Мой первый последователь

В своих публичных лекциях на темы «Нового человека», я стал касаться голодания и вот, через год, в Москве меня как-то вызывают к телефону и женский голос сообщает мне, что под влиянием моих лекций начал в Москве голодать инженер Милишников, - он теперь уже на 32-м дне голодания, хотел закончить его из-за служебной командировки, полученной им, выпил сок одного апельсина, но его вырвало. Через Ѕ ч. он выпил опять сок 1 апельсина, его опять вырвали и он спрашивает меня, что делать?

Я отвечал, что о голодании мы знаем еще очень мало и, в этом положении, упорствовать на нем не должно и, если происходит что-нибудь непонятное, лучше все-таки прекратить его.

Голос поблагодарил и — замолчал.

Через неделю меня по телефону же просят приехать к инженеру Милишникову, который как оказалось, в конце концов, решил идти по течению новых событий, продолжал голодание до полных 40 дней и теперь не знает, как перейти на питание.

Я нашел гладовника исхудалым, с лихорадочно блестевшими глазами, но очень спокойным — все это - лихорадка в глазах и спокойствие в теле и духе - обычные черты для тех, кто успешно и без осложнений проводит голодание полного срока. Конечно, г. Милишников голодал без всяких клизм, лишь несколько раз очистив кишечник слабительным. Всего он потерял за 40 дней — 44 ф. т. е. 18,8 кило веса. В последние 10 дней голодания он возымел мысль собрать в одну банку слюну и прочие выделения через рот и нос за это время. Он показал мне эту банку. Если бы вы видели эту грязь и гной и представили себе, что все это было в человеке распространено в его крови и в частицах тела и отравляло собою и его кровь и его жизнь — вы на месте же поняли бы, что без очищения от всего этого и ему подобного человек просто не может быть здоровым и должен чувствовать слабость и одряхление по всему телу, т. е. то общее и глубокое недомогание, полное уныния и безнадежности, которое так слабо и неправильно у нас называется «неврастенией».

Доктор дал г. Милишникову такую схему для перехода на питание: первый день - 1—2 стакана молока, на 2-й к этому прибавить Ѕ тарелки манной каши, на третий еще Ѕ тарелки каши, и идти так далее не «перегружая желудка».

Я на это отвечал г. Милишникову:

— Если вы поступите так, то к 40 дням полного голодания вы прибавите несколько недель недоедания. Тут легко все кончится злокачественным изнурением и цингой, в чем голодание будет вовсе не причем. Я вам советую, напротив есть точно по аппетиту, но каждый раз не помногу, отлично жевать и, конечно, ни коим образом не расстраивать за это время желудка. Это уж ваша забота — переставать есть, как только желудок вам шепнет: «Довольно».

Г. Милишников решил последовать моему совету.

Всякой работы мне мало!

Через 10 дней я председательствовал на собрании учредителей одной общественной библиотеки. Во время прений вошел новый член и занял место прямо передо мною. Он сделал несколько заявлений во время прений, всегда разумных и практичных. Я смотрю на него и не ногу признать — кто это, а сознаю, что я его знаю. Наконец я перегнулся через стол и спрашиваю его:

— Простите, я знаю, что я вас знаю, но — скажите мне вашу фамилию — Милишников.

Узнать его за десять дней стало совершенно невозможно: свежий, упитанный, с тем тонким загаром (откуда-то явился) который бывает у людей после 1 Ѕ — 2 месяцев пребывания в санатории, где лечат едой и прогулками...

— Я чувствую себя превосходно. Всякой работы мне мало. Прежней неврастении ни следа.

Но ел он за это время колоссально.

На другой день после разговора со мной он, оказалось, утром выпил стакан горячего молока с хлебом, через час стакан кофе со сливками и двумя кусками «докторского хлеба», намазанным на палец свежей икрой. Еще через час — тарелку манной каши. Затем пошел прогуляться в Петровский Парк, по дороге купил ј ф. фиников и съел их. Во время прогулки купил еще ј орехов и съел, отлично жуя. Вернувшись домой, съел тарелку рисовой каши. И так до вечера каждый час что-нибудь ел.

Конечно, этого нельзя рекомендовать всякому, но желудок его вынес все. Победителя не судят.

Случай г. Милишникова живым фактом показал мне первое, что во время голодания в человеке в самом деле действует какая то большая сила по своему плану, с которой нельзя бороться — Милишников не боролся, уступил ей и — выиграл! А второе — еще и еще раз, что медицина полна трусливых заблуждений и не понимает человеческого организма!

Затем до приезда моего в Сербию я времени от времени голодал по 1—3—5 дней никогда не больше