Кант о различии мужского и женского разума

Иммануил Кант (1724-1804), основоположник немецкой классической философии — наиболее значительный после Руссо теоретик гендерной проблематики эпохи Просвещения. Для Канта разум — это основное качество человеческой субъективности, так как, по его убеждению, только наличие разума делает индивидов людьми в собственном смысле слова и обеспечивает наличие гражданского состояния в обществе. Поэтому Кант, в отличие от Руссо, считает, что различие мужской и женской субъективности определяется не особенностями женской чувственности, а различием интеллектуальных позиций, то есть способом, которым мужчины и женщины используют свой разум.

В своей интерпретации гендерных различий Кант не ограничивается аргументом Руссо о том, что разум женщин — просто более слабый чем у мужчин, так как для Канта, предпринявшего радикальную критику способности разума как таковой, не существует “сильного разума” в том смысле, в котором Руссо понимал мужской разум как актуализацию принципов Общей Воли. Основным парадоксом эпохи Просвещения для Канта является то, что люди, обладая своим собственным разумом, не решаются положиться на его силу и поэтому постоянно стремятся воспользоваться чужим разумом, опереться на авторитеты, что, по его мнению, особенно характерно для женщин.[12]

Кант говорит о том, что каждый должен пользоваться своим разумом и недоумевает, почему люди этого не делают.

Чувство вины — определяющее в структуре человеческой субъективности, индивид переживает его когда не может выполнить требования всеобщего законодательства. При этом, несмотря на то, что чувство вины, согласно Канту, является универсальной характеристикой для человеческой субъективности в целом, он отличает конструкцию мужской вины от женской, на основании этого различая интеллектуальные установки мужского и женского субъекта в культуре.

Согласно Канту, конструкция мужской вины строится как конструкция внутренней вины, или совести, когда мужской субъект, переживая чувство нехватки по отношению к всеобщему закону, находит его причину внутри себя и стремится ее устранить. При этом если мужской субъект непосредственно относится к инстанции всеобщего закона, то для женского субъекта данное отношение всегда опосредовано отношением к другим, являющимся для женщины формой замещения ее отношения к инстанции всеобщего законодательства.[14] В результате вина у женского субъекта формируется в виде конструкции внешней вины, или, как уже было сказано, стыда, когда в качестве причины несоответствия всеобщему закону для субъекта всегда выступает внешний Другой, а не сам субъект.

Различие конструкций мужской и женской вины Кант поясняет на примере различий мужских и женских преступлений, определяемых им как “преступления, связанные с честью пола” и направленных на выход из ситуации вины. Наиболее характерным женским преступлением, связанным с “честью пола”. Кант считает детоубийство, когда женщина, стремясь устранить вещественное свидетельство своего безнравственного поведения, убивает своего ребенка. У мужчин наиболее характерным видом преступлений, связанных с “честью пола”, Кант считает дуэль, когда для мужчины важен в первую очередь не определенный результат — например, смерть обидчика, но сама возможность исполнения долга по отношению к всеобщему нравственному закону.[15]

В обоих случаях гендерно маркированный индивид выступает у Канта не как автономный субъект, а как социальный конструкт, произведенный структурой всеобщего закона. Поэтому, по мнению Канта, с одной стороны, суд не вправе карать смертной казнью за преступления, связанные с “честью пола” (дуэль или детоубийство), так как в них виноват не индивид, а человеческое общество, а, с другой стороны, разные конструкции мужской и женской вины определяют разные конструкции мужского и женского субъекта в процессе познания. Мужской субъект, сконструированный внутренней виной, является у Канта рефлексивным субъектом, ориентированным на познание себя и своего места в мире, отношение своего “я” к миру, а мужской разум определяется Кантом как “глубокий ум”,[16] склонный к философскому познанию разум, пытающийся ответить на знаменитые кантовские метафизические вопросы “что я могу знать?”, “что я должен делать?” и “на что я могу надеяться?” относительно требований всеобщего законодательства. В отличие от мужского женский субъект, конституированный внешней виной (или стыдом), относится к миру не всеобщим, а сугубо частным образом, его знание о мире является ситуативным (“прекрасный ум”), а все метафизические вопросы теряют для него свой трансцендентальный смысл. По мнению Канта, женский субъект представляет больший, чем мужской, интерес не для философии, а для антропологии, которую Кант рассматривал как науку, занимающуюся изучением различных телесных, дорефлексивных реакций людей под воздействием внешних обстоятельств.[17]

Таким образом, в философии Канта сохраняются приоритеты, характерные для патриархатной философской традиции в целом: хотя Кант a priori не отрицает право женщин на разум и даже настаивает на необходимости развития способности рационального мышления у женщин, он, в то же время, отдает явное предпочтение интеллектуальной способности мужского субъекта в процессе познания, вследствие которой только мужской субъект, по мнению Канта, способен выступать субъектом философского знания. Женский субъект, как следует из философии Канта, не имеет доступа к сфере привилегированного философского познания, выступая лишь в качестве объекта антропологического анализа, что обуславливает его подчиненное положение и более низкий статус в культуре в целом.

Вершиной немецкой классики является философия Г. В.Ф. Гегеля. Отражая традиционное для философии своего времени рассмотрение человека как существа, лишенного пола, мыслитель все же считал, что одной из существенных характеристик человеческого является бива-лентность человеческого рода — его разделенность на мужской и жен­ский пути бытия. Именно во взаимодействии мужского и женского ро­ждается новая жизнь; их взаимодействие в высших своих проявлениях приводит к переживанию любви. При этом глубинный смысл мужско­го начала в человеческом бытии выступает как духовность. Под ду­ховностью как неотъемлемой характеристикой мужского понимается способность к рефлексивности, самотрансцендированию, творчеству. Смысл женского заключен в заботливом отношении к бытию, в спосо­бности к сочувствию и любви.

Гендерная проблематика присутствует прежде всего в гегелевских работах по философии права, где представлена дихотомия мужского и женского по аналогии с публичным-частным. Здесь женщина вы­ступает как представительница природы, мужчина же является пред­ставителем разума. Необходимая связь природы и духа, души и ра­зума устанавливается в браке. Именно через брак как сферу взаи­модействия мужского и женского Гегель пытается установить связь природы и Духа. Женское опосредуется через природное, мужское — через социальное. «Подавая женщин как представительниц природы, а мужчин как представителей разума, — отмечает И. Чухим, — Гегель пытается через брак и отношения между женщинами и мужчинами найти связь между сферой природы и духа. Он рассматривает эти сфе­ры как абсолютно разные и неодинаково структурированные. Сфера природы характеризуется цикличным повторением, в котором все эле­менты расположены рядом и не связаны между собой. Сфера духа — это сфера развития, в которой элементы взаимозависимы и взаимо­действуют. Более простые явления, принадлежащие сфере природы, становятся понятными через проявления более сложных, которые су­ществуют в сфере духа» [7, с. 68]. Исследователи верно отмечают тра­диционность гегелевских тендерных представлений, в рамках которых женщина символизирует принцип партикулярности, непосредственно­сти, материальности, природности, в то же время мужчина является репрезентантом универсальности, опосредованности, свободы и субъективности. Согласимся с мнением Н. Чухим, которая утверждала, что «гегелевская концепция Духа, несмотря на ее грандиозность, все же не позволила ему в полной мере выйти за пределы «натуралистической» концепции тендера и поместить межполовые отношения в социальный, символический и культурный мир» [7, с. 68-69].

Подводя итоги, следует отметить, что в сочинениях представите­лей немецкой классической философии преимущественно отражено основанное на отношениях доминирования и подчинения, стереоти­пное представление о сущности пола, мужского и женского, выра­ботанное предыдущими эпохами культурного развития. Оно явилось простым отражением закрепленных в сознании эпохи тендерных сте­реотипов и никак не могло содействовать построению метафизики, способствующей полной самореализации человеческой личности. В то же время в отдельных положениях философских доктрин, в литера­турных произведениях наметились новые тенденции, способствовав­шие в дальнейшем преодолению традиционного эссенциалистского по­дхода в трактовке проблем пола.