Глава 29. Люк сжал руку Мары и попытался сдержать слёзы, но все попытки были тщетны

Люк сжал руку Мары и попытался сдержать слёзы, но все попытки были тщетны. Боль, страх и горечь заполонили его разум, освободить который от всего этого было невероятно сложно даже мастеру джедаю.

— Прекрати эти страдания, Люк. Ты меня пугаешь, — голос Мары был неестественно хриплым и по звуку почти таким же слабым и неслышным, как походка личиночного тликиста.

Люк задержал дыхание и попытался улыбнуться.

— Прости. Сегодня не лучший из моих дней.

— Всё же лучше, чем мой.

Её ладонь была слабой и горячей. Он сжал её сильнее, остро ощущая, как кровь пульсирует в её венах. Количество поражённых клеток увеличивалось со скоростью, которую медицина считала невозможной. Единственным безопасным участком её организма оставалось ложе, где покоился их ребёнок. Даже сейчас, когда её кожа побледнела, лицо осунулось, а в глазах отражались муки и страдания, она сумела сохранить ребёнка здоровым.

— Наверное… пора попросить Силгал устроить преждевременные роды? — предложил Люк.

— Нет… — голос Мары оборвался на полуслове, но это был самый звонкий и живой голос, который Люк слышал за последнее время. Мгновение спустя веки скрыли её бледные глазницы. — Я же сказала… — прошептала она, — что-то не так, я это чувствую. Если мы сделаем это, то мы оба умрём: и я, и мой сын.

— Как ты можешь знать об этом?

— Как ты можешь спрашивать? Я точно знаю. На то и Сила.

— Но иначе умрёшь ты, Мара, — слова звучали так ирреально, словно произносил их не Люк, а кто-то другой, да ещё на незнакомом ему языке.

— Правда? Никогда бы… не смогла… догадаться.

Он почувствовал, что она снова выпадает из реальности.

— Мара?

— Пока ещё… жива.

Люк отвлёкся на ворочанье Силгал на соседней койке. Целительница работала день и ночь, используя Силу, чтобы замедлить прогрессирование болезни. Но результаты различались с трудом. Только Мара была в состоянии сдерживать напор болезни, но сейчас её неколебимая воля была сосредоточена совсем на другом.

— Мара, впусти меня. Освободи свой разум.

— Я сама справлюсь, Люк.

— Мара, любовь моя… не нужно больше игр. Ты отлично борешься за здоровье ребёнка, но это и мой ребёнок тоже. Он и ты — самое ценное, что у меня есть. Ты должна дать мне шанс помочь.

— Вот он, эгоизм, — прошептала Мара.

— Да, возможно, — покорно согласился Люк.

— Нет, я имею в виду себя. Помоги нашему ребёнку.

Люк потянулся Силой к супруге, погрузившись в водоворот её мыслей. Только сейчас он понял, насколько слабой она была: её боль устроила ему настоящую пытку, разъедая все грани его разума. На него накатило самое подавляющее чувство безнадёжности из тех, что он когда-либо испытывал.

Нет. Я здесь не для того, чтобы поглощать её боль. Я здесь для того, чтобы добавить ей силы. Он знал это, но с трудом мог воплотить. Врагов было слишком много, они двигались слишком стремительно. Он усилил давление, стараясь окунуть Мару в поток своей энергии, но Мары не была там, чтобы принять её и использовать по известному лишь ей одной назначению. Не обращая внимание на посторонние преграды, болезнь заглатывала их обоих.

Он услышал отчаянный крик и лишь через мгновение осознал, что кричит он сам.

Спокойно. Я спокоен. Я привношу с собой спокойствие и невозмутимость. Я и есть сама невозмутимость.

Но болезнь смеялась над ним. В его мозгу она то и дело приобретала одушевлённые черты: то бледного лица императора, то его собственного, молодого, полного ненависти и горечи. Он был словно ребёнок на улице, промёрзший и одинокий.

Все негативные чувства испытывал он сейчас, все его страхи оживали и были готовы выплеснуться наружу. Он боролся с отчаянием, но оно положило его на обе лопатки и теперь питало его, наполняя до краёв.

В этот момент он понимал, что ничто уже не спасёт Мару. Она была потеряна для него навсегда.