Глава двенадцатая. Я тогда ни за что не хотел, чтобы Сакен допускал, будто я простил и

Я тогда ни за что не хотел, чтобы Сакен допускал, будто я простил и

скрыл полученную мною пощёчину из-за того, чтобы мне можно было на службе

оставаться. Ужасная глупость! Не всё ли это равно? Теперь это кажется

смешно, а в тогдашнем диком состоянии я в самом деле полагал немножко свою

честь в таких пустяках, как постороннее мнение... Ночей не спал: одну ночь в

карауле не спал, а потом три ночи не спал от волнения.. Обидно было, что

товарищи обо мне нехорошо думают и что Сакен обо мне нехорошо думает! Надо,

видите, так, чтобы все о нас хорошо думали!..

Опять из-за этого всю ночь не спал и на другой день встал рано и

являюсь утром в сакенскую приёмную. Там был только ещё один аудитор, а потом

и другие стали собираться. Жужжат между собою потихонечку, а у меня знакомых

нет - я молчу и чувствую, что сон меня клонит, - совсем некстати. А глаза

так и слипаются. И долго я тут со всеми вместе ожидал Сакена, потому что он

в этот день, как нарочно, не выходил: всё у себя в спальне перед чудотворной

иконой молился. Он ведь был страшно богомолен: непременно каждый день читал

утренние и вечерние молитвы и три акафиста, а то иногда зайдется до

бесконечности. Случалось, до того уставал на коленях стоять, что даже падал

и на ковре ничком лежал, а всё молился. Мешать ему или как-нибудь перебить

молитву считалось - боже сохрани! На это, кажется, даже при штурме никто бы

не отважился, потому что помешать ему - всё равно что дитя разбудить, когда

оно не выспалось. Начнет кукситься и капризничать, и тогда его ничем не

успокоишь. Адъютанты у него это знали, - иные и сами тоже были богомолы -

другие притворялись. Он не разбирал и всех таких любил и поощрял.

Как только, бывало, он покажется, штабные сейчас различали, если он

намолился, и тогда в хорошем расположении, и все бумаги несли, потому что,

намолившись, он добр и тогда всё подпишет.

На мою долю как раз такое счастие и досталось: как Сакен вышел ко всем

в приемную, так один опытный говорит мне:

- Вы хорошо потали; нынче его обо всём можно просить; он теперь

намолившись.

Я полюбопытствовал:

- Почему это заметно?

Опытный отвечает:

- Разве не видите - у него колени белеются, и над бровями светлые

пятнышки... как будто свет сияет... Значит, будет ласковый.

Я сияния над бровями не отличил, а панталоны у него на коленях

действительно были побелевши.

Со всеми он переговорил и всех отпустил, а меня оставил на самый послед

и велел за собою в кабинет идти.

"Ну, - думаю, - тут будет развязка". И сон прошёл.