Другие напоминали гоголевских героев, третьи — купцов Островского. Некоторые критики (Д. Золотницкий) слышали

в ≪Варварах≫ и блоковские интонации: ≪Под насыпью, во

рву некошеном, лежит и смотрит, как ж и в а я... ≫ Но все это художественное

Богатство было заключено в жесткие рамки, подчинено

Единой, подлинно горьковской мысли.

Б. Бялик писал в статье ≪Вечно живые образы≫, что ≪поначалу

То сценическое толкование, которое предлагает зрителю

Режиссер Г. Товстоногов и коллектив БДТ им. Горького, удивляет,

Даже озадачивает... Но постепенно проясняется истинный

Характер режиссерского замысла, полемизирующего с некоторым

Неверным представлением о драматургическом новаторстве

Горького≫. Неверное представление, по определению Б. Бялика,

заключалось в том, что ≪новаторство Горького толкуется как

замена подтекста —≪надтекстом≫, как отказ от психологического

реализма во имя одной публицистичности≫.1

≪Варвары≫ Большого драматического театра явились одним

из первых спектаклей, прорвавших цепь ≪неверных представлений

≫ и оказавших огромное влияние не только на практику работы

Над горьковскими пьесами, но и на все наше сценическое

Искусство, которое искало в эти годы новые пути к постижению

Характера человека.

Когда спустя десятилетие пишешь о новаторстве спектакля,

О смелости режиссера, решившегося на новый подход, то всегда

Рискуешь быть обвиненным в том, что и новизна и смелость режиссера

Преувеличены. Это объяснимо —ведь многое из того,

Что некогда было новизной и смелостью, ныне стало эстетической

Нормой, привычкой. Но в момент создания спектакля,

В ходе репетиций, действительно нужна была и прозорливость,

и творческое мужество, чтобы пойти по новому пути: ведь традиции

Самого театра, казалось, вопили о кощунстве и литературоведческие

Концепции внушали мысль о некоем водоразделе,

Непроходимо легшем между, скажем, чеховской и горьковской