Вышел Джекки из тумана: сериал длиной в 120 лет

Это уникальное, хоть и трагическое событие – и не только лондонской, но и всей мировой истории. Ибо расследование происшедшего не прекращается до сих пор и охватывает всю планету. Практически каждый год появляются несколько новых версий случившегося в Лондоне более 120 лет назад. Ведь речь идет о самом известном маньяке мира – Джеке‑потрошителе. Забавно, убийца имеет имя, но до сих пор не ясно, существовал ли он. Были жертвы, но так и непонятно сколько. Да и вообще сам факт того, что в 2008 году мир широко отметил 120‑летие со дня преступления, – дело неслыханное. Но что только не сделаешь ради сенсации!

В «расследованиях сквозь века» участвуют пресса и историки, ведущие музеи, театры и кинотеатры мира. О Джеке‑потрошителе сняты десятки фильмов, только в 2008 году издано 204 книги, проведено более 30 конференций и обсуждений, в результате которых вновь были рассмотрены все 170 только основных подозреваемых (сколько же было всего?!). Британская полиция с использованием новейшей техники составила фоторобот неуловимого Джека: лет около тридцати, нос с горбинкой, усы словно у инспектора Джеппа из сериала про Эркюля Пуаро. Впрочем, и сам «преступник‑уникум» давно уже рассматривается не реально, а как персонаж из сериала длиной в 120 лет.

Столица Британии 80‑х годов XIX столетия была не просто городом контрастов, но городом‑кошмаром. Ибо основная часть лондонцев жила не в прекрасных особняках на величественных улицах, а в убогих рушащихся лачугах, ютящихся на грязных, смердящих улочках и проулках. Ежегодно от драк с поножовщиной погибали сотни людей. Ну а смерть проституток вообще не учитывал ни один полицейский участок. Но 6 августа 1888 года в Лондоне пышно праздновался день рождения герцога Эдинбургского, к вечеру ожидался фейерверк, так что полиция должна была обеспечить хоть какой‑то порядок и безопасность. И может, потому констебль не смог проигнорировать ночной вызов в бедняцкий и криминальный квартал Уайтчепел. Оказалось, прямо в подъезде ночлежки на Джордж‑Ярд кулем валяется толстуха Марта Тэбрем, подрабатывающая проституцией на улице. И эта Марта не просто пьяна в стельку, но еще и вся в крови – горло перерезано от уха до уха.

Свидетелей убийства не нашлось, хотя постояльцы ночлежки шагали через тело, истекающее кровью, всю ночь и все утро. Но кому интересно ввязываться в темное дельце, тем более что запойную толстуху все терпеть не могли? Словом, полиция быстро закрыла дело, но в ночь на 31 августа лондонским бобби снова пришлось несладко – загорелся склад бренди в доках Ист‑Энда, и вся полиция была выслана в наряд. Ведь чуть не весь Лондон высыпал на улицы: вдруг повезет с дармовой выпивкой? Словом, когда констебль Нил обходил Бэкс‑роуд в том же вонючем Уайтчепеле, то у стены конюшни обнаружил женский труп с перерезанным горлом и вспоротым животом. Убитая оказалась тоже местной проституткой Мэри Энн Николс. Дело заводить не захотели, но вмешалась пресса. Вместе с сетованиями по поводу сгоревшего склада бренди новость о зверском убийстве попала на страницы газет. Досужие репортеры вспомнили и о резне на Джордж‑Ярд. Кто‑то даже заикнулся: может, в Лондоне орудует маньяк, убивающий проституток, ибо видит в них «грязные язвы на теле благопорядочного общества»? Но эта мысль не получила никакого резонанса, ибо вслед за пожаром склада бренди через пару дней вспыхнула оптовая лавка, продающая пиво. Ну кому тут будет дело до смерти каких‑то опустившихся проституток?!

Однако утром 8 сентября на Ханберри‑стрит в том же проклятом Уайтчепеле зарезали еще одну проститутку – Энни Чепмен. И между прочим, это случилось около 6 утра, когда весь Лондон уже спешил на работу. Но, как всегда, никто ничего не видел! А ведь убийца не просто располосовал жертву, но и вырезал детородные органы. Описание чудовищной резни попало в газеты, и журналисты завопили о маньяке. И только под их напором полиция, объединив все преступления в одно дело, вплотную занялась расследованием.

Словом, если б не журналисты, никакого Потрошителя вообще не было, а было бы просто несколько проституток, погибших в ненасытном чреве Лондона. Да и Джеком преступника окрестили сами журналисты. В то время это простонародное имя частенько использовалось в дешевых романчиках ужасов. Там действовали Темный Джек на ходулях, Джек Каблуки на Пружинах, Джек Шестнадцать Черных Шнурков и др. Все эти Джеки уже давно наводили ужас на лондонских обывателей. По вечерам няньки охотно пугали своих подопечных рассказами о Джеке Черная или Кровавая Рука, которая возникала из лондонского тумана, хватая прохожих и утаскивая их в преисподнюю. Словом, Джек был порождением всеобщего страха горожан перед темными туманными улицами, перед неизвестностью жизни, перед непредсказуемостью завтрашнего дня. И никто не удивился, что письмо, пришедшее в лондонскую полицию 17 сентября, было подписано: «Джек‑потрошитель». Убийца сообщал, что имя ему подошло, и насмехался над тупоголовыми полицейскими. «Поймайте меня, если сможете!» – горделиво восклицал он. Потом пришло еще 250 писем – из разных городов, написанных разными почерками, прописными и печатными буквами, чернилами разных цветов.

Страна словно взбесилась. Каждый день в участки разных городов являлось множество пьяных и обкуренных Джеков. Каждую ночь девицы легкого поведения лихо кричали на улицах, зазывая клиентов: «Где ты, Джеки, я жду тебя!» Казалось, никто не боялся, напротив, все воспринимали эту кровавую фантасмагорию словно кошмарную, но веселую игру. Газеты по минутам восстанавливали последние часы погибших проституток, помещали многочисленные рисунки с кровавыми деталями. Вокруг полицейских участков Лондона выстроились очереди из тех, кто видел неуловимого убийцу, а то и говорил с ним. Джек оказался дылдой и коротышкой, черно– и светловолосым, одетым как пьянчужка и как джентльмен. Словом, описаний хоть пруд пруди. Только выловить истину почти невозможно.

Джек же, обнаглев, слал письма: «Полиция каждый день проходит мимо меня. А я спокойно отправляю вам это послание!»

В ночь на 30 сентября произошла новая наглая бойня. К тому времени по улицам Уайтчепела уже бродили толпы полицейских с сыскными собаками. Но и это не помогло. В первом часу ночи констебль Смит обнаружил на Бернард‑стрит Элизабет Страйд, больше известную в округе как Долговязая Лиз, а уже через 12 минут прямо под носом у четырех констеблей на площади Митр была убита Кэтрин Эддоуз, прозванная Доской за невероятную худобу. Первой перерезали глотку, вторую вспороли, как подушку, вырезав почку.

Власти объявили награду за любую информацию о преступлениях, и полицейские участки затрещали от наплыва посетителей: бдительные лондонцы без стыда сдавали своих неугодных родственников. Пришлось отменить награду. Зато к расследованию привлекли медиумов. Те не оплошали – выдали чуть не две дюжины версий, среди которых лидировала одна: Джек покинул Лондон. Но 16 октября в полицию пришла посылка с почкой Доски Кэтрин. «Копы испортили мне игру, но надеюсь, что вскоре смогу продолжить работу!» – бахвалился Потрошитель.

В ночь на 9 ноября прямо в своей убогой каморке на Дорсет‑стрит была просто выпотрошена юная Мэри Келли. Она была хоть и вечно пьяненькой, но веселой и покладистой. Однако это не остановило убийцу. Он раскрошил ее на части, сжег окровавленную одежду в камине, а сам ушел, забрав сердце бедняжки Мэри.

Дальнейшее похоже на фантасмагорический психоз. Страну охватила не паника, как можно было бы предположить, а мания поиска преступника. Комиссар полиции Лондона подал в отставку. Королева Виктория в гневе грозила кулаком премьер‑министру. Подозревали всех и каждого. Но подозрения были какие‑то малореальные. Внука королевы Альберта Виктора подозревали на основании того, что он был любителем злачных заведений. Писателя Роберта Льюиса Стивенсона потому, что он как раз в 1888 году выпустил свою знаменитую «зловещую повесть» о докторе Джекиле и мистере Хайде. Сказочника Льюиса Кэрролла просто потому, что «он имел возможность писать письма от имени разных лиц». Знаменитого Артура Конан Дойля за то, что он был создателем Шерлока Холмса, то есть «специалистом в делах убийств». Кстати, сам Конан Дойль выдвинул версию, что Потрошитель – женщина с мужской психикой, у которой не удалась личная жизнь. Что ж, и женщинам досталась своя доля обвинения. Нашлась даже акушерка, мамаша Джил, державшая подпольный абортарий, на которую тоже пытались повесить славу «потрошительницы». Нашелся и «русский Джек» – куда ж без России?! Под подозрение попал Михаил Острог – воришка и мошенник, странствовавший по Европе под именем графа Собеского.

В одной из его анкет в графе «Род занятий» обнаружилась запись: «Хирург». Скорее всего, это было таким же блефом, как и его графство, но Острог попал в число подозреваемых. Ведь кровавый Джек ловко орудовал то ножом, то скальпелем и проделывал это виртуозно: всего за несколько минут точными движениями вырезать разные органы. Ясно, что это возможно, скорее всего, для врача. К тому же некоторые свидетели видели, как с места убийства убегал человек с саквояжем, похожим на тот, что носят врачи. Правда, наш ловкий Острог не стал дожидаться расследования и сбежал на континент. А вот всех врачей Лондона полиция тщательно проверила: вдруг кто‑то из лекарей охотится за человеческими органами для опытов? Потом, конечно, копы поняли: в лондонских больницах и так можно взять любой орган без труда. Тогда под подозрение попали иностранцы (не мог же этого сделать британец!) и солдаты (надо же суметь убить!), фанатики‑священники, ополчившиеся на проституток с точки зрения морали и нравственности, и сумасшедшие (такого же не сделаешь в здравом уме!). Дошло до того, что газета «Лондон ньюс» напечатала карикатуру: бравый Шерлок Холмс тычет пальцем в изумленную королеву Викторию: «У меня имеются все основания думать, что вы и есть Джек‑потрошитель!»

Но почему же не смогли найти реального убийцу?! Может, просто потому, что не было одного маньяка, а было несколько разных убийств? Так же как не было одного автора писем – современные криминалисты уверены: их писали разные люди. В пользу версии о множественности Джеков в первую очередь свидетельствует поведение, нетрадиционное для маньяка: разные места убийств (то улица, то площадь, то комната), разные жертвы (то худые, то толстые, то молодые, то пожилые), разные почерки убийств (то горло перерезано, то внутренности вспороты). А ведь любой следователь скажет, что «серийники» всегда держатся одной манеры поведения.

Так что же это было?! Фантом большого города, враждебного человеку? Психоз людей, испуганных темными переулками, в которых человеческая жизнь не стоит и гроша? Некая эманация ужаса, феномен «чистого, неразбавленного» страха… Или это была расчетливая, жестокая, но такая увлекательная игра огромного мегаполиса, которому скучно и тошно до идиотизма? Не потому ли паника была какой‑то ненатуральной? В самом деле, чего бояться – проституток убивали до того и будут убивать после. Только к концу того же 1888 года погибло еще больше десятка бедных созданий. Но о них никто не закричал. Действительно, зачем волноваться – игра в Джека Кровавая Рука уже закончена.

И надо признаться, игра стоила свеч. Улицы Лондона осветили фонарями, трущобы и ночлежки снесли, открыли бесплатные женские больницы, повысили социальные выплаты безработным. Словом, если бы Потрошителя не было, его следовало бы выдумать! Ну а разгадка этого кровавого преступления как истина – она всегда где‑то рядом. И всегда – в тумане. Как в той незатейливой считалочке, которая пришла к нам прямо из лондонских трущоб: «Вышел Джекки из тумана, вынул ножик из кармана. Буду резать, буду бить – все равно тебе водить!» Вот мы до сих пор и «водим» – гоняемся за тенью собственного страха. А неуловимый Джек всегда будет обводить нас вокруг пальца, ведь он – порождение нашего собственного страха.

«Вскрыть Потомку Нашему в столетний день Моей кончины»

Эта история, пересказываемая тайком в начале ХХ века, выглядела малоправдоподобной. Но вот сенсация: она получила реальное подтверждение, о котором ныне уже написано во многих мемуарах.

Известно, что царствование последнего российского императора Николая II оказалось трагическим. На коронации Николая случилась трагедия на Ходынском поле, когда масса москвичей и приехавших на праздник людей погибла в давке. Потом было Кровавое воскресенье, из‑за которого народ и окрестил царя Кровавым. Потом нахлынули революции 1905 и 1907 годов. Через десять лет страну настиг новый шквал, сначала в феврале, потом в октябре 1917 года.

Но известно и то, что император Николай II, хоть и считался в обществе правителем слабым, этаким монархом‑рохлей, на самом деле обладал достаточным личным мужеством, чтобы справиться и с первыми революциями и даже отправиться на фронт во время Первой мировой войны. Конечно, иное дело, что из всего этого выходило, но храбрость была. С этим глупо спорить. Впрочем, было и еще кое‑что: странная вера в то, что все образуется. Приближенные слышали и такую фразу императора: «До восемнадцатого года я ничего не боюсь!» При дворе это относили к глупой беспечности императора, к недалекому уму монарха. Но может, Николай не был ни беспечным, ни глупым, а просто знал, что ему предстоит?

Историки долго спорят: почему император вел себя так, а не иначе – не проявлял жесткости, даже нужной? Неужели он не хотел хотя бы спастись сам и спасти семью, ведь именно они, любимая жена и обожаемые дети, были главными в жизни российского императора?

В этих спорах была одна версия – неожиданная, мистическая. Но, как это и невероятно, она имела свое подтверждение. Ведь известно было, что предок Николая II, на которого, кстати, он был весьма похож, – император Павел I, оставил письмо своему потомку с пометой: «Вскрыть Потомку Нашему в столетний день Моей кончины». И еще было известно, что Николай II вместе с императрицей Александрой Федоровной это послание прочли.

Годовщину мученической кончины своего державного предка Николай II отметил 11 марта 1901 года. В Петропавловском соборе отслужили заупокойную литургию у гробницы Павла I. После службы Николай с супругой, императрицей Александрой Федоровной, с министром императорского дворца и своим адъютантом бароном Фредериксом, а также с небольшим количеством особо приближенных придворных отбыл в Гатчинский дворец. Там тоже отслужили панихиду, но уже более скромную – «домашнюю». На другой день, 12 марта 1901 года, Николай II объявил, что решился исполнить волю предка – вскрыть заветный ларец и прочесть послание Павла. Двор воспринял эту новость как очередное пусть и историческое, но развлечение. Придворные кавалеры и фрейлины, улыбаясь и шушукаясь, проводили царственную чету в особую залу. Там на покрытом темной бархатной скатертью столе лежал старинный ларец. Дворовые слуги уже успели вымыть и вычистить его, но привилегия открыть предназначалась, естественно, только венценосному потомку Павла. Только сначала государь тихонько прикрыл двери, чтобы ничей взор не смог ничего увидеть.

Фотография императора Николая II. 14 января 1910

Николай вспомнил все, что рассказывали ему историки о послании Павла I. Сей давно почивший предок отличался не только непредсказуемо‑капризным нравом, но и любовью ко всему мистическому и оккультному. Вспомнить хотя бы то, что он пригрел в России опальный Мальтийский орден и даже стал его Верховным магистром. Знал Павел и о легендарном монахе‑предсказателе Авеле, который с точностью до дня напророчил смерть еще его матери Екатерине II, за что и был отправлен в камеру Петропавловской крепости. Павел же, мать не любивший, вызволил монаха и отослал в Валаамский монастырь. Но мятежный Авель и там не угомонился – в начале 1800 года сочинил книгу новых предсказаний. Пришлось забрать монаха с Валаама и снова посадить в Петропавловскую крепость. Вот тогда‑то Павел и решил лично посетить предсказателя. Для храбрости взял с собой фаворитку Лопухину. Вошли они к Авелю веселые, глупышка Лопухина хохотала вовсю. Но вышли напуганные. Как потом засвидетельствовал секретарь министра иностранных дел Ф. Лубянский, фаворитка – в слезах, а Павел – нервно кусая губы.

Ночью император не спал – составлял послание. Наутро лично положил бумагу в особый ларец, надписав: «Вскрыть Потомку Нашему в столетний день Моей кончины». И вот 100 лет прошло, и Николай II с императрицей Александрой Федоровной прочли послание предка. О чем оно их извещало – то осталось неведомым. Но вернулась императорская чета к придворным сильно взволнованная. Александра – бледна, Николай, напротив, красен, как вареный рак. Ни слова не говоря, монархи прошли мимо притихших придворных и удалились к себе. А вечером гатчинский истопник по секрету рассказал, что государь сжег в камине какие‑то старинные бумаги.

Словом, достоверно узнать, что написал в послании к потомку Павел, пересказывая пророчества, которые поведал ему опальный монах Авель, сейчас уже невозможно. Но намек есть. Вот что записал в мемуарах литератор С.А. Нилус, приближенный ко двору: «6 января 1903 года у Зимнего дворца при салюте из орудий от Петропавловской крепости одно из орудий оказалось заряженным картечью, и часть ее ударила по беседке, где находилось духовенство и сам государь. Спокойствие, с которым государь отнесся к происшествию, было до того поразительно, что обратило на себя внимание окружавшей его свиты. Он, как говорится, и бровью не повел… «До 18‑го года я ничего не боюсь», – заметил царь».

Этот случай был описан в мемуарах и других царедворцев. Сохранилось и несколько строк, приведенных в послании Павла к своему последнему наследнику: «Путь твой на Голгофу будет устлан волею некоторых твоих подданных, но и заморским золотом». Что ж, пророчество, которое Павел записал со слов Авеля, оказалось точным. Многие подданные давно уже мечтали о смерти Николая II как о кончине ненавистной им династии Романовых. И золото, которое пошло на нужды революции, оказалось заграничным. Правительство Германии заплатило большевикам, а те пустили золотишко на революционные дела. Ну а свергнутого императора Николая II вместе с семьей расстреляли именно в 1918 году.

Правда, говорят, что императрица Александра Федоровна пыталась изменить предсказание. Не потому ли приглашала ко двору разных магов, гадалок и предсказателей? Но ни один не смог изменить «пророчество веков». Видно, Авель был силен в своих «прогнозах». Или просто прав? Не потому ли историки ХХ века начали вдруг внимательно изучать его предсказания? Жаль только, что предметов изучения осталось немного, почти все книги Авеля были уничтожены.

Но в 1930‑х годах на Западе вышло весьма показательное исследование П.Н. Кирибеевича «Вещий инок». Под этим псевдонимом укрылся весьма известный историк‑монархист Н.П. Шабельский‑Борк, лично принимавший участие в попытке освобождения царской семьи Николая II из большевистского плена. Попытка эта, как известно, провалилась. Так вот, анализируя случившийся провал, Шабельский выдвигает и такое объяснение. Судьба последнего российского царя, считает историк, была предопределена не только историческими событиями и общественными негативными настроениями, но и… предначертана свыше. Николай II знал о том, что монархии Романовых уготован конец. И узнал он это из послания, которое некогда составил Павел.

Так чем же оказалось это послание? Подкреплением духа царя или путами, связавшими ему руки? Может, если бы Павел не был столь скрупулезен и оставил знание, полученное от Авеля, при себе, ни о чем не подозревающий Николай II смог бы еще побороться за власть? Ведь в конечном счете все решила именно его личная нерешительность. И тут стоит снова вспомнить роковое послание: трудно ждать железной воли от человека, который узнал об исходе событий. Мало кто осмелится действовать, помня, что впереди маячит конец. Нет‑нет, смельчаки, ясно же, находятся. Но Николай Александрович Романов был не из их числа.