Глава девятая. Здравствуй, неверность

Здравствуй, неверность…

Прошло две недели, а о богатствах Каро не было ни слуху ни духу. Нам пришлось нелегко. Мы разрывались между мыслями о близком свершении надежд и страхами, что наша жизнь обернется пошлым сериалом. (Марку и Каро приходится идти на еще одно убийство, когда адвокат Каро обнаруживает, что она приемная дочь Гордона, а в завещании указана первая, родная дочь – Каролина Сьюэлл, она и является наследницей миллионов.)

Финансовый агент Каро рассыпался передней в комплиментах и предлагал весьма щедрый кредит. Но Каро не нужны были чужие деньги. Ей были нужны свои.

Днем, гуляя по ботаническому саду, мы обсуждали, что станем делать с состоянием. Я хотел проявить себя в духе перевоспитавшегося Скруджа – дать брату и родителям тысяч по десять. Каро эта идея пришлась не по вкусу.

– Сколько бы ты им ни дал, все равно будет мало. Дашь десять тысяч – запросят миллион да еще скупердяем обзовут.

* * *

Вечером накануне занятия у Ленни я уложил пистолет в рюкзак и прикрыл его формой для карате. Поцеловал Каро на прощание, вышел… и вернулся через пять минут.

– Что случилось? – Она выглядела бледнее обычного.

– Не знаю, стоит ли заморачиваться с самозащитой, если скоро мы сможем себе позволить телохранителей.

– Нет, тебе стоит научиться себя защищать. – Каро практически вытолкала меня за дверь. – И меня заодно.

– Значит, по‑твоему, я должен идти?

– Ради твоего же блага.

Тут я понял, что она что‑то скрывает.

В замызганном пабе у станции я купил себе теплого пива и выпил его на улице, наблюдая, как каждое мое дыхание превращается в клубящийся туман. Минут через десять, окончательно отморозив сфинктер, я решил не сходить с ума и спокойно ехать на тренировку. Вышел на остановку раньше – хотел пройтись пешком, – но вместо этого перешел на другую платформу и поехал обратно.

От станции до квартиры Каро идти было от силы минут десять, однако я полз черепашьим шагом. У дома обнаружился светло‑голубой «порше» с подозрительно знакомым номерным знаком. Дрожащими руками я открыл дверь и шагнул в общий коридор. Отчетливо пахло жареным чесноком.

Напротив темнела дверь вечно пустовавшей квартиры; хозяйка берегла ее как память о сыне, который некогда владел всем домом, но трагически погиб в молодом возрасте.

Наверху жили необыкновенно хорошо воспитанные супруги из Новой Зеландии. Слышно их было только по выходным, когда у дверей выстраивалась вереница новозеландцев с рюкзаками.

Чесночный запах тянулся из‑за двери Каро. Я повернул ключ в замке. Дверь не открывалась – была заперта изнутри. Я забарабанил в дверь кулаком.

– Каро! – орал я. – Этот библейский подонок с тобой?!

Через несколько минут она ответила:

– Марк, уходи. Я прошу.

– Ты моя жена! – не унимался я. – Что ты делаешь?

– Пытаюсь сохранить нам жизнь.

– Ты с ним трахаешься? Трахаешься, да? Отвечай! – Я со всей силы пнул дверь, но она не поддалась. – Ты же моя жена, сучка сраная!

– Марк… – умоляла Каро с той стороны двери. – Марк, прошу тебя… Не делай хуже…

Я хотел было спросить, что может быть хуже, когда вспомнил про пистолет и стремглав вылетел на улицу.

Вдоль дома вела небольшая тропка – к воротам, за которыми скрывался сад. Я прошел через ворота и очутился среди неухоженных зарослей. В окне спальни горел свет. Меня затошнило от ревности. Я вытащил пистолет и прицелился в окно. Первого выстрела я не услышал, потому что в это время над домом пролетал самолет – посадочные огни с плошки величиной. Вторая пуля пробила раму и оставила в стекле зияющую дыру.

Меня захлестнул ужас: вдруг я попал в Каро? Я опустил оружие.

Минут через пять ворота заскрипели. В сад кто‑то вошел.

– Киллер? – спросил меня мужской голос.

– Что?

– Ты как? – Голос звучал участливо, почти ласково. Ласковый Иисус.

Он подошел ближе, выставив перед собой руки.

– Слушай, если хочешь меня убить – стреляй. Но лучше выслушай. Ладно?

Я молчал. Было темно, так что вряд ли он видел выражение моего лица или куда я целился. И все же он бесстрашно подошел и положил руку мне на плечо.

– Послушай, я должен извиниться. До сих пор я понятия не имел, что Каро вышла за тебя замуж. Она же кольца не носит… Я думал, ты очередной придурок – у Каро сотни придурков, которые лезут ей под юбку. Когда я посылал своих ребят к тебе, я не недооценил ваши отношения.

– Значит, признаешь, что ты хотел меня покалечить?

– Да откуда мне было знать, что ты ей так дорог? К тому же все вышло совсем не так, как я рассчитывал. Ты сам избил моих ребят. Так что ты дергаешься?

– Ты трахнул мою жену.

– Извини.

– Да уж, – хмыкнул я. – Спорим, у тебя сердце кровью обливается?

– Нет. – Плохой Иисус убрал руку. – У меня сердце кровью давно не обливается. Но к браку я отношусь с уважением. Я как‑то был женат. Жена изменила мне прямо при сынишке, сидевшем дома, так что я знаю, каково тебе. Я знаю, как это больно. Давай. Пойдем прокатимся. – Что?

– Ты когда‑нибудь ездил на «порше»? Поехали! И поговорим заодно. Пушка тебе не понадобится. Опасная штука!

Иисус взял у меня из рук пистолет. В фундаменте сарая виднелась дыра. Наверное, ее проделали крысы. Иисус наклонился и затолкал туда пистолет.

– Пошли.

– Надо Каро предупредить.

– Я уже предупредил.

– И что она сказала?

– Не поверила. Думает, я тебе яйца струной откромсаю, – рассмеялся он.

Дорогущий «порше» оказался тесным и неудобным. Внутри помещалось всего два кресла. Толстяк бы в эту машину не влез.

– Значит, теперь, по логике вещей, ты должен отвезти меня на заброшенный склад и насадить на крюк для туши? – предположил я.

– Нет, – ответил Иисус. – Ты застал главаря преступников врасплох и столкнулся с его человеческой стороной, и теперь главарь демонстрирует положительные черты характера – а ты о них и не подозревал.

– Скажи‑ка, – начал я, – тогда, в ботаническом саду, ты меня узнал?

– Конечно. Я ведь сжег твою книгу.

– Так это было просто совпадение?

– Нет. Я попросил эту сучку составить список всех ее хахалей. Длиннющая писулька вышла. Я вас всех навестил и унизил.

– К чему такие хлопоты?

– До сегодняшнего дня я думал, что она принадлежит мне, – вздохнул Иисус. – Нет, правда, черт возьми.

Он завел машину, снял с ручника и вынырнул на дорогу прямо перед черной машиной. Автомобильчик замер как вкопанный. Иисус вдавил педаль газа в пол, и мы понеслись вдоль палисадников. Я вдыхал аромат его одеколона – хвойный, пряный, пахнущий первой любовью, красотой и богатством. Машина сияла безупречной чистотой. Я внезапно понял, что мне нравится ехать в дорогушей тачке с опасным Иисусом‑преступником в качестве шофера.

– Хреново тебе? – спросил Иисус. Он не издевался, ему правда было интересно.

– А ты как думаешь?

– Конечно, хреново. – Он порылся в «бардачке» и передал мне серебряную фляжку. – А все женщины… Если принимать женщину всерьез, не успеешь оглянуться, как она тебе полчлена отхватит. Решит, что тебя можно использовать.

Я открыл фляжку и понюхал содержимое. Коньяк. Я сделал большой глоток и почувствовал, как алкоголь обжигает внутренности.

– Я стрелял… Почему ты не выстрелил в ответ? Иисус пожал плечами.

– Насилие привлекает меня не настолько, как ты думаешь. Понимаешь, Киллер, во мне много от актера. Я играю на публику. Мне надо, чтобы мои парни меня боялись, вот я их и запугиваю. Без страха в нашем деле далеко не уедешь. Странная работа – преступник.

– Так почему ты этим занимаешься?

– Скучно. Нет, правда. Все заурядное меня с ума сводит.

– Например?

– Луна.

Мы ехали к центру вдоль Темзы. За нами неуклонно следовала большая полная луна: то она играла бликами на воде, то просвечивала сквозь ветви деревьев.

– Красиво, как думаешь?

– Давным‑давно я бы ответил «да», – сказал Иисус. – Но я слишком много раз это видел. Всегда одно и то же. Луна угнетающе предсказуема. – Он вытянул из пачки сигарету. – Я был способным ребенком. Ты слышал про школу Мэри Суоллоу для одаренных детей?

– Нет.

– Нет? Нуты и невежда. Известная школа, я выиграл стипендию на образование. Только меня оттуда вышибли. Сказали, я неуправляемый.

– С чего ты мне это рассказываешь?

– Пытаюсь объяснить. Я был гиперактивным мальчишкой – еще до того, как придумали это слово. Я непоседа. Поэтому и крушу все вокруг. Даже когда мне совсем не хочется.

– Ты не читал рассказ «Бес противоречия» Эдгара Аллана По? – спросил я.

– Я что, похож на человека, который станет читать рассказ «Бес противоречия» Эдгара Аллана По?

– Нет. Но на человека, который посещал школу для одаренных детей, ты тоже не похож.

Впереди дорогу переходил парень лет двадцати. Он шел нарочито неторопливо, всем своим видом показывая, что на приближающуюся машину ему решительно плевать. Иисус оглянулся на дорогу. Никого.

Надо было затормозить, чтобы избежать столкновения. Вместо этого Иисус поддал газу и сбил пешехода. Капот врезался ему под ноги, и парень отлетел в сторону, подскакивая на асфальте, как резиновый мяч. Иисус рассмеялся, но так и не затормозил. Я обернулся. Пешеход, дергая конечностями, лежал на обочине.

– Ты его сбил, – промямлил я.

– Верно, – кивнул Иисус. – А ты видел, как он полз? Сам напросился. Червяк. Ничтожество. Не на того напал! Хорошо жить! – Он снова рассмеялся – громко и от души.

– Может, вернемся?

– Да. Точно, он ведь пока не окочурился. Вернемся и еще разок его переедем!.. – загорелся Иисус. – Ты в каком мире живешь, Киллер?

– В паршивом.

– Вот‑вот. Людям друг на друга плевать. Я люблю сына, но дальше дело не идет – слишком редко я его вижу. На самом деле я люблю только двоих: младшего брата и себя. Прошу заметить, я не исключение.

– По‑твоему, сбить человека и не остановиться – тоже не исключение?

– Не исключение. И не говори, что ты так никогда не делал.

– Ты сжег мой магазин?

– Что?

– Я просто спросил. Кто‑то поджег мой магазин. Ты?

– Нет. Я же сказал, я послал парней тебе наподдать, и только.

Слева промелькнула набережная Виктории. Настоящий лондонский полисмен что‑то объяснял туристам.

– Смотри‑ка, прямо как на картинке, – хмыкнул Иисус. – Для полноты не хватает красного автобуса.

Как по мановению руки мимо проехал красный автобус.

Иисус довольно хохотнул:

– Ну, что я говорил? Теперь мимо должен пробежать Хью Грант, спешащий признаться Джулии Роберте, что жить без нее не может. Знаешь, какой фильм я посмотрел бы? Фильм, в котором Хью Грант догоняет Джулию, а она плещет ему в лицо кислотой.

– Не очень кассовая идея.

– Я бы за такое зрелище заплатил.

Я отхлебнул коньяка из фляжки. Перед глазами встала картина: Иисус трахает Каро. Я закрыл лицо руками и вздохнул, словно призрак Хэмптон Корта.

– Да ладно тебе по жене вздыхать, – попросил Иисус. – Я уже извинился.

– Ладно, – кивнул я, не отрывая рук от лица.

– Ас тобой я так резко обошелся, потому что не люблю, когда кто‑то крутится вокруг моей бабы. Правило у меня такое. Если бы я знал, что вы женаты, пальцем бы ее не тронул. Я разумный человек.

– А деньги? Каро заняла у тебя двадцать тысяч, а ты с нее сто тридцать требуешь! Это тоже разумно?

Иисус вздохнул.

– Давай вполовину долг урежу. Идет? Шестьдесят пять тысяч.

– Тридцать.

– Восемьдесят пять, – сказал Иисус. Я удивленно глянул на него.

– Ставки взлетели. С какой стати?

– С такой, что ты, друг мой, попытался на меня давить. Ошибочка. Никогда не дави на маньяка, который решил сделать тебе одолжение.

– Просто вряд ли мы достанем шестьдесят пять тысяч.

– Еще как достанете. Заплатите в пятницу, усек?

– Я думал, мы друзья.

– Друзья? Просто потому, что я прокатил тебя на машине?

– Ты ведешь себя по‑дружески.

– Ах, я себя веду… Да, это я умею. Только дружба тут ни при чем. И ты тут ни при чем. Ты мог бы быть самым клевым парнем на свете – не важно. Я не чувствую того, что чувствуют остальные. Поэтому я богат. Не льсти себе. Узнаешь меня с другой стороны – сразу все поймешь про мое дружелюбие.

Наверное, я очень расстроился, потому что Иисус поспешно добавил:

– Слушай, если тебе от этого станет легче, признаюсь: мы с ней сегодня не трахались, не хотел ее вопли слушать. Так что она просто подрочила мне, пока я ужинал.

На площади Виктории Иисус припарковался и велел мне выйти.

– Зачем? – удивился я.

– Что ты такой подозрительный? Хочу кое‑что показать.

Мы прошли напрямик – мимо закусочной к собору Виктории. Собор уже закрывался, служащий хотел было преградить нам дорогу, но увидел Иисуса и остолбенел. «Да пребудет с тобой Господь», – сказал мой спутник, повернулся ко мне и подмигнул.

На обратном пути Иисус был в таком хорошем расположении духа, что пустил меня за руль. Я никогда не понимал, что за люди заводят себе «порше». И все же машина Сына Божьего была прекрасна – я словно скользил сквозь космическое пространство.

Иисус пригласил меня в бар, но я сказал, что мне надо вернуться.

– Зачем?

– Каро будет волноваться.

– Возьми мой телефон, позвони ей.

– У меня свой есть.

– Почему ты так спешишь к женщине, которая трахалась с другим?

– Будь у нее выбор, она бы этого не сделала. У Иисуса глаза на лоб полезли.

– Ты что, правда так думаешь? Дай‑ка я поясню тебе мои отношения с женщинами. Я могу войти в любой бар, и через десять минут три обычные шлюхи будут умолять меня, слышишь, умолять с ними позабавиться. Что, не веришь?

– Верю.

– Женщины любят, когда им говорят, что они уродины. Они любят, когда их бьют и пинают. А больше всего они любят валяться в ногах у грязного убийцы, который выглядит точь‑в‑точь как Иисус Христос. Каролина ничем не лучше.

Я понял, что тут не поспоришь.

– Теперь ты знаешь, что она врунья, – продолжал Иисус, – и все еще торопишься к ней?

Я кивнул. Он растерянно присвистнул, словно поражаясь моей непроходимой глупости. Когда мы проезжали через Варне, нас обогнал сверкающий автомобиль. Мужчина с пассажирского сиденья высунулся в окно и обложил нас отборной бранью. Потом машина рванула вперед и исчезла за поворотом.

– Видал? – хмыкнул Иисус. – Какое падение нравов! Сколько ему лет? Сорок? Сорок пять?

– Где‑то так.

– Наверняка у него есть дети. Почему он орал? Где его достоинство?

– Понятия не имею.

– Лицо его видел? Один жир. Поразительно, сколько у таких ублюдков смелости, когда они за рулем.

– Но он не за рулем.

– Не важно, ты понимаешь, о чем я.

– Да, понимаю. Он чувствует себя в безопасности в этой железной коробке. В нем проснулась та же бравада, что просыпается у некоторых после пары стаканов. Может, его злит, что у нас машина лучше, вот он и чувствует себя вправе нас оскорбить. А может, у него вообще машины нет. Может, друг решил разок его подвезти. Я серьезно. В нашем мире живут недалекие люди.

Иисус закурил. Минутой позже мы наткнулись на ту же самую машину. Она стояла возле магазина, торгующего спиртным. Из машины как раз вылезали двое чистеньких мужчин, типичных представителей среднего класса. Они шутили, смеялись; над ремнями покачивались животы.

– Останови, – приказал Иисус.

– Зачем? – Но я уже жал на тормоз. Все‑таки это была его машина.

– Хочу с ними поговорить.

Я припарковался, Иисус вылез и направился к двум милым толстячкам. Я пошел за ним, подозревая, что скоро ситуация выйдет за рамки приличия.

– Простите? Зачем вы только что на нас накричали? – спросил Иисус у пассажира.

Водитель был в очках. Реденькие светлые волосы, мальчишеская челка. Могу поспорить, ни одному из них не приходилось думать о деньгах.

– Вы ехали посреди дороги! – самодовольно объявил водитель. В нем скользила та самоуверенность, которая появляется, если человек привык жить в Барнсе, неплохо зарабатывать и жрать, как свинья.

– Вас не спрашивали, – отрезал Иисус. Водитель надулся и фыркнул.

– Да ладно вам, – заговорил второй, – не стоит так кипятиться.

– Вы обозвали моего друга, – настаивал Иисус.

– Неужели? Что‑то не припомню.

– Вы, кажется, сказали, что он не умеет водить? Да чтоб вы знали, у него черный пояс по карате! Он вас по стенке размазать может.

Пассажир попытался спасти положение:

– Не спорю. И все же он ехал посреди дороги.

– Он ехал в левом ряду, ясно вам? Как нормальный водитель.

– С вашей точки зрения – да. – Мужчина напряженно хохотнул. – Но не с моей.

Прежде чем я успел что‑то сказать, Иисус схватил его за уши, погрузил большие пальцы в глазницы и выдавил ему глаза – прямо на мостовую. Несчастный закричал и прижал руки к лицу. Сквозь пальцы неторопливыми толчками текла кровь.

– Ну и какая у вас теперь точка зрения? – насмешливо спросил Иисус и вытащил маленький револьвер с золотой рукоятью.

Затем он развернулся к водителю, который норовил потихоньку смыться.

– Видал? – Иисус указал на окровавленные глазные яблоки. – Вот что бывает с такими, как ты.

– Сволочь! – заорал водитель.

Иисус наставил на него пистолет, и водитель побежал, но споткнулся об урну. Ослепший выл и бродил кругами, втаптывая собственные глаза в землю. Сценка была как в фильме «ужасов». Странно, мне не хотелось уходить.

Иисусу пришлось взять меня за руку, отвести к машине и запихнуть в нее. Он сел за руль и поехал, не включая огней, пока мы не отъехали подальше – чтобы случайный свидетель не смог запомнить номер.

Пока мы ехали, он вытащил из «бардачка» салфетку и вытер пальцы. Я ждал, что на его лице отразятся хоть какие‑то переживания, но их не было. Произошедшее ничуть не взволновало Иисуса. С таким же успехом он мог прихлопнуть парочку мух.

– Какого черта ты это сделал? – спросил я.

– Они же не померли, что ты дергаешься? – ухмыльнулся Плохой Иисус. – Просто хотел кое‑что тебе показать. Каро сказала, ты опасный тип. Настоящий убийца. Только ты мне в подметки не годишься. Как и любой другой.

– Все равно не понимаю, зачем ты это сделал.

– Ты что, не видел, как они на нас смотрели? Они были уверены, что правы. Люди любят жить правильно. Ходить в правильную школу, жениться на правильных женщинах, придерживаться правильных взглядов. Поверь, Киллер, я им одолжение сделал. Они навсегда запомнят тот день, когда поступили неправильно.

Каро подбежала к двери и бросилась мне на шею. Она рыдала.

– Я думала, я тебя больше не увижу, – донеслось сквозь всхлипывание.

Я долго обнимал ее, пытаясь осознать произошедшее. Каро принялась меня расспрашивать, и я ей все рассказал.

Она кивнула.

– Не очень‑то ты удивлена.

– А что? Он то же самое с Уорреном сделал.

– Выдавил ему глаз?

– Да. Уоррен как‑то подшутил над Иисусом. Там еще какая‑то девчонка Иисуса была. Так Иисус взял и выдавил ему пальцем глаз. Любимый прием. Настоящий Иисус исцелял слепых. Наш Иисус все наоборот делает.

– Он выдавил Уоррену глаз? А Уоррен остался на него работать?

– У него не было выбора, – пояснила Каро. – Он не хотел лишиться второго глаза.

Когда мы легли в постель, она поцеловала меня И повернулась на бок.

– Я лгала, чтобы защитить тебя, – прошептала она, лежа ко мне спиной.

Я молчал, не хотелось задавать типичные вопросы обманутого любовника. Мне было наплевать, какой у Иисуса член, был ли у Каро оргазм… По личному опыту я прекрасно знал, что ответы на такие вопросы редко бывают полезны.

В конце концов я решил, что поведение Каро нельзя назвать изменой. Она очутилась на территории врага – как Франция под оккупацией нацистов. Эсэсовцы ее поработили, но война скоро закончится. После освобождения я как честный муж исполню свой долг.

Сделаю вид, что ничего не было.

Утром, когда Каро была в душе, я преподнес ей новость.

– Скидка? Иисус сделал скидку? – изумилась она. – Неужели? Ты ему понравился?

– Даже если так, вряд ли моя задница тянет на шестьдесят пять кусков.

– Но Иисус никогда никому скидок не делал. С ума сойти!

– Наверное, порой даже у самых отъявленных негодяев просыпается совесть.

Каро оделась, и тут свершилось еще одно чудо. Она зашла в Интернет проверить свой банковский счет и обнаружила там три миллиона. Каро тут же перевела мне половину денег. Я буквально онемел. Раньше мне никто полтора миллиона фунтов не дарил.

– Без тебя я ни пенни не получила бы, – объяснила Каро. – Теперь, даже если мы разойдемся, ты на мели не окажешься.

– А средства от продажи дома?

– Тоже поделим. Пополам.

Я обрадовался, ведь мой доход, и без того весьма небольшой, упал до нуля. Пожарные подтвердили, что возгорание в доме – результат намеренного поджога, так что страховая компания не очень‑то спешила с выплатами.

Каро наслаждалась моей реакцией.

– Ну? – Она схватила меня за плечи и заглянула в глаза. – На что потратим деньги?

Я чопорно поджал губы.

– Полагаю, прежде всего следует разобраться с долгами. Со всеми, включая долги мисс Чайл Конкарн и долги мисс Иви Бигун. Не хотелось бы прятаться каждый раз, как кто‑то постучит в дверь.

– Сегодня же все улажу, – пообещала Каро.

* * *

Утро пятницы выдалось туманное и морозное, будто на рождественской открытке. Как договорились, в девять часов мы пошли в банк и сняли со счета шестьдесят пять тысяч фунтов. Служащий пригласил нас в офис, и деньги Иисуса вынесли на подносе, пятидесятифунтовыми банкнотами. Нам даже выдали специальную сумку на молнии, чтобы каждый встречный грабитель понял: несем крупную сумму, из‑за которой вполне целесообразно прирезать нас в ближайшей подворотне.

Без десяти десять мы уже прохаживались под соснами в ботаническом саду. Туман так и не рассеялся, и деревья тонули в серебристой дымке. Было холодно, но дрожали мы не от этого.

Я хотел взять пистолет Уоррена (на всякий случай – вдруг Иисусу понадобятся не только деньги), но Каро упросила меня оставить его дома. «Даже с пистолетом ты им ничего не сделаешь. Ты вообще стрелять умеешь? Нет. Если Иисус узнает, что у тебя пушка, он решит, что ты что‑то задумал. Не надо, Марк, не бери».

Я и не взял.

В пять минут одиннадцатого появился Питер‑Скала, с ним шел незнакомый парень, похожий на судебного пристава: квадратная башка на квадратных плечах, дешевый костюм. Скала без Иисуса выглядел намного спокойнее; очевидно, он решил для себя, что мы с Каро никакой опасности не представляем. Он даже извинился за тех амбалов, которых подослал Иисус.

– Такой уж у меня братец. Он даже со мной себя так ведет. Только что сама любезность – и вдруг взорвался.

А это Рак, – представил Питер своего спутника. – Врастает в должника, как раковая опухоль.

Каро поставила сумку с деньгами на скамейку, Рак подошел, расстегнул молнию и вытащил пачку банкнот. При виде денег глаза у него заблестели.

– Обалдеть! – Питер от души рассмеялся. – Здесь все?

– Шестьдесят пять тысяч, – подтвердил я. – Как договаривались.

– Ну вы даете! – восхищался он, – Надо признать, не ожидал. Даже поспорил, что денег вы не принесете.

– Можно идти? – спросила Каро. Скала покачал головой.

– Я должен вас обшмонать.

– Не беспокойся, – мило отозвалась Каро.

– Знаю, фигня это все, – поморщился Питер, – только Иисус велел проверить, вдруг на вас микрофоны висят.

Рак профессионально прощупал нас и провозгласил, что все чисто.

– Вот и хорошо, – кивнул Скала. – А теперь самое неприятное: Иисус сказал, вы еще две штуки должны.

– Что? – изумились хором мы с Каро.

– Я тут ни при чем, – добавил Скала. – Вы же его знаете.

– Откуда взялись лишние две тысячи? – удивился я.

– Иисус сказал, это плата за разочарование.

– За что? – переспросила Каро.

– За разочарование. – Питер кивнул на меня. – Ты его разочаровал, чувак… как тебя там?

– Марк, – ответила за меня Каро.

– Точно. Иисус Марка поводить пустил. Какой‑то придурок стал обзываться, Иисусу пришлось его приструнить. А Марк особой благодарности не выказал. Иисус говорит, он вроде даже против был. Отсюда и денежки. Штраф за разочарование. Ты обидел Иисуса.

– Чушь собачья, – простонал я.

Скала собирался поспорить, но передумал.

– А знаешь, я тебя понимаю, – неожиданно заявил он. – Иисус меня уже довел. Но он мой брат. Я от этого старого хрена, да… никуда. Ого, в рифму!

– Может, ты соврешь, что мы заплатили две штуки сверху?

– Боюсь, не выйдет. Иисус у нас в математике рубит.

– А если мы не заплатим? – спросил я. Рак сплюнул.

– Тогда все по‑новой, – ответил Скала. – Иисус будет удваивать долг каждый месяц, пока вы снова не обанкротитесь. – Он пожал плечами. – Сам решай, чувак. Только я знаю, что сделал бы на твоем месте.

Я призадумался.

– У меня есть машина, на несколько штук потянет. «Фиат», – сказал я наконец. – Пойдет?

– Гребаный «фиат»? Старушечье барахло. Почему ты на таком дерьме ездишь?

Рак смеялся молча, но его плечи ходили ходуном.

– Не такая уж и плохая машина. – Я покраснел.

– Сколько ей лет? – деловито осведомился Скала.

– Года два.

– И что, я прямо сейчас могу ее забрать?

– Ну да.

На том и порешили. Рак уехал, а Скала взял деньги и пошел с нами, чтобы забрать «фиат».

– Пока не забыл, – заговорил Скала по пути. – Ты раньше это письмо не видел?

Он дал мне мятый листок. На листке оказалось распечатано письмо. Я тут же понял: автор – тот же придурок, который меня доставал.

«Что ты о себе возомнил, пидор вонючий? Думаешь, на тебя хоть одна баба посмотрит, если не приставить ей дуло к башке? Ты, гниль болотная, да я тебе глаза тупым лезвием вырежу, член колючей проволокой отрежу, а потом на раны керосина плесну. На тебя даже течная шавка не польстится, не то что женщина».

– Ну? – вяло спросил Питер.

– Я штук сто таких получил.

– И мы, – кивнул он. – Проверяли – все письма отправлены из библиотек или из Интернет‑кафе.

Я протянул письмо Каро.

– Я думал, это дело рук твоего брата. Письма стали приходить, как только я сошелся с Каро.

Скала покачал головой.

– Иисус не печатает на компьютере. И вообще не пишет. Не в том смысле, что неграмотный. Нет, он умный малый. Просто если бы он решил тебя задеть, он бы скорее ножницы взял. – Он нахмурился. – Что, правда не вы?

– Он не писал, – снова ответила за меня Каро.

– А ты? – резко бросил Скала.

– Я тоже.

Скала добродушно улыбнулся. За исключением преступных наклонностей у него было мало общего со зловещим родственничком.

«Фиат» стоял прямо на обочине. Скала обошел его и решил, что тысячи на три машина потянет. Я протянул ему ключи.

– Правильно, – одобрительно сказал Скала. – Зато мой старший братец не будет вам больше в затылок дышать.

Мы стояли на крыльце и смотрели, как он открыл дверцу, сел в машину и заблокировал замок. Потом включил зажигание.

Нас ослепила вспышка, затем последовал страшный порыв ветра. «Фиат» разнесло мощным взрывом. Стоявшую рядом машину отбросило на другую сторону дороги. Искореженное железо, осколки стекла и кровавые куски мяса дождем посыпались на ступени дома, дорогу и проезжающие машины. На ветвях деревьев колыхались пятидесятифунтовые банкноты.