Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 3. Рассматривая постельные фотографии Голубина и Гарсии, Зден заметил, что девушка, кажется, схватила крепкий кайф





Год

 

Резидентура ЦРУ в Нью‑Йорке. Снова из приемника льется голос саксофона, источающий призыв истомленной плоти и тайну соблазна.

 

Рассматривая постельные фотографии Голубина и Гарсии, Зден заметил, что девушка, кажется, схватила крепкий кайф.

– Непонятно, кто на кого из них будет работать. Похоже, она под впечатлением, – сказал он Клайву.

– Можешь не опасаться, приятель. Эта девка видела и не таких героев. Какие наши дальнейшие действия?

Сценарий вербовки предполагал грубый прессинг, поэтому Полански и Коэн ввалились в комнату к русскому без стука. Они прошли к столу, не снимая шляп, и сели, развернув стулья к Голубину, который лежал на кровати с журналом в руках. Тот не спеша приподнялся на локте, любезно улыбнулся и на хорошем английском, но с заметным акцентом, спокойно произнес:

– Надо полагать, джентльмены ошиблись дверью.

Выдерживая план, Полански, стараясь выглядеть пренебрежительно‑устрашающим, прорычал сквозь зубы:

– Никоим образом. Мы явились как раз к вам, мистер Голубин.

– Видимо, в этом месте мне должно стать страшно, не так ли, мистер…. как Вас…

– Зовите меня Зден. А будет ли вам страшно, мы сейчас посмотрим. – Полански небрежным движением руки выбросил на стол россыпь глянцевых фотографий, изображавших Голубина с Гарсией в самых откровенных позах.

Голубин потянулся к столу рукой, взял одну из них, мельком взглянул, затем бросил на пол и, позевывая, сказал:

– Примитивный фотомонтаж. Можете им подтереться. Вы, очевидно, полагаете, что в нашей конторе сидят такие же ослы, как вы. Это обидно. А хотите, я скажу, из какого вы агентства?

– Скажите. Я думаю, это не отвлечет нас от предмета нашего разговора. Из какого же? – полюбопытствовал Полански.

– Вы из ЦРУ, джентльмены. А знаете, по какому признаку я определил? По вашим кривляниям. Сразу видно, что вы еще в начале пути и вам приходится притворяться идиотами. А вот ребятам из ФБР, что обложили нашу группу, этого делать совсем не надо. Такое впечатление, что им сразу после рождения стукают бейсбольной битой по чайнику, чтобы, не дай Бог, в нем не зародилась мысль. Теперь насчет моей вербовки с помощью этой шлюхи. Я вам предлагаю покинуть помещение и сообщить шефу, что вербовка не состоялась по причине вашего полного кретинизма. Если попытки повторятся, то наша группа соберет в университете маленькую пресс‑конференцию и в деталях расскажет журналистам об американском гостеприимстве.

– Может быть, пора прекратить геройствовать, Олег? – взял другой тон Полански. – Я три года проработал в Москве и хорошо знаю, что с вами будет, если эти картинки получат хождение.

– Ну и что же такого страшного со мной случится, милый Зден? Увольнение с работы, выговор по партийной линии, развод с женой? А вы не догадываетесь, что все эти драматические последствия просто ничто в сравнении с высшей мерой наказания, которую у нас применяют к предателям? Вам что‑нибудь говорит фамилия подполковника Попова из ГРУ Генштаба? Он отправился на тот свет из‑за вопиющей безграмотности гамадрил из вашего агентства. Что вы на это скажете? Я знаю, что крыть вам нечем, поэтому убирайтесь и прошу больше не портить мне настроение вашими рожами.

Голубин взял в руки журнал и сделал вид, что углубился в чтение. Сотрудники ЦРУ переглянулись и поднялись. Они уже подходили к двери, когда Голубин бросил им вдогонку:

– Передайте своему шефу, что нельзя быть такого низкого мнения о советской разведке.

Прочитав служебную записку о неудавшемся вербовочном подходе к русскому, заместитель директора ЦРУ Чарльз Кейбл, кажется, обрадовался. Он еще раз тщательно опросил Полански о ходе беседы, затем встал и прошелся по кабинету.

– Все не так плохо, Зден. Не держите на русского зла. Видно, что у него хорошая подготовка, да и по личным качествам он крепкий орешек. Но вы правы. Что‑то мне кажется в нем необычным. Особенно его последняя фраза. Бросать его мы не будем. Я хочу встретиться с ним сам. Этот парень мне нравится. Сделайте так, чтобы отсечь его от группы и заманить в какую‑нибудь тихую богадельню, где можно спокойно побеседовать.

Через неделю полногрудая тьюторша русской группы Мэдлэн Хьюз, фамилию которой русские аспиранты между собой переиначили на свой лад, попросила Голубина проконсультировать молодого американского советолога, написавшего реферат на русском языке. Голубин с удовольствием согласился. Мэдлен провела его путаными коридорами по учебному зданию университета и, наконец, постучала в неприметную дверь в каком‑то тупике.

– Войдите, – раздался низкий голос.

Голубин шагнул в комнату и вместо молодого ученого увидел солидного джентльмена средних лет в отменном костюме и с голливудской прической.

– Входите, входите, мистер Голубин, – обаятельно улыбаясь, пропел тот приятным баритоном. – Я надеюсь, вы не будете со мной столь же категоричны, как с моими сотрудниками. Разрешите представиться – Чарльз Кейбл, заместитель директора ЦРУ.

Голубин молча сел в кресло и вопросительно взглянул на американца. Мэдлен исчезла. Он лишь заметил, что, закрывая за собой дверь, она нажала кнопку автоматического замыкания замка.

– Мистер Голубин, я думаю, разница в возрасте позволяет мне называть вас – Олег. Вы не против?

– Хорошо, я – Олег, вы – Чарльз.

Кейбл весело рассмеялся.

– Какой вы колючий, Олег. Надо сказать, я получил большое удовольствие, когда читал отчет двух моих бездельников о встрече с вами. Вы их разделали под орех. Не обижайтесь на моих ребят. Мы, американцы, в оперативном искусстве еще дети. Мы только начинаем. Но это не значит, что мы относимся к нашей работе как верхогляды. Нет, конечно. Поэтому я и пришел к вам. Я понял, что вы серьезный человек, с которым надо работать по самой высшей разметке. Как видите, выше у нас уже не бывает. Сам директор ЦРУ оперативной работой не занимается. Он – политик.

– Скажите, какой толк Вам от маленького стажера, который и знать‑то ничего не знает?

– Вы хотите вывести меня на тему предательства? Хотите услышать, как я буду рассуждать о том, что Вы не просто стажер, а сотрудник советской разведки, значит, будете знать много‑много секретов о работе против нас. Вы, видимо, полагаете, что за эти секреты я пообещаю вам несметные богатства и так далее, и так далее. Ничего такого, дорогой Олег, я делать не собираюсь. Послушайте меня, а затем поразмыслите над ответом.

Он сделал небольшую паузу, словно разграничивая вступительную часть разговора с той главной, которая последует сейчас. Голубин понял, что Чарльз будет многоречив, и, слегка откинувшись в кресле, принял более свободную позу. Кейбл коротко взглянул на собеседника и заговорил:

– Конечно, секреты советских шпионов – вещи очень интересные, и мы будем за ними охотиться. Но разве в этом главная задача ЦРУ? Отнюдь нет. Наша главная цель – создание в России ядра людей, которые когда‑нибудь, в будущем, трансформируют коммунистическую диктатуру в общество, подобное нашему. Согласитесь, цель высокая. Мы ведь видим, что наше общество Вам совсем не противно. Вот к чему я пришел, изучая материалы вашего дела. Начну сразу с главного. Когда Вы легли с Гарсией в постель, я понял: этот парень плевать хотел на все инструкции и правила поведения для советских граждан за рубежом. Он ставит интересы собственной личности выше тупого партийного параграфа. Вы знаете, я никогда так не смеялся, как при чтении инструкции ЦК для ваших соотечественников, выезжающих за границу. Цитирую по памяти: «…оказавшись в одном купе с лицом противоположного пола, потребуйте у проводника вашего перевода в другое купе либо удаления этого лица из вашего купе…». У нас «лицо противоположного пола» приняло бы такой демарш за обострение психической болезни. Ну ладно, что‑то я отвлекся. Так вот, Вы сделали это так уверенно, так сильно, что я понял – это наш человек. С ним надо встретиться. По опыту довольно продолжительной своей жизни я знаю, что люди делятся на генетические виды и подвиды. Вот вы – генетический индивидуалист. Для обычного советского человека это может прозвучать обидно. Он привык к другим ценностям. А Вы, я думаю, не обидитесь. Потому что индивидуалист – это всегда сильная натура, независимость мышления и поступков, уникальность интересов. А подвид Ваш – талантливый индивидуалист. Вы прекрасно овладели английским языком, отлично оперируете политическим понятийным аппаратом, у Вас экспрессивная и убедительная речь. Вы обаятельны обаянием сильного человека. С таким набором качеств Вы могли бы пойти очень далеко, но только не в СССР. У Вас на Родине сегодня властвует серость, потому что принцип коллективизма превращает людей в стаю черных ворон, готовых заклевать белую ворону. Ваша страна сегодня – это царство серости, и Вы это знаете лучше меня. Вот Вы вернетесь к себе в штаб‑квартиру для того, чтобы в течение нескольких лет пережить ряд профессиональных крушений. Вы увидите, что ваши оперативные успехи никому не нужны, а Вас будут быстро обгонять по служебной лестнице подхалимы и негодяи из партийного набора. Особенно неприятно будет, когда за Вашу самоотверженную работу получит ордена свора карьеристов и трусов, а Вас наградят ценным подарком в виде комплекта нержавеющих вилок.

Поэтому Вы мне интересны не как шпион, а как будущий соратник в преобразовании советского коммунистического стада в общество индивидуалистов, которое только и может быть процветающим. Я уверен, что если мы будем Вам помогать, то Вы быстро вырастите до влиятельной фигуры в своем государстве. И даже если между нами не будет связи, все равно Вы будете действовать именно так, как нам надо.

Я предлагаю Вам сегодня не вербовку. Я предлагаю идейно‑политическое сотрудничество. Клянусь, я не задам Вам ни одного вопроса о секретах советской разведки. Я точно знаю, что эти секреты не имеют исторической ценности. Все, что я надеюсь от Вас получить, – не сейчас, а позже, когда Вы будете в руководящем звене, – Ваше мнение о партийных номенклатурщиках и Ваши рекомендации по политическим шагам. Я не предлагаю Вам никаких денег, но я предлагаю профессиональный успех. С нашей помощью Вы приобретете здесь свой первый источник, и Ваша звезда в вашем ведомстве начнет стремительно восходить.

Когда Кейбл закончил свой монолог, Голубин почесал переносицу, улыбнулся и негромким, ленивым голосом сказал:

– Все, что Вы наплели здесь, Чарльз, вполне подошло бы какому‑нибудь московскому стиляге. Он, возможно, и вправду поверил бы, что Штаты изо всех сил рвутся принести как можно больше пользы Советскому Союзу. Надо полагать, мы на очереди после Латинской Америки и Африки. Там от Ваших «добрых дел» не успевают хоронить и красных, и розовых. Кстати, не хотите ли Вы в результате предлагаемого стратегического сотрудничества интронизировать в Кремле какого‑нибудь бастарда, вроде Вашего Папы‑Дока на Гаити?

Мне действительно кое‑что нравится в вашей стране. Здесь есть множество бесспорных преимуществ по сравнению с нашей серой жизнью. Только вот одного я у вас не заметил – стремления реально делать добро за пределами Америки, хотя вопите вы об этом так много, что сами стали в это верить. Я пришел к выводу, что индивидуальный эгоизм американцев, объединяясь в народную волю, превращается в эгоизм целой страны. При этом нравы немытых техасских ковбоев она учреждает во всем мире. Поэтому считайте, что вербовка на идейно‑политической основе у Вас не получилась. Я не могу симпатизировать Штатам, потому что у меня во лбу торчат два глаза и они видят, что симпатизировать вам не за что. Извините.

Чарльз молчал. Профессиональным чутьем он угадал, что это пока лишь прелюдия к главному, к чему подбирается этот русский.

– Теперь о главном, – словно подхватил его мысль Голубин. – Вы формально правы. Агента из меня не сделать, хотя в тайне Вы хотели именно этого. Но наши интересы пересекаются, и на этой точке пересечения можно кое‑что устроить. Только, повторяю, забудьте, что перед вами человек, который будет работать по Вашим указаниям. Мы можем сделать взаимовыгодный бизнес. Я специально лег в койку с вашей шлюхой, чтобы пригласить Вас к беседе. Вы пришли, и я хочу сказать следующее.

Индивидуалист я или нет, не очень важно. Сейчас в нашей системе подавляется любая личность. И слабая, и сильная. Меня это мало волнует, потому что я могу жить собственной жизнью, независимо от нравов окружения. Ведь свобода личности важна для тех, кто ищет самовыражения, а им этого не позволяют. Мне не общественное признание нужно, а совсем другое. Я не хочу повторить судьбу своего отца, который после двадцати пяти лет работы в органах уходит на крохотную пенсию младшим лейтенантом. Может быть, он не был талантлив. Но он был честен, и это не стало плюсом его биографии. Как раз потому, что он, старый питерец, с чувством человеческого достоинства и скромностью, всегда затирался выскочками. К сожалению, такая же планида ждет и меня, но я не хочу с этим мириться. Поэтому я готов принять вашу помощь для того, чтобы вырасти до руководителя и навести должный порядок хотя бы в своей службе. Забудьте о секретной информации, о тайниковых операциях и денежных вознаграждениях. Я буду встречаться с Вами для обсуждения только тех вопросов, какие сам посчитаю нужным обозначить. Полагаю, они не будут бесполезны. При этом не вздумайте давать мне на связь тех ослов, которые приходили ко мне в общежитие. Я буду общаться только с людьми вашего уровня. Кстати, очень важный момент. Если я пойму, что вы поставили меня на учет в ЦРУ как агента или источник любого другого рода, а значит, об этом будет узнавать все больше и больше людей, я прерву отношения. Я требую, чтобы о нашей связи знали не более двух‑трех человек. Примите это всерьез.

Теперь о бизнесе, который мы сможем сделать вместе. Через полгода моя командировка заканчивается. Если я привезу из нее интересный, оперативно перспективный контакт, этого будет достаточно. Обязательное условие: у него должны быть разведывательные возможности. Доступ к секретам. Как это лучше обстряпать, думайте сами. Давайте встретимся через месяц, и Вы назовете мне имя этого человека. Больше ничего не надо, остальное я сделаю сам. Потом я уеду в Москву и вскоре вернусь сюда уже в долгосрочную командировку. Вот тогда мы поговорим более обстоятельно. Что Вы на это скажете?

– Мне нравится ваша манера, Олег. Считайте, что кандидат в агенты из числа американцев у вас уже есть. Теперь я верю, что у нас действительно получится бизнес.

 

* * *

 

– Этот сучонок очень зубастый. Такой кусачий, каких мало. Тебе с ним не справиться, Зден, – сказал Кейбл, выключая запись беседы с Голубиным. – Не могу сказать, что я его завербовал. Психологическая подготовка у него прекрасная. Порой кажется, что он меня, старика, переигрывает. Мыслит четко, не теряется, любит вспрыски адреналина в кровь. Молодец. Но жизненного опыта у него мало. Сосунок еще. Искренне верит, что сможет на равных вести партнерство с нами. Просто не знает, что если будет нужно, мы его придавим как червяка. И уж куда ему будет трепыхаться, когда его встречи со мной документируются со всех сторон. Но это крайний случай. Думаю, все пойдет более плавным путем. Ведь постепенно образуются родственные чувства, и начинается плотное общение, в котором выливается все: и личные дела, и секретная информация, да и денежки начинают казаться не такими отвратительными, как поначалу. Так что дело сдвинулось с мертвой точки, и не будем его подталкивать. Пусть идет естественным ходом. Надо позаботиться о появлении у Голубина агентурной разработки. Думаю, лучше всего подыскать для него парня из военно‑промышленного комплекса. Какого‑нибудь инженера, имеющего доступ к военным технологиям. Договориться о том, что он будет на связи у Голубина много лет, продумать концепцию работы и, главное, передачи секретных сведений. Так, чтобы на самом деле не причинить ущерба нашим интересам. Через месяц я с Голубиным встречаюсь. Будь добр, подготовь вариант к этому времени. Кстати, какой псевдоним ему присвоим? Кого он тебе напоминает?

– Когда я впервые увидел его лицо на фотографии, я подумал о хитром лисе, готовом обожраться крадеными курами.

– Вот и прекрасно. С сегодняшнего дня Голубин в нашем оперативном обращении будет называться «Лисом». Кстати, на централизованные учеты его не ставь. Пусть пойдет по моим личным учетам. Я обещал ему это. Надо же, чтобы агентство хотя бы изредка исполняло свои обещания, так ведь?

 

* * *

 

На сей раз встреча проходила в аппартаментах доходного дома, куда Голубин пришел вслед за толстухой Хьюз, ставшей теперь его связной. В хорошо обставленной солнечной комнате их поджидали Чарльз Кейбл и невзрачный смугловатый мужчина в помятом костюме. После приветствий зам. директора ЦРУ сразу приступил к делу.

– Вот человек, на которого ты можешь полагаться, Олег. Его зовут Патрик Хейг, и он является ведущим инженером компании «Геркулес». Его специальность – ракетное топливо. Будете с ним играть в индейцев, или, как говорят в России, в казаков‑разбойников. Замысел состоит в следующем.

Сейчас между нами и красными разворачивается гонка в разработке нового типа ракет – так называемых, твердотопливных носителей. Отличий твердотопливной ракеты от ее сестры на жидком топливе имеется масса, и все они в пользу твердого топлива. Во‑первых, оно не столь опасно в обслуживании. Ведь и у наших, и у ваших ракетчиков жидкостные ракеты, стоящие на боевом дежурстве, – настоящая головная боль. Не дай Бог, произойдет утечка и самопроизвольное смешение компонентов. Это катастрофа. Такие катастрофы, к сожалению, случаются. Поддерживать эти ракеты в боеспособном состоянии тоже непросто. Нужны постоянные инспекции шахт, опасные для жизни обследования двигателей. Ведь горючее очень агрессивно. Стоит пару раз глотнуть испарений – и ты уже на том свете. Запасные ракеты можно хранить только в сухом виде и заправлять их нужно перед стартом. Представляешь себе, сколько времени уйдет на заливку горючего в крошку высотой тридцать и шириной пять метров, если объявлена атомная тревога и счет идет на минуты?

С твердым топливом таких проблем нет. Это почти такой же порох, каким заряжают охотничьи ружья, и он может находиться в ракете сколь угодно долго. Более того, даже запасные ракеты в арсеналах можно хранить заряженными, а в случае тревоги в течение считанных минут погрузить их на транспортер и вывести на стартовую позицию. К тому же они летят быстрее и точнее, чем эти бидоны с керосином. Понимаешь разницу?

– Разницу вижу, но задумки вашей операции пока не понимаю. Ну, делают американские и советские ракетчики свои виды твердого топлива. Ну, американцы подсовывают советским туфту, и те некоторое время идут по тупиковому пути, а затем все равно спохватятся и догонят американцев. Чего ради эти игры?

– Формально ты прав, Олег, а в практическом измерении все гораздо сложнее.

Между нами идет постоянная гонка на опережение. Причем, она регулярно переходит в новые плоскости. Был период, когда мы создали стратегическую авиацию, способную смести с лица земли все советские индустриальные и военные центры. У вас такой авиации не было, но вы создали ракетный арсенал. Теперь в ответ на это мы создаем ракетный арсенал, который должен быть эффективнее советского. Это имеет огромное политическое и психологическое значение. Уже никакой Хрущев не посмеет грозить нам «кузькиной матерью», если он будет знать, что наш ядерный потенциал обладает более высокой боеготовностью и поражающей способностью, – понимаешь?

– То есть, вопрос идет о том, кто быстрее создаст новое качество и применит его в политике, так?

– Так, мой молодой друг. Вы удивительно догадливы. Именно в этих целях мы и задумываем провернуть довольно большую и растянутую по времени комбинацию, для того чтобы лет этак пять вести ваших ракетчиков по ложному следу. В этих целях в «Геркулесе» создается специальная группа под руководством Патрика, которая будет заниматься разработкой заведомо тупикового направления в твердом горючем. Ты «завербуешь» Патрика, и он начнет поставлять документацию своей лаборатории через тебя вашим ракетостроителям.

– План замечательный. Через пять лет наша оборонка объявит, что благодаря моим усилиям ее завели в тупик, и мне снимут голову. А вы, видимо, получите очередное повышение, не так ли?

– Через пять лет, друг мой, основное мое занятие будет заключаться в ловле форели где‑нибудь в штате Айдахо. А ты взлетишь очень высоко благодаря нам. И тебе нечего бояться, ведь ты мог передавать настоящую информацию из лаборатории, которая выбрала неверное направление. Ты, наверное, знаешь, что по ключевым темам всегда работают несколько команд ученых и между ними идет соревнование. Вот и оказалось, что ты вышел не на самую лучшую команду. Помимо этого, в вашей системе информацию оборонке передает не Олег Голубин, а Комитет ее оценивает, проверяет и ею же отчитывается за полученные деньги. Кто же из твоих начальников признается, что прохлопал ушами и не смог вовремя распознать слабину? А какой спрос с тебя, молодого работника, которому это низкое качество подсунули? Ты кто, академик Харитон? Это начальники твои должны будут слабину распознать. Только им рапортовать хочется, награды получать, ну и все такое прочее, ты лучше меня знаешь. Так что самое страшное последствие для тебя будет заключаться в том, что дело тихо закроют. Другой опасности здесь нет.

– Хорошо, считайте, что в этом пункте принято. Давайте договоримся о схеме работы.

– Думаю, здесь не надо хитрить. Вы «познакомитесь» с Патриком и его женой на советской выставке в Вашингтоне. Дело очень естественное, не вызывающее подозрений. Проведете одну‑две встречи до твоего отъезда, и хватит. Не будем сразу демонстрировать динамику. Начнется все ни шатко, ни валко. Перед самым отъездом, при прощании, Патрик «проговорится» тебе о своей работе, в общих чертах, скажет, что горячо симпатизирует СССР, и пригласит дружить, если ты снова появишься в Штатах. Думаю, этого будет вполне достаточно, чтобы твое начальство загорелось желанием оформить тебя в командировку в США уже на более долгий период. Ведь таких как Патрик серьезные спецслужбы из рук не выпускают. Ну а в том, что твоя спецслужба серьезная, никто не сомневается.

А когда ты вернешься к нам, начнем работать всерьез. Как мой план?

– План достоин осмысления. Я подумаю и сообщу окончательное решение при следующей встрече.

 

Date: 2015-09-05; view: 266; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию