Франц Штангль, Густав Вагнер и свидетель обвинения Станислав Шмайзнер

Первый комендант Собибора, позднее переведенный в Треблинку, Франц Штангль, так же как служивший в годы войны в Собиборе обершарфюрер СС Густав Вагнер, после войны эмигрировал в Бразилию. По настоянию Симона Визенталя в 1967 году Штангля арестовали и выдали ФРГ. Густав Вагнер в 1978 году добровольно сдался полиции, после того как Визенталь начал настоящую охоту за другим человеком по фамилии Вагнер. Как писала бразильская газета Folha de São Paulo 2 июня 1978 года, Вагнер энергично отрицал само существование газовых камер в Собиборе.¹⁷⁸ После предварительного заключения Вагнера отпустили. Не менее четырех стран (Израиль, Польша, Австрия и ФРГ) потребовали его выдачи, но бразильские суды отклонили все их требования.¹⁷⁹

На процессах с требованиями выдачи Штангля и Вагнера свидетелем обвинения выступил польский еврей и бывший узник Собибора Станислав Шмайзнер, эмигрировавший в Бразилию в 1947 году.¹⁸⁰ Таким образом, в этом деле Шмайзнер сыграл довольно значительную роль, потому стоит повнимательней присмотреться к его вышедшей в 1968 году Inferno em Sobibor181 («Ад в Собиборе»), хотя она существует только на португальском языке и никогда не переводилась полностью.¹⁸²

Причину этого легко понять. Отображенная в книге Шмайзнера история Собибора так резко отличается от официальной истории лагеря и содержит так много щекотливых мест, что даже издательства, специализирующиеся на распространении литературы подобного рода, посчитали разумным, чтобы за пределами стран, где говорят на португальском языке, об этой книге не узнали.

Шмайзнера, по его словам, депортировали в Собибор из города Ополе в мае 1942 года. В Собиборе Шмайзнер работал ювелиром и изготавливал украшения для шарфюреров (Шмайзнер пишет это слово как «Szarfuehrer») и других эсесовцев. Он очень долго не знал, что происходило в лагере III, но однажды он получил от работавшего там друга Абрама (Abrão) послание следующего содержания:

«Дорогой брат! Я просил тебя читать Кадиш [поминальную молитву об умерших] не только за твоих родителей, но и за всех. Теперь знай, что из всей массы евреев, прошедших через лагерь 1 и отправившихся в лагерь II, уже почти все мертвы. Из всех прибывших до сего дня партий осталась лишь небольшая группа для общих работ, в которую чудом попал и я.

После того как тысячи евреев прошли через ворота, о которых ты говорил, они проходят длинный коридор и попадают в лагерь II. Там у них забирают последние пожитки, заставляют раздеться и загоняют в один большой барак якобы для помывки. В это место за раз входят сотни людей.

Когда барак наполняется, двери закрывают и герметично запирают. После этого заводят большой дизельный двигатель, выхлопная труба которого через дыру в стене заведена в барак, чтобы выхлопные газы попадали внутрь, пока все там не умрут от удушья» (стр. 152-153).

Как уже упоминалось выше, использование дизеля – непригодного с технической точки зрения для убийства людей с помощью выхлопных газов – признается официальной историографией в Белжеце и Треблинке, но не в Собиборе.¹⁸³ По словам информатора Шмайзнера Абрама, от дизельного мотора потом отказались и стали использовать газ циклон-Б (стр. 190-191). Помимо некоего Джозефа Тенненбаума¹⁸⁴, Шмайзнер, насколько нам известно, единственный человек, рассказывающий об использовании циклона-Б в Собиборе.

К самым вопиющим глупостям, в которых Шмайзнер пытается убедить своих читателей, относится помимо прочего и такое:

Восемнадцатилетний еврей Франц, живший раньше в гетто в Ополе, раньше был «славным парнем», но как только «нацисты доверили ему командование евреями в лагере III, его характер радикально изменился». Он дошел до того, что «стал считать себя настоящим немцем, даже несгибаемым сторонником нацизма. Он утверждал, что еврейскую расу нужно искоренить, и его очевидная паранойя достигла такого масштаба, что он выполнял свои обязанности с таким садизмом, который не проявляли даже сами немцы» (стр. 192).

Иногда в Собиборе за день убивали до восьми тысяч евреев (стр. 223). Общее количество жертв достигло почти двух миллионов (стр. 270).

Осенью 1942 года была создана бригада лесорубов (Шмайзнер пишет «Walt-Kommando»), чтобы валить деревья и рубить дрова, так как «печь все время горела и требовала огромного количества горючего» (стр. 207). Рабочим этой «Walt-Kommando» приходилось выполнять тяжелую, изматывающую физическую работу, но их ежедневный паек состоял лишь из одного куска хлеба, «потому что немцы считали их достаточно сильными, чтобы выполнять тяжелую работу без соответствующего питания» (стр. 231-232).

Депортированные в Собибор немецкие евреи хотя и «страшно пострадали от нацизма, все равно по-прежнему верили фюреру и его банде» (стр. 230). Потому «они изо всех сил старались сотрудничать с чудовищами» (стр. 231).

Но наряду с подобным абсурдом в книге Шмайзнера можно найти по меньшей мере один правдоподобный пассаж:

«Я, кстати, уже стал закоренелым поклонником водки. […] Мне не составляло труда достать бутылку, даже если приходилось пробираться через опасные проволочные заграждения. Могу заверить читателей, что в Собиборе я выпил столько водки, что мне хватило на всю оставшуюся жизнь» (стр. 222).

Ну, в этом месте свидетельству автора вполне можно поверить на слово. Пожалуй, этого достаточно, чтобы составить мнение о человеке, выступавшем в Бразилии свидетелем обвинения, предъявленного Штанглю и Вагнеру.

Франца Штангля в декабре 1970 года в Дюссельдорфе приговорили к пожизненному заключению за убийство «как минимум четырехсот тысяч евреев». Он подал апелляцию. Во время кассационного процесса с ним в камере неоднократно встречалась журналистка Гитта Серени. 28 июня 1971 года он неожиданно умер. После его смерти Гитта Серени написала книгу «В эту тьму» (Into That Darkness), считающуюся классикой среди литературы о холокосте. По словам Серени, Штангль в частных беседах с ней полностью признался в массовых убийствах в Собиборе и Треблинке, в которых его обвиняли. Правда, никаких доказательств этого госпожа Серени не приводит, магнитофонной записи ее бесед со Штанглем не существует, а так как мертвец не в состоянии это опровергнуть, она вполне может вложить в уста бывшего коменданта Собибора и Треблинки всё, что ей взбредет в голову.

Самое интересное рассказывает Гитта Серени о своей последней встрече со Штанглем:

«Последним днем, который я провела со Штанглем, было воскресенье, 27 июня 1971 года. Большую часть той недели он плохо себя чувствовал и жаловался на боли в животе. В тот день я принесла ему в термосе особенный суп. Это был австрийский суп. Как рассказывал Штангль, именно этот суп готовила ему его жена, когда он плохо себя чувствовал. Когда я после получасового обеденного перерыва вернулась в тюрьму, его как будто подменили – он был в прекрасном настроении, на его лице исчезли морщины, его глаза были живыми. «Я даже не могу сказать Вам, как я хорошо себя почувствовал», – сказал он. – «Я поел этого прекрасного супа и потом прилег. И теперь я чувствую себя таким отдохнувшим как никогда прежде. Ах, я чувствую себя прекрасно», – повторил он». ¹⁸⁵

Днем позже Франц Штангль, которого так вовремя ободрил и укрепил приготовленный госпожой Серени суп, уже покинул мир живых. Замечательная повариха смогла написать свою книгу, не опасаясь опровержений. Пусть читатель сам сделает из этих голых фактов выводы, которые напрашиваются сами собой.

Густав Вагнер после отказа бразильских властей выдать его в октябре 1980 года якобы совершил самоубийство («заколол сам себя»). Юлиус Схелфис называет версию самоубийства Вагнера «официальной бразильской версией» и добавляет:

«Шмайзнер намекнул, что смерть Вагнера произошла не без его участия». ¹⁸⁶

Подробности убийства раскрывает Шэйнди Перл:

«Победа Вагнера [отказ бразильской фемиды выдать его] была кратковременной; ему не удалось надолго скрыться от мстителей. Однажды в 1980 году на него напали на улице и убили. Нападавшие оставили труп искалеченного Вагнера на земле и исчезли, не оставив следов». ¹⁸⁷

4. Загадочная смерть Германа Юлиуса Хёфле, или Собиборский процесс, который никогда не состоялся

В отличие от обвиняемых на Собиборских процессах в Берлине, Франкфурте и Хагене, занимавших во время войны низшие должности и бывших простыми исполнителями, человек, которому предстояло в 1962 году предстать перед судом в Вене из-за событий в Собиборе, Белжеце и Треблинке, был функционером намного более высокого ранга. Герман Юлиус Хёфле, 1911 года рождения, был «референтом по еврейским вопросам, акция «Райнхардт» в Люблине и заместителем руководителя СС и полиции Люблина Одило Глобочника. Именно он отправил в январе 1943 года радиограмму, где сообщал, что до конца 1942 года 274 166 человек было депортировано в «Б.», «С.», и «Т.». С его именем связан и другой ключевой документ о депортациях евреев. 17 марта 1943 года Эрнст Ройтер, чиновник отделения народонаселения и социального обеспечения управления генерал-губернатора в Люблинском округе, составил краткую записку, где, ссылаясь на состоявшуюся днем раньше беседу в Хёфле, сообщал:

«С хауптштурмфюрером Хёфле я договорился о беседе на понедельник, 16.03.42 г., на 17.30. Во время разговора хауптштурмфюрер Хёфле заявил следующее:

«Было бы целесообразно еще на станциях отправки направляющихся в Люблинский округ партий евреев проводить их разделение на трудоспособных и нетрудоспособных. […] Нетрудоспособных евреев следует всех направлять в Бежец [правильно «Белжец»], самую дальнюю пограничную станцию в районе Замосць. […] После этого он [Хёфле] заявил, что в один день может принимать четыре–пять эшелонов с партиями в тысячу человек каждая, направляющихся в конечный пункт Бежец. Эти евреи пересекли бы границу и никогда больше не вернулись в генерал-губернаторство». ¹⁸⁸

Содержание этой записки не оставляет простора для интерпретаций. Хёфле заявил Ройтеру, что нетрудоспособных евреев следует депортировать через Белжец (который, как и Собибор, находится на самой восточной окраине Польши) за границу, то есть в Украину. Одно это уже доказывает, что Белжец был транзитным лагерем. Так как Хёфле в своей радиограмме перечисляет одной строкой «Б.» (Белжец), «С.» (Собибор) и «Т» (Треблинку), это говорит о том, что и Собибор с Треблинкой тоже были транзитными лагерями. Вспомним, что и Гиммлер в своей директиве от 5 июля 1943 года четко назвал Собибор «транзитным лагерем», а в докладе Корхерра сказано, что до конца 1942 года 1 274 166 евреев было «пропущено через лагеря в генерал-губернаторстве», и тогда картина становится еще яснее.

Герман Хёфле в 1945 году попал в плен к англичанам и в 1947 году был передан австрийским органам правосудия, которые вскоре отпустили его на свободу. Но в 1961 году его снова арестовали. Началась подготовка процесса против него. Но 20 августа 1962 года, незадолго до начала суда, он повесился в венской тюрьме.¹⁸⁹ Так звучит официальная версия, вызывающая, однако, серьезные сомнения.

Хотя собранные после ареста Хёфле материалы против него составили целых девять томов, однако:

«Венской прокуратуре до сего момента не удалось составить на основе этого объемного материала обвинительное заключение». ¹⁹⁰

Отсюда можно сделать вывод, что Хёфле отвергал утверждения суда об якобы имевших место в «восточных лагерях уничтожения» массовых убийствах евреев газом. В противном случае, если бы он сделал соответствующее признание, обвинению было бы легко «составить на основе объемного материала обвинительное заключение»! С большой вероятностью можно предположить, что Хёфле, прекрасно знавший о настоящей природе Белжеца, Собибора и Треблинки, перед лицом австрийской юстиции упрямо настаивал на том, что эти три лагеря были транзитными, а истории о массовых уничтожениях людей в них («искоренении») были просто пропагандой.

Учитывая высокую должность, которую Хёфле занимал во время войны, планировавшийся против него процесс обязательно должен был вызвать большой международный резонанс. И австрийской фемиде совершенно не нужен был подсудимый Хёфле, аргументированно и энергично отрицавший уничтожение евреев в этих трех лагерях «акции «Райнхардт» и рассказывающий в присутствии журналистов со всего мира, что там происходило на самом деле. Учитывая такие обстоятельства, представляется вполне вероятным, что Герман Хёфле не совершал самоубийства, а был убит.