Ай, философия… Порча или обогащение

Из большой истории про смайлики и двух историй про замену букв цифрами и другими буквами я бы сделал несколько независимых выводов.

Первый более или менее очевидный и слегка обидный. Эту фразу я повторяю часто, но приятнее она от этого не становится. Мы живем в режиме трансляции чужой культуры, глобальной или англоязычной, называйте как хотите. Мы почти ничего не придумываем сами, а только заимствуем, в лучшем случае слегка модифицируя заимствованное, а порой выхолащивая его содержание.

Второй касается вечного, а лучше сказать — хронического, спора о том, что происходит с языком, порча или обогащение. Конечно, сами эти слова просто выражают эмоциональную оценку, которая предельно субъективна. Кому-то новое нравится, кого-то пугает, кому-то новые средства помогают выразить мысль лучше, а кому-то мешают. Но даже если попытаться освободиться от эмоций, мы увидим, что смайлики, очевидным образом, способствуют приращению смыслов в тексте (хотя кому-то они и кажутся избыточными или вредными), а, например, игра с цифрами и буквами не дает нам ничего нового. Вроде и вреда особого нет, но и пользы не видно. Как-то бессмысленно это, не правда ли?

Но если верить, что смысл есть во всем, его удастся найти. Для этого придется снова задуматься о столкновении устного и письменного.

В нашей коммуникации имеют место две безусловно связанных, хотя на первый взгляд и противоположных тенденции. Во-первых, письменная речь наступает на устную и теснит ее. Во-вторых, в тех областях, которые она отвоевывает у устной речи, она частично приобретает ее черты. То есть, с одной стороны, существует экспансия письменной речи (она побеждает устную), с другой стороны — экспансия устности (устная как бы побеждает письменную).

Думаю, что никто не будет спорить, что мы стали намного больше писать. Слово «писать», конечно же, здесь надо понимать в самом общем смысле — «порождать тексты для визуального восприятия», как правило, путем печатания. Писать в узком смысле я, наоборот, почти разучился. Как правило, я только расписываюсь и пишу от руки два-три слова, например на книжке, которую дарю кому-нибудь.

Общение из устной сферы частично перемещается в интернет и другие сферы, где мы воспринимаем речь глазами. Мы очень часто делаем письменно то, что раньше делали устно. Некоторые проблемы, которые раньше решались с помощью телефонного звонка, теперь решаются с помощью переписки. При том, что она занимает куда больше времени. У этого есть свои основания. Такое поведение считается более вежливым. Так мы не беспокоим собеседника. Он, например, может вообще не ответить на письмо. На устное же обращение не ответить сложнее, подобная реакция сильнее задевает собеседника. Таким образом, часть нашего общения переместилась в эту «письменную» по технике исполнения и в визуальную по восприятию фазу.

Даже самое важное для устной речи устройство — телефон — все больше дрейфует в сторону письменного (визуального) общения. Смартфон — первоначально разновидность мобильного телефона, но в уже гораздо большей степени компьютер. Когда-то, когда смартфоны только начали появляться, я поинтересовался у более молодых коллег, что именно они с ними делают. Один из ответов меня особенно поразил. Я читаю книги, — ответил мой, повторяю, молодой и, добавляю, интеллигентный коллега. Он закачивал книги в смартфон и читал их. Вдобавок он рассказал еще историю, подтверждающую пропасть, разделяющую поколения. Мой коллега настраивал смартфон так, что текст бежал по экрану с нужной ему скоростью, и однажды, путешествуя поездом, лег на свою нижнюю полку и стал читать. Через некоторое время менее продвинутые в техническом отношении соседи по купе всполошились. По их мнению, только сумасшедший мог битый час неподвижно лежать на животе, уставившись в свой телефон.

Но это к слову, сегодня уже почти всем очевидно, что мобильный телефон служит для письма и чтения в неменьшей степени, чем для устного диалога. И речь идет не только об смсках, но и общении в социальных сетях, блогосфере и т. д. Пока же мобильный телефон, слегка увеличиваясь в размерах, движется навстречу к компьютеру, тот, в свою очередь, уменьшаясь в размерах (ноутбук, планшетник), идет навстречу к нему. Это движение происходит и чисто внешне: по виду планшетник больше похож на смартфон, чем ноутбук, — и функционально: на них можно писать, по ним можно разговаривать, слыша или еще и видя собеседника. Устность порождаемых письменных текстов увеличивается. Если на ноутбуке удобно писать статью, то планшетник скорее предназначен для коротких реплик, для письменного разговора.

Когда мы начинаем больше и активнее общаться письменно, мы понимаем, что письменных средств недостаточно для полноценного общения. Письменная речь формальнее и суше устной. Значит, ее надо оживить. Этому как раз и служат смайлики. Они выполняют функцию мимики и интонации, передают настроение и эмоции.

Однако на оживление письменной речи работают и те средства и приемы, которые кажутся бессмысленными. Юмор, ирония, а главное — игра — это всё важнейшие составляющие разговорных устных жанров, которые закрепляются в виде определенных письменных приемов. Записал слово цифрами, похожими на буквы, по сути подмигнул собеседнику, сделал общение менее формальным и сухим. При этом я имею в виду не жаргоны хакеров и геймеров, напротив, довольно закрытые для чужака, а использование этих приемов вне конкретного жаргона. Точно так же обстоит дело и со словами ЗЫ или лытдыбр. Написал их вместо PS или дневник, значит, улыбнулся или вызвал улыбку у читающего. Конечно, по мере регулярности употребления всех этих приемов, по мере привыкания к ним их энергетика постепенно стирается и уходит. Один прием не может работать вечно. В том числе и поэтому сленг обновляется значительно быстрее литературного языка.

Таким образом, происходит развитие формальных письменных средств. Правда, при очень сильном, можно сказать чрезмерном обогащении эти средства, как ни странно, перестают работать. Если новых средств слишком много и они слишком часто употребляются, то они затрудняют коммуникацию, заставляют собеседников напрягаться и тем самым усложняют и даже уничтожают общение.

В общем, в интернете идет постоянный поиск новых формальных средств и постоянное их обновление. Приведу еще в качестве примера, как мне кажется, два очень важных, хотя и не слишком распространенных нововведения.

Первый — это зачеркивание текста. Вообще-то возможность зачеркивания всегда существовала в письменной речи. Это значило, что человек уничтожает часть своего текста. Зачеркивали обычно так, чтобы нельзя было прочесть. Либо переписывали набело. Но интернет-зачеркивание обозначает не текст, который должен быть уничтожен. Текст, который хотят уничтожить, просто стирают клавишей Delete. Зачеркивают как раз то, что имеют в виду. А затем как бы произносят вслух другое (незачеркнутое). Пишущий играет в игру, с помощью которой создает новое измерение текста.

Лингвисты пытаются классифицировать типы зачеркивания, но это задача крайне неблагодарная, потому что зачеркнуть можно все что угодно. И в этом смысле ни одна семантическая, ни одна синтаксическая классификация того, что зачеркивается, не будут полны. Зачеркивание — это в первую очередь именно формальный прием, имеющий целью якобы скрыть слово, предложение, текст. Но этот текст существует, он доступен читателю-собеседнику, он взаимодействует с незачеркнутым текстом, дополняет его.

Вначале этот прием использовался в письменном разговоре, то есть в личном пространстве, но сейчас им активно овладевают сетевые СМИ, например lenta.ru, но, естественно, не в новостях, а в более субъективных и неформальных текстах, в комментариях и в так называемых офтопиках, то есть авторских колонках. Приведу несколько примеров из двух сетевых СМИ (lenta.ru и sports.ru).

Фильм «Черный лебедь» оказался самой успешной из пяти картин, поставленных режиссером Дарреном Аронофски. Более того, ленту выдвигали на пять «Оскаров». Правда, в результате фильму досталась всего одна награда Американской киноакадемии. Премии удостоилась актриса Натали Портман, сыгравшая главную героиню «Черного лебедя» — балерину Нину. Картина, собственно, рассказывает о том, как героиня Портман сходит с ума учится танцевать ищет себя. Помнится, Аронофски снял фильм «Реквием по мечте», в котором речь шла о наркоманах. После просмотра ленты у многих зрителей возникло стойкое отвращение к наркотикам. К сожалению, после знакомства с «Черным лебедем» многие могут начать испытывать сходные чувства по отношению к балету. Причем не только к «Лебединому озеру».

Здесь зачеркнутый текст, возможно, отражает движение авторской мысли. Автор — Сергей Оболонков — перебирает процессы и действия героини, останавливаясь в результате на «ищет себя». Синтаксически зачеркнутый текст не связан с этим словосочетанием, а является его заменой, то есть дополняет.

Вот еще.

Я вот вполне типичный московский «сетевой хомячок». По чьей-то там извращенной логике, я — главная движущая сила протестного движения. Все эти тысячи бойцов и спецтехника в центре моего города — они что, меня усмирять приехали? Да я ж им цветочки на Болотной дарила — трех месяцев еще не прошло!

Или они приехали меня напугать? Или наглядно продемонстрировать мне, что на улицах ожидается что-то нехорошее и мне следует сидеть дома и вообще не рыпаться и голосовать как положено?

Здесь журналистка Анна Вражина якобы осуществляет самоцензуру, зачеркивая политически самый острый, синтаксически связанный с оставшимся текстом однородный член.

Наконец, самый яркий пример из области спорта.

И я люблю Хосе Луиса Кастильо, который старательно изображает вселенскую грусть, совсем не пытаясь вписаться в рамки весовой категории.

Зачеркнутый фрагмент синтаксически связан с оставшимся текстом, он может быть вставлен в него. В этом случае текст получит противоположный смысл. Это тоже якобы самоцензура, противопоставляющая то, что журналист пишет, и то, что он на самом деле думает.

Последнее принципиально. Письменная речь оказывается богаче устной, потому что она может быть нелинейна. Зачеркивание выявляет новое измерение, позволяющее дополнять речь мыслями, раскрывать внутреннюю речь. В процессе говорения пишущий с помощью зачеркивания транслирует то, что он думает в момент речи, но по каким-то причинам не решается или не хочет произнести. Кстати, поэтому часто зачеркивается брань, матерная лексика. Автор как бы удерживается от произнесения бранных слов, хотя эту игру едва ли можно назвать тонкой. Зачеркнутая, но доступная собеседнику брань остается бранью.

Упомянутый выше Артемий Лебедев на своем сайте (artlebedev.ru) разместил текст под названием «Ководство», [77] состоящий из постоянно дописываемых параграфов. § 135 называется «Неформальная типографика», и в нем написано о двух ее видах: смайликах и зачеркивании.

Про зачеркивание Лебедев пишет следующее:

Зачеркивание

Этот прием первыми открыли рекламисты, перечеркивавшие «старую» цену. Рядом писалась более низкая цена, а старая оставалась для сравнения. Естественно, зритель видит и ту, и другую.

Выделение подразумеваемого смысла зачеркиванием стало в последние пару лет очень популярным среди бездельников и эксгибиционистов авторов блогов и дневников.

Зачеркивание прекрасно смотрелось бы в рекламном или газетном заголовке, не говоря уже о простом книжном тексте.

В письменной речи интернета есть еще много разных приемов. Активно используется регистр, то есть прописные и строчные буквы. Причем одна из функций прописных букв в интернет-сообщениях — это выделение текста как важного. Многие рассматривают это просто как аналог громкости, и в ответ на текст, написанный исключительно прописными буквами, можно получить реплику «Не кричи!». Также используются разные шрифты и т. д. Отдельным приемом является слитное написание двух или более слов, создающее, в частности, эффект скороговорки, то есть опять же имитирующее устную речь.

Все эти примеры подтверждают сказанное выше: коммуникация в интернете ставит задачу обогащения и оживления письменной формы языка.

И последний пример. Есть еще один способ обогащения письменной речи — это описание поведения пишущего. Как правило, такой текст берется в звездочки, [78] а глагол употребляется в третьем (эффект отстранения) или в первом лице. Например, *смущается* или *хмурится*, *плачу* или *хохочу, как безумный*.

Такое использование звездочки (астериска), по-видимому, пошло из компьютерных языков, где этот знак в комбинации с другими использовался для выделения комментария (метатекста, не входящего в программу). Так, в языке Си, Си++ и некоторых других комментарий выделялся комбинацией звездочки и слеша: /*Это комментарий.*/ А в языке Паскаль и некоторых других — комбинацией звездочки и скобок: (*Это комментарий*) В английском интернет-жаргоне в звездочках часто ставятся специальные жаргонизмы, например facepalm (буквально «лицорука»), что обозначает жест — ладонь, поднесенную к лицу, что в свою очередь означает отчаяние, разочарование, как правило, связанное с тупостью собеседника. Этот жест часто изображается с помощью ASCII -графики. Другой яркий пример — headdesk (буквально «головастол»), обозначающий еще более сильную фрустрацию (голова от отчаяния падает на стол). Выражение facepalm настолько популярно, что используется и в русской интернет-коммуникации:

Ну почему почти все разговоры мамаш, пусть даже они только познакомились, заканчиваются обсуждением испражнений, a? *facepalm* (запись в блоге)

Вместо еще одного примера напомню, что facepalm уже встречалось в этой книге (см. комментарий к письму Акопова).

Звездочки окружают текст, который является метатекстом, то есть описывает реальность, сопутствующую тексту. Надо сказать, что в этой же функции могут выступать и скобки: (смеется и уходит). Это очень похоже на авторские ремарки в театральной пьесе. И это тоже придает тексту новое измерение. Только, в отличие от зачеркивания, речь дополняется не мыслями, а описанием поведения (или эмоций) пишущего. Если ограничиваться только эмоциями, то имеет место очевидное пересечение со смайликами. Возможно, поэтому этот прием не слишком распространен и популярен, хотя очень важен для интернет-коммуникации. В общем, это пока только эксперимент, но эксперимент продолжается.

Ну и чтобы оживить длинные рассуждения и заодно покончить с ними, приведу комментарий, который встретился в блоге писателя Евгения Гришковца (е_grishkovets). Он обращен к блогеру и наполнен восклицательными знаками, смайликами (скобками) и астерисками (и даже словом улыбка в функции смайлика):

Здравствуйте!!

Так странно читать Вас ЗДЕСЬ. Вы такой настоящий, что даже страшно становится! (в хорошем смысле (!)) (улыбка)

А Бондарчука мне жалко:(

Спасибо за рецензию!

*ушла думать*