XLIV. Михайлов день

Орловский мужик из Карачевского уезда так объяснял причину и повод чествования своего Михайлова дня. Храм в его селе построен во имя Троицы, но главный праздник не этот:

— Троица-Матушка и так праздничек Божий: работать не пойдешь. Михайлов день не то: люди работают, а мы гуляем, да и гульба не та. Вот теперь Яшное (деревня) Троицу празднует — беда: до праздника все в подборе — хлеба своего нет, о деньгах и не спрашивай. С первого дня у них уж и водки нет.— А наш-то Михайло-Архангел — куда вольней. Хлеб, почитай, у всех свой. Конопелька продана, овесец тоже. Денежки есть и должишки, что за зиму накопляли — заплачены, и сборщику глотку заткнули: покуда ляскать не пойдет,— вот и сгульнуть можно.

За несколько дней до праздника священник с причтом ходят по приходу, служат молебны и поздравляют с преддверием праздника. За это хозяева соизволяют по ковриге хлеба и деньгами от пяти до пятнадцати копеек со двора.

Вот и праздник и по деревням пиры, в избах везде гости.

— Ну, старуха, сажай! — говорит хозяин, рассаживая гостей за столом и наблюдая при этом степень родства и требования почета.

— Присядьте, присядьте, гости дорогие! — отвечает хозяйка, ставя на стол чашку со студнем и раскладывая каждому по пирогу и по ложке.— Милости просим! Рады приветить, чем Бог послал.

— С праздником, будьте здоровы,— говорит первый, выпивший первую чарку.

— Просим приступить,— говорит хозяин и, по его слову, в торжественном молчании совершается уничтожение студня. Подается лапша и перед ней опять по стаканчику. На столе является целая часть какого-либо домашнего животного: свиньи, барана, теленка. Один из гостей, ближайший родственник, разламывает мясо руками (мясо варено, а потом в печи обжарено). Перед первыми кусками опять винное подношение в том же порядке.

— Кушайте, потребляйте: не всех по именам, а всех по ровням.

— То и делаем,— отвечают откланиваясь.

Подали кашу, за кашей полагается по две рюмки.

— Выпью семь и семь каш съем,— острит иной гость ухмыляясь, весь красный от потребленного, от духоты в избе и оттого, что у всех на плечах овчинные полушубки или теплые поддевки.

Кончили обед,— вышли из-за стола, помолившись, благодарят и прощаются.

— Куда вы? Сейчас чай аль от нас не чаете? — останавливает хозяин.

К чаю поданы баранки, пироги. Перед чаем и за чаем водка.

«Все встали из-за стола (пишет г. Морозов из Карачевского уезда Орловской губернии), идут к другому, к третьему. Толпа гостей пьяна и начинает редеть: в одном дворе кум спьянился, а в другой сват под святыми заснул. Остальные или несвязно гуторят, или песню хотят затянуть, но никак не могут сладить и бросят неоконченною. В последнем дворе гостей уже человека четыре: все пьяны. Заночевали в селе, опохмелившись, спешат ко дворам, захватив с собою гостей. Приглашены только те, у которых сами угощались вчера».

Из села Посопа (Саранского уезда Пензенской губернии) сообщают о том же, что к Михайлову дню каждая семья готовится за несколько дней и пирует также несколько дней, покупая от двух до трех ведер вина (семья среднего достатка) и от пяти до семи ведер (богатые). Духовенство с молебнами начинает ходить за неделю до праздника и кончает первым днем, который проводят не очень шумно. Главное празднество начинается со второго дня, но зато очень рано, часа в четыре утра: начинают похмелье после вчерашнего почина и ходят друг к другу в гости без особого приглашения; ходят пока носят ноги. На другой день приезжают гости из соседних деревень, и вчерашний пир между своими превращается в общую свалку и в общий хаос. Между своими посещениями не разбираются и претензий никаких не предъявляют, но приезжих гостей считают, и кто не приехал, к тому и сами не поедут. Угощение чаем в этих местах считается наивысшим и очень почетным: угощают чаем лишь избранных.