Появление информационных монополий.

Экстраразумность способна выжать и выбросить из экономи­ки несчетные миллиарды долларов «жировых накоплений». По­тенциально это громадный прыжок вперед. Новая экономика за­менит не только капитал, энергию и ресурсы, но и потребует от работников интеллекта и воображения.

Приведет ли экстраразумность к «улучшению» жизни, частич­но зависит от социальной и политической разумности, которая влияет на все развитие.

Наши сети становятся более автоматизированными и экстра­разумными, при этом большая часть человеческого участия в при­нятии решений скрыта от взора, и наша зависимость от заранее запрограммированных событий все возрастает. Все это основано на концепции и предположениях, которые мало понятны и кото­рые иногда мы даже не хотим высказать.

Ожидается, что вскоре компьютерная техника совершит но­вый скачок: будет введена параллельная обработка информации, создан искусственный интеллект и другие поразительные иннова­ции. Распознавание речи и автоматический перевод войдут, без сомнения, в широкое использование вместе с высококачествен­ными визуальными дисплеями и высококачественным воспроиз­ведением звука. Одни и те же сети будут передавать голос, данные, изображения и информацию во многих других формах. Все это поставит новые философские вопросы.

Некоторые видят во всем этом идущую монополизацию зна­ния. «Момент истины», писал профессор Фредерик Джеймсон, университет Дьюка, на начальных стадиях роста символической экономики «...наступает, когда вопрос о собственности и управле­нии новыми банками информации... (достигает) неимоверной ос­троты». Джеймсон пробуждает призрак «глобальной личной мо­нополии над информацией».

Эти опасения наивны. Вопрос не в том, будет ли существо­вать одна гигантская монополия контроля за всей информацией (это кажется маловероятным), а в том, кто будет контролиро­вать бесконечные преобразования и перепреобразования, кото­рые принесет с собой экстраразумность, по мере того как дан­ные, информация и знания будут протекать через нервную систему сверхсимволической экономики.

Ставящие в тупик новые вопросы о благовидном и неблаго­видном использовании знаний начнутся в случае конфронтации бизнеса и общества как целого. Вскоре они станут не просто отра­жать мысль Бэкона: «знание — сила», а истину более высокого уровня — в сверхсимволической экономике знание о знании зна­чит еще больше.