Бреющий полет

С расстояния в тридцать ярдов Рэй сразу заметил двух парней в комбинезонах инженерно‑технической службы и Флинна, одетого, по их настоянию, в новую форму. Рэй спрятался за стволом пальмы и стал наблюдать.

Авиатехники, в которых Рэй узнал Хэншоу и Ройала, разбросали по песку семечки, чтобы подманить цыплят. Рэй видел, как Хэншоу объяснял Флинну, что тот должен делать, но Флинн, несмотря на свойственную новичкам исполнительность, выглядел неуверенным. Хэншоу был крупным парнем с рыжими волосами, остриженными на затылке и висках почти под ноль. Ройал, самый низкий из всех, с сальной челкой, сначала стоял, наклонившись, и наблюдал за клюющими цыплятами, а затем выпрямился, вынул что‑то из кармана комбинезона и передал Флинну.

Рэй заметил, как сверкнуло лезвие.

Хэншоу жестом изобразил, что должен сделать Флинн.

Рэй собрался было выйти из‑за ствола и остановить ритуал, потому что это был именно ритуал. Ему не пришлось проходить через это, когда он прибыл на остров, но только лишь потому, что он был старше Флинна. Хэншоу и Ройал его младше, и этого достаточно, чтоб их отговорить.

Но он так и не вышел.

Флинн, с падающими на лицо золотистыми волосами, переложил нож в левую руку, а правой расстегнул воротник. Ему было жарко в синем кителе и совершенно не хотелось пускать в дело нож. Ссутулившись, он что‑то робко возразил. Но Хэншоу в ответ развел руками, словно желая показать, что ничего ужасного в этом нет. Надо – значит, надо. Летчиков из эскадрильи нужно чем‑то кормить.

Флинн попытался поймать одного из пугливых цыплят, но с ножом в руке это оказалось не так уж и просто. Хэншоу резко наклонился – на удивление стремительно для такого здоровяка – и схватил цыпленка. Флинн шагнул к нему и перебросил нож в правую руку, явно собираясь сделать свое дело, пока птицу крепко держат, но Хэншоу сказал, что Флинну придется удерживать цыпленка самому. Он передал его парню и торопливо отошел. Ройал тоже попятился.

Флинн зажал цыпленка между ног, схватил левой рукой его за шею и оглянулся, словно в поисках ободрения. Ройал кивнул, Флинн снова перевел взгляд на цыпленка, и двое парней обменялись широченными улыбками.

Рэй знал, что пора выходить, но так и остался за пальмой.

Флинн, надо отдать ему должное, перерезал шею трепыхающегося цыпленка одним движением ножа и отшатнулся, чтобы не выпачкаться кровью. Но тело цыпленка крутанулось в воздухе, и алая струя окатила форму, пропитав ее насквозь. Парень отбросил голову с таким видом, словно это была какая‑то гадость, а впрочем, это и была гадость.

Обезглавленная птица продолжала бегать кругами, и из нее все еще выплескивалась кровь. Двое авиатехников, стоящих на безопасном расстоянии, покатывались со смеху. Рэй с сердитым видом направился к ним. Он обнял Флинна за плечи и начал его успокаивать, но молодой авиатехник, совсем еще мальчишка, выглядел страшно испуганным.

– Идем, – сказал ему Рэй. – Они всего лишь пошутили. – Впрочем, он и сам не понимал, зачем ему их оправдывать.

Флинн не сдвинулся с места. Тело цыпленка, наконец, рухнуло на песок. Но Флинн не сводил взгляда с его головы. Она подергивалась. Глаза вращались в глазницах. Они то затягивались полупрозрачной пленкой, то очищались от нее.

– Он все еще видит, – прошептал Флинн.

– Это конвульсивные движения, – ответил ему Рэй.

– Нет, он в сознании, – возразил паренек. – Посмотри.

Голова моргнула еще один раз, а потом ее глаза остекленели, и вот теперь наконец она выглядела мертвой.

Рэй оглянулся и увидел, что Ройал и Хэншоу уходят по пляжу; в колеблющемся от жары воздухе их темные фигуры выглядели более длинными и худыми, а головы казались подвешенными в воздухе мячами для регби.

После трагедии, которая вынудила Рэймонда Кросса навсегда покинуть Англию, он неплохо устроился в Королевских военно‑воздушных силах, одна из баз которых размещалась на Занзибаре. «Неплохо» постольку, поскольку его вполне устраивал ограниченный круг обязанностей. Он проверял грузы по ведомости и ковырялся в двигателях тех немногих самолетов, которые приходилось обслуживать ежедневно. А в воздух поднимался всего раз или два в неделю – на патрулирование или чтобы слетать в Момбасу за продовольствием. Если Рэй не был занят, ему разрешали присоединиться к маленькому экипажу, ведь он мог помочь при загрузке и выгрузке.

В свободное время в казарме Рэй слушал джаз на старом граммофоне, который командир базы привез с Большой земли. Милт Джексон и Тилониус Монк играли по кругу, пока не стиралась иголка. Никто не знал, откуда взялись эти записи. Иногда Рэй пытался топить горе в «Кульмбахер Лагер», которое привозили из Германии контрабандой. Ящики с пивом сбрасывали по ночам, и они разбивались на пляже, усеивая его обломками и пугая крабов‑привидений. Рэй пил постоянно – иногда с другими парнями, но чаще один – и никому не рассказывал о том, что заставило его пойти в ВВС.

Когда позволяла погода (то есть с июня по март, до начала сезона дождей) и командиром экипажа был майор Уильям Данстан, они делали небольшой круг, прежде чем сесть. После возвращения из Момбасы или с патрулирования Билли Данстан направлял свой «Геркулес»[23]на север, к Уроа, и пролетал нал самым пляжем, к восторгу местных военнослужащих. Рэй очень быстро научился подстраиваться под график Данстана, и в день его дежурства неизменно ждал на ВПП, чтобы лететь с его экипажем. Вопросы дисциплины Данстана мало волновали.

Как только ребята с Уроа различали гул геркулесовского двигателя за постоянным шумом ветра в вершинах пальм, они сбегались к берегу. Данстан опускал самолет так низко, как только возможно, иногда он даже выдвигал шасси, чтобы коснуться пляжа в нескольких сотнях ярдов от цепочки людей, и поднимал в воздух огромные клубы мельчайшего белого песка.

После этого люди на берегу провожали его аплодисментами, а Данстан забирал направо, к океану, поднимался на несколько сотен футов, разворачивался на сто восемьдесят и летел вдоль берега на базу в Бьюйю. И каждый раз Рэй стоял, согнувшись, в кабине пилота за спиной у Данстана. Майор обожал выделываться, ну а Рэй получал удовольствие, наблюдая за Данстаном, когда тот с каждым разом отваживался спускаться все ниже и ниже, но это было не все. Было еще кое‑что, что Рэй пока так и не смог сформулировать.

На следующий день после работы Рэй увидел на берегу чей‑то одинокий силуэт. Он подошел, покашлял, чтобы его услышали, и встал рядом. Они стояли так вдвоем и смотрели на горизонт. В трех сотнях ярдов над рифом кружила стая морских птиц. Они висели над самой водой, словно подвешенные на веревочках.

– Прости, что я не подошел раньше, – сказал Рэй. – То есть что я не успел их остановить.

Флинн пожал плечами:

– Тогда они подловили бы меня в другое время.

– Возможно. Ты как, ничего?

– Сегодня утром мне целый час пришлось отстирывать свою форму.

Рэй чувствовал, как ветер раздувает его рубашку и сушит выступивший на коже пот.

– Я слышал истории, – продолжил Флинн, – о том, как обезглавливали людей во время восстания Мау‑Мау. С помощью мачете. Отрезали голову человеку, а глаза продолжали моргать и смотреть. Вот каково это, а? Все еще что‑то видеть?

Несколько мгновений они молча глядели на горизонт.

Потом заговорил Рэй:

– Мне кажется, тебе не стоит оставаться наедине с такими мыслями.

Они смотрели на кружащих морских птиц, похожих с этого расстояния на рой мошкары.

– Ты часто с базы уезжаешь? – спросил Рэй.

– Езжу в Стоун‑Таун…

Рэй бросил взгляд на молодого авиатехника. Он был одет в рабочие штаны и белую майку. Глаза Флинна, неотрывно следящие за открывающимся перед ним видом, казались удивительно голубыми. Похоже, он не собирался откровенничать о том, чем его манит Стоун‑Таун. Рэй наклонился и поднял ракушку. Перевернул ее, погладил пальцем бороздки.

– Вот и умница, – сказал он, протянув ее Флинну. – И не говори, что я никогда тебе ничего не давал.

Рэй поступил в Королевские военно‑воздушные силы, в начале шестидесятых, чтобы выбраться из Британии. Его жена умерла, рожая их единственного ребенка, и если бы Рэй не сбежал, то попросту бы сломался. Хотя поговаривали, что он и так сломался. А кто‑то говорил, что только лишь изменился. Впрочем, постнолицые святоши из его родни уверяли, что эта трагедия ничуть его не затронула, потому что он всегда был эгоистом. От таких людей ждешь, что они соберут семейный совет и решат, кому бы из них приютить младенца, пока его отец служит в тропиках. Но почему‑то никто из них не рвался взвалить на себя заботу о малыше.

Рэй родился в такой тесной общине, что прямо не продохнуть. Его властная мать, отец‑подкаблучник, все его дяди и тети ходили в церковь, как на работу. В суровую северную, ничем не украшенную, церковь, где подушки для молитвы считались излишней роскошью.

Какую бы невесту ни привел Рэй в свой дом в Хайде, родне бы она не понравилась. Они смотрели бы на нее свысока, будь она хоть принцессой, хоть нищенкой. Не то чтобы они были богачами, вовсе нет. Но очень гордились собой.

Впрочем Рэя это мало волновало, когда он пригласил девушку, которая вела лотерею в одном из баров Манчестера, в кафе «Кардома» на площади Святой Анны. Виктория. Вик, как называл ее Рэй, была его королевой. Может, его родственникам она и казалась всего‑навсего девицей с лототроном, но Рэй ее боготворил. В один «прекрасный» вечер она вошла в дом семьи Кроссов в новехонькой мини‑юбке.

– У нас число одиннадцать! Ножки![24]– опрометчиво воскликнул Рэй.

– Мы с отцом останемся здесь, – заявила его мать с недовольной гримасой, указывая на гостиную; отец послушно закивал. – А вы можете разместиться в южной комнате.

В южную комнату, крохотную пристройку к кухне, солнце и утром почти не заглядывало, а за весь оставшийся день в ней не становилось ни светлее, ни теплее. Не спасала даже близость к кухне. Никто никогда не жил в этой комнате, даже мать Рэя, хотя при ее характере столь суровые условия прекрасно бы ей подошли.

Особого выбора у молодых не было, но и задерживаться здесь они не собирались. Рэй устроился на работу в почтовом отделении Глоссопа, так что они сложили свои немногочисленные пожитки и умчались по трассе А‑57. Рэй упорно работал, и его жалованья с лихвой хватало на двоих, так что, когда они узнали о беременности, никаких сомнений не было. Ребенок был хоть и незапланированным, но желанным.

После родов Рэй подержал младенца на руках всего один раз, буквально пару секунд. Виктория потеряла столько крови, что в больнице такого запаса просто не оказалось. Она умирала двенадцать часов, и все это время Рэй сидел рядом с ней. Дважды акушерки спрашивали его, как он собирается назвать ребенка. И каждый раз он отмахивался.

Когда при приеме на службу у Рэя спросили, почему он хочет поступить в ВВС, он ответил, что ему нравятся форма и путешествия, и это еще было слабо сказано. Его направили на остров Занзибар в тридцати милях от побережья Танганьики в Восточной Африке. Место, более непохожее на восточный Манчестер, трудно было найти. Родственники обозвали Рэя жестоким и бессердечным за то, что он устраивает себе каникулы на тропическом острове вместо того, чтобы оплакивать жену и заботиться о ребенке. Их лицемерие только подстегнуло его, и он решил уехать раньше. Чтобы оплакать жену, ему необходимо было убраться от родни как можно дальше.

И расстояние в пять тысяч миль вполне его устраивало.

Рэя вовсе не удивило, когда Билли Данстан пригласил на облет острова двух девиц. Англичанки Джоан и Фрэнки работали медсестрами в больнице в Стоун‑Тауне. Данстан и один из членов его экипажа, капитан Кэмпбелл, познакомились с этой парочкой однажды ночью на террасе отеля «Африка‑Хаус», где гости острова собирались вечерами, чтобы выпить и полюбоваться закатом.

В назначенный день медсестер доставили на базу в Быойю дополнительным транспортом. Рэй бросил начищать ботинки и обнаружил, что при виде женщин все вокруг оставили свои дела. Хэншоу вышел вперед с самоуверенной ухмылкой, вытирая руки замасленной тряпкой. Все разглядывали девушек, кроме Флинна, на форме которого еще оставались следы унизительного ритуала инициации. Он стоял весь красный и смотрел в сторону.

Тут появился Данстан и сразу же оценил ситуацию.

– Хэншоу, – сказал он, – разве ты не должен сейчас везти припасы в Уроа? Эдак ты, парень, не успеешь до темноты. Возьми с собой Флинна.

Данстан объяснил девушкам, что капитана Кэмпбелла направили на остров Пемба решать какие‑то проблемы с дисциплиной. Из‑за расписания дежурств на ближайшие две недели медсестры не могли приехать сюда в другой день, а Данстан не хотел их разочаровывать. Рэй смотрел, как он шагает по взлетной полосе к своему «Геркулесу», и его белый шелковый шарф (украшение, которое только Данстан с его неотразимым обаянием и мог носить, и то, возможно, лишь по мнению Рэя) развевался на неутихающем ветру. Следом семенила Джоан. Фрэнки остановилась, чтобы поправить ремешок у босоножки, и оглянулась на собравшихся на площадке мужчин. Рэй, стоявший среди них, был поражен ее сходством с Викторией, которое заметил только сейчас. Когда девушка улыбнулась, ему показалось, что ее улыбка предназначается ему одному. Судя по пинку под ребра, которым одарил его Хэншоу, так оно и было.

– Разве ты приказ не получил? – буркнул Рэй.

– Так точно, капрал, – с иронией ответил Хэншоу.

Рэй посмотрел на Флинна, который тоже следил за его переглядыванием с Фрэнки, и ему показалось, что в голубых глазах парня мелькнула боль.

– Капрал Кросс, – донеслось с полосы. Наденьте летную куртку!

– Вот и тебе приказ дали, – заметил Хэншоу. Счастливый ты, ублюдок.

По пути к Данстану и девушкам Рэй прошел мимо Флинна.

– Когда‑нибудь, сынок, и тебе повезет, – тихо сказал он.

Когда они выруливали к началу взлетной полосы, Рэй выглянул из кабины и увидел светлую макушку Флинна в грузовике рядом с Хэншоу.

– Держитесь крепче, дамы! – воскликнул Данстан, пытаясь перекричать шум четырех двигателей, и самолет начал разгоняться на полосе.

Они летели к столице через весь остров. Данстан показал им арабскую крепость и англиканскую церковь. Фрэнки заметила больницу на окраине Стоун‑Тауна, где работали они с Джоан. Данстан плавно развернулся над бухтой, они пронеслись над так называемым новым городом и полетели обратно параллельно неровной береговой линии.

– Остров Узи, – крикнул Данстан, указывая направо.

Девушки перегнулись через спинку его кресла, чтобы лучше видеть. Рэй заметил, что они прижимаются бедрами и животами к плечам Данстана. Майор сидел очень прямо, с напряженной спиной, – как нарочно, чтобы увеличить площадь соприкосновения.

– А там что? – спросила Джоан, указывая на крохотный поселок вдали.

– Кизимкази. Ничего интересного. Держитесь! – Он резко повернул влево, и девушки, потеряв равновесие, со смехом навалились на его кресло.

Рэй заметил на лице Данстана довольную улыбку. Фрэнки улыбнулась Рэю. Он машинально улыбнулся в ответ, но почувствовал себя неловко и сразу же отвел взгляд.

Они пересекли южную часть острова, направились в открытое море, снова свернули влево и начали описывать плавную дугу, которая должна была привести самолет к побережью у северной части залива Чвака. Горизонт – расплывчатая линия между двумя массивами чистой голубизны – изгибался, как лук в руках опытного стрелка, а самолет был стрелой. Рэй смотрел на руки майора, лежащие на штурвале: рыжеватые волоски на его предплечьях золотились в косых солнечных лучах.

Вдали показалась база в Уроа: пара обнесенных забором приземистых построек, несколько мотоциклов, джип и единственный грузовичок – наверное, тот самый, на котором Флинн с Хэншоу привезли припасы. Когда самолет облетал вокруг базы, из одного из строений выбежали люди и, размахивая руками, помчались к пляжу. Рэй видел, как Данстан забрал влево и начал снова удаляться от острова.

– Грузовик выехал, – сказал Рэй. – Похоже, тоже к пляжу едут.

– Наверное, решили поиграть, – с ухмылкой ответил Данстан, начиная снижение.

Девушки ухватились за спинку его кресла.

– Как на американских горках! – воскликнула Фрэнки. – Или на мотоцикле Артура.

Данстан оглянулся.

– Это мой бывший, – пояснила Джоан.

– То, что мы сейчас сделаем, – прокричал ей Данстан, – не сделаешь ни на каком мотоцикле, кто бы им ни управлял. Держитесь крепче и не зевайте.

Самолет опускался все ниже и ниже. До пляжа оставалась миля, и высота резко падала.

– Пять сотен футов, – объявил Данстан. – Отсюда уже видно ноги у коров.

– Тут нет коров! – крикнула ему Фрэнки.

– Поэтому я использую вот эту штуку. – Он постучал кончиком пальца по альтиметру.

Рэй смотрел, как стрелка опускается до отметки в четыреста, триста пятьдесят, триста футов.

– Двести пятьдесят! – заорал Данстан. – С двухсот пятидесяти можно разглядеть ноги овец. Впрочем, овец здесь тоже нет. Мы летим на очень малой высоте, а если опустимся еще ниже, – и он продолжил снижаться, – то это уже будет называться бреющий полет.

Рэй знал, что пальмы в этой части острова вырастают до тридцати футов, и ему казалось, что до земли не двести пятьдесят футов, а гораздо меньше. Он видел, как листья раскачиваются на ветру, а потом под ними снова показалась база, и он взглянул вперед. Грузовик стоял посреди пляжа, люди выстроились по обе стороны от него неровной шеренгой и размахивали руками. С такого расстояния (пальм здесь больше не было, и высота была футов пятьдесят, не больше) Рэй с легкостью узнал Хэншоу и Флинна, восторженно подпрыгивающего, как ребенок. Девушки завопили от радости, когда «Геркулес» пронесся над грузовиком в каких‑то тридцати футах. Обернувшись, Рэй увидел, как парни закрывают лица от поднятой тучи песка.

– Пятьдесят футов, дамы! – похвастался Данстан, явно наслаждаясь моментом. – Нам разрешают опускаться так низко для свободного сбрасывания.

– А что такое свободное сбрасывание? – поинтересовалась Джоан.

– Это когда мы сбрасываем грузы без парашютов. Коробки с припасами. Оборудование. Что угодно.

Фрэнки внезапно умолкла и обернулась, глядя на цепочку людей внизу.

– Что там? – спросила у нее Джоан.

– Тот блондинистый паренек, мне кажется, я его где‑то видела.

– Он был у нас в больнице. Я видела его в приемной.

– Наверное, ты с ним работала, потому что ко мне он не подходил. Уж я бы такого красавчика не забыла.

Фрэнки, вспомнив, зажала рот ладонью.

– Господи, точно! – воскликнула она. – Такой милый мальчик. Он так смущался. Мне было ужасно его жаль.

Данстан уже пошел на второй круг. Теперь с левой стороны была видна только синяя гладь океана, небо исчезло. Рэй ждал, что еще скажет Фрэнки о Флинне. Но она заметила его взгляд и умолкла.

Она была похожа на Викторию, но теперь, глядя на нее, Рэй понял, что Виктория ушла, и его чувства к ней ушли тоже. Это вовсе не значит, что их не было. Но их уже нельзя было вернуть. Что‑то в Рэе начало меняться, хоть он и не понимал природы этих изменений. Он продолжал скорбеть по Виктории – это несомненно, но жизнь на острове в компании Данстана и остальных изменила его. Он уже не мог сказать наверняка, что он чувствует, но точно знал, каких чувств у него больше нет.

– А можешь опуститься еще ниже? – спросила Джоан, нависая над спинкой кресла и глядя на приближающуюся цепочку людей.

– Что делает этот пацан? – проворчал Рэй, заметив, как Флинн вскарабкался на крышу кабины грузовика.

– Иногда мы пролетаем на высоте пятнадцати футов, – продолжал разглагольствовать Данстан.

На его руках выступили капли пота – так крепко он сжимал штурвал, пытаясь удержать самолет. Единственная ошибка стала бы для них роковой. Если бы правое крыло задело ствол пальмы или отраженный от земли турбулентный след повлиял на руль направления, самолет сразу потерял бы управление, и это повлекло бы за собой целую цепь стремительных и неотвратимых событий. Рэй знал об этом, и знал, что Данстан тоже знает.

И девушки тоже начали понимать, судя по их широко распахнутым глазам и побелевшим пальцам.

До выстроившейся на пляже шеренги оставалось не более сотни ярдов, и самолет летел на скорости в сто сорок узлов.

– Осторожнее, сэр, – пробормотал Рэй. – Посмотрите на Флинна.

Парень стоял на крыше кабины грузовика, вытянув руки вверх, на лице застыло восторженное выражение, волосы трепал ветер.

Когда самолет пролетел над ним, они почувствовали удар. Возможно, девушкам это показалось чем‑то пустяковым, но Рэй знал, что при полете на такой высоте пустяков не бывает. Он обернулся, посмотрел в боковой иллюминатор и увидел, как фигура в синей форме падает с крыши грузовика, а что‑то, похожее на футбольный мяч, катится по пляжу к воде.

– Господи! – воскликнул Рэй.

Одна из девушек завизжала.

Золотистый песок, бирюзовое море. Вращение, вращение. Полоса пальм, крайние здания военной базы. Хэншоу, его глаза распахнуты, рот приоткрыт. Еще один авиатехник сгибается пополам. Вращение, вращение. Золотистый песок, затемнение, чернота, море, шапка белой пены, огромное синее небо. Черный крест «Геркулеса» резко набирает высоту, разворачивается, летит в сторону моря. Золотистый песок. Тело, неживое, что‑то в нем не так, лежит на песке возле грузовика. Растекающаяся лужа крови. Золотистый песок, ряд деревьев, огромное пустое небо, самолет вдалеке, ряд людей, кто‑то бежит, на песке лежит тело. Золотистый песок. Крабы‑привидения. Ракушка. Много ракушек. Огромное синее небо, ряд деревьев. Грузовик. Золотистый песок. Пальмы раскачиваются на ветру. Хэншоу. Снова золотистый песок, он темнее, мокрее. Белая пена окрашена розовым. Небесная синева. Тело у грузовика. Ряд людей, ряд деревьев. Золотистый песок.

(перевод М. Ковровой)