Угрожающие масштабы борьбы за глобальный контроль

Еще около десяти лет назад относительно небольшое количе­ство центральных банков и государственных деятелей могли вли­ять на все цены, от датской ветчины до автомобилей «датцун», манипулируя процентными ставками и вмешиваясь в дела иност­ранных валютных рынков.

Сегодня им уже труднее это делать. Доказательством служит взрывной рост иностранных валют, рынков и электронных сетей, способствующий этому¹⁴.

Еще несколько лет назад Банк Японии мог влиять на соотно­шение иена — доллар посредством покупки или продажи 16 млрд. долл. Сегодня такие суммы смешны. Оцениваемые в 200 млрд. долл. валютные операции ежедневно совершаются и в Лондоне, и в Нью-Йорке, и в Токио; в общей сложности более триллиона в неделю (не более 10% этого связано со всемирной торговлей, остальные 90% — спекуляции).

На этом фоне роль отдельных центробанков и даже главных участников «представления» в лучшем случае ограничена.

Власть стремительно ускользает из рук центральных банков и государств, которые они номинально представляют, и мы слы­шим настоятельные призывы к новому, более централизованно­му регулированию на межгосударственном уровне. Это — по­пытки власти высокого ранга управлять постиндустриальной финансовой системой, используя инструменты, применявшие­ся в век «фабричных труб».

В Европе некоторые политические лидеры призывают к отме­не национальных валют и созданию единого общеевропейского центрального банка. Эту идею бывшего министра финансов Фран­ции Э. Балладюра и министра иностранных дел Западной Герма­нии X. Д. Геншира поддерживают многие французские, бельгий­ские и итальянские официальные лица. Л. Лонхардт, экономист Франкфуртского коммерцбанка, говорит, что спустя немного вре­мени «мы, в конечном счете, будем вынуждены иметь европей­ский центральный банк»¹⁵.

Бывшая премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер провела арьергардный бой в защиту национального суверенитета. Но даже на глобальном уровне мы начинаем наблюдать рост числа попыток стран Большой Семерки, группы самых развитых в про­мышленном плане государств, синхронизировать и скоординиро­вать их валютную политику, процентные ставки и прочее. Некото­рые академики и эксперты по финансам ратуют за «всемирный центральный банк».

Победа «глобалистов» будет означать дальнейшее ослабление власти существующих центробанков — ключевых регуляторов ка­питала в некоммунистическом мире со времен рассвета эры «фаб­ричных труб».

В грядущие десятилетия мы станем свидетелями титанической битвы за власть между сторонниками глобальной и национальной концепций экономик, битвы за институты регулирования на ми­ровом рынке капитала. Эта борьба отразит противоречие между умирающим индустриальным порядком и новой глобальной сис­темой создания материальных ценностей, идущей ему на смену.

Однако, по иронии судьбы, эти цели централизации контроля над мировыми финансами на более высоком уровне направлены против предприятий, находящихся на современном этапе эконо­мического производства и распределения, которые становятся все более рассеянными, разнообразными и децентрализованными. Это предполагает, что исход этого исторического сражения за власть не устроит ни глобалистов, ни их противников. История полна сюрпризов. Она может заставить нас воздержаться от принятия спорных решений на неизведанных тропах и изобрести абсолютно невиданные институты.

Одно кажется ясным. Когда баталия за переделку мировых финансов достигнет своей кульминационной точки, многие из ве­личайших «властей, которые есть», будут свергнуты.

Все эти перемены в распределении мировой власти, основан­ной на деньгах, с исторической точки зрения будут выглядеть не­значительными в сравнении с революцией в природе самого бо­гатства. Что-то странное, почти сверхъестественное происходит в Данный момент с самими деньгами — и всей властью, на них ос­новывающейся.