Глава вторая. Государь проявляет ревность к своим вассалам; в женских покоях приходит конец любовным утехам на супружеском ложе

Государь проявляет ревность к своим вассалам; в женских покоях приходит конец любовным утехам на супружеском ложе

Юй Цзычан, мечтавший о красавице Жаоцуй, довольствовался Вэйчжу. В первое время после свадьбы он испытал большое разочарование, однако постепенно примирился со своей судьбой и успокоился. Супруги стали жить в полном согласии. Как мы знаем, Жемчужина несколько уступала в красоте Лазури, но была по‑своему прелестна и вполне могла считаться непревзойденной красавицей, если не сравнивать ее с Лазурью. Обаянием же своим и богатством души она даже превосходила Лазурь. Юй Цзычан хорошо это понимал.

Есть поговорка, которая будет здесь весьма к месту: «Своим сочинением старайся завоевать не Поднебесную, а экзаменатора». Вспомнив эти мудрые слова, давайте продолжим наш рассказ.

Надобно вам сказать, что Юй Цзычан отличался некоторым легкомыслием и был подобен порыву ветра или потоку воды. Юноша всерьез полагал, что его достойны лишь такие красавицы, как Чжао Фэйянь – Летающая Ласточка[290]или Ян Юйхуань – Нефритовое Колечко[291]. Вэйчжу, к его великой радости, ничуть не уступала этим красавицам древности. И понятно, что в душе Юй благодарил тестя, который устроил этот добрый союз, сообразуясь не столько с разумом, сколько с родительским чувством. Итак, молодые супруги жили в любви и согласии и поклялись друг другу никогда не разлучаться, как две рыбы камбалы[292]. Кстати заметим, что муж обещал жене не брать в дом вторую жену или наложницу.

А теперь вернемся к Дуань Юйчану. Вскоре после свадьбы он убедился, что Жаоцуй столь же добра, сколь и красива. В ней было много высших достоинств, как у жен древности, и эта мысль наполняла сердце Дуаня радостью. И все же женские чары не в пример другу вызывали у него беспокойство.

«Красавица жена – все равно что редкая драгоценность, которой обладают по счастливой случайности, – говорил он себе. – Ведь ее может взять какой‑нибудь друг – попользуется и вернет мне, или же сластолюбивый монарх – позабавится и отдаст прежнему владельцу. А мне каково будет? Посмею ли я, обладая такой драгоценностью, возвыситься над особой самого государя? Еще в древности говорили: «Вины как будто за тобой нет, но ты прячешь за пазухой яшму»[293]. Словом, бед не избежать: разорят семью, истребят род, а то случится что‑нибудь и похуже».

В минуты веселья Дуаня вдруг охватывала тоска, смех его умолкал, лицо становилось грустным. Даже во время игры в тучку и дождик его не покидали тревожные мысли. Лежавшая рядом красавица жена казалась совсем чужой, способной замарать его имя и обесчестить. Жаоцуй, конечно, не догадывалась об истинной причине таких перемен в настроении мужа и все приписывала неудаче, постигшей его на экзаменах. Поста в столице получить не удастся, придется ехать в дальние и опасные края, вот почему муж и страдает, как некогда человек из Ци. Жаоцуй старалась как могла утешить мужа, уверяя, что от судьбы не уйдешь.

– Небо помогает достойным! – говорила Жаоцуй мужу.

Дуань отвечал:

– Жизнь и смерть предопределены судьбой, богатство и знатность – Небом. Если получу должность в окраинных землях, где на каждом шагу подстерегает опасность, значит, так назначено мне судьбой. Умереть за отечество, когда оно в опасности, – долг подданного. Другое тревожит: ко мне, жалкому книжнику, пришли сразу три счастья. А Творец всего сущего предостерегает от излишеств и избытка, которые ведут к бедам, явным и скрытым.

Жена спросила, какие три счастья он имеет в виду.

– Первое счастье – мои таланты, которыми я наделен с детства, не зря прозвали меня «божественным отроком». Второе счастье – успех на экзаменах, а также почет и слава, ему сопутствующие. И, наконец, третье счастье – удачная женитьба. Многие мои друзья, люди весьма благородные, мечтают об этом счастье, но обрести его не могут. Есть такие стихи: «Во время странствий я вдруг забрел в селенье Тонкого Очарования и там увидел реку, по которой плыли утки‑неразлучницы». Но увы! Каждое счастье, если оно к тому же в избытке, может разрушить жизнь и породить беды. А у меня сразу три счастья. Потому ждет меня большое несчастье! Что посоветует мне моя госпожа, если со мною что‑то случится?

– Не так все страшно, как вам кажется, – проговорила супруга. – Впрочем, чрезмерное счастье действительно ни к чему, а что касается бед, то надо подумать, как их избежать. Если вы об этом уже размышляли, значит, знаете, что надобно делать. Скажите об этом мне, мой господин.

– Надо жить по принципу: «Пользуясь счастьем, довольствуйся бедностью». На мой взгляд, из десяти тысяч способов избежать беды – это единственно правильный. Впрочем, я, может быть, ошибаюсь.

– Объясните, как понимать ваши слова?

– А вот как. Живя в богатстве, не предавайся распутству. Попав в беду, не ропщи. Не гонись за богатством, довольствуйся бедностью. Мысль о возможных трудностях вынуждает закалять тело и душу, дабы можно было преодолеть эти трудности. Поэтому одежда не должна быть слишком красивой, дом – чересчур роскошным, еда и питье – сверх меры обильными. Словом, человек, что бы он ни делал, должен как бы оставлять немного свободного пространства, и тогда его ждет счастье грядущей жизни. Свои плотские желания надо сдерживать, в противном случае не сможешь преодолеть трудностей. Думаю, мысль проста и понять ее не трудно. Не следует предаваться чрезмерному веселью, а также утехам на ложе любви. Если судьбой тебе отпущено радостей на десять долей, возьми всего семь, от трех откажись – прибереги их на случай разлуки. Мудрость, которую я открыл тебе, исполнена сокровенного смысла, но, увы, не всем дано ее понять. Супруги эту мудрость не должны забывать, особенно в наше мятежное время. На сей счет есть хорошая поговорка: «У любящих супругов любовь никогда не бывает полной». И еще говорят: «Сверх меры не радуйся, обретя друга; сверх меры не печалься, если придется с ним разлучиться». Можно прожить чуть ли не весь век, и вдруг наступит разлука. И заметь, тем труднее ее пережить, чем сильнее и крепче была любовь. Чем больше было радости, тем больше будет печали. В общем, пользоваться счастьем надо с умом. В любовных утехах следует избегать излишеств, дабы не исчезла радость и не появилась печаль. Не следует причинять человеку боль, обижать его, чтобы потом не раскаиваться. Кто поступает именно так, может прожить в добром согласии целый век.

Выслушав мужа, Жаоцуй словно прозрела. Она спросила его, когда может появиться вакансия на должность. Возможно, все же наступит счастливый день, когда наконец они поселятся в спокойном месте и проживут там всю жизнь.

– Ты ведь знаешь, что я всего лишь жалкий книжник, которому судьба незаслуженно послала три бесценных дара. Из‑за них мне пришлось бы пережить беды даже в мирные дни, а о нынешней смутной поре и говорить не приходится! Так стоит ли мечтать о счастливой случайности?!

В глазах жены блеснули слезы.

– Не печалься, моя госпожа! – воскликнул супруг. – Лучше вспомним еще раз слова: «Довольствуйся бедностью»! Надо научиться пренебрегать удовольствиями до того, как на тебя обрушились беды, но, уж если беды обрушились, надо их стойко переносить. Как только получу должность, сразу же возьму тебя к себе, что бы ни случилось. Я должен знать, что ты спокойна и тебе ничто не грозит. В этом мое счастье. В жизни супругов, как известно, бывают разлуки. Лишь по своему неразумению люди считают, что самую тяжкую разлуку несет с собой смерть. Разлучаться живым во сто крат тяжелее. Умереть вместо в минуту опасности куда лучше, чем страдать от разлуки. Это великая радость! Но Творцу всего сущего она неугодна.

– Разлука – тяжкое испытание, но она преходяща. Объясните же мне, почему разлука хуже смерти?

– Изволь! Что такое разлука? Это, к примеру, когда муж оказался на одном краю света, а жена – на другом. Они мечтают соединиться, но, увы, им не суждено. А теперь подумай о вечной разлуке, когда одному из супругов суждено умереть. Это значит, что Небо отказало супругам в соединении, а Земля наложила запрет на их встречи. Есть поговорка: «Вдовство при живом муже тяжелее, чем при мертвом». Ведь разлученные супруги страдают оттого, что хотят дожить до встречи. В мечтах о свидании они днем забывают о красивой одежде и вкусной пище, словно о чем‑то ненужном, а ночью, мучимые жаждой любовных утех, с отвращением смотрят на парчовое одеяло, словно на покрывало, утыканное иглами. Этим несчастным день кажется годом. Вот почему они раньше срока дряхлеют. Случается, что муж еще не покинул родных мест, а супруга уже думает о возвращении. Или в дальних краях муж оказался в опасности, но остался жив, а дома его уже похоронили. И вот, чтобы люди не мучились, пожалуй, лучше смерть одного из супругов. Тогда вдова спокойно проживет в одиночестве, мирясь со своей судьбой. Кстати, именно так поступает перед кончиной монах. Он больше не думает о суетном мире, а, сидя на камышовой подстилке, устремляет взор в блаженные дали. И это доставляет ему столько же радости, сколько удовольствия мирской жизни. Поэтому лучше, когда людей разлучает смерть, а не жизнь. Бывает, что супруги еще задолго до того, как появиться на свет[294], поклялись умереть вместе. И действительно, в определенный момент они вместе кончают дни своей жизни. Без слов прощания, без печали, без единой слезинки. По‑моему, такая разлука прекрасна! Она подобна вознесению к небесным эмпиреям. Но чтобы заслужить ее, надобно в течение многих десятков веков совершенствовать свой дух. Вот что я думаю. Если мы окажемся вместе в опасных краях, если случится с нами беда, мы добровольно примем смерть вместе с нашими детьми. И тогда о нас скажут, что верноподданный муж и его целомудренная жена жили вместе и вместе скончались. Для нас это будет великой, ни с чем не сравнимой радостью. Говорят: «Пион погиб[295], сделался духом, но по‑прежнему остался сластолюбив». Возможно, это и справедливо, но лишь когда речь идет о человеческих чувствах, а не о правилах и установлениях.

Жена прониклась уважением к словам супруга о верности и долге, и ее душа, до сей поры напоенная ароматом орхидей, устремилась к высоким добродетелям. Женщину больше не страшили грядущие опасности, она спокойно ждала их и больше всего мечтала услышать весть о назначении мужа в новые места, которые, возможно, станут для них благословенной землей.

Счастливая весть пришла через несколько месяцев. Вопреки ожиданиям, муж получил должность в столице. Несколько десятков вновь назначенных цзиньши второго разряда не хватило, чтобы заполнить вакансии, и двор выбрал лучших мужей из третьей группы. Юй Цзычан получил назначение в ведомство податей, а Дуань – в ведомство работ. Вскоре в доме появился государев гонец, который подтвердил весть о назначении. Жаоцуй ликовала, однако муж ей сказал:

– Не забывай поговорки: «Старик с границы нашел свою лошадь[296], но неизвестно, счастье это или горе». Радоваться пока рано! Лучше вспомни, что я говорил тебе о предостережениях Творца всего сущего. Я не хочу, чтобы наша разлука кончилась смертью одного из нас. Помни это!

Жена не приняла слов мужа всерьез, считая его тревоги напрасными.

Однажды в доме появился второй гонец, а вместе с ним пришла и беда. Как мы помним, император Хуэйцзун в свое время внял справедливым речам верноподданного чиновника и отменил отбор государевых невест, однако скоро пожалел об этом и вернулся к прежнему. По этому поводу в столице появилась песенка:

Городские врата закрылись –

Дороги лжи распахнулись.

Городские врата открылись –

Людские уста замкнулись.

Одним словом, государь оказался неискренним в своем решении. Врата дворца открылись лишь для того, чтобы успокоить людей, когда же гнев поутих, владыка решил взяться за старое. Он не желал упускать первую красавицу Поднебесной и мечтал заполучить в придачу вторую. Но произошла осечка! Его подданный, как видно, не захотел стать государевым родственником и отдал обеих красавиц в жены молодым ученым, сдавшим недавно экзамены при дворе. Эта новость немало огорчила государя. Мысль о том, что красавицы уплыли из рук, его раздосадовала. Император призвал дворцового чиновника и сказал:

– Жалкие, ничтожные людишки посмели жениться на девах, чья красота достойна лишь государя. А посему повелеваю определить их на посты в отдаленные провинции и поскорей отправить туда, притом не на три года, как обычно, а на пять лет. Пусть терзаются, как Волопас в разлуке с Ткачихой, которых разделил Млечный Путь. Такова кара за их проступок! Пусть знают, как самочинно присваивать государевых жен! Кара будет определена соответственно тяжести преступления. Муж той, что зовется Жаоцуй, пусть служит больше на несколько лет!

– Ваше величество, как раз наступила пора отправлять послов в государство Цзинь, дабы вести переговоры о ежегодной дани. Эта задача, как известно, лежит на податном ведомстве и ведомстве работ. Вот пускай они оба и едут!

– Нет! Это дело слишком простое! К тому же страна Цзинь находится совсем близко.

– Ваше величество, дань, как вы знаете, взимается золотом и шелками, причем размеры ее весьма велики. Вдобавок цзиньцы могут обложить нас дополнительным побором, так что с этой задачей справиться совсем нелегко. На выплату дани золотом понадобится по меньшей мере два или три года, на выплату шелком – еще больше. Лет десять назад наш чиновник повез шелк и до сих пор не вернулся. Полагаю, что сие назначение вполне соответствует их проступкам.

Итак, Юй и Дуань должны были везти в страну Цзинь один – золото, другой – шелк. Так одним указом государь превратил две пары уточек‑неразлучниц в сорокопутов и ласточек[297].

О том, какие препятствия возникли на пути молодых мужей, нам расскажет следующая глава.