Глава 28. Пусть Тимоти Сойер по собственной воле вернулся в каюту, но Габриела ни чуточки ему не доверяла

Пусть Тимоти Сойер по собственной воле вернулся в каюту, но Габриела ни чуточки ему не доверяла. Такой здоровяк, настоящий громила, способен на все, и она больше не собиралась рисковать.

Поэтому ей, Ричарду и Биксли удалось приковать Тимоти цепью к самой крепкой переборке. Гигант принял свой приговор с поразительной покорностью, возможно, потому, что Габриела развлекала его рассказами о пиратских приключениях отца, отвечая на вопрос за вопросом.

Прежде чем выйти из каюты, она даже сказала ему:

— Спасибо за то, что сдержали слово и не доставили нам дальнейших неприятностей.

Тимоти просто пожал широченными плечами.

Ну вот, обошлось. И корабль все еще в ее власти. Но опасность была велика.

Она направилась к капитанской каюте. Ночная стража была удвоена: Охр уже позаботился об этом. Нужно быть крайне осторожными. Она и так слишком долго возилась с Сойером, чтобы надеяться на то, что Дрю заснул или по крайней мере будет молчать.

Увы!

Он подождал, пока она заберется в постель. И даже позволил ей устроиться поудобнее, взбить подушку, расправить одеяло, поверх которого она лежала. Но стоило ей блаженно вздохнуть — кровать оказалась очень удобной, — он подал голос:

— Я тут сидел и думал, каковы на вкус твои груди. Сначала ей показалось, что она ослышалась. Мужчина просто не может сказать нечто подобное, да еще таким спокойным тоном. Только любовники могут говорить о таких вещах, а они — совершенно чужие люди!

— Соленые от морского воздуха? — продолжал он. — Как розовые лепестки, смоченные твоими духами? Да, я ощутил запах роз. Или они слаще амброзии?

Чувствуя, как горят от стыда щеки, Габриела проворчала:

— Я сейчас заткну тебе рот.

— Жду не дождусь, пока ты подойдешь ближе. Теперь она поняла, что он задумал. Хочет подманить ее, чтобы еще раз попробовать освободиться? Не выйдет!

Она повернулась на бок, спиной к нему, но в темноте он все равно ничего не увидел. Может, не стоит отвечать? Рано или поздно ему надоест дразнить ее, и он успокоится.

— Вернемся к твоим грудям, — лениво предложил он.

— Лучше не надо.

Вот тебе и решимость! Она же не хотела отвечать. Девушка в полном отчаянии сунула голову под подушку и прижала к уху. Уж теперь‑то она ничего не услышит.

— Я знаю, какие они пухленькие. Прекрасно помню, как они наполняли мои ладони. Но мне не терпится попробовать их на вкус. Следовало бы это сделать, пока ты сегодня извивалась на моих коленях. Кстати, было очень приятно. Я уже представляю, как ты снова сидишь у меня на коленях. Ну а пока мне хочется поговорить о твоих грудках. Как по‑твоему, тебе понравится, если я прильну к ним губами?

— Должно быть, ты вспоминаешь груди других женщин, легионов тех милашек, которые ждут тебя в каждом порту. У меня крошечные, почти плоские груди, так что можешь о них забыть, — отрезала Габриела.

— Лгунья, — хмыкнул он. — Я помню о тебе каждую мелочь, дорогая Габби. Как льнули твои губы к моим, какой страстной ты была в моих объятиях, как чудесно было прижимать тебя покрепче… Но никак не могу отделаться от мысли: ты всегда так бесстыдна, или это только я сумел пробудить в тебе столько пыла?

— Не ваше чертово дело, капитан!

— Но я хочу, чтобы оно стало моим, милая. И обязательно узнаю ответ. Может, не сегодня и даже не завтра, но когда‑нибудь я снова найду тебя, а я обязательно найду тебя, а мы займемся любовью. Обещаю. И тогда я узнаю вкус твоих грудей. И не только. Я узнаю каждый дюйм твоего тела, и даже не сомневайся в том, что это случится.

У нее чесался язык высказать все, что она о нем думала. Что он просто тешит себя несбыточными мечтами. Но какая‑то часть ее души, самая крохотная часть, надеялась, что мечты сбудутся. Ведь он обещал… Господи Боже, просто поразительно, как он на нее действует! Сердце и без того беспорядочно колотится, воздуха не хватает, а груди колет как иглами. Соски затвердели, как в ту ночь, когда он пытался соблазнить ее в гостиной сестры. Она помнила все ощущения, которые он заставил ее испытать, и восхитительный трепет охватил ее.

— Хочешь послушать, что я для начала сделаю с тобой?

— Нет! — почти завопила девушка.

Он снова усмехнулся и, не обращая на нее внимания, продолжал:

— Стану целовать тебя, пока не доведу до исступления и ты не захочешь ответить мне тем же. Будешь отвечать на поцелуи и ничего не сумеешь с собой поделать. Приникнешь ко мне и обнимешь так крепко, что ощутишь силу моего желания, пока наши языки прежде нас станут любовниками. Я сведу тебя с ума от желания, раньше чем сниму с тебя одежду, всю, до последней нитки. Медленно‑медленно… Так что ты станешь задыхаться и умолять меня овладеть тобой. И знаешь, почему я не стану торопиться?

«Игнорируй его. Не отвечай».

Господи, до чего же чертовски душно в этой каюте! И сорочка стала такой тесной, что она с трудом удержалась, чтобы не сбросить ее самой.

— Я буду наслаждаться каждым моментом, наблюдая, как обнажается твое тело… — продолжал он хрипло, почти с трудом. — И ты тоже, потому что я стану целовать тебя и ласкать, пока не забудешь обо всем на свете. Твои шея, уши, плечи почувствуют ласку моих губ. Твои груди почувствуют ласку моего языка. Ноги и щиколотки, особенно бедра почувствуют ласку моих рук. А то местечко между ног, где ты будешь влажной и жаждать меня…

— Прекрати! Пожалуйста!

— Ты уже хочешь меня? — тихо, с низкими, чувственными нотками в голосе спросил он. — Сама знаешь, что это так. Иди ко мне, Габби. Пусть это случится сейчас. Нам совсем не нужно ждать.

Она больно прикусила губу, чтобы не отвечать. И вдруг ей словно плеснули в лицо холодной водой!

— Я так хочу тебя, что способен выдрать цепь из стены голыми руками.

Ничто не могло быстрее уничтожить сплетенную им паутину соблазна, чем мысль о Дрю, вырвавшемся на свободу и вернувшем корабль. Ну уж нет! Ему придется потерпеть!

Она спрыгнула с кровати, волоча за собой одеяло. Он услышал шаги. Она даже не попыталась ступать потише. Вот только шла не к нему.

— Куда ты? — потребовал он.

— Принесу ведро воды похолоднее, — огрызнулась она, открывая дверь.

— Черт тебя возьми, девчонка, вернись немедленно! Она и не подумала послушаться. Пусть думает, что она собирается опрокинуть на него ведро с водой за то чувственное томление, которое он умудрился вызвать в ней. Она действительно нашла ведро с водичкой, плеснула себе в лицо, отыскала на палубе местечко, где не сильно дуло, и свернулась клубочком, чтобы немного поспать. Не слишком удобно, но лучше того, что она несколько минут назад испытала в капитанской каюте. Она не знала, как справиться с тем дискомфортом, причиной которого был Дрю, поэтому любые неудобства предпочтительнее мягкой постели рядом с этим человеком.

Охр осторожно подтолкнул носком сапога ступню Габриели, высунувшуюся из одеяла. Она медленно открыла глаза и увидела протянутую руку старого друга. Тот явно хотел помочь ей встать, но невыспавшаяся Габриела не сразу сообразила, в чем дело.

— Бессонная ночь? — поинтересовался он.

Вполне логичный вопрос, особенно после того, как он увидел ее спящей на палубе. Но нельзя же сказать правду. Объяснить, что законный капитан корабля выгнал ее из каюты своими непристойными разглагольствованиями!

Поэтому она просто пробормотала:

— Капитан слишком… То есть каюта. В каюте было слишком душно, и я решила проветриться. И должно быть, сама не заметила, как заснула.

— Уверена, что не хочешь поменяться с нами каютами? — спросил он.

— С удовольствием! — выпалила Габриела и тут же залилась краской. Какой позор! Не могла ответить спокойно и хотя бы для приличия немного подумать!

Но Охр, похоже, не заметил ее отчаянной выходки. Впрочем, он всегда был таким, и даже если точно угадал, что у нее на уме, ничем этого не покажет. Да и по его лицу вряд ли что‑то узнаешь. В этом отношении он мог бы переплюнуть самого Джеймса Мэлори.

Но сейчас ей было абсолютно все равно. Главное — больше никогда не подвергаться подобным испытаниям. Боже, какой глупой она была, вообразив, будто сумеет ночевать в одной комнате с этим злосчастным американцем! Уж слишком он красив. Даже в темноте, когда она вообще не могла его увидеть, он казался ей греховно манящим, не говоря уже о хрипловато‑чувственном голосе.

Значит, ее план окончательно провалился. Для того чтобы отомстить, необходимо владеть ситуацией. А он, даже прикованный, сумел взять над ней верх. Это он воспламенил ее чувства, он едва не свел ее с ума. Это она должна была сотворить с ним нечто подобное! Но как это сделать, если в его присутствии она даже не способна думать связно?!

И конечно, он сделал это намеренно! Пытался соблазнить ее по одной‑единственной причине: чтобы получить обратно свой корабль.

Поспешив выбросить негодяя из головы, она спросила Охра:

— А ты сам поспал хоть немного после всей этой суматохи с Сойером?

— Несколько часов. Больше мне и не требуется. А теперь я встану за штурвал… или уступить его тебе?

Охр не шутил. Отец с удовольствием учил ее управлять кораблем, еще когда они плавали вместе. Конечно, руки ее были недостаточно сильными, чтобы стоять за штурвалом часами, особенно в плохую погоду, но сегодняшнее утро выдалось ясным и солнечным, дул ровный ветер, так что она кивнула и отправилась вслед за ним на капитанский мостик. Охр удостоверился, что все в порядке, и оставил ее. Она едва удержалась, чтобы не позвать его обратно, поскольку слишком хорошо понимала, о чем будет думать, оставшись одна. О нем.

Поэтому она втайне обрадовалась, когда через несколько минут к ней присоединился Ричард.

— Обычно жизнь в целомудрии меня мало беспокоит, — объявил он, усевшись перед штурвалом и прислонившись спиной к стойке, так что его лица она не видела. Неожиданное замечание застало ее врасплох. Габриела понятия не имела, что отвечать, ибо не поняла, с чего это Ричард заговорил о целомудрии. И предпочла промолчать в надежде, что просто ошиблась. Ничего подобного!

— Это ты во всем виновата, — продолжал он. — Не попытайся ты поцеловать меня вчера, мне бы в голову не пришло вспомнить о ней.

Господи, опять он о Джорджине Мэлори! А она была уверена, что с этим покончено навсегда! И это после того, как она из кожи вон лезла, чтобы предупредить его насчет Джеймса. Последний не задумается исполнить угрозу и прикончит Ричарда, если тот вздумает хотя бы раз приблизиться к его жене! Подумать только, ведь Ричард заверил ее, что ни одна женщина не стоит его драгоценной жизни!

— Но ты согласился держаться от нее подальше! — досадливо вскрикнула девушка.

— На время. Но не навсегда.

Габриела подняла глаза к небу. Правда, Ричард этого не заметил, поскольку все еще разглядывал море.

Тогда Габриела попыталась воззвать к его здравому смыслу:

— Знаешь, она необыкновенная женщина.

— Я и сам так думал, — согласился он.

— И ее необычность заключается в страстной любви к мужу. Большинство женщин не таковы. Они выходят замуж по разным причинам и очень редко по любви.

— Как насчет тебя? Собираешься выйти замуж по любви?

— Конечно.

Он неспешно повернулся к ней лицом и теперь сидел, скрестив ноги, рядом со штурвалом.

— Американец уничтожил все твои шансы найти истинную любовь в Лондоне. Мне следовало бы спуститься вниз и сделать из него бифштекс, пока он в цепях. Кто‑то должен заставить его пожалеть о содеянном!

— Нет, — возразила она чересчур поспешно. — Не трогай его…

— Ах вот оно что! — перебил он. — Значит, вчерашний поцелуй — спектакль, устроенный ради капитана. Прекрасно понимаю, cherie.

— Что именно ты понимаешь?

Вместо того чтобы ответить, он стал размышлять вслух:

— Знаешь, сумей я хотя бы раз застать леди Мэлори одну, вряд ли она теперь царила бы в моих мыслях. Осталась бы просто приятным воспоминанием. Легкий флирт… в постели, разумеется, иногда творит чудеса. Тебе следовало бы поразмыслить над этим.

Потрясенная, Габриела даже рот приоткрыла и, хотя точно знала, что он имеет в виду, все же пробормотала:

— Не знаю, о чем это ты.

— Разумеется, знаешь, Габби. Ты хочешь этого капитана. Это было очевидно с самой первой встречи на пристани. И Охр упомянул, что прошлую ночь ты провела на палубе. Не вынесла пребывания с ним в одной каюте? Я на твоем месте тоже не смог бы, особенно если женщина, которую я хочу, находилась бы так близко.

Девушка раздраженно вздохнула:

— Ты сам не знаешь, что несешь. Пусть я нахожу его привлекательным, но каждая женщина на моем месте сказала бы то же самое. Но это еще не означает, что я должна бросаться в его объятия. В отличие от мужчин нам, женщинам, сначала необходимо обручальное кольцо.

Он поднял брови, возможно, из‑за ее чопорного тона.

— Да неужели? А мне казалось, ты не слишком придерживаешься…

— Для чего, черт побери, я вернулась в Англию, как не с тем, чтобы найти мужа? — фыркнула она. — Можно подумать, у меня было мало возможностей на острове! Да и в Лондоне тоже!

— Так почему же ты ими не воспользовалась?

— Клянусь, Ричард, этот разговор абсолютно бесполезен! То, что ты предлагаешь, совершенно неприемлемо… И такие вещи просто не…

— То, что я предлагаю, вполне обычно, — отмахнулся он. — Ты вела слишком уединенную жизнь, вдали от сплетен и скандалов большого и порочного города. Но учти, скандал задевает только ту женщину, которая имела неосторожность попасться. Не можешь представить, сколько умных женщин воспользовались этой самой возможностью, даже имея мужей!

— Знаешь по собственному опыту, верно?

Ричард усмехнулся и многозначительно повел бровью.

— Разумеется.

И, отвернувшись, снова уставился на море. Габриела сказала себе, что он всего лишь шутит. Если принимать его всерьез, она начнет думать о его возмутительном предложении. Но пока что она не смела ступить на этот скользкий путь.

— Послушай моего совета, Ричард, — спокойно сказала она. — Забудь об этой леди. Даже не будь она счастлива в браке, неизвестно, на сколько кусочков располосовал бы тебя ее муж. Мэлори не шутил. Он, не задумываясь, прикончит тебя. Поэтому будет лучше, если ты перестанешь думать о его жене.

Кажется, до нее донесся печальный вздох.

—Легче сказать, чем сделать. Попробуй сама и увидишь, — бросил он, вставая.

Мысленно она согласилась с ним. Даже покинув каюту, она не переставала думать о капитане. Чудо, что вообще удалось заснуть.

Но хотя они с Ричардом оказались в одинаковом положении, имелась и некоторая разница. Пусть она хотела Дрю так же сильно, как Ричард — его сестру, все же глубоко презирала этого человека. Но как можно хотеть того, кого презираешь?!

— Порывы и побуждения чертова тела не имеют ничего общего со здравым смыслом, — пробормотала она, чуть резче, чем нужно, вращая штурвал.