Глава 40. Тимоти пытался перевести беседу на нейтральные предметы, но откликнулся только Ричард

Тимоти пытался перевести беседу на нейтральные предметы, но откликнулся только Ричард. Дрю уставился на Габриелу, та опустила глаза в тарелку, а напряжение в каюте сгустилось до того, что его можно было резать ножом. Вскоре мужчины ушли. Ричард что‑то пошутил насчет того, что ему не терпится вернуться в трюм, где воздух не такой ледяной. Теперь, когда Дрю узнал обо всем, ей еще труднее стало скрыть свою ярость от человека, ее вызвавшего.

Оставшись наедине с ней, он развалился на стуле, вертя в руке бокал с вином и разглядывая Габриелу. Ожидал, пока она взорвется?! Еще несколько мгновений, и, возможно, так и будет.

Но он вскинул рыжеватую бровь и небрежно бросил:

— Странно, что не я один обо всем подозревал, верно?

— Подозревал?

— А может, не так уж и странно, — продолжал он так спокойно, словно ничего не происходило. — Достаточно увидеть, с кем ты водишь компанию. И как часто навещаешь самые подозрительные кварталы.в Лондоне.

— Ты не знал, где жили мои друзья, — отмахнулась она, — и, кроме того…

— Знал, — перебил он. — Как‑то днем последовал за тобой. Просто потому, что скучал в тот день и немного удивился, увидев, как легко ты и твоя горничная отделались от тех мерзавцев, что пытались с вами познакомиться. Хотя я и мог изобличить себя, вмешавшись в перепалку, но, полагаю, что тоже бы удрал, если бы две женщины наступали на меня, размахивая сумочками и норовя попасть по голове. Я сразу понял, что ты привыкла к подобным знакам внимания.

Габриела смутно припомнила случай, о котором он упомянул. В тот день она пошла на пристань предупредить Ричарда, чтобы не попадался на глаза Мэлори, если не хочет лечь в могилу раньше срока. Она была очень сердита на друга и не задумалась бы сорвать злость на всяком, кто попытается задержать ее. Габриеле не терпелось высказать Ричарду все, что она о нем думает, особенно теперь, когда над ним нависла вполне реальная угроза. Поэтому двум подозрительным типам, попытавшимся к ним пристать, в тот день действительно не поздоровилось.

Но что, черт побери, это имеет общего с тем скандалом, который затеял Дрю? Или он надеется замять эту историю, так и не объяснив причину своего поступка? Да возможно, и причины не было. Просто решил пошутить…

— Знаешь, милая, — все так же небрежно продолжал он, — если бы я сам не понял, что ты собой представляешь, никогда бы не поцеловал тебя в тот день в парке.

По мнению девушки, все это не имело никакого отношения к предмету разговора. Вообще непонятно, почему он упоминает о той истории.

И тут Габриела поняла, что предмет не был затронут и он говорит о чем‑то совершенно ином. Или она ошибается?

— Почему же поцеловал? — растерянно пролепетала она.

— Раньше я считал тебя девственной и, следовательно, для меня недоступной. После того случая я убедил себя, что ты давно уже потеряла невинность, и все по той причине, что просто умирал от желания попробовать тебя на вкус. Честно говоря, желание сводило меня с ума. Возможно, теперь, когда ты стала женщиной, лучше поймешь меня?

Вместо ответа она пронзила его негодующим взглядом, на что он только пожал плечами:

— Нет? Но в то время я хотел, чтобы у тебя оказалась натура пиратки, потому что знал: это единственный способ тебя получить.

— И только из‑за своего каприза ты спокойно погубил мое честное имя в стране, где я родилась и выросла? — завопила она.

Он так резко выпрямился, что вино выплеснулось на стол.

— «Я бы на его месте не рассчитывал на это, если любящий папаша не желает иметь в своей семье пиратов», — передразнила она.

— Но я действительно шутил, — рассмеялся Дрю. — И ты сама сказала, что просто смутилась.

— Так и было. Но никто не принял твои слова за шутку. Наутро сплетня разлетелась по всему Лондону, и теперь в обществе меня считают пираткой. Из‑за тебя.

— Но ты и есть пиратка.

— Неправда!

Она не хотела говорить это. Не хотела снимать маску так рано. Но позволила гневу взять над собой верх, потому что, судя по виду, он ничуть не раскаивался. Наоборот, ощетинился и запальчиво заорал:

— А по‑твоему, кража моего корабля — это не пиратство, черт возьми?

— Никоим образом! — огрызнулась она, — Ты сделал все, чтобы я не смогла выйти замуж в Лондоне, поэтому в отплату я забрала твой корабль!

— Значит, ты сочинила сказку о том, что спешишь спасти отца?

— Нет, просто хотела убить двух зайцев одним ударом, — усмехнулась она. — Идеальное решение обеих проблем.

— Одной. Ты сама сказала, что предпочитаешь острова. Именно там тебе и следовало искать мужа. Не в Англии.

Девушка изумленно охнула. Неужели он пытается снять с себя вину подобными увертками?

— Отец пожелал, чтобы я нашла себе достойного мужа. И теперь его и мои надежды раздавлены. Отцу предстоит узнать, что отныне это невозможно.

— Для пирата он метил чересчур высоко.

— Воображаешь, что это тебя извиняет? — вспылила Габ‑риела. — Забудь на минуту о моем отце и вспомни, что наделал своей шуточкой! На добром имени моей матери не было ни единого пятнышка! Да и на моем тоже, если уж на то пошло! До того ни один скандал не коснулся ее семьи. Но, очернив меня, ты и ее облил грязью!

Неужели ему наконец стало совестно? Недаром на щеках выступили красные пятна…

Но ее ожидало разочарование, потому что он пренебрежительно бросил:

— В таком случае ей не следовало выходить за пирата. Это оказалось последней каплей. Габриела вскочила, оперлась ладонями о стол и, подавшись вперед, прошипела:

— Она ничего не знала, ублюдок ты чертов! Он сделал все, чтобы она ничего не подозревала! И я уже говорила тебе об этом! Он из кожи вон лез, чтобы в Англии никто ничего не узнал, и как ты думаешь почему? Да потому что берег ее доброе имя! Но ты, ни секунды не колеблясь, пустил все его старания по ветру! Из глупой прихоти! Нет, погоди, как ты это назвал? Шуткой? Дрю, неловко поежившись, вздохнул.

— Поверь, я ничего такого не хотел, поэтому полагаю, что обязан извиниться.

— Ах, ты полагаешь? — процедила она. — Полагаю, тебя не удивит, если я не приму твоих извинений! Ты ничем не исправишь содеянного… если только не поможешь спасти моего отца. Тогда я, вероятно, могла бы… заметь, могла бы, но неизвестно, смогу ли простить тебя.

— Заметано, — кивнул он. — Но никаких «вероятно». Когда он будет свободен, считай, мы квиты.