Глава 13. Если ночью руины выглядели вполне сносно из-за того, что не было возможности их как следует рассмотреть

Хребет

Если ночью руины выглядели вполне сносно из-за того, что не было возможности их как следует рассмотреть, то наступившее утро сделало окружающий пейзаж настолько сюрреалистичным, что Томскому казалось, будто он путешествует по другой планете. Здания здесь были полностью разрушены. Черные от копоти, вздыбившиеся и местами оплавленные плиты торчали из земли, подобно утесам. Масштаб давней катастрофы ощущался здесь в полной мере. Места, по которым двигался маленький отряд, могли служить отличной иллюстрацией к термину «выжженная земля». Земля здесь действительно была выжжена. Настолько, что на ней не могли расти даже цепкие до жизни растения-мутанты.

Томский остановился в очередной раз, пытаясь сориентироваться. Потеря проводника существенно замедлила скорость передвижения группы. По всем прикидкам они давно должны были прийти к Яузе где-то в районе Преображенской и Русаковской набережных. Но ни реки, ни набережных до сих пор не наблюдалось.

Томский сел на один из черных камней, достал из вещмешка карту, развернул ее на коленях. Рядом, не дожидаясь приказа на привал, расселись остальные.

Они двигались в правильном направлении. Возможно, немного плутали, обходя руины, но в целом… Не могла же Яуза провалиться сквозь землю!

Итак, заблудились. Интересно, что он скажет по этому поводу ребятам?

Анатолий решил посоветоваться с Вездеходом, но ни его, ни Шестеры поблизости не было. Томский обвел взглядом безрадостный пейзаж. Оказалось, что не знающий усталости Носов успел взобраться на верхушку одной из плит и теперь махал руками, призывая Толика присоединиться.

Томский встал.

– Я – к Вездеходу. Всем оставаться здесь. Не расслабляться. Выставить часовых. Смотреть в оба. И по сторонам, и… на небо. Особенно на небо.

Анатолий подчеркнул это не случайно. Ему показалось, что он видел среди серых облаков черную точку. Лучше бы, конечно, показалось…

Пока Томский взбирался на плиту к Вездеходу, он успел основательно вспотеть и в очередной раз подивиться ловкости карлика, для которого не существовало препятствий. Носов обернулся к Томскому.

– Яуза, Толян. Мы пришли.

Анатолию доводилось видеть реку во время одного из своих путешествий, но теперь она выглядела совсем иначе. Плит и блоков, некогда образовывающих набережную, не было и в помине. Освобожденная от каменных оков, Яуза разлилась, поглотив сушу на площади в пару квадратных километров, сделавшись похожей на озеро. Как раз в том месте, к которому подошел отряд, водная гладь была почти чистой – за исключением нескольких покрытых снегом островков, которые по странной прихоти природы располагались на одинаковом расстоянии друг от друга. Справа и слева Яуза поросла кустами, превратившись в болото, пестрящее всеми оттенками зеленого цвета. Тесно переплетенные ветви бросали на воду причудливые тени. После черных каменных плит от такого буйства красок начали болеть глаза. Закаленным радиациям растениям зима была нипочем.

Томский принялся осматривать местность в бинокль. Вездеход последовал его примеру. Через минуту Носов подал голос.

– Соваться в те джунгли нельзя.

– Точно. У меня от одного их вида мурашки по коже. Придется идти в обход. Если повезет – отыщем переправу.

– Это если повезет… Нет. Переправляться нужно здесь. Эти островки… Возле них наверняка мелко. Может, и замочим ножки, зато сэкономим уйму времени.

– Островки. Коля… Только мне они кажутся подозрительными? Есть, черт бы меня подрал, в них что-то искусственное.

– Очень может быть. Думаю, это остатки моста. Перила и все такое… Надо искать шесты, Толик.

– Подожди, Коля. Что-то здесь не так. Не нравится мне…

Резкий порыв ветра был таким мощным, что едва не сбросил Томского с плиты. Вездеходу с его комариным весом пришлось еще хуже – несколько секунд он балансировал на краю и лишь чудом сумел удержаться.

– О, черт…

Ветер поднял волну. Река забурлила, и Томский наконец раскрыл тайну беспокоивших его белых островков. Ни с мостом, ни с перилами они не имели ничего общего, поскольку являлись позвонками громадного земноводного, хребет которого перегораживал Яузу от одного берега до другого. Теперь, когда все встало на свои места, Толик увидел и голову рептилии. Гигантский череп покоился на противоположном берегу. Из темных провалов глазниц, диаметром не меньше полуметра, топорщились все те же кусты с ядовито-зелеными листьями. Прямые, как мечи, зубы были белыми у основания и черные на концах.

– Змея? – задумчиво произнес Носов. – Интересно, почему она сдохла? От старости, что ли?

– А почему вымерли динозавры? По одной из версий – не смогли приспособиться к резко изменившимся условиям существования. Слишком большой вес и мало мозгов. Думаю, тут – то же самое. В один прекрасный момент река стала слишком тесной для зажравшейся змеюки.

– А я даже знаю, что она жрала. Видишь?

Толик видел. Новый порыв ветра отогнал воду и еще больше обнажил хребет. Стали видны зацепившиеся за позвонки мелкие кости и черепа. Человеческие…

– Кому-то не повезло, – констатировал Вездеход. – Наверное, пытались перебраться через Яузу, когда змея была еще жива. Что же до нас…

– Ты думаешь…

– Да, Колян. Сейчас мы заготовим шесты и перейдем реку по этому интересному мостику.

– Гм… Почему бы и нет? Пусть речной монстр хоть после своей смерти сослужит людям добрую службу.

Отыскать шесты оказалось сложнее, чем думалось. Помогла Шестера, которая отвела Вездехода к чудом сохранившемуся деревянному щиту, некогда бывшему створкой ворот. Щит лежал яме, прикрытой бетонной плитой. Это и уберегло его от непогоды. Рассыпаться щиту не позволяла рама из стальных уголков.

На подготовку палок, громко именовавшихся шестами, ушло около сорока минут. Наконец отряд спустился к реке и, по колено утопая в грязи илистого берега, добрался до хвоста рептилии.

Томский первым запрыгнул на позвонок, раскачал его, испытывая на прочность.

– Идти можно. Все за мной. Быстро, но аккуратно.

Последним на хребет поднялся Носов – ему пришлось успокаивать взволнованную ласку. Шестера присоединялась к хозяину с явной неохотой. Дрожащий как осиновый лист зверек устроился на плече карлика и прижался всем телом к его шее.

Первые проблемы началась почти сразу же – один солдат, менее ловкий, чем остальные, поскользнулся на облепленной тиной кости и рухнул в воду, подняв тучу брызг. Пока два товарища помогали ему взобраться на хребет, из кустов донесся протяжный хриплый вой – видимо, шум разбудил еще одного обитателя прибрежного района.

Толик старался изо всех сил. Во-первых, пытался не сверзиться в воду сам, во-вторых, подбадривал и торопил товарищей. Если кому-то из чудищ, населявших болотные джунгли, вздумается напасть на отряд сейчас, о сколь-нибудь толковой обороне не могжет быть и речи.

Люди добрались до середины переправы, когда случилось худшее из того, что можно было ожидать. Все были сосредоточены на том, чтобы не поскользнуться, и атака сверху застала отряд врасплох. Все произошло за считанные секунды – пронзительный свист воздуха, рассекаемого мощными крыльями, вопль и ответный злобный клекот птеродактиля слились воедино. Птер схватил одного солдата, но сумел поднять его всего на несколько метров – летающий ящер был слишком мал для того, чтобы унести груз такого веса. Человек рухнул в воду и, яростно размахивая руками, поплыл к хребту. Он был совсем близко, когда птеродактиль атаковал вновь. На этот раз чудище не пыталось пустить в ход свои когти. Всего один удар клюва, и все было кончено. Через дыру в разорванном противогазе хлынула кровь. Парень взмахнул руками в последний раз и исчез под водой, моментально окрасившийся в багровый цвет. Ящер издал клекот – он был явно разочарован тем, что добыча ускользнула.

Томский сел, упершись коленом в костяной нарост. Положение было не самым удобным для стрельбы, и все-таки птера удалось поймать в прицел. Отдача едва не сбросила Толика в воду. Летающий ящер как раз описывал круг, готовясь к новой атаке, когда пули перебили ему тонкую, покрытую слипшимися от грязи перьями, шею. Птеродактиль замотал головой, отчего зияющая рана расширилась. По водной глади забарабанил кровавый ливень. В конце концов ящер сложил крылья и камнем рухнул в воду.

Томский увидел, что трое его товарищей тоже стреляют – кто стоя, кто сидя. Воды Яузы поглотили второго птеродактиля, которому автоматная очередь перебила крыло. Следом за ним упал сбитый птерозавром человек. Толик поднял голову. В небе над рекой кружили еще три твари. Такие же мелкие, как и два первые. Детеныши. Глупые, не имеющие понятия об осторожности и от этого еще более опасные. Один из них летел ниже других.

– Все целимся в этого! – закричал Толик. – Стреляем по моей команде! Огонь!

Призыв Томского был услышан. Пули в буквальном смысле изрешетили чудище. В воду упал не король московского неба, а бесформенный, окровавленный комок мяса и перьев. Гибель третьего сородича произвела на остальных впечатление. Вместо того чтобы атаковать, они взмыли вверх, скрывшись в облаках.

– На берег, быстро! – завопил Толик.

Теперь в запасе была одна, от силы две минуты. Томский рванулся к твердой почве первым. Пару раз был близок к тому, чтобы упасть, но все-таки сумел добраться до берега. Времени на отдых не оставалось – Анатолий устроился за черепом рептилии и приготовился прикрывать товарищей. Добраться до берега без помех сумел лишь один боец. Второй спрыгнуть на землю так и не успел – его накрыла черная тень взрослого ящера. Томский успел выстрелить, но пули с визгом отскочили от твердого костяного панциря, прикрывавшего туловище монстра. А вот когти мутанта с легкостью пробили ткань защитного костюма бойца, впились в плечи. Парень завопил, пытаясь вырваться, но все было тщетно. Птерозавр унес добычу. Автомат несчастного шлепнулся в грязь. Однако жертва не была напрасной – боец заплатил своей жизнью за то, чтобы его товарищи сумели добраться до берега и укрыться за черепом речного монстра. Две новые атаки молодых птеродактилей были отбиты. Один птер, судя по вихляющей траектории полета, был ранен, второй, сбитый шквальным автоматным огнем, упал в воду. Яростно хлопая перепончатыми крыльями, сумел добраться до берега, где окончательно обессилел, увяз в грязи и застыл.

Вездеход хладнокровно добил монстра одиночным выстрелом в голову и заменил пустой рожок.

– Он вернется, Толян. Я повадки этих уродов знаю.

– Я тоже. Уводи людей, Коля. Видишь те руины? Там есть, где спрятаться. А здесь… я сам.

Не дожидаясь возражений Вездехода, Томский вполз внутрь черепа, пристроил автомат в глазнице. «Где же ты, папа-ящер? Добро пожаловать…»

Птерозавр словно услышал мысли человека. Появившаяся в облаках черная точка стремительно увеличивалась в размерах, обретая зловещие контуры.

Томский передвинул предохранитель подствольного гранатомета в положение «ОГ», установил указатель дистанционной шкалы на сто метров и прижал приклад к плечу.

Птеродактиль приближался. Целью своей он избрал не Томского, которого просто не видел. Монстр собирался напасть на бегущих к руинам людей.

Двести метров. Сто пятьдесят. Сто. Палец Анатолия надавил на спусковой механизм гранатомета. Щелчок, хлопок. Удар в плечо. Граната и крылатый ящер встретились в десяти метрах над землей. Взрыв разорвал птеродактиля на три части, которые со звонкими шлепками упали в Яузу.

Перед тем, как выбраться наружу, Толик поднес бинокль к окулярам противогаза. Птерозавры не собирались идти на попятный. В небе на том берегу реки кружило не меньше трех взрослых особей. Пока они не собирались атаковать, но ждать, когда птеродактили созреют для нападения, Томский не собирался. Он выбрался из черепа и побежал к ближайшему укрытию – руинам некогда двухэтажного здания. Облепленные грязью «берцы», казалось, весили по целому пуду каждый. Анатолий запыхался уже на первых пятидесяти метрах и собирался перейти на шаг, когда услышал за спиной клекот. Один птеродактиль перелетел через реку и, приземлившись на мелководье, рассматривал мертвого детеныша.

Вот он поднял увенчанную костяным гребнем голову и уставился на человека. Из руин дома застрекотали автоматы. Отряд пытался прикрыть командира, но с такого расстояния пули не могли причинить крылатому ящеру существенного вреда. Он расправил крылья, несколько раз подпрыгнул на бегу и взмыл вверх. И тут случилось худшее из того, что могло произойти – Анатолий зацепился ногой за какую-то железяку и со всего маху шлепнулся на землю. «Калаш» отлетел в сторону. Слыша над головой свист крыльев, Томский пытался дотянуться до оружия. Уже не для того, чтобы защититься, а просто затем, чтобы подороже отдать жизнь.

Скоро, очень скоро ему в спину вопьются когти-крючья. Птерозавр может растерзать его прямо здесь или унести в свое логово. Варианты у него есть…

В ожидании неминуемой гибели Толик вжался в землю, но ящер почему-то медлил. Растягивал удовольствие?

Томский поднял голову. Прямо перед его лицом лежала изгрызенная ржавчиной прямоугольная табличка с едва различимой надписью. «…ольшой… трос…..лок» Что еще за «ольшой лок» и к чему здесь какой-то трос?

– Эй, птичка, ко мне! Лети сюда! Я здесь, ископаемое! Ну, же!

Голос Вездехода. Он отвлекает ящера. Так и есть – Носов стоял на гребне стены и размахивал руками. Ящер летел к нему. Слишком большой, но с маленьким мозгом. Среагировал на движение. Решил в первую очередь прикончить то, что трепыхается. Томский на четвереньках добрался до автомата. В голову почему-то лезли мысли, которые можно было оставить и на потом. «Ольшой», значит «большой». «Лок» – «переулок». Элементарно, Ватсон! Трос, трос… Матрос… Ну, конечно же! Большой Матросский переулок.

Вездеход спрыгнул со стены за мгновение до того, как птерозавр успел его схватить. Рассерженный ящер, развернувшись, опустился на то место, где недавно стоял карлик. Взмахивая крыльями, изогнул шею, чтобы отыскать в руинах того, кто осмелился его дразнить. Томский двинулся вперед. Уже не спеша. Теперь главное – не шуметь. Птеродактиль еще раз взмахнул крыльями и спрыгнул с гребня стены вниз. Послышался грохот осыпающегося кирпича. Воспользовавшись шумом, Толик добежал до стены и влез в дом через оконный проем. Ящер был здесь – яростно молотил крыльями, бил по кирпичам уродливым хвостом и пытался просунуть голову в дыру между лестничным пролетом и упавшей на него бетонной плитой перекрытия. Он был слишком увлечен этим занятием и позволил Анатолию подкрасться достаточно близко.

Томский остановился и тщательно прицелился в спину птеродактиля. Точнее, в то место между крыльями, где сходились две пластины шипастого панциря. С такого расстояния промахнуться было невозможно, и Толик не промахнулся. Пули вошли точно в щель между пластинами. Томский отпрянул в сторону, чтобы не попасть под удар хвоста. Ящер зашипел, попытался выдернуть голову из дыры, но движения его были уже не такими стремительными, как раньше. Пули наверняка задели позвоночник. Томский дал еще одну очередь – по ногам птерозавра. Из-под плиты послышались глухие удары. Крылатый ящер дернулся из последних сил и, наконец, освободил голову. Обернулся и уставился на Толика единственным глазом. Второй был выбит – ребята под плитой тоже не сидели сложа руки.

Томский не в первый раз встречался с птеродактилями, но впервые получил возможность рассмотреть чудовище вблизи. Плоская, вытягивающаяся в клюв голова, сплошь усеянная костяными пупырышками. Глазные впадины, окаймленные черной, висящей как тряпка, кожей. Острый, словно лезвие топора, гребень, идущий от основания клюва до затылка. Птеродактиль потянулся к человеку. Анатолий попятился и вскинул автомат. Однако в этот момент красный огонь в глазу монстра потух. Ноги ящера подломились. С хрустом сломалось крыло, на которое он попытался опереться. В последний раз дернулся хвост. Голова птеродактиля упала к ногам Томского. Всё.

Толик присел на корточки, привалившись спиной к стене, и безучастно наблюдал за Шестерой, которая первой выбралась из укрытия. Следом за ней вылез Вездеход. Мельком взглянул на Томского. Обернулся.

– Доставайте его сюда. Осторожненько.

Бойцы вытащили из-под плиты раненого товарища. Защитный комбинезон на груди его намок от крови, которая вытекала через рваную дыру в прорезиненной ткани. Судя по всему, птеродактиль сумел ударить парня клювом. Пока его перевязывали, Вездеход сел рядом с Томским.

– Надо убираться отсюда. Сейчас придумаем, из чего соорудить носилки…

– Не нужны носилки, – негромко сообщил кто-то. – Умер он.

– Пятеро, половина отряда, – вздохнул Томский. – Проклятые ящеры… Похороните его.

Труп уложили в подходящую по размеру яму. Сверху прикрыли обломками бетонных плит и кусками кирпича. Один обломок поставили вертикально, нацарапали имя и фамилию погибшего. Желающих говорить прощальную речь не нашлось. Пятеро выживших просто постояли над могилой.

– Теперь куда, Томский? – прервал минуту молчания Вездеход. – Опять по солнышку?

– С этим проще, – ответил Анатолий. – Мы – в Большом Матросском переулке. Я тут случайно табличку увидел… Надо отыскать приличное место для привала. Люди измотаны до предела. Будь другом, Коля, пойди, осмотрись. Не хочется опять нарваться на этих летунов.

Вездеход вернулся через десять минут.

– Точно, Толян. Мы – в Большом Матросском. Лучше всего двигать по трамвайным путям. Вагонов полно. В случае чего есть куда заныкаться. Километра два протопаем, а там домище стоит. Почти целый. Пятиэтажный. С крышей.

Предложенный Носовым маршрут оказался вполне сносным. Когда переулок перегораживали остовы автомобилей, рухнувшие столбы и вздыбленные плиты тротуара, группа передвигалась по трамвайным вагонам. Несмотря на выбитые стекла, ободранные до пружин сиденья и валявшиеся повсюду кости, вагоны были частично закрытым пространством. Создавали иллюзию защищенности.

Наконец Томский увидел дом, о котором говорил Носов. Строение не было обособленным, а являлось частью большого замкнутого комплекса, который неплохо сохранился.

На стенах пятиэтажного здания даже виднелись следы желтой краски. Давно лишившиеся стекол окна были закрыты прочными решетками от первого до пятого этажа. В дом вели стальные двери. Одна оказалась запертой изнутри, а вторая была широко распахнута. Толик взял «калаш» наизготовку, приблизился к двери и заглянул внутрь. Вход перегораживала перевернутая набок ржавая двухъярусная кровать. По знаку Томского кровать отодвинули. Прежде чем войти внутрь, Толик остановился. Прислушался. Ни звука.

Вездеход включил фонарик. Луч его скользнул по стенам, полу и потолку, выхватил из темноты потрескавшийся однотонный линолеум, выкрашенные казенной зеленой краской стены, ряды дверей по обеим сторонам длинного коридора и широкий проем, ведущий к лестницам на верхние этажи и в подвал.

– Один к лестнице, – приказал Томский. – Двое – осмотреть комнаты. Как думаешь, Вездеход, это казарма?

– Ты даешь, Толян! А еще москвич. Разве никогда не слышал о «Матросской тишине»? Никакая не казарма. Тюрьма. Следственный изолятор номер один.

Теперь Толику стало понятно назначение решеток на окнах. Двухъярусная кровать тоже подтверждала заявление всезнайки Носова. Следственный изолятор. Ну и пусть. Лучшего места для привала не найти. Проникнуть в эту часть здания снаружи можно через единственную дверь. Остается лишь убедиться в том, что внутри никого нет.

Томский шагнул к ближайшему кабинету, толкнул дверь. Она открылась без скрипа, и тут же в грудь Анатолию уперся ствол автомата.

– Ру-ки. Ру-ки в го-ру, па-рень. Хен-де хох!