Глава 13. Обед закончился. Эмили не могла решить, что делать

Обед закончился. Эмили не могла решить, что делать. Надлежит ли ей немедленно вернуться в крохотную круглую комнатку на вершине восточной башни или можно не спешить? Лахлан покинул большой зал прежде, чем она успела спросить. Наверное, это было даже к лучшему. Раз он не отдал непосредственного приказа, то в случае недовольства можно было отговориться: сказать, что она восприняла молчание как разрешение задержаться в большом зале. Она ведь вовсе не собиралась нарушать порядок, а просто хотела найти себе дело.

Действительно, разве невозможно было бы предположить, что отсутствие приказа сидеть взаперти предполагало некоторую долю свободы? В конце концов, Балморал не произносил лишних слов, но никогда не забывал сказать то, что требовалось сказать.

– Друстан только что передал, что нам с тобой разрешено погулять по замку и осмотреть окрестности, – раздался за спиной голос Кэт, и Эмили быстро обернулась.

– О, как чудесно! Я уже кое‑что видела, когда ходила на озеро. Правда, должна сознаться, голова была занята не пейзажами, а кое‑чем иным.

Сейчас, конечно, у нее ни за что не хватило бы мужества уйти без разрешения. Уж очень не хотелось снова оказаться взаперти и обреченно слушать скрежет тяжелого засова.

Прогулка началась с осмотра дворов – верхнего и нижнего. Здесь располагались мастерские: работали кожевник, гончар и кузнец. Здесь же женщины стирали, а потом сушили белье среди кустов сирени, чтобы оно впитало свежий аромат. Неподалеку слышалось конское ржание. Конюшня оказалась просторной и вместительной: больше дюжины огромных сильных лошадей – таких же, на которых девушек везли вчера, – чувствовали себя прекрасно.

За часовней приютился небольшой домик священника. Хозяин сидел на лавочке и грелся на солнышке. Подруги с удовольствием остановились, чтобы немного поговорить.

– Так что же, дитя мое, тебя беспокоит законность брака в глазах церкви? – участливо поинтересовался отец Павел, обращаясь к новоиспеченной супруге.

Кэт с улыбкой покачала головой.

– Ну и хорошо. – Пастырь похлопал Эмили по плечу. – Хорошо, что ты искренне заботишься о духовном благополучии подруги. Доброта и сочувствие радуют сердце.

Услышав похвалу, Эмили смутилась и покраснела.

– Кэт отнеслась бы ко мне так же, святой отец.

Священник гостеприимно предложил зайти в дом и немного подкрепиться, однако подруги вежливо отказались, поблагодарили и продолжили путь. Через некоторое время оба двора можно было считать изученными, и Кэт попросила Эмили показать дорогу к озеру.

Озеро находилось за крепостными стенами. Кэт храбро объяснила часовым, что эту прогулку разрешил сам Лахлан, и ворота открылись.

Дорога заняла не больше десяти минут. Тропинка вела по живописной местности, мимо уютных домиков. Несколько женщин дружелюбно приветствовали подруг. Казалось, они рады познакомиться с молодой женой знатного воина и удивительной англичанкой. Эмили, возможно, вызывала даже большее любопытство: ведь некоторые из местных жительниц уже успели заметить ее утром, когда она шла на озеро вместе с вождем. Подумать только, наедине с этой женщиной проводил время их господин!

– Да уж, этот клан куда приветливее Синклеров, – заметила Эмили и тут же пожалела о неосторожных словах. Конечно, теперь милая Кэт принадлежала к Балморалам, и все же по рождению она – Синклер.

Кэт печально вздохнула:

– Поверь, при других обстоятельствах мои сородичи встретили бы тебя куда приветливее. Честное слово!

– Верю. Конечно, верю, – поспешила успокоить Эмили. – Наша утренняя беседа многое прояснила. Вовсе не хотела обидеть тебя неуклюжим сравнением.

– Не волнуйся, я ни капли не обиделась.

– Точно? Ты уверена?

Кэт рассмеялась:

– Конечно. Наши женщины действительно изо всех сил старались оттолкнуть тебя. А кроме того, меня не так‑то легко обидеть.

– Зато твой братец ужасно обидчив! Подумать только – разозлился, когда его обозвали козлом!

– Знаешь, это все‑таки лучше, чем лошадиная задница.

Девушки от души рассмеялись. Так, со смехом, они и вышли на берег озера.

– Какая красота! – восторженно воскликнула Кэт.

Эмили потрясенно смотрела на мерцающую в солнечных лучах зеркальную гладь. Неужели у нее хватило храбрости погрузиться в эту удивительную, прекрасную, но таинственную и пугающую стихию? Да еще лежать на спине – на такой глубине, что даже Лахлану вода доходила до груди, а ее наверняка скрыла бы с головой! Поистине тот дар, который она получила сегодня утром, ни с чем не сравним! Лахлан, конечно, порою ведет себя слишком резко, самолюбиво и властно, но в то же время бывает заботливым, нежным и даже страстным. А главное, он настолько внимателен и неравнодушен, что решил помочь. И это превращает вождя в героя, пусть даже излишне заносчивого и недостаточно обходительного.

– А завтра утром у меня снова урок плавания, – негромко заметила Эмили, словно отвечая собственным мыслям.

– С Лахланом? – странным голосом уточнила Кэт.

– Конечно. С кем же еще?

– Уверена, что вы не останетесь в одиночестве. Неподалеку непременно окажутся другие воины.

– Если сегодня утром здесь кто‑то и был, то я не заметила. А потом… у Лахлана такой острый слух… шаги брата он услышал издалека, когда тот еще даже не вышел из‑за деревьев.

– И все же охрана наверняка была. – В голосе Кэт послышалась странная напряженность, которую Эмили не смогла понять.

– Нет, что ты! Никакой охраны. Лахлан так уверен в собственной силе, что даже не думает об охране. Особенно здесь, на земле Балморалов.

Кэт тихо вздохнула и пристально посмотрела вдаль, на лес.

Эмили проследила за взглядом подруги, внимательно всмотрелась и заметила огромного серого волка. Конечно, хищник стоял слишком далеко и никак не мог наброситься. И все же ощущение угрозы оказалось настолько острым, что по спине побежали мурашки. Оставалось лишь надеяться, что волк сыт, а потому не попытается напасть. Ведь если животное, пусть даже и хищное, не ищет пропитания и не охраняет территорию, оно редко бывает агрессивным.

– Я уже замужем, – неожиданно произнесла Кэт. – Вчера вечером состоялась свадьба… а за ней последовала и брачная ночь.

– Да, я все это знаю, – удивленно ответила Эмили. Что за странный разговор перед диким зверем!

– Произошла ошибка. Оказывается, Сусанне никто не разрешал охотиться в одиночку, да еще на земле Синклеров. Друстан – ее брат. Он утверждает, что девушку просто похитили с острова Балморалов.

– Ты уже говорила мне об этом. – Эмили забеспокоилась и взяла подругу за руку. – С тобой все в порядке?

– Вождь Балморалов готов принести извинения.

Волк повернулся и исчез в лесной чаще.

Бледная как полотно, Эмили повернулась к подруге:

– Право, страшно!

– Куда страшнее, чем ты думаешь. – По щекам Кэт потекли слезы. – Эмили, тебе ни в коем случае нельзя приходить сюда завтра и учиться плавать.

– Но я хочу научиться!

– Это опасно!

– Да, еще сегодня утром я бы непременно с тобой согласилась. Но Лахлан так добр, заботлив и надежен! Он помогает преодолеть страх!

– Послушай меня, Эмили! Ты не должна сюда приходить, понимаешь?

Произошло что‑то пугающее и совсем непонятное. Кэт вела себя на редкость странно.

– Объясни почему.

– Не могу. Не здесь и не сейчас. Просто поверь: тебе грозит серьезная опасность. Боюсь, Лахлан намерен тебя соблазнить.

– Я уже знаю, чего именно хочет Лахлан, и сама хочу того же. Жаль, если ты не сможешь понять моих чувств. Вовсе не хочу тебя расстраивать, ведь твое мнение так много для меня значит. Ты моя единственная подруга и дорога сердцу так же, как Абигайл! И все же отказаться от мгновений счастья не хватает сил. Минуты радости так дороги! Особенно когда впереди лишь долгие годы одиночества!

– Но Талорк отвергнет тебя, если решит, что ты принадлежала Лахлану. Пусть даже этого и не случится.

– Талорк и так уже отверг меня.

– Он с позором отошлет тебя обратно в Англию.

– Он никогда не сможет узнать об уроках плавания под руководством Лахлана.

Кэт ничего не ответила, лишь крепко сжала руку подруги и быстрым шагом пошла по тропинке прочь от озера. Всю дорогу она молчала и отказывалась замедлить шаг – до тех самых пор, пока они не оказались на вершине восточной башни, в комнате Эмили, где как можно плотнее закрыли дверь.

– Для беременной ты слишком быстро бегаешь, – заметила Эмили. Вскачь преодолев высокую крутую лестницу, она едва дышала.

– Таковы все волчицы.

– Вол… кто?

– Пришло время рассказать кое‑что важное, раскрыть тайну. Слушай внимательно и постарайся понять. А еще обещай никогда и никому не говорить ни единого слова. – В глазах Кэт застыло отчаяние. – Только так ты сможешь помочь мне предотвратить войну и смерть брата – или Лахлана.

– Что? Я не хочу смерти!

– Помнишь, я рассказывала тебе о нашем народе, о криктах? – вдруг спросила Кэт.

– Разумеется. Это было всего лишь сегодня утром. Я англичанка, и у меня хорошая память.

Кэт пропустила мимо ушей нечаянную колкость; волнение охватывало все сильнее.

– Да, и к тому же ты человек, а я нет. Вернее, не в полной мере.

Беспокойство заставило Эмили встать и заботливо усадить подругу на кровать.

– Ты совсем потеряла рассудок! Все эти события – да еще во время беременности! Подожди, я налью воды; может быть, немного успокоишься.

– Я совершенно спокойна и в здравом уме. Эмили, ты должна, обязана мне поверить! – В глазах Кэт зажегся дикий огонь. – Сядь и слушай. Умоляю!

Такую просьбу нельзя было не выполнить. Эмили села.

– Дело в том, что крикты – оборотни.

– Оборотни? – Голос Эмили прозвучал слабым эхом.

– Они имеют два воплощения, две формы: звериную и человеческую.

О нет! Только не это! Прошедшая ночь оказалась роковой для Кэт и разрушила ее разум. Как жаль, что Эмили так поздно это заметила! Сейчас она смотрела на милую шотландку в упор и не знала, что сказать, чем помочь. Да и можно ли еще что‑нибудь сделать?

– Тебе приходилось слышать рассказы о волках‑оборотнях? – строго, словно испытывая, спросила Кэт.

– Да, – едва слышно пролепетала Эмили, из последних сил стараясь побороть ужас.

Видеть подругу в таком состоянии было и тяжело, и страшно. Окажись рядом Лахлан или Друстан, обоим не поздоровилось бы. Ведь это они повергли Кэт в состояние безумия! Они затеяли всю эту нелепую клановую месть!

– Да, таковы крикты. Волки и волчицы. А тот огромный серый волк, которого мы видели на озере, – мой брат Талорк.

Не ведая разрушительных мыслей Эмили, Кэт упорно продолжала рассказ, добиваясь понимания. Убежденность подруги оказалась настолько заразительной, что вскоре Эмили почти поверила.

– Некоторые из наших сородичей не властны над изменениями до тех пор, пока не познают физическую близость. Но Талорк способен перевоплощаться по собственной воле с раннего детства – со своего первого полнолуния. И я тоже. Наша мать была белой волчицей; от нее мы и унаследовали священный дар.

– Белые волки владеют своей формой и могут ее изменять? – растерянно переспросила Эмили просто для того, чтобы что‑нибудь сказать. Тем временем она лихорадочно пыталась решить, как следует реагировать на рассказ Кэт.

– Да. В этом их преимущество.

– Понятно.

Кэт горестно сжала руки:

– Ты не веришь мне, так ведь?

Не в силах скрыть слезы, Эмили покачала головой:

– Подумай сама, как же можно поверить? Ты сейчас пересказываешь детские сказки, а не говоришь правду. Пожалуйста, Кэт, успокойся и подумай. То, в чем ты пытаешься меня убедить, просто невозможно!

– Еще как возможно! Не плачь, Эмили. У меня есть доказательства.

– Доказательства?

– Да. К сожалению, во время беременности перевоплощение невозможно, и все‑таки давай кое‑что вспомним.

– Что же, давай.

– Ну, например, помнишь, как вчера, в нашем лесу, я услышала то, чего не могла слышать ты? Или сегодня утром – ты сама сказала, что Лахлан издалека услышал шаги брата.

– Да, так оно и было.

– Вот это черта оборотней.

– Изощренный слух?

Нет, такого не могло быть. И все же и Кэт, и Лахлан действительно слышали невероятно тонко. И это при том, что она сама отнюдь не жаловалась на слух.

И все же – вдруг она готова поверить в невероятное лишь потому, что иначе пришлось бы признать безумие подруги?

– И это еще далеко не все, – искренне продолжила Кэт. – Мы несравнимо сильнее, быстрее и выносливее обычных людей.

С этими словами она неожиданно соскочила с кровати. Эмили не успела даже глазом моргнуть – заметила лишь смазанное в пространстве пятно, а подруга оказалась у противоположной стены.

– Ну что, видела? – потребовала ответа Кэт.

Эмили снова покачала головой. Поверить невозможно, и все же Лахлан тоже исполнял этот фокус. И тоже называл себя криктом. Нет, в голове эти чудеса никак не укладывались. Наверное, с ума сошла не Кэт, а она сама.

Кэт вновь стремительно метнулась – и вот уже оказалась у входа в уборную. Эмили лишь озадаченно протирала глаза.

Кэт рассмеялась, однако смех оказался не слишком веселым.

– Ты не успеваешь даже проследить. Да, мы движемся с невероятной скоростью. Конечно, сейчас мне не положено так бегать. Друстана, например, это очень расстраивает. Он боится, что я упаду и пораню ребенка.

– А такое возможно? – глупо уточнила Эмили. Разум отказывался воспринимать то, что видели глаза.

– Наверное, возможно. В том случае, если я упаду. Но только я не собираюсь падать.

Кэт неторопливо подошла к кровати, села рядом с подругой и крепко, до боли, сжала ее руку.

– Ты должна, обязана поверить! Тот волк, которого мы видели, – Талорк! Он слышал каждое наше слово. Слышал, что завтра утром Лахлан снова приведет тебя на озеро. Одну. Тебе нельзя идти, Эмили. Талорк непременно нападет на соперника, и один из них погибнет в поединке.

– Как могло случиться, что Талорк появился на острове, а Лахлан даже не подозревал о его присутствии?

– Очень просто. Брат приплыл в волчьем обличье. Он очень хорошо умеет маскировать запах. В этом он намного превзошел меня – я даже не ожидала, что можно достичь подобного искусства.

– Невероятно, – прошептала Эмили, – ведь расстояние огромно. – И все же какая‑то часть ее мозга уже сдалась и начала верить услышанному. Причудливые, разрозненные впечатления жизни в Хайленде постепенно складывались в единую картину и с рассказом Кэт обретали смысл.

– Да, я знаю, что невероятно. И все же так оно и есть. Крикты очень выносливы. Они существуют на свете столько же, сколько и все остальные народы, но только умело скрывают чудесный дар.

– Зачем скрывают? И как могло случиться, что Макалпин предал пиктов… извини, криктов, если они гораздо сильнее обычных людей?

– Сила решает далеко не все. Макалпин тоже был криктом, но не оборотнем. Подобное отклонение иногда случается, если ребенок рождается от оборотня и человека. Его мать была волчицей, а отец – простым шотландцем. И ему досталась лишь звериная хитрость – больше ничего. Ну а рядом оказались оборотни из числа тех, кто был готов предать свой народ ради власти. Сотни лет смыслом нашей жизни была война, и она трагически сказалась на численности народа. Предательство Макалпина погубило великое множество талантливых оборотней. Вот тогда‑то мы и решили присоединиться к кельтским кланам. Только путем слияния можно было спасти народ. Только в поддержке извне и заключалась единственная надежда на будущее.

– Но ведь оборотни есть не во всех кланах?

– Нет. Далеко не во всех. Сейчас уже нас стало гораздо больше, и все‑таки до сих пор лишь один из десяти кельтов – оборотень. Но если в клане живет стая, можно не сомневаться, что вождь непременно крикт. Мы не выносим чужой власти.

– Все так странно! – воскликнула Эмили. Теперь уже история казалась куда более убедительной.

– Ты должна поверить. – Кэт опустилась на колени, и бесхитростное доказательство победы над гордостью подействовало так же мощно, как и сам рассказ. – Умоляю. Завтра тебе придется всеми силами, любым способом удержать Балморала вдали от озера.

– Ничего не выйдет, – прошептала Эмили. Сейчас она чувствовала себя худшей из подруг, настоящей предательницей. – Сегодня я пыталась отговорить, но ничего не получилось. Вождь невероятно самоуверен и всегда поступает по‑своему.

– Ты должна. – Не поднимаясь с колен, Кэт с силой стукнула кулаком по полу. – Не сомневаюсь, что все получится. Он хочет тебя, Эмили. И открыто показал клану свою волю, а это говорит о многом. Он послушается тебя, иначе просто не может быть. – В голосе чувствовалась и убежденность, и безысходное отчаяние.

Эмили постаралась сосредоточиться и как следует подумать, чем можно спасти положение. Но впечатлений оказалось так много, что мысли путались.

– Ты сказала, что Лахлан открыто проявил свою волю. Что это означает?

– Он сделал это за обедом. Особым образом зарычал. Ты не могла расслышать. Тон был предназначен лишь оборотням. В частности, Ангусу – ведь ты взяла его за руку. А потом Лахлан приказал, чтобы ты села рядом с ним. Разве сидеть за столом бок о бок нормально для вождя и пленницы?

– Я решила, что это всего лишь одна из особенностей Хайленда, – призналась Эмили.

– Вряд ли Лахлана радует собственное вожделение. Но все же он счел нужным обозначить права, чтобы ты не досталась никому другому.

– Потому что я обещана Талорку?

– Если Лахлан решил не расставаться с тобой, то Талорк уже ни при чем.

– Но он вовсе не думает об этом.

– Как раз об этом‑то он и думает.

Эмили не могла согласиться.

– Балморал обещал, что никто из воинов не сможет сделать меня своей. Так что вполне возможно, что рычание, о котором ты говоришь, означало именно это.

Кэт задумчиво покачала головой:

– Вполне достаточно было бы лишь одного‑единственного слова, и никто из воинов не осмелился бы ослушаться. Вождь клана потому и остается вождем, что авторитет его непререкаем. Это известно всем.

– Ничего не понимаю.

– Я сама понимаю далеко не все, – призналась Кэт. Сейчас она казалась спокойной – впервые с той минуты, как на берегу озера появился волк. – В стае Балморалов многое происходит не так, как у нас. Например, физическая близость не означает обязательств на всю жизнь – если, конечно, не идет речь о рождении ребенка.

– А что, у меня может быть ребенок от Лахлана?

– Если вы окажетесь истинно близки, то почему бы и нет?

– А что это значит, «истинно близки»?

– Видишь ли, когда акт любви происходит между оборотнем и человеком, порою они обретают способность мысленно слышать голоса друг друга, общаться без слов. Лишь в этом случае союз приносит дитя.

Мысленно слышать голоса? О подобном иногда говорили маги, но Сибил неизменно и решительно отвергала «глупые выдумки шарлатанов». А Эмили искренне считала, что способность услышать в собственной голове чей‑то голос ничуть не удивительнее, чем способность людей превращаться в волков.

– А как дети появляются у оборотней?

– Если спаривание происходит в период течки, то беременность практически неизбежна. Мне еще не приходилось слышать, чтобы этого не случилось. Проблема, однако, в том, что течка у волчиц наступает редко, да и по природе своей мы слишком независимы. До того как крикты присоединились к кельтским кланам, некоторые из женщин‑оборотней проживали жизнь, так и не познав физической близости с мужчиной.

Интересная особенность. Стоит ли удивляться, что народ выживает с таким трудом?

– Но чтобы зачать ребенка, оборотням не нужна та самая истинная близость, о которой ты только что говорила?

– Нет. Но они способны ее испытывать и передавать мысли на расстоянии. Более того, на их долю достаются и иные последствия истинной близости.

– Какие же?

– Как только крикты обретают настоящую любовь, они уже не в состоянии сблизиться ни с кем иным – до самой смерти любимой или любимого.

– Не в состоянии? Разве такое бывает? Мне не верится, – задумчиво произнесла Эмили. Впрочем, сама тут же пожалела о сказанном. С каждой минутой история Кэт казалась все более и более правдоподобной.

– Мысленные разговоры действительно представляются странными, – заметила Кэт таким тоном, словно все остальное в ее рассказе было вполне обычно и очевидно. – Мне ни разу не доводилось в них участвовать. Да и родители мои не познали истинной близости. Говорят, иногда друг друга слышат не только супруги, но и другие члены семьи. У нас этого нет: я не слышу Талорка, а он не слышит меня. Там, на озере, я даже не ощущала запаха, пока брат намеренно его не усилил. Он специально послал мне весть.

– Так он приплыл сюда, чтобы спасти тебя?

– Нет, не меня. Он слишком уважает законы брака, а потому не станет оспаривать право Друстана. Конечно, речь может идти о войне, но пока, к счастью, брат ведет себя мирно. Думаю, ему нужен мой ребенок. Еще один воин для клана Синклеров.

– Но это же дикость, варварство! Он не сможет забрать у тебя ребенка!

– Лишь до тех пор, пока малыш не родился.

– И после рождения тоже!

– Даже не знаю, что случится, когда малыш появится на свет. Отдать ребенка выше моих сил. Я уже так нежно его люблю! Но из‑за младенца может разгореться война, даже если ее не вызовет наше с тобой похищение.

– А что, если родится девочка?

– Ничего не изменится. Девочек ценят как будущих матерей, способных родить новых воинов. Ну а мальчиками дорожат за способность сражаться.

– У людей все точно так же, – задумчиво заметила Эмили.

О Боже! Неужели она все‑таки поверила и готова принять эту невероятную историю?

– Да, до некоторой степени отношение совпадает, – грустно согласилась Кэт.

– И что же нам делать?

– Не знаю. Но гибели одного из вождей допустить нельзя.

– А как ты думаешь, Талорк мог оказаться на озере рано утром? – с тревогой спросила Эмили. Одна лишь мысль о том, что Синклер мог увидеть ее обнаженной рядом с Лахланом, показалась нестерпимой.

– Вполне возможно. Но прежде чем бросить Лахлану вызов, брат решил выяснить, где я и что со мной.

– Теперь ему все известно.

– Да.

Эмили лихорадочно искала выход.

– Может быть, я смогу удержать Лахлана в замке, если предложу ему себя?

Кэт убежденно покачала головой:

– О нет! Вот этого делать нельзя. Зря я сказала о его вожделении к тебе. Использовать страсть – слишком несправедливо, слишком жестоко!

– Нет, ты не все поняла! Желание Лахлана мне очень приятно! Ведь всю свою жизнь я провела в тени новой семьи отца, а рядом с Лахланом словно внезапно попала в тепло ярких солнечных лучей. Знаю, что подобное счастье долго продолжаться не может: слишком много помех и препятствий, – и все же хочется взять от неожиданной страсти как можно больше. Ты считаешь мое чувство порочным?

– Вовсе нет. Считаю тебя очень смелой. Но в то же время Лахлан мог бы на тебе жениться – если бы захотел.

– Из твоего рассказа следует, что у меня может не быть детей. На такое будущее ни один мужчина добровольно не согласится, а вождь клана – тем более.

Кэт грустно кивнула:

– К сожалению, ты права. Многие крикты отвергают возможность брака с людьми именно по этой причине. И еще из‑за возможности рождения не оборотня, а простого человека.

– Ты полагаешь, такое тоже может произойти?

– Конечно. Мать Лахлана скорее всего не обладала священным даром: ведь Ульф – обычный человек.

– Ульф не крикт?

– Волка в нем нет. Это точно.

– О! Но откуда тебе известно, что человеком была именно мать?

– Дело в том, что отец возглавлял клан, так что он‑то наверняка нес в себе звериное начало.

– Так, значит, ни один из кланов, включающих криктов, не допускает к власти человека?

– Во всяком случае, мне о подобных случаях ничего не известно. В принципе, наверное, такое возможно, однако представить очень трудно.

Эмили окончательно растерялась.

– Может быть, тебе стоит завтра сходить на озеро и попробовать поговорить с Талорком?

– Это было бы ошибкой. Ведь я не знаю наверняка, зачем он здесь. Может быть, просто проверяет меня. Боюсь, заберет с собой – до тех пор, пока не получит официальной просьбы руки или пока не родится ребенок. В этом случае Балморал скорее всего объявит войну. А может быть, Талорк сам намерен объявить войну – в том случае, если брачные узы не вызывают у него доверия. Не знаю; гадать опасно.

Кэт говорила печально, и в голосе ясно слышалась безысходность.

– Я ни за что не утаила бы новость от Друстана, но разве допустимо предать брата? Тем более что мотивы его появления мне неизвестны.

Эмили хорошо понимала мучительные сомнения и искренне сочувствовала подруге.

– Если завтра мне все‑таки удастся удержать Лахлана от урока плавания, тогда и волноваться не о чем. Твой маленький обман никому не повредит.

– По‑твоему, в этой лжи нет ничего плохого?

– Конечно, нет!

– Означают ли твои слова, что ты мне наконец поверила?

– Не могу сказать, что верю всей душой. Слишком много нового, неожиданного, даже невероятного, – честно призналась Эмили. – И все же отвергнуть твои слова невозможно, как невозможно и оспорить.

Кэт кивнула.

– Есть еще одно обстоятельство исключительной важности. Прошу, держи в секрете все, что узнала об истинной природе криктов.

– Почему же?

– Мало кому из сородичей‑людей известна двойственная натура соплеменников. А те, кто об этом узнает, охраняет секрет ценой жизни. Стоит им проговориться, наказанием окажется смерть.

Эмили почувствовала, как бледнеет.

– Понятно, – едва слышно пролепетала она.

– В тайну мог посвятить тебя лишь Талорк – ведь он твой суженый. Но ни в коем случае не я.

– Неужели тебя могут убить за то, что ты рассказала мне правду о своем народе?

Кэт отчаянно сжала руку подруги.

– Надеюсь, до этого все‑таки не дойдет. Опять‑таки потому, что ты обручена с Талорком.

– И все же ты сомневаешься. Значит, открыв тайну, ты рискуешь жизнью?

– Что же еще оставалось делать? Как убедить тебя?

– Ни за что не предам тебя, Кэт.

Милая шотландка доверчиво улыбнулась:

– Знаю и верю.

Вскоре в дверь постучал слуга и сообщил, что Друстан ждет жену в своих покоях.