Современные направления феминистского движения

На стыке 60—70-х гг. XX в. начался стремительный подъем женского дви­жения, который назвали второй волной. Женское движение получило размах в ходе бурных студенческих выступлений и привело к таким разительным переме­нам в поведении женщин, что социологи были вынуждены заговорить о «мирной женской революции» как о единственно состоявшейся революции XX в.

Идейным обоснованием этого дви­жения занимался неофеминизм, лозун­ги которого были направлены не толь­ко на защиту социально-экономических и политических прав женщин, но и на преодоление традиционных представле­ний о том, что главное назначение жен­щин — продолжение рода, что основной смысл их жизни сводится к выполнению репродуктивных функции, а потому рож­дение детей есть их главная обязанность.

Вслед за радикальными феминистками XIX в. неофеминистки настаивали на том, что материнство из категории «обя­занности» следует перевести в категорию «права» женщин. В этом контексте они добивались признания права на преду­преждение беременности, возможности ее прерывания, ставили вопрос о «созна­тельном материнстве», «планировании семьи». И говорили об этом во весь голос, выдвигая лозунг: «Наше чрево принад­лежит нам!» Присвоение женщиной сво­его «чрева», своего тела при этом подхо­де мыслилось как равнозначное присвое­нию своей судьбы.

Неофеминизм сложился под влияни­ем идей, сформулированных Симоной де Бовуар (1908-1986) - французской писательницей и фило­софом-экзистенциалистом. Она принадлежала к числу тех западных феминисток, которые довольно долго были убеждены в плодотворности марксистской модели освобождения женщин — освобождения посредством труда и пролетарской рево­люции. Однако, несмотря на изначально святую веру в дело социализма, у нее все же были определенные сомнения в са­модостаточности марксистского подхо­да к преобразованию отношений между полами. Эти-то сомнения и побудили ее написать специальную работу о положе­нии женщин — двухтомный труд «Второй пол». Три поколения за­падных женщин выросли на этой книге, почитая ее за новую Библию.

Не вступая в прямую полемику с марксистами, С. Де Бовуар переносила акцент с проблемы коллективной борьбы проле­тариата, как гарантии такого освобожде­ния, на проблему личностного становле­ния женщины в качестве субъекта. Т. е. восстанавливала тему эмансипации в ее истинном значении. Такой подход был естественным для философа-экзистен­циалиста атеистического направления, к которому принадлежала С. де Бовуар. В системе ее взглядов понятия свобода воли, свобода выбора, самореализация личности и ее подлинное существование занимают основное место. Человек волен развивать заложенные в нем способно­сти или приносить себя в жертву обстоя­тельствам, условностям, предрассудкам. Только сам человек способен наполнить смыслом свою жизнь.

Именно поэтому в центре ее внима­ния — не «женские массы» и их «кол­лективная борьба», а женская личность и ее «ситуация» в истории, заданная фи­зиологией и анатомией, психологией и социальными нормами и правилами. С. де Бовуар сосредоточивает свой ана­лиз главным образом на теме межлич­ностных отношений мужчины и женщи­ны — отношений «Одного» и «Другого», увиденных сквозь призму «подлинного бытия» — бытия личности, способной сознательно выстроить свою жизнь, на­полнить ее смыслом и целью.

Она формулирует свой знаменитый тезис: «Женщиной не рождаются, женщиной становятся».

Разумеется, она не отрицает биоло­гического различия между мужчиной и женщиной вообще — «мужским» и «жен­ским» как природными началами. Она отрицает непосредственную зависимость между разными уровнями человеческой жизни, отрицает Зигмунда Фрейда с его тезисом «анатомия — это судьба». И до­казывает, что биологическое различие между мужчиной и женщиной вовсе не предполагает их социального различия, когда один является господином, а дру­гой — его рабом.

С. де Бовуар стремится рассеять любые сомнения в том, что изначально в женщине заложе­ны те же потенции, те же способности к проявлению свободы воли, к трансценденции, к саморазвитию, что и в мужчи­не. Их подавление ломает женскую лич­ность, не позволяет женщине состояться в качестве человека. Конфликт между из­начальной способностью быть субъектом и навязанной ролью объекта чужой вла­сти и определяет особенность «женского удела». Но С. де Бовуар убеждена в том, что этот конфликт понемногу разреша­ется. Стремление к свободе одерживает верх над стереотипами традиционного поведения женщин и мужчин. Подтвер­ждение тому — появление крупных жен­ских личностей в истории, развитие идей женского равноправия, самого женского движения.

Современницы С. де Бовуар не осме­лились превратить эту идею в руководство к действию. Осмелились их дочери — не­офеминистки. Они, духовные наслед­ницы С. де Бовуар, обязаны ей в первую очередь тем, что стали оценивать себя и свою жизнь новыми мерками — мерками свободного человека. Пробуждение социального женского самосознания или, иначе говоря, пробуждение в женщинах стремления жить жизнью полноправ­ного человека — основное достижение неофеминизма.

Не все неофеминистки оказались го­товыми до конца следовать за С. де Бовуар и видеть в женщине существо, отли­чающееся от мужчины только своей спо­собностью к рождению детей. Некоторые из них, например, француженки Л. Ири-гареи, Э. Сиксу и др., исходя из теории эссенциализма (от лат essentia — сущ­ность), отстаивают идею об особой жен­ской субъективности, специфике женско­го начала. На этой основе они говорят о праве женщины не копировать мужской стандарт социального поведения, а жить в истории на свои манер, сообразно жен­ской натуре, иначе говоря, отстаивают право на различие с мужчиной.

Для сторонниц С. де Бовуар, убежден­ных в принципиальной схожести, даже равенстве личностного начала в челове­ке, будь то мужчина или женщина, по­добной женской «сущности» в принципе нет и быть не может. По их мнению, быть женщиной — это не призвание, не назна­чение. Женщина должна быть способна реализовать себя как человек — в труде, в творчестве, в саморазвитии.

Сторонницы «права на различие» до­казывали, что вся предшествующая ис­тория и культура выстроена в соответст­вии с мужским видением мира, с муж­скими вкусами, предпочтениями — мир «маскулинизирован». Поэтому, входя в историю как ее субъект, женщина долж­на противопоставить стандартам и сте­реотипам мужчины свои, женские. Без утверждения своего особого взгляда на мир, на историю и культуру, женщины рискуют потерять самобытность и просто раствориться, исчезнуть в «мужском» об­ществе. Сторонницы Симоны де Бову­ар, «эгалитарные» (от франц egalite — ра­венство) феминистки упрекали своих оп­поненток за то, что они все свои заклю­чения выводят на уровень сексуальности и ее проявлений, что для них «признак пола — главный и повсеместный».

Спор между этими версиями фе­минизма быстро вышел за пределы их «семьи» В него оказались втянуты­ми представители всех наук о челове­ке — биологи, физиологи, психологи, антропологи, этнографы, философы, историки, филологи. Это произошло еще и потому, что с середины 1970-х гг. под напором феминисток в западных университетах повсеместно возникали центры «женских» «феминистских» исследований с особыми программами. Основная задача таких центров — вы­явить и определить особенности— или отсутствия таковых — женского «нача­ла», женского взгляда на мир, женских ценностей.

С развитием этих исследо­вании феминистский спор не только не разрешился, но окончательно раз­вел в разные стороны исповедников «эгалитарного» и «дифференцирован­ного» подхода к определению женской самобытности. Свои выход из тупика этого спора предложили исследовате­ли, строившие анализ, исходя из срав­нительных характеристик «мужского» и «женского» начал. В центре их анали­за стояло понятие «гендер». Так возникли гендерные исследования, которые очень быстро отвоевали себе место и в академи­ческих науках, и в образовательных цен­трах. Концепцию «гендера» в 80—90-е гг. прошлого века взяли на вооружение в ка­честве исследовательского инструмента социологи, политологи, философы, пси­хологи, экономисты и др.

В последние десятилетия XX в., не­смотря на внутренние споры, фемини­стская теория также переживает период бурного развития. В рамках радикально­го феминизма всерьез уточняется и до­полняется концепция патриархата. Этим занимаются американки С. Файерстоун, К. Миллет, француженка К. Дельфи и др. Феминизм радикального толка убежден в том, что различия по полу суть наиболее глубокий и политически значимый водораздел в обществе. Все общества, пре­жние и нынешние, по этому воззрению, ха­рактеризуются патриархией — системой, ко­торая позволяет, по выражению Кэйт Миллет, «одной половине че­ловечества — мужчинам — держать в узде дру­гую половину — женщин». Радикальный фе­минизм провозглашает необходимость свое­го рода сексуальной революции — револю­ции, которая, помимо прочего, перестроит не только политическую, но и личную, домаш­нюю и семейную жизнь. Характерный лозунг радикального феминизма — «личное есть по­литическое». Дело, однако, не доходит до того, чтобы видеть в мужчине «врага», — лишь в самых крайних своих формах радикальный феминизм призывает женщин совершенно «удалиться от мужского общества».

В работах Д. Митчелл, Н. Ходороу, К. Киллиган, Г. Рабин и др. получает дальнейшее развитие психоаналитиче­ский феминизм, который акцентирует внимание не на особой роли отца и эдиповом комплексе (что характерно для осно­воположника психоанализа 3. Фрейда), а на доэдипиальном перио­де, когда ребенок особым образом связан с матерью. С точки зрения феминисток-психоаналитиков, прежде всего воображаемый страх перед матерью, заложенный в детстве, определяет мотивацию пове­дения взрослых индивидов. Психоаналитический феминизм сыграл определенную роль в привлечении внимания к социальной природе не только отцовства, но и материнства, постановке проблем воспитания (в особенности женщинами женщин).

Под воздействием круп­нейшего французского философа Мише­ля Фуко, разработавшего новую «капил­лярную» теорию власти, а также таких видных теоретиков постструктурализма, как Ж. Лакан, Ж. Деррида, Р. Барт, Ж.Делез, Ф. Гваттари возникает постмодерни­стский феминизм или постфеминизм. К числу его крупнейших представительниц относят таких разных исследовательниц как Д. Батлер, Р. Брайдотти, М. Виттиг, Ю. Кристеву и др.

Сегодня постфеминизм считается едва ли не самой авторитетной ветвью феми­нистской критики, хотя противники спра­ведливо упрекают его представительниц в незавершенности, внутренней проти­воречивости мыслительных разработок, размытости используемых понятий. Тем не менее, именно в рамках постфеминизма произошло смысловое приращение к феминистскому знанию. Постфемини­стки сумели предложить новое толкова­ние «различий» в субъектности — не как маргинальность, исключения из культу­ры, не как отклонения от нормы, а как некоей ценности. В такой парадигме лю­бой «другой» (другая субъектность) полу­чает свой полновесный статус в истории, за любым «другим» признается право на полноценное существование. Такой под­ход утверждает многогранность, многоликость, пестроту социального простран­ства, которое держится в напряжении не одним — центральным конфликтом, не одним противоречием — классовым, ра­совым или национальным, а множеством разных конфликтов, разных противоре­чий, по-разному и разрешаемых.

Для сегодняшнего феминизма поня­тие «разнообразия» является базовым. Одна из крупнейших его представитель­ниц, американский историк Дж. Скотт подчеркивает: «Современные феминист­ские теории не предполагают фиксиро­ванных отношений между сущностями, а трактуют их как изменчивые эффекты временной, культурной или исторической специфики, динамики власти... Ни инди­видуальная, ни коллективная идентич­ность не существует без Другого; вклю­ченности не существует без исключенности, универсального — без отвергнутого частного, не существует нейтральности, которая не отдавала бы предпочтение ни одной из точек зрения, за которыми сто­ят чьи-то интересы, власть играет суще­ственную роль в любых человеческих от­ношениях... Для нас различия — это факт человеческого существования, инстру­мент власти, аналитический инструмент и черта феминизма как такового».