И СТ ОР ИЧ ЕС КИ Й А НА ЛИ З 5 page

Но не только это указывает нам, что превосходство социализма

перестало быть теоретическим высказыванием и превратилось в

ощутимую реальность. Экономические победы социализма контрастируют

сегодня, как никогда, с растущими трудностями, переживаемыми

капиталистическими странами, будь то отдельные

державы, как Соединенные Штаты и Япония, или экономические

группировки, как Европейское сообщество. Тех, кто в течение

короткого времени верили, что нашли способы избежать кризиса

системы, и высмеивали диагноз Маркса как нечто устаревшее,

преследует сегодня призрак новой великой депрессии, подобной

депрессии 1929 года. Капиталисты мечутся между инфляцией,

выступающей из всех пор их дряхлой системы, и безработицей,

которая своими экономическими ограничениями и социальным

унижением бьет по сотням миллионов трудящихся.

Однако наибольший интерес представляет тот факт, что вы

сами считаете, что преимущества и возможности, обеспечиваемые

интеграцией социалистических стран, до настоящего времени использовались

в слабой степени, и то, что вы постоянно изучаете

повые методы и программы с целью ускорения уже ощутимых

результатов согласованного планирования, специализации и зарождающейся

интеграции некоторых отраслей промышленности.

На Кубе мы придаем чрезвычайно большое значение этому анализу.

С большим интересом мы следим за осуществляемой разработкой

долгосрочных целевых программ сотрудничества, направленных

на решение основных проблем в области материального производства,

особенно в области энергии, топлива и промышленного

сырья, в строительстве заводов и создании оборудования на современной

технологической основе для сельскохозяйственного производства,

пищевой промышленности, транспорта и других отраслей,

и принятием комплексных планов, направленных на научно-

техническое развитие, являющихся предметом глубокого и тщательного

изучения в целях их скорейшего воплощения.

В то же время эти программы позволят усовершенствовать социалистическое

разделение труда. И в этом отношении тоже каждый

новый день приносит нам уверенность в том, что только социализм

обеспечит справедливое и эффективное международное разделение

труда. Мы имеем в виду даже не те контрасты между

таким разделением труда, какое существует у нас сегодня, и тем,

какое стремятся увековечить крупные капиталистические державы

в отношении слаборазвитых стран, так как эта проблема заслуживает

отдельного, хотя и краткого, анализа в определенный

момент.

Я хорошо знаю, что все мы сознаем, что многого еще не хватает

для того, чтобы разделение труда между нашими странами

осуществлялось в соответствии с принципами и нормами, установленными

нами в наших программах. Тем не менее мы уверены

в том, что идем правильным путем к растущему выравниванию

уровней экономического развития и промышленного прогресса

стран —членов СЭВ.

Борьба за новый международный экономический порядок превратилась

в общий девиз стран, стремящихся ликвидировать отсталость

и покончить с грабежом, жертвами которого они были и

продолжают оставаться. Мы внаем, что этот экономический поря330

док будет недоступен до тех пор, пока превалирует в значительной

части мира империалистическая система. Но многие из преобразований,

которые поведут к ускорению исчезновения этой

системы, доступны уже сегодня и записаны в этой общей программе

развивающихся стран.

Парижская конференция и угрозы, высказанные Фордом и

Киссинджером, свидетельствуют о том, что империалисты не мирятся

с потерей ни одной из своих привилегий, хотя даже простейший

анализ позволил бы продемонстрировать, что предоставление

каких-либо реформ явилось бы, возможно, единственным

путем, еще остающимся у империалистов, чтобы воспрепятствовать

ускорению —из-за все усиливающейся борьбы отчаявшихся,

живущих в состоянии постоянной агонии народов —полного разрушения

той системы, которую они, империалисты, думают защитить

более успешно проявлениями крайней неуступчивости и

насилием.

СЭВ в своих отношениях со слаборазвитыми странами демонстрирует

коренную разницу, отделяющую социализм от империалистических

группировок.

Известно, что до 1975 года страны —члены СЭВ оказали экономическое

и техническое содействие почти 70 странам так называемого

≪третьего мира≫. При помощи СЭВ эти страны построили

более 2 тысяч промышленных и других предприятий в основных

отраслях своего хозяйства. В настоящее время строится более тысячи

объектов. Страны —члены Совета Экономической Взаимопомощи

предоставили развивающимся странам долгосрочные кредиты

на сумму, превышающую 11 миллиардов рублей.

Однако за этими операциями нет ни одного обременительного

требования, ни погони эа сырьем, ни выжимания прибылей, ни

одна из стран —членов СЭВ не имеет ни одного предприятия, не

эксплуатирует ни одного рабочего нигде в мире. Это —великое

различие, отличающее сотрудничество СЭВ от эксплуатации и ≪помощи

≫ империализма.

Исторические потрясения, связанные с агрессивными войнами,

и сама экономическая отсталость, из которой вырвались Советский

Союз и другие социалистические страны Европы и Азии,

представленные сегодня в этом зале, объясняют, почему понадобится

еще какое-то время для того, чтобы социалистические страны

могли предоставить миру слаборазвитых стран те огромные

ресурсы, которые необходимы ему для ликвидации катастрофических

последствий векового грабежа со стороны капиталистов и

империалистов.

Новым тем не менее является этот новый тип отношений, возникший

из социалистического характера сотрудничества, когда

усилия направляются именно на изменение старых условий, на

обеспечение экономических основ развития, на обеспечение полной

экономической независимости страны, с которой осуществляется

сотрудничество..

Мне хотелось бы повторить сегодня, что Куба испытывает чувство

гордости в связи с тем, что она явилась одним из самых выдающихся

и красноречивых примеров того, какими могут быть

отношения между могущественной социалистической страной и

новым государством, которое завоевало свою независимость и пошло

по пути преобразований к социализму. Отношения между

Советским Союзом и Кубой в порядке политической и военной

поддержки, в области торговли, технического содействия и в деле

ускорения развития страны останутся непревзойденной страницей

в истории отношений между большими и малыми странами. Мы

не можем не воспользоваться этим случаем, чтобы не сказать об

этом еще раз.

Сейчас наряду с двусторонними отношениями с СССР и с другими

социалистическими странами мы начинаем ощущать результаты

многостороннего сотрудничества, осуществляемого с нами

через СЭВ. В эти дни вы обсудите ход выполнения соглашения,

посредством которого страны —члены СЭВ окажут содействие

Кубе в строительстве нового завода по производству никеля производительностью

30 тысяч метрических тонн в год. Другие аспекты

возможного сотрудничества в экономическом развитии Кубы также

включены в повестку дня этого заседания.

Вне всякого сомнения, именно пример этих возможностей определил

то, что все больше латиноамериканских стран заинтересовано

в сближении с Советом Экономической Взаимопомощи и в

том, чтобы прийти к соглашениям о сотрудничестве, которые будут

означать важный шаг в защите этих стран в современных

условиях всеобщего кризиса капитализма и невыгодного товарообмена,

навязываемого империализмом.

Для нас, уважаемый товарищ председатель, дорогие товарищи

постоянные представители, это вдохновляющее подтверждение

наших собственных убеждений. Вступая в СЭВ четыре года тому

назад, мы находились в тройственном положении: страны социалистической,

страны слаборазвитой и страны, вписанной в историю,

в традиции и революционные чаяния Латинской Америки.

Тогда мы заявляли, что намеревались стать связующим звеном

между возможностями, открытыми социализмом в Европе в процессе

его интеграции в качестве сплоченной и прочной системы, и

потребностями той Латинской Америки, которая старалась освободиться

от условий, навязанных ей ее зависимостью от империалистической

метрополии и изъянами мирового капиталистического

рынка.

Мы часть социалистического содружества, в которое мы вошли,

мы также и часть сообщества латиноамериканских народов,

в которое мы, и этот день настанет, войдем полностью, и вместе

с независимыми и прогрессивными правительствами этих народов

мы готовы сделать все, что в наших силах, в сферах сотрудничества

и экономического, культурного и научно-технического взаимообмена.

Эти идеи превращаются уже в твердую реальность. Революция

наша уже окончательно упрочена, она располагает демократическими

институтами власти и опирается на сплоченный, сознательный,

глубоко проникнутый духом интернационализма народ. У нас

нет никаких сомнении в победоносном будущем нашего социалистического

содружества, сплотившегося вокруг Советского Союза

и объединившегося в СЭВ. У нас нет также ни малейшего сомнения

в том, что у империалистического господства нет абсолютно

никакого будущего на этом континенте и что рано или поздно

народы Латинской Америки найдут путь полного освобождения

и социализма. Мы смотрим в будущее с оптимизмом. Поэтому сегодня,

когда мы приветствуем вас на нашей социалистической

родине, на этом маленьком острове, возвышающемся неприступной

крепостью, маяком революции у порога Американского континента,

нам видится в вашем присутствии на Кубе предвестие

будущего Латинской Америки и мира, за которое мы боремся, той

Латинской Америки, где не будет ни капитализма, ни империализма,

ни их реакционных идей, той свободной, братской, великой

и единой Латинской Америки, что поднимется однажды и займет

почетное место, которое принадлежит ей в будущем человечества

и которое даст окончательный и победный смысл долгой истории

борьбы и подвигов наших героев —от освободительных чаяний

Идальго, Боливара и Марти до животворных, ведущих в будущее

зорь, зажженных Че Геварой и Сальвадором Альенде.

Родина или смерть!

Мы победим!

Экономическое сотрудничество

стран —членов СЭВ, 1977, № 1,

с. 2—.

Н ЕК ОТ ОР ЫЕА СП ЕК ТЫ К УБ ИН СК ОЙР ЕВ ОЛ ЮЦ ИИ И нт ер вь ю

с ов ет ск ом у ж ур на лу «К ом му ни ст

О кт яб рь1978 г од а

Вопрос. Как Вы пришли к коммунистическим убеждениям?

Ответ. Когда я поступил в университет, у меня еще не было

сформировавшихся политических убеждений, а лишь склонность

к политической деятельности. Я, скорее, следовал определенным

этическим нормам. Мне претили воровство, злоупотребления и

т. д. К тому же я обладал бунтарским характером.

Университет в то время находился под контролем групп, связанных

с правительством Грау Сан-Мартина, которое уже стало

погрязать в коррупции, прибегало к гангстерским методам подавления

и т. д. Не имея определенных политических убеждений,

но весьма мятежно настроенный, я, как Дон Кихот, стал бороться

иротив всего этого.

В университете я познакомился с некоторыми молодыми коммунистами.

Это были Лионель Сото, Альфредо Гевара, Гарсия,

Нуньес Хименес и другие —целая группа. Между нами завязалась

дружба.

На первом и втором курсе нам преподавали политическую экономию

капитализма. Изучая ее, я стал задумываться над экономическими

проблемами и в результате пришел к выводу об абсурдности

капиталистической системы. Раньше подобное мне просто

не приходило в голову. Ведь я выходец из состоятельной

семьи, учился в церковной школе. Таким образом, это была стихийная

реакция на изучение политической экономии капитализма,

которую я сдал на ≪отлично≫, несмотря на то что занятия по

этому трудному предмету, требовавшему чтения тысяч страниц,

вел профессор, который на экзаменах проваливал буквально всех.

Кризисы перепроизводства, излишки п ро ду кт овпитания при наличии

голодающих людей, анархия производства, машины, выступающие

в роли врага трудящихся, лишая их работы, и тому

подобные элементарные вещи подтолкнули меня к критической

оценке капиталистической системы. Я стал думать над

возможностью решения всех этих проблем и стихийно, сам того

не ведая, пришел к социалистическим выводам, которые носили

утопический характер. Я стал коммунистом-утопистом, еще не

прочитав ни одного марксистского документа.

Изучая политэкономию, я обнаружил, что существуют различные

доктрины —капиталистические и социалистические. Я стал

их сопоставлять. Это были первые шаги. Когда мне в руки впервые

попал ≪Коммунистический манифест≫, я оказался вполне подготовлен

к его восприятию. Он произвел на меня огромнейшее

впечатление. Прочитав это произведение, я получил теоретическое

объяснение всех тех вопросов, которые меня волновали и

решение которых я искал собственными силами. И что же? Я быстро

стал превращаться в коммуниста по своим убеждениям. Этому

способствовали также дружеские отношения с коммунистами

в университете.

Это были тяжелые дни маккартизма, когда коммунистов жестоко

преследовали. Их всячески стремились изолировать, лишали

работы. В Гаванском университете среди 15 тысяч студентов

я не помню, чтобы было больше 15 коммунистов. Может быть, их

было и 30 —тех, кто был известен, и тех, о ком не знали, что они

коммунисты. И у меня с ними были очень хорошие отношения.

Мы вместе участвовали в демонстрациях и в других мероприятиях.

Но что получилось? После того как я поступил в университет,

под влиянием некоторых студенческих лидеров я сблизился с

представителями оппозиционных к правительству Грау сил. Это

была партия Чибаса, Луиса Орландо и других деятелей, которые

вышли из рядов Кубинской революционной партии и встали в оппозицию

к правительству. Я присоединился к этим людям еще до

того, как пришел к коммунистическим воззрениям. Так началась

моя работа в партии ортодоксов, или Партии кубинского народа — прогрессивно-либеральной реформистской партии, находившейся в

оппозиции правительству Грау и пользовавшейся поддержкой

широких масс. Таким образом, на марксистские позиции я перешел,

уже будучи в рядах этой партии.

К моменту окончания университета сложилась такая картина.

Коммунисты представляют собой небольшую изолированную

группу. В стране царит антикоммунизм. В то же время существует

активная массовая партия, в которой участвуют крестьяне,

рабочие, мелкая буржуазия.

Я стал задумываться над тем, каким образом подвести массу

рядовых членов этой партии к революционным позициям. Сам я в

то время уже имел коммунистические воззрения и поддерживал

прекрасные отношения со всеми коммунистическими руководителями

в университете. Они помогали мне приобретать партийную

литературу. Я покупал ее в рассрочку, поскольку у меня было

мало денег. Все работы Ленина и Маркса, опубликованные в то

время на Кубе, имелись у меня. Все наши действия р универ335

ситете мы координировали между собой. Словом, у меня были

самые тесные связи с представителями Народно-социалистической

партии. В то же время внутри моей собственной партии многие

руководители смотрели на меня косо, с недоверием, потому что

более или менее знали о моих воззрениях.

Свою первую революционную стратегию я разработал в расчете

на массы той партии, к которой принадлежал. Она была

нереальной при жизни Чибаса. Но после его самоубийства в

1951 году массы остались без лидера. Таким образом, в момент,

когда передо мной могла встать дилемма —вступать в НСП

или заняться претворением в жизнь своих идей, как раз и появилась,

с моей точки зрения, возможность повести эти массы в

правильном направлении. И я стал разрабатывать собственную

стратегическую линию борьбы за социализм. Это было еще до

10 марта 1952 года, когда Батиста совершил государственный

переворот.

Я рассчитывал использовать выборы, предстоявшие в 1952 году.

На них, судя по всему, должны были победить ортодоксы. И я

полагал, что смогу выдвинуть в парламенте программу, которая

по своему содержанию была аналогична той, что позднее стала

программой Монкады. По моему убеждению, в поддержку подобной

программы можно было организовать широкое массовое движение.

Программа, конечно, не была бы принята парламентом.

Ведь во внутренних районах страны лидеры партии ортодоксов

были в большинстве случае помещиками или буржуа. Они держали

в своих руках руководство партией. Правда, в Гаване положение

было несколько иным. Здесь имелось больше людей, занимавших

более здоровые позиции. Эти люди не могли служить

мне помехой.

Выйдя из университета, я стал вести активную политическую

кампанию. Мне удалось получить хорошую трибуну на страницах

оппозиционной газеты ≪Алерта≫, которая имела наибольший тираж

в стране. Каждый понедельник, когда выходил ее специальный

выпуск, на первой полосе под крупными заголовками печатались

мои статьи. Словом, еще. за несколько месяцев до государственного

переворота 10 марта моя стратегическая линия в

отношении партии ортодоксов, парламента и революционной программы

успешно осуществлялась. Переворот заставил все изменить.

Таким образом, когда я закончил университет и получил звание

адвоката, у меня были тесные отношения с представителями

молодежной организации коммунистов и с некоторыми из руководителей

партии. Вплоть до того, что, участвуя в выборах, которые

состоялись, если я не ошибаюсь, в 1950 году, я проголосовал

за кандидата партии ортодоксов на пост мэра Гаваны и за Лионеля

Сото, кандидата коммунистов на пост депутата. Таким образом,

первый и единственный раз, приняв участие в выборах до

революции, я проголосовал за кандидата коммунистов в парла336

мент. Это говорит о прекрасных отношениях, которые были у меня

с коммунистами уже в то время.

Я был страстным коммунистом, но формально не состоял в

рядах партии. А не состоял я в ее рядах потому, что разработал

собственную стратегическую линию революции на Кубе.

Почему я принял такое решение? Потому что в стране царил

антикоммунизм, народ был сбит с толку, коммунистическая партия

находилась в сильной изоляции. Другими словами, в то время

коммунистическая партия не имела объективной возможности

возглавить революцию на Кубе. Я считал, что если бы удалось повести

за собой широкие массы, то, не говоря о коммунизме, можно

было бы завоевать власть. Но считал, что революционная программа

необходима. Конечной целью ее должен стать социализм. Для

меня все это было абсолютно ясно. И такую стратегию я разработал

еще до Монкады.

К моменту государственного переворота 10 марта у меня имелись

тесные контакты с коммунистической партией, но переворот

создал новую обстановку. Поначалу я стал готовить людей для

участия в предполагавшейся объединенной борьбе всех антибати-

стовских сил. Я обратился к военной стратегии. Обстановка стала

новой, говорил я себе. Батисту можно свергнуть лишь объединенными

усилиями всей оппозиции. В рядах оппозиции начали говорить

о вооруженной борьбе, и я стал организовывать движение.

Не отдельное движение, а движение внутри масс ортодоксов, где

я приступил к созданию боевых групп и революционных ячеек,

которые готовились к участию в общей борьбе всей оппозиции против

Батисты. Так возникло наше движение. Оно появилось не в

силу претензии иметь собственное движение, оно появилось с

тем, чтобы выполнить роль боевой силы в борьбе за свержение

тирании. Вот как это началось. Но прошел год, и стало очевидным,

что надежды на реальную борьбу не оправдались, что все

это было ложью, что оппозиционные партии оказались неспособными,

не имели никаких данных, необходимых для организации

реальной вооруженной борьбы, что они всех обманывали. Одни

не хотели, другие просто не могли. Так обстояло дело. И тогда я

пришел к выводу, что нам следует начать вооруженную борьбу

на свой страх и риск.

Мы разработали план Монкады, который, как я уже не раз говорил,

состоял в том, чтобы захватить военные казармы, поднять

провинцию, призвать к всеобщей забастовке, используя ненависть

народа к диктатуре, то есть сделать то, что нам удалось сделать

под конец, 1 января 1959 года, пять лет, пять месяцев и пять дней

спустя. Захват казармы мог бы послужить толчком ко всему этому.

Если бы нам не удалось удержать город, мы ушли бы в Сьер-

ра-Маэстру.

Таким образом, еще с того времени, когда готовился штурм

Монкады, мы уже имели ясное представление о том, что было

впоследствии претворено в жизнь. И все это время я поддерживал

контакты с коммунистами. В той обстановке они имели свою точку

зрения, лозунги. По правде говоря, от них нельзя было требовать,

чтобы они поверили в то, что мы собирались сделать. Для

партии, воспитанной в классическом духе, со своими схемами,

своими концепциями это было трудно. Более того, сама коммунистическая

партия не могла ставить перед собой цели захвата

власти. Хотя власть на Кубе и можно было взять революционным

путем, но этого не могли сделать коммунисты, имея в виду

полное господство у нас в то время Соединенных Штатов Америки.

А у нас были свои идеи, и практика показала, что они были

правильными. Массы партии ортодоксов превратились в основу

движения, которое потом стало еще более широким.

Власть оказалось возможным взять с помощью масс, оружия

и революционной программы, которая в конечном счете открыла

путь к социализму.

Вопрос. После победы Кубинской революции буржуазные

партии исчезли с политической арены. Но ведь не было никакого

декрета, никакого документа, который бы запрещал эти

партии?

Ответ. Нет.

Вопрос. Каким же образом они исчезли? Ведь в Каракасском

пакте фигурирует целый ряд буржуазных оппозиционных

партий. Но уже через несколько месяцев после победы революции

они исчезли. Я не говорю о партиях, поддерживавших Батисту.

Этот вопрос ясен.

Ответ. Это любопытное явление. Руководители всех этих

партий, выступавших против Батисты, в первые дни после

победы революции поддерживали с нами очень хорошие отношения.

Прио, Аурелиано и все другие стали нашими большими

≪друзьями≫.

Вопрос. Все они вернулись на Кубу сразу же после победы

революции?

Ответ. Да. Радостные и счастливые. Всячески выказывая прекрасное

ко мне отношение. Я вел себя с ними очень осторожно,

проявляя необходимое внимание. Для того чтобы понять, как внимательно

мы к ним относились, приведу один пример. Принимается

закон против казнокрадов. Но он вступает в действие лишь

с 10 марта 1952 года. Не до 10 марта. Потому что иначе пришлось

бы конфисковать имущество Прио и других лидеров, ибо, находясь

у власти, они грабили казну. Но поскольку все они в какой-

то форме участвовали в оппозиции диктатуре Батисты, при принятии

этого закона отправной датой его действия был избран

1952 год. В противном случае нам пришлось бы конфисковать

имущество и Грау, и Прио, и всех остальных лидеров традиционных

партий, находившихся в свое время у власти. Мы обращались

с ними очень мягко, с большой осторожностью, исходя из

стремления к единству.

Буржуазные лидеры сами стали отходить в сторону, когда началась

радикализация революционного процесса. После победы

революции мы восстановили конституцию. А по конституции следовало

провести выборы. Помнится, как три или четыре месяца

спустя после победы революции (точную дату сейчас затрудняюсь

назвать), выступая на массовом митинге, я затронул тему выборов.

А участники митинга стали скандировать: ≪Зачем нам выборы?!

Зачем нам выборы?! Зачем нам выборы?!≫ То есть сам парод,

который к этому времени радикализировался, сказал нам, что он

не нуждается в формальном восстановлении политических механизмов,

существовавших до победы революции. Сами массы указали

на то, что выборы не нужны.

Когда я рассказываю об этом, некоторые люди, например некоторые

буржуазные журналисты, думают, что это всего лишь выдумка,

предлог. Но на самом деле именно массы пришли к выводу

о том, что все традиционные механизмы правления, механизмы

власти изжили себя. И естественно, мы согласились с этим всеобщим

настроением: ≪Для чего нужны выборы?!≫ И тогда буржуазные

политические партии, видя радикализацию революционного

процесса и невозможность возвращения к тем механизмам, решавшим

вопрос о власти, которые существовали до революции,

стали терять надежду. Большинство из них занялись заговорщической

деятельностью, стали покидать страну. Так прекратили

свое существование буржуазные партии. Никакого специального

решения, никакого специального декрета о роспуске партий не

было.

Вопрос. Каким образом были созданы Объединенные революционные

организации?

Ответ. В первый момент после победы революции существовала

большая неразбериха. Однако имелись очень тесные отношения

и координация действий с руководством Народно-социали-

стической партии. Вплоть до того, что в определенный момент

товарищ Блас Рока, который был генеральным секретарем партии,

предложил мне возглавить ее. Постепенно наши встречи, проводившиеся

спорадически, стали систематическими. Так сложилось

наше руководство из членов ≪Движения 26 июля≫ и Народно-социалистической

партии. На первых порах Революционный директорат

13 марта не принимал в нем участия. Руководство сложилось

де-факто. В него вошли основные руководители революции:

Рауль Кастро, Эрнесто Че Гевара и другие товарищи, а также основные

руководители НСП. Мы не торговались, что одних должно

быть столько-то, а других столько-то. Попросту наиболее доверенные

наши товарищи и наиболее доверенные товарищи из НСП

начали проводить встречи. Мы встречались систематически в Ко-

химаре, под Гаваной.

Это объединение произошло де-факто. Оно было следствием

контактов, которые у нас имелись еще до революционной

войны, последующих контактов и возникшей привычки взаимно

консультироваться по наиболее важным вопросам. В результате

на основе совместного решения было образовано руководство,

которое получило название Революционного руководства, или

руководства Объединенных революционных организаций. Но оно

сплоченно работало еще до своего формального провозглашения.

И все это происходило в обстановке, когда создавалась народная

милиция, велась борьба за очищение профсоюзного движения

от реакционных элементов. Шла борьба и внутри нашего собственного

≪Движения≫, в котором существовали левое и правое

крыло.

Вопрос. Народно-социалистическая партия приняла решение

о самороспуске с целью создания Объединенных революционных

организаций?

Ответ. Да, она решила самораспуститься.

Вопрос. А как поступило ≪Движение 26 июля≫? Было ли

принято какое-то специальное решение?

Ответ. Нет. Вооруженная борьба против диктатуры сделала

наше ≪Движение≫ похожим на армию. Оно, конечно, имело свое

руководство. Но после победы революции в его рядах стали возникать

разногласия между теми, кто был согласен с тем, что делалось

в стране, и теми, кто не был согласен, у кого были большие

предрассудки и подозрения в отношении коммунистов и кто стремился