Глава 28. Только Френсис ушла, Джереми принес свежие газеты, заметок в них было не перечитать и за две недели

Только Френсис ушла, Джереми принес свежие газеты, заметок в них было не перечитать и за две недели. Во всех газетах были напечатаны объявления о женитьбе леди Уэдуик и лорда Мэлори. И все же Энтони был прав – Джорди мог и не увидеть их. А пока Джорди не знал о ее замужестве, вряд ли она могла чувствовать себя действительно в безопасности. Как раз в этот момент он мог разрабатывать новый дьявольский план, и нет сомнений, если он узнает, что все его шансы потеряны, – он может даже убить ее в порыве ярости.

Поэтому она предпочла оставаться дома. Зато она решила изменить внутреннее убранство дома Энтони – и как можно быстрее, даже не советуясь с ним. При этом она передумала платить сама. Она собиралась тратить деньги Энтони, пока он не заметит серьезных потерь. Она, может быть, даже настоит на строительстве загородного дома, ну, конечно же, после того как обновит этот. В конце концов, городской дом был недостаточно большим. Здесь не было даже бального зала. Как же ей принимать гостей?

Теперь она точно знала, какой Энтони негодяй. Она продумывала месть, но у нее из головы не выходила угроза Энтони, что вечером он намерен разобраться в их враждебных отношениях. Это сильно волновало ее. Ее нервы были напряжены в течение всего дня, поэтому когда Джеймс сообщил ей во время обеда, что он и Джереми на весь вечер уедут в Воксхолл Гарденс, она чуть было не попросила разрешения присоединиться к ним. Наконец она осталась одна, со слугами Энтони. Нетти куда-то спряталась. Был слишком ранний час, чтобы собираться ко сну, но Розлинн все же спешно отправилась в свою спальню. Она предупредила Добсона, чтобы он сообщил хозяину, мол, леди неважно себя чувствует и просит ее не беспокоить ни под каким видом. Она одела свою самую непривлекательную ночную сорочку из плотного хлопка, подходившую больше для холодных шотландских зим в Хайленде, убрала волосы под ночной колпак, взятый у Нетти. Закончила Розлинн свой туалет теплым халатом, который обычно одевала после бани.

Она хотела нанести на лицо один из жирных ночных кремов, которыми пользовалась Нетти, но, подумала, что это будет уж слишком. Еще одна деталь, и вместо того, чтобы отпугнуть Энтони, она вызовет у него смех.

Конечно, в таком наряде будет слишком жарко под одеялом. Но пришлось пойти и на это. Осталось только улечься с книгой – да, чтение будет куда естественней, чем попытки притвориться спящей.

Нет, она должна вести себя нормально, как будто она и не пытается избежать встречи с ним. Тогда ему придется поверить и оставить ее одну. Все будет именно так, если Добсон передаст Энтони ее слова и если он вообще придет домой.

Книга, которую она взяла, представляла собой сборник сонетов, грустных и сентиментальных. Видимо, кто-то из бывших обитателей забыл ее здесь. Розлинн нравилось чтение, но было слишком рискованно спускаться в кабинет Энтони, где находилась небольшая библиотека. Не в ее интересах, чтобы Энтони застал ее разгуливающей по дому.

К счастью, Розлинн все еще держала книгу, когда дверь в ее комнату распахнулась. Конечно, Энтони не был настолько глуп, чтобы не понять ее уловки.

– Очень трогательно, моя дорогая, – его тон был сухим, а выражение лица непроницаемым. – Думала над этим маскарадом весь день или на эту мысль тебя натолкнул Хок и его помощники?

Она не знала, что ответить.

– Я же просила не беспокоить меня.

– Я знаю, дорогая. – Он хлопнул дверью и спокойно улыбнулся. – Но мужу позволительно беспокоить свою жену в любое время, в любом месте и по любому поводу.

Он вложил в последние слова определенный смысл, и это заставило ее щеки вспыхнуть. Он тут же заметил это.

– А это, должно быть, лихорадка. – Энтони подошел к ее кровати. – Да, без сомнения, иначе зачем бы ты натянула на себя столько одежды? Или простуда? Но нет, тогда бы у тебя покраснел кончик носа. И, конечно же, головная боль. Ты решила, что этого симптома вполне достаточно и поэтому не потрудилась изобразить какие-нибудь видимые недомогания?

Его спокойный тон вызвал ее негодование.

– Мерзавец! Даже если я действительно больна, ты ведь все равно не отстанешь!

– Ну, я не знаю. – И он сел на кровать, расстегивая пуговицу ее халата. Теперь его улыбка была веселее. – А у тебя есть хоть один симптом?

– Да!

– Лгунья.

– Учусь у тебя. Он засмеялся.

– Очень хорошо, моя дорогая, – неожиданно он наклонился вперед и стянул с нее ночной колпак.

– Вот так то лучше, – он смял колпак, глядя на ее рыже-золотистые локоны, ниспадавшие на плечи. – Ты же знаешь, как я люблю твои волосы. Я полагаю, ты специально спрятала их, чтобы досадить мне?

– Доволен собой?

– Может быть, – мягко сказал он. – А может быть, я достаточно знаю женщин, достаточно знал их, чтобы догадываться, как работает ваш мозг, когда вы желаете отомстить кому-то. Холодные ноги, холодные плечи и холодные постели. Прекрасно, мы все проверили, кроме ног, но я полагаю, что никогда не поздно это сделать.

Она бросила в него книгу, и он поймал ее налету.

– Если ты хочешь привести меня в ярость, дорогая, то я уже почти в нужном настроении. Не испытывай судьбу.

Розлинн сама была слишком сердита, чтобы понять, что она никогда не видела Энтони таким. Он был спокоен, он держал себя в руках. И он был очень рассержен. Розлинн просто не заметила.

– Может быть, ты выйдешь отсюда? – угрожающе предложила она. – Я еще не готова беседовать с тобой.

– Это я вижу, – сказал он и бросил ее ночной колпак через всю комнату. – Но меня абсолютно не волнует, готова ты или нет, моя дорогая, – Энтони придвинулся к ней вплотную, и она подняла руки, чтобы оттолкнуть его. – Вспомни первое условие этого брака. Я должен сделать тебе ребенка по твоему же собственному настоянию. Я согласился только на это.

– Ты согласился и со вторым условием и реализовал его. А все твои сладкие речи о переменах – сплошная ложь.

Теперь она уже видела, что он весьма сердит: это отразилось в тяжелом блеске его глаз, в том, как плотно он сжал челюсти. Он стал вдруг другим мужчиной – незнакомым и пугающим своей жестокостью. Интересно, что он сделает, на что способен?

Но Энтони был зол, а не безумен. Огонек страстного желания вспыхнул в глазах Розлинн, хотя она оттолкнула его, напомнив о договоре. Она хотела его. Даже обиженная и сердитая, она все еще хотела его. Уверенный в этом, он решил подождать, когда пройдет пик ее злости: он не хотел, чтобы однажды утром проснулся бы рядом с ней плачущей и взятой им силой.

– Тебе действительно нужно было бы подкрасить носик, дорогая. Может, тогда бы я поверил в твое недомогание.

Розлинн заморгала, не веря своим ушам:

– 01 Она пихнула его изо всех сил, и Энтон встал с постели. Но он все еще улыбался, глядя на нее сверху вниз.

– Я был терпелив, но хочу предупредить тебя. Мужская страсть подобна факелу. Нельзя испытывать ее слишком часто, особенно, когда мужчине не за что просить прощения и чувствовать угрызения совести – пока.

– Ага!

Энтони, идя к двери, не обратил внимания на ее последнее восклицание.

– Лучше будет, если ты скажешь мне, сколько продлиться наказание.

– Я не наказываю тебя, – холодно настаивала она.

– Разве, дорогая? – он повернулся, чтобы уколоть ее. – Ладно, но помни, что в эту игру могут играть и оба…

Остаток ночи Розлинн провела, размышляя, что же он этим хотел сказать.