В классической философии

ПРОБЛЕМА ЧЕЛОВЕКА

Хрестоматия по философии

Вспомогательное учебное издание

для студентов технического вуза

Магнитогорск

УДК 128

Составители: Голикова Л.В.

Димитрин Д.С.

Карнаух М.П.

Лымарь А.Т.

Субач Г.В.

Теплых Д.А.

Удовиченко Е.М.

Чернова Э.Г.

Яковлев Д.А.

Проблема человека в классической философии. Хрестоматия по философии. Вспомогательное учебное издание для студентов технического вуза / Под ред. Л. В. Голиковой. – Магнитогорск: МГТУ, 2005. – 193 с.

Хрестоматия содержит выдержки из классических философских источников, посвященных проблеме человека, его сущности и предназначению, охватывает периоды развития философии от ее возникновения до становления классической проблематики в XVIII – XIX в., включает сведения об авторах и особенностях их трактовки проблемы человека.

© МГТУ им. Г. И. Носова, 2005

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ. 4

"УПАНИШАДЫ" 5

КОНФУЦИЙ.. 16

ЛАО-ЦЗЫ.. 25

ПЛАТОН.. 31

АРИСТОТЕЛЬ 38

ЭПИКУР. 41

СЕНЕКА.. 46

ГРИГОРИЙ НИССКИЙ 54

АВГУСТИН.. 58

ИБН СИНА (АВИЦЕННА) 65

МАНЕТТИ.. 73

МИРАНДОЛА 79

МАКИАВЕЛЛИ 84

ЭРАЗМ РОТТЕРДАМСКИЙ 88

ДЕКАРТ. 96

ЛАРОШФУКО 106

ПАСКАЛЬ. 122

ГОББС.. 130

ЛАМЕТРИ.. 137

КАНТ. 147

ФИХТЕ. 161

ГЕГЕЛЬ. 174

ФЕЙЕРБАХ.. 184

ВВЕДЕНИЕ

Данная хрестоматия является учебным пособием для студентов дневной и заочной форм обучения. Она содержит выдержки из классических философских источников, посвященных проблемам человека, его сущности и предназначению. Тематическая подборка материалов соответствует разделам программы самостоятельной работы студентов, разработанной преподавателями кафедры и изданной в 2004 г. Пособие охватывает периоды развития философии от ее возникновения до становления классической проблематики в XVII – XIX в., включает тексты, принадлежащие мыслителям самых разнообразных традиций (Востока и Запада) и направлений (материализма и идеализма, религиозной философии и атеизма, рационализма и сенсуализма). Не забывая о многообразии вопросов, каждый из которых получал свое особое осмысление в соответствии с колоритом культуры и эпохи, студентам предлагается проследить, как по-разному решалась проблема определения сущностных характеристик человека на различных этапах его исторического бытия. И, тем не менее, при всем разнообразии подходов и трактовок, понимание человека вплоть до XIX в. оставалось в рамках классической парадигмы, а именно: человек рассматривался со стороны общих, родовых характеристик и признаков, как часть превосходящего его бытия, некого целого (Космоса, Логоса, Бога, Природы, Духа, Истории), законы существования которого являются образцом и руководством для организации человеческой жизнедеятельности. Интерес философов к "типичному" и "должному" в определении человека преобладал, в то время как индивидуальное, неповторимо-личностное оставалось ими практически незамеченным.

Материалы пособия могут быть использованы для организации самостоятельной работы студентов на семинарских занятиях, для подготовки устных докладов и написания контрольных работ заочниками. Каждый текст сопровождается краткой информацией об авторе, об особенностях эпохи и о специфике определения сущности человека конкретным философом. Самостоятельно изучив предложенный отрывок, студент должен ответить на вопросы к тексту, выразить свое отношение к прочитанному, раскрыть собственное понимание темы.

"УПАНИШАДЫ"

"Упанишады" (дословно с санскрита upa-ni-sad – "сидеть около", т.е. сидеть у ног Учителя с целью познания истины) – это заключительная часть Вед (священных книг Древней Индии, авторы неизвестны), в которой содержатся философская трактовка основных идей ведической литературы. Упанишады создавались более двух тысячелетий, начиная с конца второго тысячелетия до н.э. Составляя как бы заключительную часть Вед, "Упанишады" иногда назывались Веданта (Vedanta – "конец Вед", "цель Вед"). В составе ведической литературы Упанишады составляют шрути (sruti – "услышанное"), т.е. откровение, внушенное свыше поэтам-мудрецам – риши.

В начале Упанишад заданы три вопроса: "Кто мы? Откуда мы? Куда мы идем?". Согласно Упанишадам первоосновой всего сущего является Брáхман – духовный абсолют, безличный мировой дух, из которого возникает мир со всеми его элементами (богами, природой, людьми) и куда возвращается все сущее. Брахман – это Высшее Сущее, абсолютное бытие, "погруженное в вечность", непостижимое, единое, неизменное, бесконечное, пронизывающее этот мир и в то же время находящееся за его пределами. Окружающий человека мир природы – это сотворенная Брахманом иллюзия (майя), божественная игра, грёзы Брахмана.

Обычный человек ошибочно воспринимает самого себя, свое "я" как нечто отдельное и противопоставленное всему миру. На самом деле истинная сущность человека – его бессмертная душа – Атман, которая есть всё, т.к. это частичка Брахмана, единосущная с Ним. Атман (индивидуально-субъективное "я") и Брахман (абсолютно-объективное "Я") – это одно и то же. Брахман пребывает в душе человека в виде Атмана. Обычный человек этого не осознает, и ошибочно считает, что его "я" есть это тело или это сознание, эти ощущения, чувства, мысли, переживания. Пока человек не осознал свое истинное "я" (Атмана) и не отождествил его с Брахманом, он не свободен и находится в круговороте рождений и смертей (сансаре): его душа перевоплощается из жизни в жизнь, из одного тела в другое. Будущее воплощение души человека определяется его кармой – космическим законом воздаяния, по которому все, что происходит с человеком в его жизни (его настоящее и будущее) – это результат тех дел и поступков, которые он совершал в этой или предыдущих жизнях (сравни с русской пословицей: "Что посеешь, то и пожнешь"). Если в прошлой жизни человек вел достойный образ жизни, он может рассчитывать, на то, чтобы в будущей жизни родиться в качестве представителя высшей варны (сословия). Тем, кто вел неправильный образ жизни, в будущем уготовлена судьба члена низшего сословия или того хуже: его Атман может попасть в тело животного. Страдание – это наказание за грехи прошлых воплощений, но благочестие в этой жизни может избавить от страданий.

Смысл и цель человека в его жизни – это духовно-нравственное самосовершенствование и достижение освобождения души от необходимости перевоплощаться в тела, и тем самым от страданий и от кармы (разорвать цепи сансары). Для этого человек должен растворить свое личное, индивидуальное "я" в безличном, абсолютном "Я", т.е. познать тождество своего индивидуального духа (Атмана) с Мировым Духом (Брахманом): "Ты есть То". Душа такого человека достигает высшего совершенства и после смерти тела достигает спасения, избавления (мокши) и остается в "мире Брахмана" (брахмалока) навсегда, освобождаясь от необходимости в следующий раз вновь воплощаться в тело.

Для того, чтобы познать Брахмана и достигнуть освобождения нужно заниматься особыми духовными практиками – йогой и тапасом. Йога – это внутреннее сосредоточение, медитация. Тапас – это аскеза, подавление плоти голодом, холодом, жарой и т.п. В нравственном плане – это путь отречения от мира и от учености, подавление страстей, подвижничество, подаяние, честность, ненасилие, правдивость, сострадание к ближнему.

* * *

Кем движимый и побуждаемый летит разум? Кем вызванное к жизни возникает первое дыхание? Кем движима эта речь, [которую] произносят? Какой бог воззвал к жизни глаз и ухо?

Оставив то, что [является] ухом уха, разумом разума, речью речи, дыханием дыхания, глазом глаза, уйдя из этого мира, мудрые становятся бессмертными.

Туда не проникает глаз, не проникает ни речь, ни разум. Мы не знаем, не распознаем, как можно учить этому.

Поистине, это отлично от познанного и выше непознанного – так слышали мы от древних, которые разъяснили нам это.

Что невыразимо речью, чем выражается речь – знай: то и есть Брахман, а не то, что почитают в этом [мире люди].

Что не мыслится разумом, чем, [как] говорят, мыслим разум – знай: то и есть Брахман, а не то, что почитают в этом [мире люди].

Что не видно глазом, чем видны глаза – знай: то и есть Брахман, а не то, что почитают в этом [мире люди].

Что не слышно ухом, чем слышно это ухо – знай: то и есть Брахман, а не то, что почитают в этом [мире люди].

Что не дышит дыханием, чем дышится дыхание – знай: то и есть Брахман, а не то, что почитают в этом [мире люди]. […]

Кем [Брахман] не понят, тем понят, кем понят, тот не знает [его]. Кто из нас знает его, [тот] знает его, и он не знает, что не знавшими.

Он понят, когда познан благодаря пробуждению, ибо [тем самым человек] достигает бессмертия. Благодаря самому себе [человек] достигает силы, благодаря знанию – бессмертия.

Если [человек] знает [его] здесь, то это истина, если не знает [его] здесь – великое разрушение. Размышляя обо всех существах, уйдя из этого мира, мудрые становятся бессмертными. […]

(КЕНА УПАНИШАДА)

"Кто [он – тот], кого мы почитаем как Атмана? Кто из них Атман?" – Тот, благодаря которому видят, благодаря которому слышат, благодаря которому обоняют запахи, благодаря которому произносят речь, благодаря которому распознают сладкое и несладкое.

То, что является сердцем и разумом, сознание, разумение, распознавание, познание, мудрость, проницательность, стойкость, мышление, рассуждение, стремление, память, представление, намерение, жизнь, любовь, господство – все это имена, данные познанию.

Он – Брахман, он – Индра, он – Праджапати и все эти боги и пять великих элементов: земля, ветер, воздушное пространство, вода, свет; и эти маленькие разнообразные существа от того или иного семени – рожденные из яйца, и рожденные из чрева, и рожденные из пота, и рожденные из ростка; и лошади, коровы, люди, слоны; и все, что дышит, и движущееся [по земле], и летающее, и неподвижное. Все это ведомо познанием, утверждено в познании. Мир ведом познанием, утвержден в познании. Познание – Брахман.

[Наделенный] этим познающим Атманом и поднявшись из этого мира, он достиг в том небесном мире [исполнения] всех желаний и стал бессмертным, стал [бессмертным]. […]

Поистине, этот [Атман] сначала становится зародышем в человеке. Это семя – силу, собранную из всех членов тела, – [человек] носит в себе как Атмана. Когда он изливает это в женщину, то он порождает его. Это его первое рождение.

Это [семя] становится Атманом женщины – словно частью ее собственного тела; поэтому оно не приносит ей вреда. Она питает этот Атман [мужчины], вошедший туда.

Ее, питающую, следует питать. Женщина носит его как зародыш. Он питает дитя до и после рождения. Питая дитя до и после рождения, он питает самого себя ради продолжения этих миров, ибо таким образом бывают продолжены эти миры. Это его второе рождение.

Он, его Атман, становится на место [отца] ради [исполнения] добрых дел. Далее другой его Атман, совершив то, что надлежит совершить, достигнув [своего] срока, уходит. Уйдя [из этого мира], он рождается снова. Это его третье рождение […]

Зная это и поднявшись вверх после распада этого тела, он достиг в том небесном мире [исполнения] всех желаний и стал бессмертным, стал [бессмертным].

(АЙТАРЕЯ УПАНИШАДА)

Поистине, этот Атман, – возглашают мудрецы, – блуждает здесь по телам, словно не подвластный добрым и недобрым плодам действий. Вследствие [своей] непроявленности, тонкости, незримости, непостижимости, свободы от привязанностей он [лишь кажется] словно непостоянным и действующим, [хотя], поистине, – недействующий и постоянный. Поистине, он – чистый, стойкий, неколеблющийся и незапятнанный, невозмущенный, свободный от желаний, пребывающий словно зрителем и находящийся в себе. Вкушающий воздаяние, он пребывает, покрыв себя завесой, состоящей из свойств; он пребывает [таковым].

(МАЙТРИ УПАНИШАДА)

Это воспето как высший Брахман, в нем – триада, [он] твердо основанный и нетленный. Знающие Брахмана, узнав, что [содержится] в нем, погружаются в Брахмана; преданные ему, [они] освобождаются от рождения.

Владыка поддерживает все это сочетание тленного и нетленного, проявленного и непроявленного. Не будучи владыкой, [индивидуальный] Атман связан, ибо по природе [он] – воспринимающий. Познав божество, он освобождается от всех уз.

[Существуют] двое нерожденных – знающих и незнающих, владыка и не владыка, ибо один, нерожденный, связан с воспринимающим и воспринимаемым предметом. И [еще есть] бесконечный Атман, принимающий все образы, недеятельный. Когда [человек] находит триаду, это Брахман.

Тленное – прадхана, бессмертное и нетленное – Хара. Тленным и Атманом правит один бог. Размышлением о нем, соединением [с ним], пребыванием в [его] сущности постепенно [прекращается] и в конце исчезает всякое заблуждение.

Когда познан бог, спадают все узы, с уничтожением страданий исчезают рождение и смерть. Размышлением о нем [достигается] третье [состояние], с распадом плоти – господство над всем, одинокий достигает [исполнения] желаний.

Следует узнать это вечное, пребывающее в Атмане; ничего не следует знать, кроме него. В помышлении о воспринимающем, воспринимаемом в Движущем высказано все. Это тройной Брахман. […]

Подобно тому как загрязненное пылью зеркало [снова] ярко блестит, когда оно очищено. Так же, поистине, и наделенный телом, узрев сущность Атмана, становится единым, достигшим цели, свободным от страданий.

Когда сущностью [своего] Атмана он, словно наделенный светильником, видит сущность Брахмана, то, познав нерожденного, постоянного, свободного от всех сущностей бога, он избавляется от всех уз. […]

Знай, же что пракрити – заблуждение и великий владыка – творец заблуждения, весь этот мир пронизан существами – его членами.

Постигнув того, кто единый властвует над каждым лоном, в котором все это соединяется и разъединяется, этого владыку, подателя благ, досточтимого бога, [человек] приходит к бесконечному покою.

Познав [того, кто] тоньше тонкого, [пребывающего] в средоточии беспорядка, всеобщего творца, многообразного, единого, объемлющего вселенную, приносящего счастье, [человек] идет к вечному покою.

Поистине, он хранитель мира во времени, всеобщий властитель, скрытый во всех существах, в котором соединены мудрецы-брахманы и божества. Познав его так, [человек] рассекает узы смерти.

Познав тончайшего, подобного пленке на краю очищенного масла, приносящего счастье, скрытого во всех существах; познав единого бога, объемлющего вселенную, [человек] освобождается от всех уз.

Этот бог, созидатель всего, великий Атман, постоянно пребывающий в сердце людей, постигнут сердцем, мыслью, разумом. Те, кто знает его, становятся бессмертными.

(ШВЕТАШВАТАРА УПАНИШАДА)

И тогда Пайнгала спросил его, Яджнявалкью: "Поведай объяснение "великого изречения".

И Яджнявалкья сказал: "Ты – одно с Тем. Ты и То – одно. Ты – обитель Брахмана. Я – Брахман. Пусть это исследуют. Здесь непостижимый, смешанный, наделенный всезнанием и прочими признаками, лежащий за иллюзией, чьи признаки – бытие, мысль, блаженство; источник мира обозначается словом "То". Соединенное со способностью разумения, поддерживаемое опорой этого постижения, оно обозначается словом "ты". Оставив иллюзию и незнание – свойства высшего жизненного начала, – отделившись от обозначаемого словами "То", "ты", [существо становится] Брахманом. Рассуждение о смысле изречений: "Ты – одно с Тем", "Я – Брахман" бывает слушанием. Тщательное исследование смысла услышанного бывает обдумыванием. Тщательное сосредоточение мысли лишь на одном предмете – смысле, постигнутом слушанием и обдумыванием, бывает глубоким размышлением. Мысль, оставившая [различие между] размышляющим и размышлением, подобная светильнику в безветренном месте, занятая одним лишь предметом размышления, бывает высшим завершением. Тогда состояния, возникшие в связи с Атманом, не познаются – они выводятся из памяти. Здесь, таким образом, уничтожаются мириады действий, накопленных в вечном круговороте бытия. И благодаря непрерывному отшельничеству с тысячи сторон постоянно проливается поток нектара. Это высшее завершение лучшие знатоки йоги зовут "облаком добродетели". Когда без остатка разрушены сети желаний, когда с корнем уничтожены накопленные действия – добрые и злые – то сразу таинственным образом возникают не знающее помех, непосредственное постижение изречения, подобно [постижению] плода амалаки в ладони [собственной] руки. Тогда [человек] при жизни становится освобожденным". […]

"[Когда человек], наделенный очищенным разумом и очищенной мыслью, спокойно [помышляет]: "Я есмь Он", спокойно [помышляет]: "Я есмь Он", когда благодаря знанию достигнуто [истинное] распознавание, когда высший Атман – цель знания – утвердился в сердце, когда тело достигает состояния успокоения, то он освобождается от блеска разума и способности постижения. [Ибо] что пользы в молоке вкусившему нектар? И также – что пользы в ведах познавшему своего Атмана? Йогу, насытившемуся нектаром [высшего] знания, нечего больше делать – если же есть что [делать, то] он не знает истины. Даже находясь вдали, [Атман] не находится вдали; [он] лишен тела, даже находясь в теле, – внутренний Атман бывает всепроникающим. Очистив сердце, думая о спасительном: "Я – все [сущее]", [йог] узрит высшее счастье.

Словно вода в воде, молоко в молоке, масло в масле, – так же становится неразличимым и Атман живого существа от высшего Атмана.

Когда тело освещено знанием и способность постижения становится неделимой, пусть знающий сожжет все узы огнем знания Брахмана. Тогда, непорочный, [обретший] образ Атмана, он, словно вода, влившаяся в воду, утверждается в чистом, зовущемся высшим владыкой, недвойственном, подобном неоскверненному пространству.

Атман, подобный пространству состоящий из тонкой сущности, внутренний Атман невидим, подобно ветру. Этот Атман недвижим извне и изнутри. Внутренний Атман зрит с помощью знания.

Где бы ни умер знающий и какой бы смертью [он не умер], там он растворяется [в Брахмане], подобно всепроникающему пространству.

"Я – Брахман". [Эта мысль] – надежное условие освобождения для великих душой. Есть два состояния, [означающих] узы и освобождение: "не мое" и "мое".

[Со словом] "мое" существо связывается узами; [со словом] "не мое" – освобождается. Ибо у вознесенного над разумом разум не постигает двойственности.

Когда идет вознесенный над разумом, то это [он идет] к высшему состоянию. Куда ни идет [его] разум, там – высшее состояние...

Кто не знает [изречения]: "Я – Брахман", у того не возникает освобождения. […]

(ПАЙНГАЛА УПАНИШАДА)

Тогда Ашвалаяна, приблизившись к почтенному Парамештхину, сказал: "Научи [меня], почтенный, знанию Брахмана – наилучшему, постоянно чтимому благими, сокровенному, благодаря которому знающий, отбросив все зло, быстро восходит к пуруше, что выше высокого".

И великий отец сказал ему: "Постигай [это знание] путем веры, преданности и созерцания; не действием, не потомством, [не] богатством – [лишь] отречением достигли некоторые бессмертия.

[Оно] выше небес, сокрытое в тайнике [сердца], сияющее – [туда] проникают аскеты.

Аскеты, тщательно постигшие смысл распознавания веданты, очистившие [свое] существо путем отречения, в конце времени все освобождаются, [достигнув] высшего бессмертия в мирах Брахмана.

В уединенном месте, сидя в свободном положении, чистый, [держа] ровно шею, голову и тело, находясь в последней ашраме, сдерживая все чувства, с преданностью поклоняясь своему учителю;

Размышляя о свободном от страсти, чистом лотосе сердца, в центре [которого] – блестящий, свободный от печали, непостижимый, непроявленный, бесконечный по [своему] образу, приносящий счастье, умиротворенный, бессмертный источник Брахмана;

[Размышляя] о том, что лишен начала, середины я конца, едином, вездесущем, что – мысль и блаженство, лишенном образа, чудесном, имеющем спутницей Уму, высшем владыке, повелителе, трехглазом, с синей шеей, умиротворенном, – размышляя [о нем], отшельник достигает источника существ, всеобщего свидетеля по ту сторону мрака.

Он – Брахман, он – Шива, он – Индра, он непреходящий, высший владыка; он же – Вишну, он – жизненное дыхание, он – время, он – огонь, он – луна; он – все, что было и что будет, вечный, – познав его, [человек] одолевает смерть. Нет иного пути к освобождению.

Видя Атмана во всех существах и всех существ – в Атмане, он идет к высшему Брахману [лишь этим, а] не иным путем.

Сделав себя [верхним] арани и пранаву – нижним арани, усердным трением знания ученый сжигает узы.

Этот Атман, ослепленный заблуждением, утвердившись в теле, совершает все: бодрствуя, он достигает удовлетворения в различных развлечениях – женщинах, еде, питье и прочем.

В состоянии же [легкого] сна жизненное начало испытывает радость и горе во всем мире, созданном [его] собственной иллюзией.

Во время глубокого сна, когда все растворяется, окутанный мраком, он является в образе радости.

И снова силою действий, [совершенных] в других рождениях, это жизненное начало пробуждается и спит. От того же жизненного начала, которое играет в трех градах, рождено многообразие [мира]; [оно] – основа, блаженство, неделимое постижение, в котором растворяются три града.

От него рождаются дыхание, разум и все чувства, пространство, ветер, свет, вода, земля – всеобщая основа.

[То], что есть высший Брахман, Атман всего, великое всеобщее прибежище, тоньше тонкого, вечный, То – ты, ты – То.

[То], что обнаруживает явления мира [в образах] бодрствования, [легкого] сна, глубокого сна и прочего. То – Брахман [и То – ] я. – Зная это, [человек] освобождается от всех уз.

[Все], что в трех состояниях бывает вкушаемым, вкушающим и вкушением, – от того отличен я – свидетель, состоящий лишь из мысли, вечно благосклонный.

Ведь во мне все рождено, во мне все утверждено. Во мне все растворяется; я – этот Брахман, недвойственный.

Я меньше малого и подобен великому, я – весь этот многообразный [мир], я древний, я – пуруша, я – золотой владыка, наделенный образом Шивы; я – без рук и ног, непостижимой силы, вижу без глаз и слышу без ушей; я распознаю, наделенный свойством различения, и никто не знает меня. Я всегда – мысль.

Меня познают лишь благодаря различным ведам, я творец веданты и знаток вед. Нет у меня заслуг и грехов, нет уничтожения, нет рождения, тела, чувств, способности постижения;

Нет у меня земли, воды, огня; нет у меня и ветра, нет и воздушного пространства. – Так, познав образ высшего Атмана, пребывающего в тайнике [сердца], лишенного частей, недвойственного, всеобщего свидетеля, свободного от существования и несуществования, – он движется к образу чистого высшего Атмана.

Кто читает Шатарудрию, тот бывает очищен огнем, тот бывает очищен ветром, тот бывает очищен Атманом, тот бывает очищен от пьянства, тот бывает очищен от убийства брахмана, тот бывает очищен от воровства золота, тот бывает очищен от того, что следует делать, и того, чего не следует делать. Поэтому он может находить убежище у неосвободившегося. Пусть же поднявшийся над ашрамами постоянно или по разу [в день] произносит [ Шатарудрию ] – благодаря этому он достигает знания, уничтожающего океан круговорота бытия. Поэтому, зная так, он достигает этого состояния высшего единства, достигает состояния высшего единства".

(КАЙВАЛЬЯ УПАНИШАДА)

(Упанишады / Пер. А.Я. Сыркина. – В 3 кн. – М.: Наука, 1992).

Контрольные вопросы

1. Что такое Брахман и какую роль он играет в жизни человека?

2. Что такое Атман, и в каких двух смыслах это понятие употребляется в Упанишадах?

3. Какой смысл вкладывается в выражение "Я есмь Он" в философии Упанишад?

4. Каким образом, согласно Упанишадам, человек может достичь бессмертия?

КОНФУЦИЙ

Конфуций –латинизированная форма китайского Кун Фу-цзы – "Учитель Кун" (552/551–479 до н.э). Первый китайский философ, личность которого исторически достоверна, создатель конфуцианства. Конфуций уже в молодости стал первым в истории Китая профессиональным препода-вателем и организатором сообщества ученых-интеллектуалов (имел более трех тысяч учеников). Собственную историческую миссию Конфуций видел в сохранении и передаче потомкам древней культуры (вэнь), поэтому не занимался сочинительством, а редактировал и комментировал письменное наследие прошлого (5-книжие). Конфуций трактовал "культурность" (вэнь) и правильное общественное устройство как две стороны одной медали – разные проявления единого "Пути" (дао) человека. При династии Хань во 2 в. до н.э. подобный подход к культуре был высоко оценен государственной властью и конфуцианство получило статус официальной идеологии.

Взгляды Конфуция нашли выражение в составленном его учениками в V–IV вв. до н.э. сборнике диалогов, исторических описаний и бытовых сцен "Лунь юй" ("Суждения и беседы"), содержащем высказывания самого Конфуция, его учеников и их учеников. Конфуций воздерживался от суждений о сверхъестественном, полагая высшей мироуправляющей силой божественно-натуралистическое "безмолвное" Небо (тянь). Ниспосылаемое им "предопределение" может и должно быть познано человеком, который только в таком случае способен стать "благородным мужем" (цзюнь цзы), то есть личностью, сочетающей в себе идеальные духовно-моральные качества с правом на высокий социальный статус. В центре учения Конфуция – человек, осмысляемый в единой социально-этической плоскости, к котоpoй сводятся и экзистенциальные проблемы, и религиозные, и гносеологические. Человеческую "природу" Конфуций, видимо, считал этически нейтральной ("по природе люди близки друг другу, а по привычкам – далеки"). Поэтому для формирования личности необходимо "преодоление себя и возвращение к благопристойности/ритуалу (ли)". "Благопристойность" – "внешняя", ритуализованная этико-социальная норма и "гуманность" (жэнь) – "внутренняя" морально-психологическая установка на "любовь к людям" составляют двуединую ось конфуцианства, вокруг которой концентрируются его основополагающие категории – "благодать/добродетель" (дэ), "долг/справедливость" (и), "ум/знание" (чжи), "сыновняя почтительность" (сяо) и др.

Предложенный ниже текст содержит тематически сгруппированные беседы и суждения Конфуция из трактата "Лунь юй".

* * *

[О благородном муже]

…Учитель говорил:

– Не радостно ль учиться и постоянно добиваться совершенства? И не приятно ли, когда друзья приходят издалека? Не тот ли благороден муж, кто не досадует, что неизвестен людям?

* * *

– …Благородный муж заботится о корне; когда заложен корень, то рождается и путь, сыновняя почтительность и послушание старшим – не в них ли коренится человечность?

* * *

– Если благородный муж лишен строгости, то в нем нет внушительности и он не тверд в учении. Главное – будь честен и правдив, не дружи с теми, кто тебе не равен, и не бойся исправлять свои ошибки.

* * *

— Ремесленники, чтобы выполнить свою работу, тру­дятся в мастерских, а благородный муж для достижения своей стези учится.

* * *

– Если благородный муж не думает во время трапезы о насыщении своего желудка, не помышляет, живя дома, об уюте, проявляет расторопность в деле, осторожно говорит и исправляется, сближаясь с теми, у кого есть путь, он может называться любящим учиться.

* * *

– Каким должен быть благородный муж?

– Он прежде видит в слове дело, а после – сказанному следует.

* * *

– Благородный муж стремится говорить безыскусно, а действовать искусно.

* * *

– Благородный муж стыдится много говорить, когда же действует, то проявляет неумеренность.

* * *

– В делах под Небесами благородный муж ничем не дорожит и не пренебрегает, но следует тому, что справедливо.

* * *

– Благородный муж печалится о своем несовершен­стве, он не печалится о том, что неизвестен людям.

* * *

– Благородный муж, сознавая свое превосходство, никому его не показывает, он легко сходится с людьми, но остается беспристрастным.

* * *

– Благородный муж не возвышает никого за речи, но не отвергает и речей из-за того, кто их говорит!

* * *

– …благородный муж не любит, когда не высказы­вают прямо своих побуждений, лишь стараются найти им оправдание…

* * *

– Благородный муж тверд в принципах, но не упрям.

* * *

…благородный муж готов идти на смерть, но он не может гибнуть безрассудно; его способны обмануть, но сделать из него глупца нельзя.

* * *

– Благородный муж выполняет три запрета: в моло­дости, когда горячи дыхание и кровь, он избегает наслаж­дений; в зрелости, когда сильны дыхание и кровь, он избегает ссор; в старости, когда слабы дыхание и кровь, он избегает жадности.

* * *

— Благородный муж трижды испытывает трепет: он трепещет перед Повелением Неба, с трепетом относится к великим людям и трепещет перед словом лю­дей высшей мудрости. Малый человек, не зная Повелений Неба, перед ними не трепещет, непочтительно ведет себя с великими людьми и пренебрегает словом людей вы­сшей мудрости.

* * *

— Благородный муж вынашивает девять дум. Когда глядит, то думает, ясно ли увидел; а слышит — думает, верно ли услышал; он думает, ласково ли выражение его лица, почтительны ль его манеры, искренна ли речь, благоговейно ль отношение к делу; при сомнении думает о том, чтоб посоветоваться; когда же гневается, думает об отрицательных последствиях; и перед тем, как что-то обрести, думает о справедливости.

* * *

— Благородный муж по-разному воспринимается в трех случаях: издалека он выглядит внушительным, вблизи предстает ласковым, а его речи отличает строгость.

* * *

— Благородный муж, не обретя доверия простых людей, не заставляет их трудиться, иначе они примут его за насильника; не обретя доверия, он не выступает с уве­щанием, иначе его примут за клеветника.

* * *

– Благородный муж участлив, но лишен пристрастности. Малый человек пристрастен, но лишен участливости.

* * *

– Знатность и богатство – это то, к чему люди стремятся; если они нажиты нечестно, благородный муж от них отказывается. Бедность и униженность – это то, что людям ненавистно. Если они незаслуженны, благородный муж ими не гнушается.

* * *

– Благородный муж стремится к добродетели, малый человек тоскует по своей земле. Благородный муж предпочитает быть наказанным, малый человек надеется на милость.

* * *

– Благородный муж постигает справедливость. Малый человек постигает выгоду.

* * *

– Благородные мужи при разногласии находятся в гармонии; у малых же людей гармонии не может быть и при согласии.

– В благородном муже скромность сочетается с раскованностью, в малом человеке при отсутствии раскованности много спеси.

* * *

— Благородный муж в нужде не отступает; малый человек, терпя нужду, становится распущенным.

* * *

— Благородный муж не ценен в малом, но ему по силам все великое; малым людям не по силам все вели­кое, но они ценны в малом.

* * *

— Благородный муж больше всего ценит справед­ливость. Когда благородный муж смел, но несправедлив, он вызывает смуту; когда малый человек смел, но неспра­ведлив, он становится разбойником.

* * *

– Легко служить, когда правит благородный муж, но угодить ему непросто. Ему не угодить, если угождать, не следуя пути. Когда же он руководит людьми, то исходит из талантов каждого. Трудно служить, когда правит малый человек, но угодить ему легко. Ему можно угодить, если даже угождать, не следуя пути. Когда же он руководит людьми, то крайне к ним взыскателен.

[Советы на пути к совершенству]

– Напрасно обучение без мысли, опасна мысль без обучения.

* * *

– Увлеченность чуждыми суждениями приносит только вред.

* * *

– Человеку и не быть правдивым? Не ведаю, возможно ли такое. Если у малой ли, большой повозки не скреплены оглобли с перекладиной, разве на них какая-то езда возможна?

* * *

– Лишь тот, кто человечен, умеет и любить людей, и испытывать к ним отвращение.

* * *

– Каждый ошибается в зависимости от своей пристрастности. Вглядись в ошибки человека – и познаешь степень его человечности.

* * *

– Кто устремляется к пути, но стыдится, что плохо ест и одевается, с тем говорить не стоит.

* * *

– Не печалься, что тебе нет места,

А печалься о своем несовершенстве;

Не печалься, что тебя никто не знает,

Но стремись к тому, чтоб заслужить известность.

* * *

– Встретив достойного человека, стремитесь с ним сравняться; встретив недостойного, вникайте внутрь себя.

* * *

– Служа отцу и матери, их увещай помягче;

А видишь, что не слушают, их чти, им не перечь;

А будут удручать, ты не ропщи.

* * *

– У сдержанного человека меньше промахов

* * *

– Сначала я общался с людьми так: внимая сказанному, верил, что исполнят; теперь же я веду себя иначе: внимая сказанному, жду, когда исполнят...

* * *

– Кто возвышается над средним человеком, с тем нужно говорить о высшем; но с тем, кто его ниже, о высшем говорить нельзя.

* * *

– В дела другого не вникай, когда не на его ты месте.

* * *

– Учись, словно не можешь обрести и будто опасаешься утратить.

* * *

– Как можно не соглашаться со справедливым замечанием? Но при этом важно самому исправиться. Как можно не радоваться деликатно высказанному совету? Но при этом важно вникнуть в его суть. Я не могу помочь тем людям, которые лишь соглашаются, но себя не исправляют и радуются, не вникая в суть.

* * *

– Главное – будь честен и правдив; с теми, кто тебе не равен, не дружи и не бойся исправлять свои ошибки.

* * *

– Когда руководишь, забудь об отдыхе. А выполняя поручение, будь честен.

* * *

Кто непостоянен в своей добродетели, часто испытывает стыд.

* * *

– У добродетельных людей всегда есть что сказать, но у кого есть что сказать, тот не всегда бывает добродетелен.

Кто полон человечности, тот непременно храбр, но храбрый не всегда исполнен человечности.

* * *

– Как можно быть нетребовательным к тому, кого ты любишь?

Как можно оставлять без наставления того, кому ты предан?

* * *

– …совершенным также мож­но считать того, кто предпочитает справедливость лич­ной выгоде, жертвует собой в момент опасности и никог­да, даже пребывая длительное время в трудных обсто­ятельствах, не забывает своих обещаний.

* * *

– Когда не говорите с тем, с кем можно говорить, то упускаете таланты; когда же говорите с тем, с кем гово­рить нельзя, то тратите слова напрасно. Но умный ни­кого не упускает и не тратит слов напрасно.

* * *

– Когда не ведают далеких дум, то не избегнут близких огорчений.

– Найдется ли одно такое слово, которому можно было бы следовать всю жизнь? Учитель ответил: — Не таково ли сострадание? Чего себе не пожелаешь, того не делай и другим.

* * *

– Искусной речью затемняют добродетель, а неболь­шое нетерпение может помешать великим замыслам.

– Человек способен сделать путь великим, но великим человека делает не путь.

* * *

– Лишь та – ошибка, что не исправляется.

* * *

– Я днями целыми не ел и ночи напролет не спал – все думал, но напрасно, полезнее – учиться.

* * *

– Человечность для людей важнее, чем вода с огнем. Я видел погибавших от воды с огнем, но никогда не видел, чтобы кто-нибудь погиб от человечности.

* * *

– Рядом с благородным мужем допускают три ошиб­ки: говорить, когда не время говорить, — это опромет­чивость; не говорить, когда настало время говорить, — это скрытность; и говорить, не замечая его мимики, — это слепота.

* * *

– Высший – тот, кто знает от рождения, следующий – тот, кто познает в учении; следующий далее – учится, когда испытывает крайность; те же, кто и в крайности не учатся, – люди низшие.

* * *

– Никогда не изменяются только высшая мудрость и самая большая глупость.

* * *

– …о шести достоинствах, переходящих в шесть заблуждений…

Когда стремятся к человечности, но не хотят учиться, то это заблуждение приводит к глупости. Когда стремятся проявить свой ум, но не хотят учиться, то это заблуждение ведет к дерзости. Когда стремятся быть правдивыми, но не хотят учиться, то это заблуждение приносит вред. Когда стремятся к прямоте, но не хотят учиться, то это заблуждение приводит к грубости. Когда стремятся быть отважными, но не хотят учиться, то это заблуждение приводит к смуте. Когда стремятся к непреклонности, но не хотят учиться, то это заблуждение приводит к безрассудству.

* * *

– Если не выходить за рамки высшей добродетели, то можно не быть строгим в соблюдении второстепенных правил поведения.

– Что значит четыре недостатка? Учитель ответил:

– Казнить тех, кого не наставляли, значит быть жестоким; требовать исполнения, не предупредив зара­нее, значит проявлять насилие; медлить с приказом и при этом добиваться срочности, значит наносить ущерб; и в любом случае скупиться, оделяя чем-либо людей, значит поступать казенно.

* * *

– Не зная Повеления Неба, не сможешь быть благо­родным мужем.

Не зная ритуала, не сможешь утвердиться.

Не понимая сказанного, не сможешь разобраться в человеке.

* * *

– Ученый человек не может не быть твердым и решительным, ибо его ноша тяжела, и путь его далек…

* * *

– … Что значит быть кому-то другом …?

– Будь честен с ним, когда даешь ему совет, и побуждай к хорошему. Но если он не слушает, то не настаивай, чтобы не быть униженным.

* * *

– Не достоин быть ученым тот, кто думает о сытой спокойной жизни.

(Лунь Юй // Конфуций. Я верю в древность. – М., 1995. – С. 55-164).

Контрольные вопросы

1. Кто такой "благородный муж", по определению Конфуция?

2. Чем отличается "благородный муж" от "маленького человека"?

3. Какие советы дает Конфуций на пути духовно-нравственного совершенствования человека?

ЛАО-ЦЗЫ

Лао-цзы – великий древнекитайский философ. Его имя переводится как "Старый ребенок" или "Старый мудрец". Точной даты рождения и смерти Лао-цзы установить не удалось, но полагают, что он умер где-то между 460 и 450 гг. до н.э. (по другим данным он жил позднее – где-то между 400 и 330 гг. до н.э.). Сведений о человеке Лао-цзы немного. Какое-то время Лао-цзы занимал должность историка-хранителя архивов в царстве Чжоу. Хотя и жил Лао-цзы в одиночестве, но отшельником не был, что соответствует статусу служивого мужа – ши. Образ Лао-цзы был мистифицирован в народных преданиях – Лао-цзы почитался как божество, его изображения и статуи можно было встретить во многих местных храмах.

"Дао дэ цзин" ("Трактат о Пути и Благой Силе") – книга, написанная Лао-цзы (по другим данным – его последователями). Датой появления книги считают IV–III век до н.э. Книга является каноном даосизма – религиозно-философского учения Китая. В ней излагается резкая критика религиозных и социально-политических традиций Китая того периода, отрицается существование бога и утверждается, что все в мире происходит из Дао. Дао существует в двух аспектах: именуемом и не именуемом, порождающем вещи и "вскармливающем" их (последнее получает название дэ – благой силы Дао, его энергии). Для Лао-цзы все явления (включая человека) сплетены в единую суть взаимовлияющих сил как видимых, так и невидимых. С этим связана даосская идея "потока" – всеобщего изменения, становления. Весь мир оказывается как бы проявлением, развертыванием Дао, Путем, воплощенным в сущем. Каждая вещь, дойдя до предела своего созревания, вновь возвращается в сокровенную глубину первопринципа Дао. Однако человек может сходить с этого Пути, отступать от него, нарушая первозданную простоту естественности как своего бытия, так Вселенной. Проявляется это и в приверженности к многознанию, созданию усложненных социальных институтов. Призыв "Дао дэ цзина" – возвращение к изначальной природе, опрощение и естественность. И выражен этот призыв, прежде всего, в понятии "недеяние" (у вэй), который означает отказ от нарушения собственной природы и природы сущего, отказ от несообразной с природой, основанной исключительно на эгоистическом интересе субъекта, целеполагающей деятельности и вообще снятие всякой изолирующей субъективности во имя включенности в единый поток бытия.

Мудрость приверженца Дао это не знание и не искусство, а некое умение не затемнять суетным деланием великий покой единого потока бытия. Даосизм, таким образом, воплощает самую сердцевину восточной мысли, всегда требовавшей от человека обрести полноту своего бытия путем самоустранения, явить глубину нежелания, которая таит в себе самое одухотворенное желание.

* * *

51. Дао рождает [вещи], Дэ вскармливает [их]. Вещи оформляются, формы завершаются. Поэтому нет вещи, которая не возвышала бы Дао, и не ценила бы Дэ. Дао возвышенно, Дэ почтенно, потому что они не отдают приказаний, а следуют естественности. Дао рождает [вещи], Дэ вскармливает их, взращивает их, совершенствует их, делает их зрелыми, ухаживает за ними, поддерживает их. Создавать и не присваивать, творить и не хвалиться, являясь старшим не повелевать. Вот что называется глубочайшим Дэ…

52. В поднебесной имеется начало, и оно является матерью поднебесной. Когда будет постигнута мать, то можно узнать и её детей. Когда уже известны дети, то снова нужно помнить об их матери. В таком случае до конца жизни [у человека] не будет опасности. Если [человек] оставляет свои желания и освобождается от страстей, то до конца жизни не будет у него усталости. Если же он распускает свои страсти и поглощён своими делами, то не будет спасения [от бед]. Видеть мельчайшее называется ясностью. Сохранение слабости называется могуществом. Употребляя его блеск, снова сделать его [Дао] ясным. Тогда до конца жизни [у человека] не будет несчастья. Это называется соблюдением постоянства…

41. Мудрый человек, узнав о Дао, стремится к его осуществлению. Образованный человек, узнав о Дао, то сохраняет его, то теряет его. Неуч, узнав о Дао, подвергает его насмешке. Если оно не подвергалось бы насмешке, не являлось бы Дао. Поэтому существует поговорка: кто узнаёт Дао, похож на тёмного; кто проникает в Дао, похож на отступающего; кто на высоте Дао, похож на заблуждающегося; человек высшей добродетели похож на простого; великий просвещённый похож на презираемого; безграничная добродетельность похожа на её недостаток; распространение добродетельности похоже на её расхищение; истинная правда похожа на её отсутствие. Великий квадрат не имеет углов; большой сосуд долго изготовляется; сильный звук нельзя услышать; великий образ не имеет формы. Дао скрыто [от нас] и не имеет имени. Но оно оказывает помощь [всем существам] и ведёт их к совершенству…

23. Нужно меньше говорить, следовать естественности. Быстрый ветер не продолжается всё утро, сильный дождь не продержится весь день. Кто делает всё это? Небо и земля. Даже небо и земля не могут сделать что-либо долговечным, тем более человек. Поэтому он служит Дао. Человек с Дао – тождественен Дао. Человек с Дэ - тождественен Дэ. Тот, кто потеряет, тождественен потере. Тот, кто тождественен Дао, приобретает Дао. Тот, кто тождественен Дэ, приобретает Дэ. Тот, кто тождественен потере, приобретает потерянное. Только сомнения порождают неверие…

81. Верные слова не изящны. Красивые слова не заслуживают доверия. Добрый не красноречив. Красноречивый не может быть добрым. Знающий не доказывает, доказывающий не знает. Мудрый человек ничего не накапливает. Он делает всё для людей и всё отдает другим. Небесное Дао приносит всем существам пользу и им не вредит. Дао мудрого человека - это деяние без борьбы.

56. Знающие не говорят, говорящие не знают. Кто оставляет свои желания, отказывается от страстей, притупляет свои стремления, освобождает свои [мысли] от путаницы, умеряет свой блеск, сводит [свои впечатления] воедино, тот представляет собой тождество глубочайшего…

2. Когда все люди узнают, что красивое является красивым, появляется и безобразное. Когда [все] узнают, что добро является добром, возникает и зло. Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и лёгкое создают друг друга, длинное и короткое взаимно оформляются, высокое и низкое друг к другу склоняются, звуки, сливаясь, приходят в гармонию, предыдущее и последующее следуют друг за другом. Поэтому мудрый человек предпочитает недеяние и осуществляет учение безмолвно. Тогда все вещи приходят в движение, и они не приостанавливают [своего движения]. Он создаёт и не обладает [тем, что создано], делает и не пользуется [тем, что сделано], завершает дела и не гордится. Поскольку не гордится, [все существа его] не покидают…

7. Hебо и земля – долговечны. Hебо и земля долговечны потому, что они существуют не для себя. Вот почему они могут быть долговечны. Поэтому мудрый человек ставит себя позади других, благодаря чему он оказывается впереди людей. Он пренебрегает своей жизнью, и тем самым его жизнь сохраняется. Это происходит от того, что мудрец пренебрегает личными [интересами], и тем самым его личные [интересы] осуществляются…

26. Тяжёлое является основой лёгкого. Покой есть главное в движении. Поэтому мудрый человек действует весь день, не оставляя тяжёлого дела. Хотя он питает блестящую надежду, но находится в совершенно спокойном состоянии…

47. Не выходя со двора, мудрец познаёт мир. Не выглядывая из окна, он видит естественное Дао. Чем дальше он идёт, тем меньше познаёт. Поэтому мудрый человек не ходит, но познаёт. Не видя [вещей] [он] называет их. Он не действуя, творит…

63. Нужно осуществлять недеяние, соблюдать спокойствие и вкушать безвкусное. Великое состоит из мелких, а многое – из малых. На ненависть нужно отвечать добром. Преодоление трудного начинается с лёгкого, осуществление великого дела начинается с малого, ибо в мире трудное дело образуется из легких, а великое – из маленьких. Поэтому мудрец всегда начинает дело не с великого, тем самым он завершает великое дело. Кто много обещает, тот не заслуживает доверия. Где много лёгких дел, там много и трудных. Поэтому мудрый человек погружается в трудности, в результате он их не испытывает.

62. Дао – глубокая [основа] всех вещей. Оно – сокровище добрых и защита недобрых людей. Красивые слова можно произносить публично, доброе поведение можно распространять на людей. Но зачем же покидают недобрых людей? В таком случае для чего же выдвигают государя и назначают ему трёх советников? Государь и советники хотя и имеют драгоценные камни и могут ездить на колесницах, но лучше будет им спокойно следовать Дао. Почему в древности ценили Дао? В то время люди не стремились к приобретению богатств и преступления прощались. Поэтому [Дао] в поднебесной ценилось дорого.

25. Вот вещь в хаосе возникающая, прежде неба и земли родившаяся! О, спокойная! О, пустотная! Одиноко стоит она и не изменяется. Повсюду действует и не подвергается опасности [уничтожения]. Её можно считать матерью Поднебесной. Я не знаю её имени. Обозначая знаком, назову её Дао; произвольно давая ей имя, назову Великой. Великая – назову её преходящей. Преходящая – назову её далёкой. Далёкая – назову её возвращающейся. Вот почему велико Дао, велико небо, велика земля, велик также и государь. Во вселенной имеются четыре великих, и среди них находится государь. Человек следует земле. Земля следует небу. Небо следует Дао, а Дао следует естественности.

10. Для сохранения спокойствия души [человек] должен соблюдать единство. Тогда [в нём] не будут пробуждаться желания. Если сделать дух мягким, человек станет подобен новорождённому. Если его созерцание становится чистым, тогда не будет заблуждений. Любовь к народу и управление страной осуществляются без умствования. Врата мира открываются и закрываются при соблюдении спокойствия. Знание этой истины делает возможным недеяние. Рождать [существа] и воспитывать [их], создавать и не обладать [тем, что создано], творить и не воспользоваться [тем, что сделано], будучи старшим среди других, не считать себя властелином – всё это называется глубочайшим Дэ.

59. Для того чтобы управлять страной и служить людям, лучше всего соблюдать воздержание. Воздержание должно стать главной заботой. Оно называется усовершенствованием Дэ. Совершенное Дэ – всепобеждающая сила. Всепобеждающая сила неисчерпаема. Неисчерпаемая сила даёт возможность овладеть страной. Начало, при помощи которого управляется страна, долговечно и называется глубоким и прочным корнем. Оно – вечно существующее Дао.

58. Когда правительство спокойно, народ становится простодушным. Когда правительство деятельно, народ становится несчастным…

48. Кто учится, с каждым днём увеличивает [свои знания]. Кто служит Дао, изо дня в день уменьшает [свои желания]. В непрерывном уменьшении человек доходит до недеяния. Нет ничего такого, чтобы не делало недеяние. Поэтому завоевание страны всегда осуществляется посредством недеяния. Кто действует, не в состоянии овладеть страной.

49. Мудрый человек не имеет собственного сердца. Его сердце состоит из сердец народа. Добрым я делаю добро и недобрым также желаю добра. Это и есть добродетель, порождаемая Дэ. Искренним я верю, и неискренним также верю. Это и есть искренность, вытекающая из Дэ. Мудрый человек живёт в мире спокойно и в своём сердце собирает мнения народа. Он смотрит на народ, как на своих детей.

(Дао дэ цзин / Пер., прим. Ян Хин-Шуна. – СПб.: Азбука-классика, 1999).

Контрольные вопросы

1. Какую роль играет Дао в жизни человека?

2. Какими качествами обладает мудрый человек?

3. Какими принципами должен руководствоваться человек, управляющий страной?

ПЛАТОН

Платон (427 – 347 гг. до н.э.) – великий древнегреческий мыслитель, создатель первой философской системы объектив-ного идеализма. Большая часть трудов Платона написана в форме диалогов, где главным действующим лицом является его учитель – Сократ, устами которого Платон формулирует свое идеалистическое учение.

Учение о человеке является важной составной частью идеалистической философии Платона. По Платону, истинным, первичным бытием является не обычный, чувственно воспринимаемый мир, а сверхчувственный "мир идей" – мир вечных, неизменных, самотождественных, неделимых, существующих самостоятельно духовных сущностей. Чувственно воспринимаемый мир – "мир вещей", является "промежуточным" между миром идей (истинным бытием) и материей (небытием), поэтому является лишь "кажущимся, неподлинным бытием"; в нем все изменчиво, преходяще, непрочно, смертно, несовершенно. Мир вещей возникает в результате воплощения идей в материю.

Человек, по Платону, есть соединение души и тела, при руководящей роли в этом союзе души. Душа есть "посредник" между миром идей и миром вещей. Душа более совершенна, чем тело; она является носителем истины, блага и всего ценного в человеке. Поэтому тело не может быть признано равноценным с душой; тело подчинено душе, и душа становится сущностью человека. Человек — это душа, владеющая телом. Душа человеческая, согласно Платону, бессмертна, перевоплощается из тела в тело и существует прежде, чем она вступает в соединение с каким бы то ни было телом; в своем первоначальном виде она составляет часть мирового духа и пребывает в блаженном созерцании истинно сущего в царстве вечных и неизменных "идей". Поэтому природа души сродни природе "идей" и когда душа ведет исследование сама по себе, в чистом размышлении и не встречает препятствий, она "направляется туда, где все чисто, вечно, бессмертно и неизменно". В то же время, будучи самим движением, душа есть нечто подвижное. Но именно поэтому она лишь в высшей степени подобна "идеям", но не полностью им тождественна. Она лишь "причастна" свободному от условий времени и не зависящему от изменений бытию. Одновременно она причастна также и становлению чувственного мира вещей. Высшая природа души у Платона дана в сращении с чувственными склонностями, а эти склонности направлены на преходящее и наполняют душу "множеством зол". Однако душа человеческая способна к развитию и может "окрыляться". По Платону, человек "обладает силой подлинно внутреннего воздействия на самого себя и на свои способности".

* * *

Сократ. Что же это такое – человек?

Алкивиад. Не умею сказать.

Сократ. Но, во всяком случае, ты уже знаешь: человек – это то, что пользуется своим телом.

Алкивиад. Да.

Сократ. А что иное пользуется телом, как не душа?

Алкивиад. Да, это так.

Сократ. Значит, она им управляет?

Алкивиад. Да. […]

Сократ. Человек – не является ли он одной из трех вещей?

Алкивиад. Какие же это вещи?

Сократ. Душа, тело и целое, состоящее из того и другого.

Алкивиад. Это само собой разумеется.

Сократ. Но ведь мы признали человеком то самое, что управляет телом?

Алкивиад. Да.

Сократ. Что же, разве тело управляет само собой?

Алкивиад. Ни в коем случае.

Сократ. Мы ведь сказали, что оно управляемо.

Алкивиад. Да.

Сократ. Вряд ли поэтому оно то, что мы ищем.

Алкивиад. Видимо, да.

Сократ. Но, значит, телом управляют совместно душа и тело, и это и есть человек?

Алкивиад. Возможно, конечно.

Сократ. На самом же деле менее всего: если одно из двух, составляющих целое, не участвует в управлении, никоим образом не могут управлять оба вместе.

Алкивиад. Это верно.

Сократ. Ну а если ни тело, ни целое, состоящее из тела и души, не есть человек, остается, думаю я, либо считать его ничем, либо, если он все же является чем-то, заключить, что человек – это душа.

Алкивиад. Безусловно, так.

Сократ. Нужно ли мне с большей ясностью доказать тебе, что именно душа – это человек?

Алкивиад. Нет, клянусь Зевсом, мне кажется, что сказанного достаточно. […].

Сократ. … если глаз желает увидеть себя, он должен смотреть в [другой] глаз, а именно в ту его часть, в которой заключено все достоинство глаза; достоинство это – зрение […] Значит, мой милый Алкивиад, и душа, если она хочет познать самое себя, должна заглянуть в душу, особенно же в ту ее часть, в которой заключено достоинство души – мудрость, или же в любой другой предмет, коему душа подобна.

Алкивиад. Я согласен с тобой, Сократ.

Сократ. Можем ли мы назвать более божественную часть души, чем ту, к которой относится познание и разумение?

Алкивиад. Нет, не можем.

Сократ. Значит, эта ее часть подобна божеству, и тот, кто всматривается в нее и познает всё божественное – бога и разум – таким образом лучше всего познает самого себя.

Алкивиад. Это очевидно.

Сократ. И подобно тому как зеркала бывают более ясными, чистыми и сверкающими, чем зеркало глаз, так и божество являет себя более блистательным и чистым, чем лучшая часть нашей души.

Алкивиад. Это правдоподобно, Сократ.

Сократ. Следовательно, вглядываясь в божество, мы пользуемся этим прекраснейшим зеркалом и определяем человеческие качества в соответствии с добродетелью души: именно таким образом мы видим и познаем самих себя.

(Платон. Алкивиад // Платон. Диалоги. – М.: Мысль, 1986).

– Пойдем дальше, – сказал Сократ. – В нас самих есть ли что-нибудь – тело или душа – отличное [от этих двух видов]?

– Ничего нет.

– К какому же из двух видов [сущего] ближе тело?

– Каждому ясно, что к зримому.

– А душа? Зрима она или незрима?

– [Незрима], по крайней мере для людей […].

– Значит, в сравнении с телом душа ближе к безвидному, а тело в сравнении с душой – к зримому?

– Несомненно, Сократ.

– А разве мы уже не говорили, что, когда душа пользуется телом, исследуя что-либо с помощью зрения, слуха или какого-нибудь иного чувства (ведь исследовать с помощью тела и с помощью чувства – это одно и то же!), тело влечет ее к вещам, непрерывно изменяющимся, и от соприкосновения с ними душа сбивается с пути, блуждает, испытывает замешательство и теряет равновесие, точно пьяная?

– Да, говорили.

– Когда же она ведет исследование сама по себе, она направляется туда, где все чисто, вечно, бессмертно и неизменно, и так как она близка и сродни всему этому, то всегда оказывается вместе с ним, как только остается наедине с собой и не встречает препятствий. Здесь наступает конец ее блужданиям, и, в непрерывном соприкосновении с постоянным и неизменным, она и сама обнаруживает те же свойства. Это ее состояние мы называем разумением, правильно?

– Совершенно правильно, Сократ! Ты говоришь замечательно!

– Итак, еще раз: к какому виду [сущего] ближе душа, как ты рассудишь, помня и прежние доводы, и эти, самые последние?

– Мне кажется, Сократ, – ответил Кебет, – любой, даже самый отъявленный тугодум, идя по этому пути, признает, что душа решительно и безусловно ближе к неизменному, чем к изменяющемуся.

– А тело?

– К изменяющемуся.

– Взгляни теперь еще вот с какой стороны. Когда душа и тело соединены, природа велит телу подчиняться и быть рабом, а душе – властвовать и быть госпожою. Приняв это в соображение, скажи, что из них, по-твоему, ближе божественному и что смертному? Не кажется ли тебе, что божественное создано для власти и руководительства, а смертное – для подчинения и рабства?

– Да, кажется.

– Так с чем же схожа душа?

– Ясно, Сократ: душа схожа с божественным, а тело со смертным.

– Теперь подумай, Кебет, согласен ли ты, что из всего сказанного следует такой вывод: божественному, бессмертному, умопостигаемому, единообразному, неразложимому, постоянному и неизменному самому по себе в высшей степени подобна наша душа, а человеческому, смертному, постигаемому не умом, многообразному, разложимому и тленному, непостоянному и несходному с самим собою подобно – и тоже в высшей степени – наше тело. Можем мы сказать что-нибудь вопреки этому, друг Кебет?

– Нет, не можем.

– А если так, то не подобает ли телу быстро разрушаться, а душе быть вовсе неразрушимой или почти неразрушимой?

– Как же иначе? […]

– А душа, сама безвидная и удаляющаяся в места славные, чистые и безвидные – поистине в Аид, к благому и разумному богу, куда – если бог пожелает – вскорости предстоит отойти и моей душе, – неужели душа, чьи свойства и природу мы сейчас определили, немедленно, едва расставшись с телом, рассеивается и погибает, как судит большинство людей? Нет, друзья Кебет и Симмий, ничего похожего, но скорее всего вот как. Допустим, что душа разлучается с телом чистою и не влачит за собою ничего телесного, ибо в течение всей жизни умышленно избегала любой связи с телом, остерегалась его и сосредоточивалась в самой себе, постоянно в этом упражняясь, иными словами, посвящала себя истинной философии и, по сути дела, готовилась умереть легко и спокойно […] Такая душа уходит в подобное ей самой безвидное место, божественное, бессмертное, разумное, и, достигши его, обретает блаженство, отныне избавленная от блужданий, безрассудства, страхов, диких вожделений и всех прочих человеческих зол, и – как говорят о посвященных в таинства – впредь навеки поселяется среди богов. Так мы должны сказать, Кебет, или как-нибудь по-иному?

– Так, клянусь Зевсом, – ответил Кебет.

– Но, думаю, если душа разлучается с телом оскверненная и замаранная, ибо всегда была в связи с телом, угождала ему и любила его, зачарованная им, его страстями и наслаждениями настолько, что уже ничего не считала истинным, кроме телесного, – того, что можно осязать, увидеть, выпить, съесть или использовать для любовной утехи, а все смутное для глаза и незримое, но постигаемое разумом и философским рассуждением, приучилась ненавидеть, бояться и избегать, – как, по-твоему, такая душа расстанется с телом чистою и обособленною в себе самой?

– Никогда!

– Я думаю, что она вся проникнута чем-то телесным: ее срастили с ним постоянное общение и связь и долгие заботы о нем.

– Совершенно верно.

– … Ясно, что душа, смешанная с телесным, тяжелеет, и эта тяжесть снова тянет ее в видимый мир. В страхе перед безвидным, перед тем, что называют Аидом, она бродит среди надгробий и могил – там иной раз и замечают похожие на тени призраки душ. Это призраки как раз таких душ, которые расстались с телом нечистыми; они причастны зримому и потому открываются глазу.

– Да, Сократ, похоже на то.

– Очень похоже, Кебет. И конечно же это души не добрых, но дурных людей: они принуждены блуждать среди могил, неся наказание за дурной образ жизни в прошлом, и так блуждают до той поры, пока пристрастием к бывшему своему спутнику – к телесному – не будут вновь заключены в оковы тела. Оковы эти, вероятно, всякий раз соответствуют тем навыкам, какие были приобретены в прошлой жизни. […].

– А теперь, друзья, – продолжал Сократ, – правильно было бы поразмыслить еще вот над чем. Если душа бессмертна, она требует заботы не только на нынешнее время, которое мы называем своей жизнью, но на все времена, и, если кто не заботится о своей душе, впредь мы будем считать это грозной опасностью. Если бы смерть была концом всему, она была бы счастливой находкой для дурных людей: скончавшись, они разом избавлялись бы и от тела, и – вместе с душой – от собст