Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Экспозиция 5 page





В Дербишир‑Хаус они прибыли в начале десятого и сразу же направились в директорский кабинет. Памела Овертон диктовала письма секретарше, но, завидев их, тут же прекратила диктовку и отпустила свою помощницу. За эти четыре дня, прошедшие после смерти Лорны Смит‑Купер, она заметно постарела. Ее бледное лицо как‑то посерело, под глазами появились темные круги. Однако держалась она, как всегда, уверенно.

Поздоровавшись с обычным своим официальным холодком, она посмотрела сначала на одну, потом на другую гостью.

– Никто в школе не верит, что это сделала Кэллеген. – заговорила она. – Это просто невероятно, что ее арестовали. Представьте, каково родителям. Далее, мы уже лишились двадцать одной ученицы, и я уверена, что остальные тоже вскоре уйдут от нас. – Она тяжело вздохнула. – Но не буду загружать вас своими проблемами, тем более что все эти разговоры ничего не изменят. Могу я чем‑то вам помочь?

Линдсей заговорила первой:

– Думаю, Корделия уже сказала вам, что мы бы хотели еще раз увидеть комнату, в которой все это произошло. Мне необходимо хорошенько обследовать место преступления – возможно, тогда в голове у меня сложится полная картина, возникнет какое‑нибудь предположение. Надеюсь, полиция там уже закончила?

– С этим никаких проблем. Следователи закончили работать там еще в понедельник. В комнате, конечно же, навели порядок после того, как они оттуда ушли, но уроков мы там не проводим. Боимся, что кому‑то может стать дурно при воспоминании обо всем этом кошмаре. Класс заперт, но у меня есть ключ от него. И еще вы, наверное, захотите опросить сотрудников, не так ли?

– Да, конечно. – ответила Корделия. – Однако мы не хотели бы афишировать, что ведем собственное расследование, особенно важно, что бы об этом не знали девочки. Пока что нас главным образом интересуют детали. Для начала хотелось бы потолковать с Маргарет Макдональд, наверняка никто лучше нее не знает, что происходит в музыкальных классах. Вы не могли бысказать нам, когда у нее сегодня будет свободно время? И еще мы бы хотели получить от вас записку, своего рода документ, уполномочивающей нас опрашивать людей за пределами школы. Если возможно, укажите в ней, что мы задаем вопросы от вашего имени и рассчитываем на сотрудничество. И наконец… Нам бы хотелось использовать комнаты Пэдди Кэллеген в качестве, так сказать штаб‑квартиры на территории школы.

Памела Овертон подошла к стене, на которой висело расписание уроков. Внимательно изучив его, она сообщила, что у Маргарет Макдональд будет одно «окно» поздним утром, а второе – днем.

– Если мисс Макдональд не окажется в музыкальном отделении, попытайтесь разыскать ее в корпусе Грин‑Лоу‑Хаус, – объяснила директриса. Потом подошла к столу и вытащила из ящика бланк школы со своими инициалами. Написав на нем несколько строк, она протянула его Корделии.

«Уведомляю сим, что Корделия Браун и Линдсей Гордон от моего имени наводят справки, проясняющие обстоятельства смерти мисс Смит‑Купер. Буду чрезвычайно благодарна за оказанное содействие в проводимом ими расследовании.

Искренне ваша Памела Овертон».

Затем мисс Овертон вручила Линдсей связку ключей, хранившихся в другом ящике.

– Вот ключ от той музыкальной комнаты, а остальные несколько – от комнат мисс Кэллеген.

– Спасибо вам, – кивнула Корделия.

– Еще одно, – вмешалась Линдсей. – Что вы могли бы рассказать нам о Джеймсе Картрайте? Городок у вас довольно небольшой, так что вам наверняка что‑нибудь известно об этом человеке. Понимаете, о нем мы вообще ничего не знаем.

Мисс Овертон на мгновение задумалась, в ее глазах мелькнуло отвращение.

– Он очень удачливый бизнесмен, – наконец промолвила она. – Мистер Картрайт начинал с малого и первые годы работал в одиночку. Тогда он занимался исключительно строительством, но через какое‑то время стал скупать старые особняки, отремонтировав их и переоборудовав помещения в квартиры, он потом продавал эти квартиры – с большой выгодой. В семидесятые годы, когда был настоящий бум на недвижимость, он сделал на этом очень большие деньги. Постепенно сферы его деятельности расширялись, он нанял огромный штат работников, да и теперь еще продолжает нанимать. Короче, он весьма преуспевает.

Несмотря на это, мистер Картрайт по‑прежнему вплотную занимается бизнесом – его частенько можно видеть на стройплощадке в спецовке и каске. Люди его любят, правда, некоторые считают его чересчур хвастливым. Но в последнее время лично я почти не замечала за ним этой слабости. Жена бросила его с Сарой почти девять лет назад. Поговаривают, она уехала с американским инженером, но тут я ничего не могу утверждать. Мистер Картрайт предпринял все, чтобы обеспечить Саре достойную жизнь – и не только в материальном смысле. Он проводит с ней все свободное время, правда, дела не позволяют ему отвлекаться надолго. Должна сказать, девочка просто боготворит его. Я могла бы сказать, что он человек довольно жесткий, но не бесчувственный. Этого довольно?

Линд сей улыбнулась:

– Замечательно! Благодарю вас. Больше не станем отнимать у вас время.

Однако как только они направились к двери, мисс Овертон остановила их:

– Я буду здесь и готова отвечать на все ваши вопросы. Понимаю, что вы, вероятно, не захотите обсуждать со мной, как продвигается ваше расследование. Но прошу вас: если вы примете какое‑то решение, сообщите о нем сначала мне, а уж потом – в полицию. – Эта просьба звучала скорее как команда.

– Разумеется, если это будет возможно. – пообещала Корделия, после чего им наконец удалось ретироваться. Уже за дверью Корделия процедила сквозь зубы: – Она пугает меня. Если бы я своими собственными глазами не видела, что она ни на секунду не выходила из зала, то, честное слово, она – единственный человек, который был в состоянии хладнокровно совершить убийство у всех под носом.

Линдсей усмехнулась.

– Однако, кто бы это ни был, ему повезло, – выговорила она. – Вокруг было так много народу, конечно, риск был огромным. Неужели кто‑то мог уйти никем не замеченный? Ох, кстати, ты попалась в собственную ловушку. Говоришиь что своими глазами видела, что мисс Овертон не выходила из зала, но тебя самой не было там в критические минуты. Ты можешь сказать лишь, что она была в зале, когда ты уходила и когда вернулась. Так что Памела Овертон, как и ты, могла выскользнуть из зала и вернуться в него.

– Но по дороге туда или обратно мы бы с нею столкнулись задницами на лестнице, – заметила Корделия.

– Если только одна из вас не совершала в эти мгновения убийства в музыкальном классе. – Линдсей остановилась на ступеньках. – Господи, что я несу! Ох, извини, пожалуйста, Корделия! Это все моя любовь к извращениям… Послушай, я знаю, что это не ты. Но и не Памела Овертон, потому что это я своими глазами видела, что она не выходила из зала. Прости меня, ладно?

Корделия замерла на лестнице чуть выше Линдсей.

– Тебе не за что извиняться. – улыбнулась она. – Я и не жду, что две ночи любви могли поставить меня выше подозрений.

И они улыбнулись друг другу как юные школьницы, которые только что обнаружили, что они – лучшие подруги. Лишь вид двери, за которой произошло кровавое преступление, вернул их к реальности, и они опять превратились в испуганных взрослых. Вставив ключ в скважину, Корделия повернулась к Линдсей:

– Ты готова?

Журналистка кивнула. Корделия повернулаключ и толкнула дверь. Та отворилась совершенно беззвучно, повернувшись на хорошо смазанных петлях и открыв их взглядам ничем не примечательный музыкальный класс. Здесь приятно пахло мелом, полиролем и канифолью. В углу были аккуратно составлены пюпитры. На открытых стеллажах, высившихся вдоль одной стены, громоздились пачки нотной бумаги. За стеклами шкафов были видны коробочки со струнами, всякие флейты и барабаны и пачки белой бумаги.

В комнате было около дюжины стульев. В дальнем конце класса стояли кабинетный рояль и – на возвышении перед доской – учительский стол. Рядом с доской был вход в кладовку. Дверь в нее была открыта, и там виднелись аккуратные ряды смычковых инструментов в чехлах: скрипки, альты, виолончели, а также мандолина и две гитары.

Войдя внутрь, женщины плотно затворили за собой дверь. Корделия стала медленно бродить по классу, не представляя даже, что, собственно, ищет. Потом подошла к Линдсей, внимательно осматривающей окна. До земли было футов восемнадцать. Ближайшая водосточная труба находилась футах в десяти от окна. Все три окна ничем особенным не выделялись и закрывались на крючки. Линдсей извлекла из сумки армейский нож и вынула самое маленькое лезвие, затем просунула его между створками окна и подняла крючок. Тот легко подался, и окно тут же отворилось.

– Отлично… Ни малейших усилий. Жаль, что убийца не мог проникнуть сюда этим путем. И о лестнице речи нет. Ее пришлось бы поставить прямо посреди дорожки, так что все тут же заметили бы это. – Она повернула голову и осмотрела комнату. – Лорна сидела вон там – перед возвышением, лицом к двери, спиной к окнам. Перед ней валялся пюпитр. Ноты рассыпались по полу. Она упала на виолончель. Зрелище не из приятных… – Журналистка захлопнула окно, и крючок послушно упал на место. – Может, хватит, а? Что‑то мне не по себе – так и мерещится Лорна.

Сжав ее за руку, Корделия кивнула:

– Да, я уже все посмотрела. Пойдем к Пэдди. У нас еще почти час до встречи с Маргарет Макдональд, а оттуда мы могли бы позвонить Эндрю Кристи.

Все в гостиной Пэдди выглядело так, словно она только что вышла оттуда. Повсюду по‑прежнему валялись воскресные газеты. На столе стояла чашка с недопитым кофе, а на круге проигрывателя темнела пластинка.

Линдсей направилась в кухню, чтобы сварить кофе, а Корделия стала штурмовать звонками телевизионную компанию. К тому времени, когда Линдсей вернулась с чашками и кофейником, мисс Браун повесила трубку и облегченно вздохнула.

– Ну и что? Он готов встретиться с нами? – спросила Линдсей.

Мисс Браун кивнула.

– Да ты кого хочешь заговоришь! Вот бы мне твое красноречие в те минуты, когда у меня, бывает, язык к небу липнет, – мечтательно пробормотала Линдсей. – Так когда и где?

– Он долго что‑то мямлил, но потом сказал, что будет ждать нас у себя в Кемден‑Тауне в восемь часов. Только ради бога не говори ему, что ты журналистка! Он очень нервно расспрашивал меня об этом деле, и его можно понять. Он и с полицией беседовал, и, вроде тебя, пытался что‑то раскопать. Не исключено, что именно в результате этих его стараний Пэдди угодила в тюрьму.

– Ну да. Может, его это вполне устраивает, – ворчливо проговорила Линдсей. – в отличие от Пэдди. Нам надо во что бы то ни стало днем с нею увидеться. Адвокат сообщил тебе, как там насчет посещений?

Корделия покачала головой.

– Почему бы не позвонить ей? Впрочем, скорее всего, нам не позволят навестить Пэдди, – заметила она. – Кстати, ты не знаешь, каков порядок посещения арестованных?

– Об арестованных, оставленных под стражей без права уплаты залога за освобождение, мне вообще ничего не известно, – пожала плечами Линдсей. – Думаю, по закону Пэдди разрешается пятнадцать минут в день видеться с родственниками и неограниченное время – с ее официальным защитником. Дай мне телефон ее адвоката.

Линдсей быстро соединили с Джиллиан Маркторан. Та показалась журналистке умненькой и опытной. Однако чем дольше они говорили, тем мрачнее становилось лицо Линдсей. Наконец, положив трубку, она промолвила:

– Ну что ж, с посещением проблем не будет. Мы сможем увидеться с Пэдди, если приедем в тюрьму между тремя и половиной четвертого. Джиллиан считает, что за час мы доберемся туда. Можно привезти сигареты, еду и чистые вещи, потому что ей пока разрешают ходить в своей одежде, а не в тюремной робе. Но если мы пробудем там до четырех, то поспеем ли вовремя в Лондон?

– Ты с такой скоростью гоняешь по дорогам, что поспеем даже раньше, – язвительным тоном произнесла Корделия. – Но в чем дело? У тебя такой вид, словно тебе только что дали по зубам.

– Судя по тому, что Джиллиан мне сообщила, по зубам дали Пэдди, а не мне.

– То есть? – недоуменно спросила писательница.

– Джиллиан только что узнала о новом свидетельстве против Пэдди. – объяснила журналистка. – Ты помнишь всю эту суету вокруг Сары Картрайт в субботу утром? Так вот, догадайся, куда Пэдди отвела девочку, чтобы та успокоилась?

– Неужели во второй музыкальный класс? – помрачнев, спросила Корделия.

– Попала в самое яблочко, – кивнула Линдсей. – И, мало этого, Сара еще рассказала полиции, что Пэдди будто бы случайно обронила, что такой элегантный класс идеально подходит главной гостье школы. Сара также утверждает, что во время их разговора Пэдди медленно ходила вдоль шкафов, как бы между делом открывала дверцу и рассматривала, что там лежит.

– Боже, только не это! Похоже, девчонка лжет!

– Думаю, сперва мы потолкуем об этом с Пэдди, а уж потом – с Сарой. Если она говорит правду, в этом, собственно, нет ничего уж такого страшного. Вообще‑то в поведении Пэдди не было ничего особенного, ну рассматривала… Однако вкупе со свидетельствами и уликами, что полиции уже удалось собрать против Пэдди, показания Сары, разумеется, здорово навредят. Ну а представь, что наша приятельница скажет, что не делала ничего такого, что нам тогда делать? Придется выяснять, почему Сара ее оговорила.

– Если Сара лжет, значит, она что‑то скрывает, – заметила мисс Браун.

– Совсем не обязательно, – отозвалась Линдсей. – Сара может врать для того, чтобы выгородить себя. Или отца, если ей известно, что он имеет какое‑то отношение к этому делу. Она могла сочинить всю эту историю, просто на всякий случай – сообразив, что ее отец может быть вовлечен в это дело. Ну и решила отвлечь от него внимание полиции. Как бы там ни было, нам надо поговорить об этом с Пэдди. И хватит пока о Саре, нам в ближайшее время предстоит очень непростая беседа.

Кофе они пили в напряженном молчании, заранее расстроенные предстоящим разговором. Потом Корделия собрала грязные чашки, включая и те, что не допила Пэдди, и отнесла их в кухню.

– Ты взяла фотографию? – крикнула она оттуда Линдсей.

– Да, она у меня в сумке. Я сделала парочку отпечатков их лиц семь на пять дюймов. Но хочется надеяться, что мне не придется использовать их в качестве шокотерапии.

– А мне хочется, чтобы никакого разговора вообще не было, – прокричала Корделия из кухни. – Господи, мне так нравится Маргарет Макдональд! Она научила меня любить музыку, научила слушать ее.

Встав, Линдсей подошла к приятельнице и обняла ее.

– Подумай о Пэдди. – прошептала она. – Ситуация, конечно, малоприятная, но у нас есть достойное оправдание.

Под бледным осенним солнцем они медленно добрели до корпуса Грин‑Лоу‑Хаус и молча поднялись по лестнице. Комнаты Маргарет Макдональд располагались в конце коридора на первом этаже. Линдсей постучала.

– Войдите, – раздался из‑за двери женский голос.

Маргарет сидела за столом и что‑то исправляла в нотной записи. Подняв голову и узнав незваных гостей, Маргарет Макдональд явно опешила. Ее взгляд был каким‑то виноватым. Ни Корделия, ни Линдсей этому не удивились, ведь было очевидно, что учительница что‑то скрывает.

– Вообще‑то я ждала вас обеих, – со вздохом произнесла мисс Макдональд. – Мисс Овертон говорила мне, что хочет попросить вас провести собственное расследование этого чудовищного происшествия. – Встав, она указала на три кресла, стоявшие рядом с камином. – Давайте устроимся поудобнее. Итак, думаю, вы хотите расспросить меня о концерте, о музыкальных классах и тому подобных вещах?

Корделия сразу же решила, что лучше всего начать разговор именно с этого.

– Когда в субботу вечером вы были за сценой, – мягко проговорила она, – вы не заметили чего‑то необычного рядом со вторым классом? Или кого‑то?

– Вообще‑то я не помню, – призналась Маргарет. – В те минуты я думала только о предстоящем выступлении хора и оркестра, поэтому ничего больше не замечала. Впрочем, даже если я бы и увидела кого‑то около этого злополучного класса, то не обратила бы на это внимания, потому что там же находится кладовая, в которой лежали программки.

– А к себе в комнату вы ходили?

– Несколько раз, но подолгу я там не задерживалась. – ответила учительница музыки. – Господи, да я все это уже рассказывала полиции! Я не смотрела на щиток с ключами и не видела, чтобы кто‑нибудь входил в мою комнату или выходил оттуда.

– Сколько человек знало, что Лорна будет репетировать перед выступлением во втором музыкальном классе?

Маргарет на мгновение задумалась.

– Это не было особым секретом. – наконец ответила она. – Большинство девочек, участвующих в концерте, могли об этом догадаться – ведь их туда не пускали. Кстати, кажется, на собрании в учительской я говорила о том, что попросила пятиклассниц привести второй музыкальный в порядок, потому что Лорна будет там репетировать. Я хотела, чтобы все было сделано в лучшем виде и чтобы мисс Смит‑Купер была довольна. Так что могу сказать одно: это могло быть известно кому угодно. И нет смысла называть имена.

– Стало быть – чисто теоретически – вы сами могли взять ключ, пройти во второй музыкальный класс, сделать то, что было сделано, вернуться к себе и специально повестить ключ на другой крючок? – продолжала допытываться Корделия.

Маргарет Макдональд нервно перебирала складки на юбке. Ее глаза были полны страха, а на ее верхней губе, заметила Линдсей, выступили капельки пота.

– Да, вероятно, могла бы. – ответила учительница. – Только я этого не делала. Послушайте, Лорн. – самая талантливая моя ученица, из всех, кого мне доводилось учить. Она согласилась дать концерт, чтобы помочь школе! Зачем мне было убивать ее? Это же чушь!

Наступила пауза. Линдсей почувствовала Корделия стушевалась, едва дело дошло до допроса ее бывшей учительницы. Однако ей уже не хотелось самой задавать Маргарет вопросы, у нее не было ни малейшего желания разоблачать мисс Макональд, потому что в какой‑то степени видела в ней сестру по их общему тайному несчастью. Куда охотней она оказала бы ей поддержку,а не давила, не ставила в неловкое положение. Но тут мисс Гордон вспомнила о Пэдди.

– Мне известно, что вы обучали Лорну Смит‑Купер и явно много дали ей, – решительно произнесла она. – После школы вы оставались с нею близки?

Маргарет с таким видом разглядывала ковер, словно надеялась найти на нем нужные ответы.

– Нет. С тех пор как она окончила школу, нет, – спокойно ответила она наконец. – Мы посылали друг другу поздравительные открытки на Рождество, но не более того. У нее была очень насыщенная жизнь, знаете ли.

– Странно, что вы не поддерживали более тесных отношений.

В комнате снова повисла гнетущая тишина. Линдсей было непросто превратиться в автомат, задающий вопросы, однако, подавив свои чувства, она безжалостно продолжила:

– В субботнее утро вы ведь ходили с ней на прогулку?

Голова Маргарет вскинулась. Ошибки быть не могло, ее глаза были полны животного страха.

– Нет, – почти выкрикнула она. – Нет, я не ходила с Лорной на прогулку!

– Вы были вместе с ней в саду и горячо о чем‑то спорили.

– Это неправда!

Линдсей молча вынула из сумки фотографию и протянула ее Маргарет. Посмотрев на снимок расширившимися от страха глазами, мисс Макдональд вскочила с кресла, пошатываясь, добрела до своего стола и рухнула на стул.

– Я поднялась на холм, чтобы сделать несколько фотографий. – мягко объяснила Линдсей. – И когда взглянула на сад, мое внимание привлек ваш красный свитер. Эти снимки я еще не показывала полиции. Мне, признаться, казалось, что в этом нет большого смысла. Однако, поскольку в убийстве обвиняют Пэдди, я, вероятно, должна отнести их инспектору. Если только я не получу доказательств того, что вы не имеете отношения к убийству и что фотографии никак не помогут мисс Кэллеген.

Маргарет Макдональд посмотрела на Линдсей. Страх в ее глазах сменился покорностью. Пожав плечами, она с горечью проговорила:

– А почему бы и нет? Возможно, именно вы с мисс Корделией сможете меня понять. Как говорится, ворон ворону глаз не выклюет.

Линдсей не сводила с учительницы взгляда, однако краем глаза она видела, что Корделия отвернулась – вероятно, чтобы скрыть то ли смущение, то ли симпатию к мисс Макдональд.

– Я никогда и никому об этом не рассказывла. – с тяжелым вздохом промолвила Маргарет. – И, честно говоря, надеялась, что мне не придется этого делать. Пятнадцать лет назад, – продолжила она, – Лорна была семнадцатилетней девушкой и блестящим дарованием. Виолончель – это мой инструмент, и хотя я никогда не смогла бы играть так же замечательно, как она, я все же хорошая учительница. У меня уже был к тому времени богатый опыт, было много желания достичь чего‑то… Лорна хотела взять у меня все, что только можно, и я была счастлива научить ее всем своим секретам.

Долгие часы мы проводили вместе. Мы играли, слушали музыку, просто разговаривали… Мне всегда было известно, что я не такая, как большинство моих подруг. Дело в том, что меня привлекали только представительницы моего же пола. Вся ирония заключается в том, что, по мнению многих, именно моя любовь к музыке и преподаванию довели меня до этого. Однако для меня это был единственный выбор. Потому что только в этой жизни я могла забыться.

Я никогда не давала воли собственным желаниям – до тех пор, пока в моей жизни не появилась Лорна. Пока я была молода, отношение к таким, как я, было совсем… иным, чем сейчас. Я не могла воплотить в жизнь свои мечты, не навредив при этом своей карьере. Если бы я пошла на поводу своих мечтаний, то никогда не смогла бы преподавать. А жить тайной жизнью я не могла – не такой я человек.

Так вот… Когда в моей жизни появилась Лорна, мне было тридцать пять лет. Внезапно у меня появилось чувство, что жизнь проходит мимо меня. Я нуждалась в любви. Лорна была вдвое моложе, но она боготворила меня – за то, что я могла ей дать, – пояснила Маргарет Макдональд. – А я боготворила ее талант. Я знала, что никогда не смогу играть так же, как она, но для меня было лучшей наградой слушать ее игру на виолончели. Словом, мы обе могли дать друг другу многое. – Маргарет помолчала. – Вся эта история длилась всего несколько месяцев. Потом Лорна ушла из Дербишира, чтобы поступить в Королевский колледж. Это был конец… Через неделю Лорна написала мне письмо, в котором говорилось, что она не желает больше меня знать. Лорна взяла у меня все, что могла, а потом просто забыла. Как вы понимаете, это была незаживающая рана. Я больше не решалась приблизиться ни к одной ученице, потому что опасалась, что снова попаду в ловушку. Что ж, я получила то, чего заслуживала. Я предала высокое звание учителя, а она предала мою любовь.

Корделия встала и протянула руки к огню. В комнате было тепло, но ее знобило. Ни она, ни Линдсей не в состоянии были дальше задавать вопросы, однако Маргарет Макдональд продолжила сама:

– Все эти годы мы не встречались с ней, я лишь изредка видела ее на концертах. Но я ни разу к ней не подошла. Мы посылали друг другу рождественские открытки, и я покупала записи всех ее выступлений, вот и все. Когда ПамелаОвертон сказала мне, что ей удалось уговорить Лорну приехать в школу, я не знала, что делать, как себя вести. В пятницу я не смогла поговорить с ней. Но в субботу я увидела, как Лорна направляется на прогулку, и пошла следом за ней. Помоги мне Господь, но я видела в этой женщине ту девочку, которая когда‑то внушила мне такие глубокие чувства. Когда мы отошли подальше от колледжа, я нагнала Лорну. Честно говоря, я даже не представляла, что хочу ей сказать, – впрочем, разговора как такового не вышло. – Ее голова упала на сложенные руки, однако Маргарет продолжала свое грустное повествование низким монотонным голосом: – Лорна принялась дразнить меня за то, что у меня такой несчастный вид, и за трусость. Я поняла, что она подумала, будто я собираюсь молить ее о молчании. «Если бы ты ничего не сказала, я, разумеется, хранила бы молчание. – усмехнулась она. – Но твоя беготня за мной, твое пыхтение мне в ухо… Из‑за них я стала презирать тебя. Все это окончательно обесценивает и без того довольно никчемное прошлое. Так с чего мне защищать тебя?» Я ответила ей, что у меня и в мыслях не было о чем‑то ее просить, но что, действительно, всего несколькими словами она может перечеркнуть мою теперешнюю жизнь и будущее. Не говоря уже о том, что она перечеркнет наше прошлое. На это Лорна рассмеялась мне в лицо и ушла. Все это было отвратительно мелодраматичным. Меня даже затошнило… Вы, конечно, можете подумать, что из‑за этого ее глумления я могла пожелать ее смерти. Зачем? Лорна уже была мертва для меня. Этот ее беспощадный смех убил во мне последние надежды. Школа – очень важная часть моей жизни, и так было всегда. Однако она не так важна для меня как музыка. Даже если бы я задумала убийство Лорны, я не стала бы совершать его здесь, да еще перед концертом. Я очень хотела услышать, как она играет. Хотела убедиться в том, что Лорна все еще в состоянии играть как ангел. И если даже она кому‑нибудь расскажет о нашем прошлом – что ж, пусть так. Я потеряю школу, но у меня есть возможность зарабатывать на жизнь частными уроками.

Я четко понимала, что Лорна может разбить лишь часть моей жизни. Нет, я не убивала ее. К тому же Пэдди Кэллеген – пожалуй, мой лучший друг. Я бы не смогла спокойно наблюдать за тем, как она страдает по моей вине. Хотите верьте мне, хотите нет, но я не убивала Лорну.

– Я вам верю, – вымолвила Корделия, поворачиваясь. – Больше никаких вопросов. Простите за то, что причинили вам боль.

– Спасибо вам, – присоединилась к ней Линдсей. – Вы очень нам помогли. Извините за то, что мы были вынуждены быть такими жестокими.

После их ухода учительница музыки долго сидела не шевелясь. Как каменная. А потом разразилась горькими, тихими рыданиями.

Линдсей с Корделией молча возвращались жилище Пэдди. Прямо с порога мисс Гордон направилась к бару и налила чуть не по полстакана виски.

– Какое счастье, что я не родилась двадцатью годами раньше, – с яростью промолвила она. И я молю Бога, чтобы мне никогда не понадобилось такой вот смелости, как бедной Маргарет.

– Так ты поверила ей?

– Господи, конечно поверила! Таким тоном человек лгать не способен. Нет, не может человек обманывать, когда в нем столько боли. Вероятно, у нее и появилось желание убить Лорну, но она не в состоянии была бы сделать это. Представляю, как отвратительно было у нее на душе все эти годы, ведь она понимала, что эта сучонка могла в любой момент нанести ей смертельный удар, – горько проговорила Линдсей. – Ей, наверно, так тошно было оголять перед нами душу, но у нее хватило мужества. Знаешь что, у меня появилось такое чувство, что в определенный момент все это перестало быть игрой. Честно говоря, до сих пор я как‑то не воспринимала все это наше так называемое расследование всерьез.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – кивнула Корделия. – Мы обманывали себя, думая, что это будет эдакое дистиллированное расследование, как в книжках, и совсем не учли, что нам придется иметь дело с чувствами людей. Пока мы были в состоянии думать только о Пэдди, нам было трудно представлять себя детективами. Устроили себе этакий великий крестовый поход! Идиотки! Теперь я далеко не уверена, что смогу справиться со всем этим.

Линдсей кивнула.

– Знаю, – отозвалась она. – Но мы сами себя приговорили, пути назад нет. И вспомни: если мы с тобой ничего не сделаем для Пэдди, то кто сделает? Разве мы в состоянии нанять хороших частных сыщиков? И как узнать, что они действительно стоящие? Между прочим, у нас есть одно преимущество: мы знаем Пэдди и знаем кое‑что о некоторых здешних людях, особенно о Лорне. Так что, надеюсь, Пэдди подскажет нам какую‑нибудь идею. Придется нам с тобой иногда быть жестокими сволочами, ничего тут не поделаешь.

Вместо ответа Корделия вытащила свою записную книжечку и принялась что‑то быстро в ней строчить.

– Вообще‑то это должна была сделать ты, – пробурчала она. – Ты ведь у нас журналистка, а потому должна запоминать, что говорят люди. Кто следующий на инквизиторский трибунал, затеянный Линдсей Гордон?

Несмотря ни на что, Линдсей улыбнулась, вспомнив, что Кэролайн Баррингтон почти дословно произнесла эту фразу в субботу вечером.

– Джеймс Картрайт, – ответила она. – Я расположена немного повеселиться, а судя по тому, что мне о нем известно, он лучше всех другихсумеет прогнать мою хандру.

– Но у нас почти ничего на него нет, – заметила Корделия Браун. – Что, черт возьми, мы унего спросим?

– Нам надо придумать какой‑то хитроумный план, – промолвила Линдсей. – Надеюсь, смогу разговорить его своими прямыми вопросами.

– Что ж, тебе и карты в руки, – согласилась Корделия. – В конце концов, ты только что продемонстрировала свое умение вести допрос, – сухо добавила она.

– Не скажу, что я в диком восторге от того, что добилась успеха, и не уверена, что это вообще можно назвать успехом. Обычно, когда я так наседаю на своих собеседников, желая что‑то у них выпытать, мне заранее известно, что передо мной отпетый негодяй. Не так уж трудно давить на человека, зная, что он, в свою очередь, не задумываясь, надавит на кого угодно. Но можешь поверить, что мне и самой тошно от того, что пришлось так унизить Маргарет Макдональд. Надеюсь, этот Картрайт окажется грубияном, тогда я не буду испытывать угрызений совести, если и его придется ударить под дых.

Date: 2015-09-05; view: 222; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию