Виктор Сергеевич Макиавелли

-- Витус, твою мать! На фиг ты криво-то клеишь?!

-- Это у тебя глаза кривые, а я клею -- прямее не бывает! Сделаем, как

в Эрмитаже...

Служкин и Будкин, толкаясь плечами, облицовывали стену в ванной комнате

Будкина кафельной плиткой. В это время в дверь позвонили. Служкин,

оказавшийся к выходу ближе, пошел открывать, вытирая руки тряпкой. За дверью

стояла Кира.

-- Будкина можно? -- спросила она, словно у незнакомого.

-- Будкин, к тебе какая-то девушка, -- громко сказал Служкин,

возвращаясь в ванную. Будкин пошел в прихожую, а Служкин продолжал клеить

кафель.

-- А-а, это ты... -- услышал он голос Будкина. -- Проходи на кухню...

На кухне Будкин усадил Киру и угостил пивом. Оба они долго молчали, и

наконец Кира сказала недовольным тоном:

-- Ну, выпроводи его как-нибудь, что ли...

-- Я не хочу его выпроваживать... -- пробурчал в ответ Будкин.

-- Тогда накачай его, чтобы он уснул.

-- Зачем?

Служкин услышал, как Кира яростно щелкнула зажигалкой.

-- Видишь ли, -- вдруг сказал Будкин. -- Думаю, этого больше не надо.

-- Почему, позволь узнать?

-- Я люблю другую девушку, -- просто ответил Будкин.

-- Раньше тебе подобное не мешало.

-- Раньше было раньше.

-- И кто она?

-- Жена Витуса.

-- Вот как? -- изумилась Кира. -- А он об этом знает?

-- Знает.

-- И как реагирует?

-- Спроси у него, -- с досадой сказал Будкин.

-- Ладно, -- после паузы сказала Кира, и было слышно, как она встала,

отодвинув табуретку: -- Ты меня проводишь?

-- Ты ведь близко живешь... -- виновато произнес Будкин.

-- Тогда прощай, -- холодно и жестко отрезала Кира, вышла из кухни и

требовательно постучала в дверь ванной: -- Виктор, проводи меня.

Служкин вздохнул и ожесточенно почесался.

У подъезда Кира оценивающе осмотрела затрапезный наряд Служкина,

презрительно отвернулась и подставила ему локоть, твердый, как автобусный

поручень. На третьем этаже из раскрытого окна кухни в теплые, почти майские

сумерки свисал Будкин и курил. Кира и Служкин напряженно зашагали по

тротуару прочь от будкинского подъезда.

Всю дорогу Кира молчала. У витрины ларька она остановилась.

-- Бутылку вон того марочного, бутылку семьдесят второго портвейна и

пакет, -- приказала Кира в окошко.

От ларька таким же чеканным шагом они добарабанили до подъезда Киры.

Служкин вызвал лифт и поневоле вытянулся по стойке "смирно". В подъезде

стояла кромешная темень, и когда дверки лифта раскрылись, кабина, излучающая

янтарный свет, могла показаться преддверием палат Хозяйки Медной горы.

-- Куда изволите? -- спросил Служкин.

-- Не паясничай! -- рыкнула Кира, нажимая кнопку этажа.

Через пять минут они уже сидели в креслах в гостиной у Киры Валерьевны,

разделенные журнальным столиком с двумя открытыми бутылками и двумя

наполненными фужерами.

-- Кажется, ты испытываешь тягу ко всему национально-плебейскому?... --

спросила Кира и цокнула ногтем по липкой стенке бутылки. -- К сигаретам

"Прима", к портвейну, к разливному пиву...

Она подчеркнуто элегантно прикурила длинную ментоловую сигарету от

зажигалки "Ронсон". Служкин подчеркнуто-тщательно расправил кривую "примину"

и прикурил, чиркнув спичкой о смятый коробок.

-- Нет, к дерьму меня особенно не тянет, -- сказал он. -- Просто на

что-то хорошее у меня нет денег. Никто не хочет купить у меня чего-нибудь за

четыре сольдо, как колпачок у Буратино.

-- Значит, наверное, жена тобою недовольна, да? -- с двойным смыслом

спросила Кира.

-- Почему же? Вполне довольна, -- непроницаемо ответил Служкин.

-- Хорошая у тебя жена, -- похвалила Кира.

-- Зашибись.

-- Это правда, что ты с ней не спишь уже год? -- Кира стряхнула пепел

таким жестом, каким протягивают руку для поцелуя.

-- М-да, не получится из Будкина Зои Космодемьянской...

-- И как, интересно знать, ты живешь без секса? Крыша-то не съезжает?

Или у тебя любовница есть?... Впрочем, вряд ли.

-- Из чего ты это заключила? -- несильно заинтересовался Служкин.

-- Видал бы ты свое лицо, когда сейчас заглянул в мою спальню.

-- Отныне повсюду ношу с собой трельяж, -- заявил Служкин.

Кира усмехнулась:

-- У мужиков при воздержании мозги всегда лучше работают...

-- А также исправляется почерк, -- добавил Служкин.

-- Так заведи себе любовницу, не мучайся. -- Кира в деланом недоумении

пожала плечами. -- Баб вокруг -- только свистни.

-- Ладно, хватит топтаться на моих мозолях, -- устало завершил тему

Служкин.

Они замолчали, пили вино, курили и смотрели друг на друга. За окном

совсем стемнело. Над верхушками сосен рассыпалась звездная карамель.

Сигарета в длинных пальцах Киры дымилась ровной белой струйкой. Сейчас Кира

была очень красива какой-то равнодушной, насмешливой и доступной красотой.

-- Ты знаешь, что Будкин любит твою жену? -- наконец спросила она.

-- Новости из временных лет Повести, -- мрачно ответил Служкин. -- Без

меня у них бы ничего и не вышло.

-- Так ты что, сам все это подстроил?... -- Кира негромко засмеялась,

глядя на него с некоторым уважением, и сказала: -- Ну, я догадывалась о

твоей непомерной гордыне, однако не думала, что она непомерна до такой

степени...

-- То есть? -- удивился Служкин.

Кира глядела на него снисходительно-понимающе.

-- Когда жена не дает, то чудесный способ продемонстрировать свое

презрение и власть над ней -- подложить ее под другого. И Будкину хорошая

затычка в рот. Он тебе, наверное, осточертел своими любовными победами --

вот ты его и втоптал в грязь, заставив полюбить свою жену. Да и мне самой в

общем-то мимоходом оплеуха за строптивость: не хочешь, мол, со мною спать,

так и с Будкиным не дам, стерва. Одним выстрелом сразу трех зайцев.

Служкин глубоко задумался, окутавшись облаком дыма.

-- Ну ты меня и расписала, -- сказал он. -- Я теперь сам себя в зеркале

пугаться буду. Просто Макиавелли какой-то, мелкого пошиба.

Кира усмехнулась и, подняв над головой руки, сладострастно потянулась в

кресле. Потом бросила недокуренную сигарету в пепельницу и встала.

-- Столик и кресла отодвинь, диван расправь и застели, -- велела она.

-- Белье вон там, в шкафу... А я приму ванну.

-- Угу, -- одеревенело ответил Служкин.

Кира выскользнула из комнаты, и скоро раздался шум душа.

Служкин немного посидел, потом помотал головой, потом поднялся и стал

отодвигать столик и кресла, раскладывать диван, стелить постель... Когда все

было готово, он забрал обе бутылки и зачем-то понес их на кухню.

Дверь ванной предусмотрительно была чуть приоткрыта. В светящейся щели

мелькало что-то белое и округлое -- это Кира принимала душ, изгибаясь, как

красотка из рекламы шампуня. Служкин, как пятиклассник, некоторое время

постоял у двери, затаив дыхание, потом криво ухмыльнулся и пошел на кухню.

Когда Кира вышла из ванной, придерживая у горла расстегнутый халатик,

Служкин сидел на табуретке посреди темной кухни, как филин в дупле, и глядел

на нее круглыми, желтыми, светящимися глазами. Кира многозначительно

произнесла:

-- Я пошла... А ты прими душ. Я жду.

И она грациозно уплыла в комнату.

Служкин неуклюже ввалился в ванную, заперся, бухнулся на унитаз и

вытащил из карманов обе бутылки. Он начал быстро пить, чередуя портвейн с

марочным вином, и закурил.

Когда он наконец появился в дверях комнаты, Кира делала вид, что спит.

Она, совершенно голая, лежала на боку на диване, обхватив обеими руками

подушку. Вид ее выражал полную беззащитность и невинность в степени святой

наивности. Служкин непрочно утвердился у краешка дивана, держа руки за

спиной, и уставился на Кирин зад, как Папа Римский на черта.

Через некоторое время Кира зашевелилась, точно служкинский взгляд

припекал ее, оглянулась через плечо, медленно поднялась и томно уселась,

оглаживая себя ладонями по небольшим, крепким грудям и пропуская между

пальцев напружинившиеся соски.

-- Ну, иди же ко мне, дурачок... -- прошептала она и посмотрела на

Служкина сквозь рассыпавшиеся по лицу волосы.

-- Стоп! -- хрипло ответил Служкин. Глаза его были уже совершенно

пьяные, но он продолжал пьянеть дальше, хотя дальше, казалось бы, уже

некуда. -- Знаешь, как нынче приличные люди в гости ходят? -- неожиданно

спросил он. -- Они покупают две бутылки, звонят в дверь, и когда хозяин

открывает, делают так...

Тут Служкин стремительно выхватил из-за спины две пустые бутылки,

звонко припечатал их донышками к своему лбу на манер рогов и со страшным

воплем "Му-у!!", потеряв равновесие, с грохотом полетел под диван.

Через десять минут он уже брел по улице на квартиру к Будкину.