Глава 27. Старый Джолли вышел в залитый мягким светом переулок, чтобы выбросить мусор перед закрытием магазина и выставить изрядную порцию объедков и обрезков для

Старый Джолли вышел в залитый мягким светом переулок, чтобы выбросить мусор перед закрытием магазина и выставить изрядную порцию объедков и обрезков для местных кошек. Он остановился и удивленно замер.

В переулке никого не было. Но ведь только что, прежде чем ступить за порог, он слышал смех, идущий, казалось, прямо из‑за двери.

Хорошо освещенная улица тоже была пуста. Джолли вышел из своего переулка и посмотрел в обе стороны, но вдоль всего квартала не было видно ни души. Может, у него уже слух портится, вот и чудится всякое.

Если кто и был в переулке, так это две кошки. Они резвились на мостовой в сиянии уличного фонаря – гоняли взад‑вперед сухой лист, делая вид, что охотятся. Джолли поставил тарелку возле жасмина и остановился, умиленно глядя на кошачьи прыжки.

Ему показалось, что они не голодны. Кошки наверняка унюхали аромат телятины и ветчины, однако к тарелке не бросились. Эта парочка была ему хорошо знакома: они были постоянными клиентами его кошачьего «ресторана» и никогда не стеснялись подкрепиться угощениями Джолли. Рыже‑полосатая малышка жила у библиотекаря Вильмы Гетц. Старик с умилением наблюдал, как кошечка жеманно перекатилась через спину, потянувшись к листочку и исподтишка поглядывая на приятеля. В зеленых глазах маленькой кокетки танцевали отблески света. Она казалась такой счастливой, словно ей принадлежал весь мир. Впрочем, может, так оно и было – кто их поймет, этих кошек.

Серый кот обошел ее, сделал ложный выпад, а затем прыгнул, и они покатились мохнатым клубком, изображая нешуточную схватку. Джолли засмеялся: он любил наблюдать за этими животными, которые полны такой энергии и счастья просто оттого, что живут на белом свете.

Несколько минут кошки резвились, а потом сели и уставились на него. Затем все‑таки подбежали, глядя на Джолли смышлеными глазами и улыбаясь, и принялись за остатки еще теплого телячьего рулета, копченого окорока и крабового салата. Джолли нравилось смотреть, с каким удовольствием они едят. Серый поглощал пищу жадно, причмокивая, а его подружка отличалась более изысканными манерами. Интересно, что кот, хоть и превосходил ее размерами, всегда честно оставлял подруге ровно половину.

Лакомые кусочки, которые выносил Джолли, не отличались большими размерами, но они были аккуратно выложены на бумажную тарелку и представляли собой вполне приличную еду. Его удивляло, что люди оставляют такую хорошую еду на тарелках. Причем не толстяки – эти‑то подъедали каждую крошку, а субтильные дамочки, которых не мешало бы слегка раскормить. У таких и оставались самые чудесные кусочки.

Пока парочка пировала, в конце переулка из‑за темных вьющихся плетей жасмина появилась третья кошка. В свете фонаря блеснула ее кремовая шерсть, золотом вспыхнули глаза. Это была новенькая, Джолли ее прежде не видел. Должно быть, именно кошка – такая пухленькая и гладенькая, просто милашка. Когда она подошла, стало видно, что ее палевая шубка украшена легкими оранжевыми мазками – как взбитые сливки абрикосовым джемом.

Кошка, скорее всего, была не местная, однако она преспокойно прошествовала по переулку прямо к тарелке – как у себя дома. Лишь разочек она остановилась, чтобы потереться плечом о кадку с высаженным в ней деревом, искоса наблюдая за первыми двумя, словно оценивая их. Те тоже украдкой посматривали на незнакомку, развернув в ее сторону уши, но есть не переставали.

Палевая оказалась изрядной нахалкой: она подбежала прямо к тарелке, отодвинула серого кота и принялась за остатки его порции. Кот не возражал, зато его полосатая подруга забила хвостом, прижала уши и с боевым кличем кинулась на соперницу, выпустив когти и оскалившись. Джолли не знал, разнимать их или предоставить разбираться самим.

Однако, прежде чем он успел принять решение, ссора закончилась. Соперницы разошлись, глядя друг на друга, а потом уставились на кота. И тут произошло нечто странное.

Без каких‑либо прелюдий кошки подружились. Их ушки и усы весело топорщились, свидетельствуя о хорошем настроении. Они уселись рядышком и начали вылизывать лапки. Кот не сводил с обеих самочек глаз и казался таким же удивленным, как и Джолли.

Кошки, что тут скажешь! Кто знает, что взбредет в их мохнатые головенки.

Джолли поднял бумажную тарелку, бросил ее в мусорный контейнер и вернулся в дом, предоставив ночь кошкам – этим забавным и непостижимым существам.

Когда Джолли ушел, все трое потрусили бок о бок к черной тени под жасмином. Там, под пологом густой листвы, усеянной желтыми цветами, палевая кошка легла и умылась более тщательно. Некоторое время она молчала, разглядывая Джо и Дульси, при этом выражение ее мордочки то и дело менялось. Серый Джо и Дульси обеспокоенно переглянулись, Дульси начала дрожать. Ее одновременно пугало и возбуждало то, что сейчас должно было произойти. Джо наблюдал за палевой с недоумением и тревогой. Ему приходилось все время напоминать себе, что это Кейт, Кейт Осборн.

Кейт не стала тратить время на предисловия. Она заговорила странными, ритмичными словами, словно масло растекавшимися в кошачьем сознании. От этих мягких и глубоких звуков у Джо зазвенело в ушах, голова пошла кругом. Окружающие тени запульсировали. Джо показалось, что он падает, и он вцепился когтями в стебли, чтобы сохранить равновесие.

Вскоре головокружение исчезло. Больше ничего не происходило. Джо стоял, готовый к любым неожиданностям, поджав обрубок хвоста и прижав уши.

Эта потеря самоконтроля ему не понравилась. Такое ощущение, словно его выдернули из собственного тела. В тот момент он почувствовал себя распыленным на атомы героем фантастического романа, которого утаскивают в иное измерение.

Если это некий концертный номер, то покорно благодарен, конечно, но лучше без него. Джо взглянул на Дульси. Она тоже осталась самой собой и не выглядела особенно счастлив.

Дульси вообще ничего не почувствовала. Она могла бы испытать большую встряску, съев веточку кошачьей мяты.

Палевая попробовала еще раз произнести диковинную считалку, но ничего не изменилось: Джо и Дульси так и остались маленькими и четвероногими.

Глаза палевой кошки озадаченно сузились, затем расширились вновь. Стоя в густой тени, она в третий раз произнесла заклинание и на этот раз позволила себе измениться. Она внезапно выросла, ее волосы запутались среди вьющихся стеблей, блузка зацепилась за ветки.

Кошки завороженно смотрели на нее. Зеленые глаза Дульси распахнулись от зависти.

– Неужели вы ничего не почувствовали? – спросила Кейт.

Джо испытал облегчение. У него не было никакого желания проделывать такие штуки. Одной попытки было более чем достаточно. Он был котом – и всем, что требовалось ему в жизни, обладал именно в этом своем качестве. Умение рассуждать, читать и говорить – эти человеческие способности прекрасно чувствовали себя и под его серой шкурой. Он вобрал в себя лучшее из обоих миров. Он был Серым Джо и наслаждался человеческими возможностями, свободный и не обремененный человеческими заботами.

А вот Дульси была подавлена. Поняв, что не сможет измениться, она безутешно съежилась, поджав хвост. Ушки ее поникли.

Джо ткнул Дульси носом и лизнул в щеку, но она даже не шевельнулась.

С того самого дня, когда во дворе мастерской из глубины глаз Кейт на нее глянула кошка, когда перед ней открылась такая потрясающая возможность, Дульси жила этой мечтой.

Она уже воображала себя высокой зеленоглазой темноволосой красавицей, этот образ будоражил и поддерживал ее. Она представляла, как ходит в роскошные рестораны, на концерты и в театры, как танцует в шелковом струящемся вечернем платье, мечтала о высоких шпильках, маленьких атласных лифчиках и кружевных трусиках.

– Попытайся еще раз, – шепотом попросила она.

Кейт попыталась. Дульси старалась вместе с ней, повторяя за Кейт все слова. Бесполезно. Дульси оставалась кошкой. По ее мохнатой щечке скатилась слеза. Человеческая слеза.

Кейт опустилась возле нее на колени и погладила по голове.

– Наверно, есть другие заклинания. Возможно, они…

– Возможно, – отозвалась Дульси безнадежно. – Возможно…

Потом она подняла голову и посмотрела на Джо. Только сейчас она заметила его облегчение. Дульси была слишком поглощена собственным разочарованием, чтобы увидеть, как он просиял, когда заклинание Кейт не сработало. Дульси потянулась к нему и лизнула в нос.

– Почему? – шепнула она. – Почему ты не хочешь измениться?

Джо куснул зачесавшуюся лапу и посмотрел на нее долгим немигающим взглядом.

– Мы не такие как все, Дульси. Ты… я… Кейт… ну, может, где‑то есть еще несколько особей. Мы уникальны.

– И что? – спросила она.

– Я хочу наслаждаться тем, что имею. Ну как ты не поймешь! Мне нравится та перемена, которая уже произошла.

Это же просто кайф! – Его глаза сияли, он не отводил от Дульси пристального взгляда. – Мне нравится быть котом. Новые таланты – это здорово, но больше всего я хочу остаться самим собой.

Дульси попыталась понять. Джо был разумен и рассудителен, но совершенно по‑кошачьи. И он был безмерно счастлив.

Она долго молчала.

Затем, тронув лапкой руку Кейт, тихо сказала:

– Больше не надо заклинаний, – и, мурлыча, прижалась к Джо.

Если он счастлив, то, возможно, она тоже будет довольна. Может, все и к лучшему. Она постарается радоваться жизни в своем прежнем обличье – и уж во всяком случае снова будет воровать шелковые пижамки.