Видегрель мысленно застонал и, залпом осушив бокал, вновь его наполнил

- Доброй ночи, Этель. - Негромко поприветствовал он пасынка, чувствуя, что алкоголь сделал свое дело и говорить ему становится тяжело.

- Уже почти утро, - сонно проговорил Этель и без спроса вошел в кабинет отчима. Его колотила мелкая дрожь, оставшаяся в наследство от развеявшегося в прах сна. И томление в теле было острым и почти не выносимым. В этом сне он, наконец, получил желаемое и задыхался от удовольствия, когда сильные, но такие нежные и изящные руки Видегреля, ласкали, раздевали, мяли его кожу, а губы мужчины...

Только от одного воспоминая, Этель покрылся испариной и шумно выдохнул. Он подошел к Видегрелю, и, глядя на бокал с выпивкой в его руке, который был далеко не первый за эту ночь, тихо спросил:

- Тебя не было два дня? Что-то случилось?

Он видел, что с отчимом что-то не так, потому и не бросился ему на шею по своему обыкновению. А ведь так хотелось забраться к нему на колени и прильнуть разгоряченным телом, в котором каждая клеточка неприятно покалывала в предвкушении чего-то, что могло бы случиться сейчас.

Видегрель поднял на Этельстена затуманенный взгляд. Мальчишка был безумно соблазнителен. И дело даже не в его безграничном сходстве с Мирандой, просто... Просто он был восхитителен сам по себе. Мужчина скользнул взглядом по красивой обнаженной шее Этеля и судорожно вздохнул, почувствовав прилив возбуждения.

- Присаживайся, раз заглянул ко мне на огонек. - Он неопределенно обвел рукой комнату и вновь сделал глоток. - На работе были некоторые проблемы, пришлось там немного задержаться. А тебе чего не спится в такой час?

- Кошмар приснился, - соврал Этельстен и сделал еще один шаг в сторону Видегреля. - А можно мне?.. - он нервно облизнулся и медленно опустился ему на колени. Обвил шею руками и тихо спросил: - Ты же не против?

Этель неоднократно обнимал его, часто прижимался и вис на нем. Видегрель уже даже привык к этому, но сейчас все внутри сжалось. Сердце зашлось в бешеной пляске и его биение неприятно отдавалось в висках.

- Я против… но прогонять не стану. - Стараясь не смотреть на Этеля, проговорил мужчина. Он искал хоть что-нибудь, за что сможет зацепиться взгляд, лишь бы не видеть этой соблазнительной тревожно-пульсирующей жилки на шее, в которую так нестерпимо хотелось впиться губами.

- Ты странный какой-то, - проговорил Этельстен, тут же умащиваясь поудобнее и запуская пальцы в волосы мужчины, которые приводили его в восторг. Такие длинные шелковистые пряди, мягкие, пахнущие чем-то резким, дурманящим, от чего кружилась голова. Этель поднес одну прядку к своему лицу и сделал то, на что прежде не решался. Вдохнул их сумасшедший аромат и тут же, не в силах уже сдерживать то, что так долго копил в себе: всю свою любовь, всю нежность, на которую только был способен, все то желание, которое испытывал к Видегрелю, выплеснул в одном единственном жесте. Зарылся лицом в его волосы, сгребая их обеими руками и уткнувшись губами в ухо, очень тихо, прерывисто, едва сдерживая слезы, прошептал:

- Я люблю тебя...

Сердце, ты еще бьешься? Или мне только показалось, что тебе надоело стучать? Куда же ты делось? Почему молчишь?