Знания против капитала

Так много написано о том, как компьютеризированное обору­дование заменяет человеческий труд, что мы подчас игнорируем способы, которыми оно заменит также и капитал. Все, о чем мы говорили выше, верно также и для финансовой экономии.

В самом деле знание является гораздо более долгодействую­щей опасностью для власти финансов, чем профсоюзы или анти­капиталистические политические партии. Говоря условно, инфор­мационная революция снижает надобность в капитале на единицу выпускаемой продукции. Для «капиталистической» экономики нет ничего более существенного.

Витторио Мерлони, 57-летний итальянский бизнесмен, чья семья владеет 75% компании «Мерлони Электродоместичи», от­кровенно рассказал о своей фирме, когда мы сидели в маленькой задней комнатке образовательного центра Национального рабоче­го банка в Риме. 10% всех стиральных машин, холодильников и другой бытовой техники, продающейся в Европе, изготовлено ком­панией Мерлони. Его основные конкуренты — «Электролюкс» в Швеции и «Филипс» в Голландии. Четыре бурных года Мерлони возглавляет Конфиндустрию — итальянскую конфедерацию рабо­тодателей⁷.

По мнению Мерлони, новая итальянская экономика развива­ется в результате того, что «теперь она нуждается в меньшем капи­тале, чтобы делать те же вещи», по сравнению с прошлым. «Это значит, что бедная страна может быть гораздо лучше сегодня с тем же самым количеством капитала, чем пять или десять лет назад».

Причина в том, сказал он, что основанные на знании техноло­гии снижают капиталоемкость производства, скажем, посудомо­ечных машин, кухонных комбайнов или вакуумных химчисток. Мерлони начал с того, что заменил обмен информацией посред­ством дорогих инвентарных каталогов использованием компью­терной техники для кодирования и передачи данных через спутни­ковую связь между Италией и Португалией, где расположены его заводы.

Убыстряя связь между заводом и рынком и укорачивая эко­номические связи, улучшая и увеличивая объем мгновенно пе­редающейся информации, стало возможно уменьшить количе­ство компонентов и конечных продуктов, идущих на склад или на транспортировку.

Мерлони добился поразительного, на 60%, снижения инвен­таризационной стоимости. До настоящего времени его заводы нуж­дались в 200 000 исходных деталей для изготовления 800 000 изде­лий. Сегодня он выпускает 3 млн. изделий в год, используя всего 300 000 деталей. Такая экономия, по мнению Мерлони, стала воз­можной за счет улучшения информации.

Случай с Мерлони не уникален. В текстильной промышлен­ности США оформители и розничные торговцы, организованные в Комитет добровольных межпроизводственных стандартов связи (VICS), предвкушая прибыль в 12 млрд. долл., смогли все свои запасы сжать в единую систему с помощью широкой электронной сети обработки данных⁸. В Японии NHK Spring Company, чьими рессорами пользуется большинство производителей автомобилей, решила синхронизовать свои линии, выпускающие продукцию, с линиями заказчиков столь точно, чтобы фактически исключить запас амортизаторов⁹.

Как сказал один ответственный сотрудник NHK: «Если нам удастся провести в жизнь эту систему, мы сможем теоретически свести наши материально-производственные запасы к нулю».

Конечно, сокращая запасы, мы не только возвращаем в не­большое пространство и реальное состояние расходы, произведен­ные ранее, но также уменьшаем налоги, страховые сборы и на­кладные расходы. Аналогичные возможности получил Мерлони: посылая фондовые трансферы из Лондона или Парижа в Милан или Мадрид за считанные минуты, он сохраняет значительную выгоду.

Даже учитывая, что первоначальные затраты на компьютеры, программное обеспечение, информацию и телекоммуникации мо­гут быть сами по себе высокими, говорит Мерлони, общая выгода такова, что его компания нуждается сейчас в меньшем капитале, чтобы сделать ту же работу, что она делала раньше¹⁰.

Эти идеи о капитале охватили мир. Д-р Харуо Шимада из Уни­верситета Кейо в Токио говорит, что в экономике происходит сдвиг от корпораций, которые «нуждались в огромных активах капитала и большом накоплении человеческих ресурсов для изготовления продукции», к корпорациям «поточного типа», т.е. использующим «гораздо менее экстенсивные активы капитала».

Как бы подчеркивая этот сдвиг и важность знания для зав­трашней экономики, большинство японских корпораций сейчас (на первое время) вливают больше фондов в исследования и раз­витие, чем в капиталовложения.

Майкл Милкин, который худо-бедно знает кое-что о капита­ловложениях, обобщил эту тенденцию пятью словами: «Челове­ческий капитал заменил долларовый капитал»¹¹.

Знание становится основным ресурсом для бизнеса потому, что оно — абсолютный заменитель.

Все вышесказанное свидетельствует о том, что в любой эко­номике, в производстве продукции и в доходах все неизбежно зависит от трех основных источников власти: силы, богатства и знания. Сила преобразуется в закон. В свою очередь капитал и деньги сегодня переходят в знание. Труд изменяется тоже, ста­новясь все более зависимым от манипуляций символом. И ка­питал, и деньги, и труд — все движется в одном и том же на­правлении, к революционным изменениям самой основы экономики. Она становится сверхсимволической экономикой, которая живет по законам, совершенно отличным от законов, действующих в эпоху «фабричных труб».

Поскольку ослабляется необходимость в сыром, необрабо­танном материале, труде, времени, пространстве и капитале, знание становится основным источником развития экономики. По мере того как это происходит, ценность знания необычайно возрастает. По этой причине, как мы увидим далее, «информа­ционные войны», т.е. войны за контроль над знанием, вспыхи­вают повсюду.