. После рапортов я говорю: «Алексей Степанович, Гонтаря нужно подтянуть», а он мне отвечает: «Я у вас не нанимался всех подтягивать, другое дело Чернявин, вчера пришел, а Гонтарь пять лет у вас живет». Я ему и скажи: «Зырянский придирается». Тут мне и попало, насилу вырвался. Во‑первых, говорит, споры во время рапорта не допускаются, а во‑вторых, и в рапорте восьмой бригады, который ты сдавал, сказано: отмечается неряшливость колониста Михаила Гонтаря. За неумение держать себя во время рапортов и за неряшливость в бригаде — один час ареста. Все слушали молча, широко открыв глаза. Игорь забыл о собственных делах и в увлечении сказал: — А ты ему обьяснил же? Все на Игоря посмотрели, как на докучный посторонний предмет, но Остапчин ответил: — Конечно, обьяснил: «Есть, один час ареста». Нестеренко снова ударился в хохот: — Вот здорово! Хорошо, что я тебя послал. — Я больше никогда не пойду… Нестеренко ответил ему весело, с дружеской угрозой: — Попробуй не пойти. Да ты и не за меня сел, а за себя. Любишь трепаться и на рапортах трепанулся. Как это можно такое говорить: дежурный придирается! Я удивляюсь, что ты дешево отделался, видно, сегодня Алексей добрый. Игорю вдруг стало обидно и не по себе. Черт их разберет, что у них делается: совершенно было ясно, что Остапчин получил один час ареста незаслуженно, а настоящий виновный, Миша Гонтарь, остался безнаказанным. Наконец, было обидно и другое: почему‑то все, даже Алексей Степанович, интересуются таким пустяком, как остриженные ногти Гонтаря, и никто не обращает внимания на открытый, демонстративный отказ от работы Игоря Чернявина? Когда укладывались спать, зашел в спальню Алеша Зырянский, уже без повязки, и его почему‑то встретили радостными возгласами, обступили, а сам Зырянский в изнеможении упал на диван: — Сашка влопался! Я уверен: Алексей сейчас сидит в кабинете и смеется: Александр Остапчин пришел отдать рапорт! А между прочим, рапорт он сдает красиво, прямо лучше всех. И Зырянский ничего не сказал об Игоре, даже не вспомнил, что он есть в спальне и что он сегодня демонстративно отказался от работы в сборочном цехе.
|