Обаяние Вуди Аллена

Для могущества США стала гораздо насущнее, чем промыш­ленная база, и на значительно более долгий срок система знания, или информационная сфера (инфосфера).

Наш взгляд на эту третью опору силовой триады идет вразрез с представлениями тех, кто склонен опрометчиво сбрасывать со сче­тов колоссальную «остаточную» мощь Соединенных Штатов. Чрез­мерно увлекшись вооружением и деньгами, они пренебрегают ро­лью знания для могущества нации или недооценивают его.

Итак, первое громадное преимущество, которым располагают Соединенные Штаты в настоящее время, — это просто язык. Анг­лийский стал всемирным языком международных научных связей, коммерции, авиации и множества других областей. До тех пор, пока компьютерный перевод не сделает языки взаимно прозрач­ными, тот факт, что сотни миллионов человек способны хоть не­много понимать английский язык, придает американским идеям, направлениям, изобретениям и продукции мощную движущую силу в мире.

Другая сильная сторона Америки — это все еще прочная ее научно-техническая база. Уже немало написано о том, что в про­центном отношении снижается количество патентов, полученных американцами²³, и о прочих признаках ее научно-технической не­мощи.

После Второй мировой войны Соединенные Штаты были прак­тически во всех отношениях единственным великим промышлен­ным государством, способным заняться широкомасштабными ис­следованиями в области науки и техники. При сложившихся обстоятельствах вряд ли разумно ждать, что Соединенные Штаты станут придерживаться того же процентного отношения патентов, что и прежде.

Соединенные Штаты утратили свою фактическую монополию. Но их научная база все еще мощно возвышается над достижения­ми своих конкурентов. По данным Национального научного фон­да, частные и государственные расходы Соединенных Штатов на НИОКР составляют около 120 млрд. долл. в год, что превышает

бюджеты Японии, Германии, Франции и Великобритании вместе взятых и примерно втрое — бюджет Японии.

Корпорационные НИОКР в США только чуть-чуть не дотяги­вают до 70 млрд. долл., значительная часть остальной суммы при­ходит из Пентагона, при этом большая часть его исследований, несмотря на все возражения, подпитывает гражданскую экономи­ку. (По словам Самьюла Фуллера, возглавляющего научные иссле­дования в «Диджитал эквипмент»*, большинство серийных изде­лий — от персональных компьютеров до производственных рабочих станций — родилось в недрах фундаментальной науки, финанси­руемой Управлением перспективного планирования оборонных научно-исследовательских работ.)

У Соединенных Штатов пока все еще вдвое больше ученых и инженеров²⁴, активно работающих в научно-исследовательской области, чем у Японии, хотя у японцев они сосредоточены глав­ным образом в ведущих корпорациях, а сотрудники их неакадеми­ческих исследовательских институтов помоложе.

Одни только огромные усилия, предпринимаемые Америкой, не гарантируют качества. Более того, возможно, что при сокраще­нии ассигнований на оборону и перемещении американскими корпора­циями ресурсов из фундаментальных исследований на исследования, в большей мере ориентированные на решение производственных задач, изменения идут не в слишком удачных направлениях. И все же хотя США, совершенно очевидно, и сталкиваются с трудностя­ми, но, что знаменательно, они продолжают сохранять ведущие позиции в области высоких технологий, и особенно в области ин­формационной технологии.

Прогресс Японии в создании компьютеров и кристаллов для модулей памяти феноменален, особенно головокружительного успеха добились три фирмы: «Фудзицу»*, NEC и «Хитачи». В настоящее время «Фудзицу» наступает на пятки «Диджитал эк­випмент» — второй по величине компании по производству элек­тронно-вычислительного оборудования, a NEC и «Хитачи» не­далеко от нее отстали. Японцы контролируют 50% рынка

* Американская компания по производству электронного оборудо­вания и техники. — Примеч. пер.

** Имеет отношение к компании «Фудзи». Основана в 1935 г., «от­почковавшись» от «Фудзи». — Примеч. пер.

компьютерных комплектующих и поразительно, но 85% рынка кристаллов для модулей памяти.

Что же касается вычислительной техники²⁵ как таковой, то США тем не менее производят 69%, т. е. большую часть продукции миро­вого рынка, оставшийся 31% почти поровну делят между собой евро­пейские и японские фирмы. Соединенные Штаты поставляют по меньшей мере 62% персональных компьютеров, производимых в мире.

В 1988 г. из 20 ведущих компьютерных фирм мира 10 было американских, 6 — европейских и только 4 — японских. Одна IBM более чем вдвое крупнее всей вместе взятой Большой тройки Япо­нии. «Диджитал эквипмент» была почти равна Европейской боль­шой тройке. В постепенно приобретающей все большее значение сфере предоставления информационных компьютерных услуг в отличие от сугубо вычислительных 9 из 10 ведущих фирм мира принадлежат Америке, а одна — Европе, и ни единой — Японии. (Доля Японии на рынке услуг составляла в 1988 г. только 10,6% и даже предполагается, что она вообще удалится оттуда с ростом участия в нем Соединенных Штатов.)

Подобным же образом можно отметить замечательные успехи Японии в производстве супер-ЭВМ, тогда как американские раз­работчики супер-ЭВМ столкнулись в своей работе с трудностями. И вновь японцы лидируют в создании аппаратного обеспечения, между тем как американцы — в создании системного и приклад­ного программного обеспечения. Гонка еще не кончена.

В изготовлении кристаллов для модулей памяти японское мас­совое производство практически стерло с лица земли своего аме­риканского конкурента. Однако IBM была первой, кто объявил о создании запоминающего устройства на монокристаллах с объемом памяти в 16 млн. бит, т. е. в 4 раза превышающего самые новей­шие образцы и оставляющего далеко позади своего японского кон­курента²⁶. Более того, перемены идут не столько в направлении массовости производства, сколько по пути изготовления на заказ и специализации, где гораздо больше ценятся квалифицирован­ность конструктивного решения и сложное программное обеспе­чение на современном уровне, а это — самое слабое место японских разработчиков. Что же касается собственно программного обес­печения — а 550-млрд. бизнес растет сейчас по экспоненте, —

то Соединенные Штаты держат под своим контролем 70% миро­вого рынка²⁷.

У нас нет возможности подробно остановиться еще и на таких областях, как сверхпроводимость, телекоммуникации, материало­ведение и биотехнология, да к тому же пока еще слишком рано оценивать результаты всемирной научно-технической гонки.

Более того, по большинству важных аспектов научно-техни­ческой базы страны может не быть своевременной информации о том, что там происходит в какой-либо конкретный момент, а всего лишь о скорости, с какой происходят там процессы не­прерывного обновления, насыщенности и интенсивности обме­на информацией, содержащей специализированное ноу-хау, с теми, кому она необходима, и быстроте, с которой осваиваются знания, получаемые со всего света. И значение будут иметь не запасы знания, а потоки обмена им.

Общепризнанной зоной бедствия Америки стала школьная система так сказать фабричного типа, да еще и разрушаемая нар­котиками, насилием и отчуждением. К несчастью, в бедственном состоянии находятся школы и за пределами Соединенных Шта­тов, и особенно в районах трущоб крупных промышленных горо­дов. Сыщется ли где-нибудь по-настоящему хорошая школа в тру­щобах? В Брикстоне? В Бейлмермере? В Берлине? Кризис образования — отнюдь не американская монополия.

Некоторое преимущество американским школам дает, несмотря на все остальные беды, все-таки то, что они не так зацентрализо­ваны, как школы в Европе и Японии, и не находятся под диктатом какого-нибудь госминистерства образования. И это делает их, хотя бы потенциально, более открытыми и доступными для экспери­ментирования и внедрения всего нового.

К сожалению, у деловых и научных кругов Америки наблюда­ется почти рефлекторная потребность во все большем количестве математиков и естественников, в строго упорядоченном знании, во все большем количестве ученых со степенью. Большинство лю­дей заблуждаются относительно подлинного состояния дел в япон­ской системе образования, и они были бы крайне удивлены, уз­нав, что рывок Японии к рубежам новейшей высокой технологии за период с 1975 г. по 1988 г. был совершен за счет лишь незначи­тельного увеличения числа инженеров и ученых со степенью²⁸

И тем не менее освоение Америкой своей целины в образова­нии — вот основной источник ее глобального могущества, не под­дающегося количественному определению колоссального культур­ного влияния на планету. Сейчас речь идет о качестве, которое, конечно же, может вызывать бурные споры. Мы просто констати­руем факт, что культура в том или ином виде исходит от Соеди­ненных Штатов. Так, например, за границей переводится гораздо больше американских книг, чем иностранных книг переводится американскими издателями. С одной стороны, это плачевная си­туация, поскольку американцы лишаются возможности знакомиться с ценными идеями и блестящими озарениями. Однако она отра­жает и громадность избыточного предложения со стороны Амери­ки в культурном обмене.

Во благо ли, во зло ли, но несметное множество людей по всему земному шару жаждет приобщиться к Западу, а особенно к его американскому варианту — образу жизни, социальным уста­новкам, модам, идеям и новшествам. Высказывалось предположе­ние, что всемирная притягательность американской массовой куль­туры исходит из ее многонациональных истоков, питаемых еврейским обаянием Вуди Аллена, негритянской уморительнос­тью Билла Косби, своеобычностью итальянских характеров вроде Коломбо или кинорежиссера Мартина Скорсезе, японским само­обладанием «Пэта» Мориты в «Каратисте», кубинским темпера­ментом Десы Арнас и воплощением истинного американца Клин-том Иствуд.

Мощной волной нахлынувшее воздействие этих образов, на­ряду с широким потоком науки и техники, а отнюдь не одна лишь экономическая или военная мощь делают Соединенные Штаты столь опасными в глазах поборников «жесткого» курса в политике, которые руководят современным Китаем, или верхушки шиитско­го духовенства, управляющего Ираном. По всему свету смотрят не советские, японские или европейские фильмы и телепрограммы, а американские. У остальных великих держав попросту нет шансов на выигрыш в этой гонке.

Вообще говоря, Соединенные Штаты продолжают оставаться богатейшим источником инноваций в науке, технике, искусстве, бизнесе, умении создать собственный имидж и в знании, в самом его широком смысле. Это преимущество может уменьшиться в

грядущих десятилетиях, однако другие государства или регионы поймут, что гораздо легче создать новую систему вооружения или объединить свои экономические системы, чем сравняться с Аме­рикой или обойти ее в этом культурном лидерстве.

Поэтому рассмотрение силовой триады наводит на мысль, что, хотя у Соединенных Штатов и существуют серьезные проблемы, это отнюдь не «бумажный тигр». А ближайшие десятилетия, по мере того как будут постепенно набирать темп изменения в рас­становке сил как внутри страны, так и за рубежом, Америку нач­нут раздирать социальные, расовые и сексуальные протесты. Од­нако внутренние проблемы Америки, по всей вероятности, ни в какое сравнение не пойдут с теми пертурбациями, которые ожида­ются в Европе — наименее стабильной из трех великих претенден­ток на звание мировой державы. Не избежать и Японии полити­ческих и социальных беспорядков, когда весь окружающий ее мир содрогнется до основания.

Такая картина, набросанная несколькими быстрыми ударами кисти, разумеется, не может не быть импрессионистичной, а все представленные оценки могут быть подвергнуты сомнению пункт за пунктом. И все же, взятые в совокупности, они внушают мысль, что Соединенные Штаты — это единственный из всех трех вели­ких капиталистических центров мира, кто располагает наиболее сбалансированным могуществом, и что они по-прежнему сохраня­ют за собой лидерство именно в той составной части силовой три­ады, которая становится наиважнейшей, — в знании.