ЯА БС ОЛ ЮТ НОВ ЕР Ю ВМ АР КС ИЗ М 1 page

Л ек ци я,

п ро чи та нн аявН ар од но м у ни ве рс ит ет е

н а т ем у оЕ ди но й п ар ти и

с оц иа ли ст ич ес ко й р ев ол юц ии1

1 д ек аб ря1961 г од а

Мне хотелось бы, конечно, располагать несколько большим

временем для того, чтобы дать серьезный анализ этой темы,

так как лекция о Единой партии социалистической революции — дело чрезвычайно важное для революции.

Прежде всего это вопрос о том, что собой представляет и почему

создается Единая партия революции?

Единая партия революции была прежде всего необходимостью.

Почему она была необходимостью? В первую очередь потому,

что нельзя провести революцию, и в особенности нельзя двигать

вперед революцию, без крепкой и дисциплинированной революционной

организации.

Эта необходимость, по мере того как революционный процесс

развивается, становится все более очевидной, ибо его развитие должно

будет входить в определенные рамки, принимать определенные

формы и встречать на своем пути все более сложные задачи.

Всегда считалось, и при этом справедливо, что завоевание власти

более легкое дело, чем ее удержание; завоевать власть легче,

чем осуществлять полноту власти.

Разумеется, правильная мысль, которая лежит в основе этого

утверждения, состоит в следующем: в борьбе за власть только еще

выковываются кадры, которые затем должны управлять страной.

И чем более длительной и более продолжительной является борьба

за завоевание власти, тем яснее, что в ходе этой борьбы создается

уже значительная группа людей, способных после победы решать

различные задачи.

Революционное движение может быть только одно. Ни двух,

ни трех, ни четырех революционных движений быть не может.

В конечном счете есть только революция и контрреволюция. Революционное

движение может быть ограничено в большей или мень1

Печатается с сокращениями.

шей степени. Революция может дойти до определенного предела

в решении некоторых задач, революционный характер которых

очевиден. Но на этом рубеже революция может остановиться.

В этом случае она либо перестанет представлять революционное

движепие, либо, напротив, революционное движение будет углубляться.

Единственно, чего но может быть,—это двух, трех или четырех

революционных движений. Это абсурдно, это домыслы контрреволюции.

Существо состоит в том, что революция не приходит к власти

с готовой организацией, определяющей положение всех революционных

сил. Существовали различные революционные организации.

Они представляли различные революционные силы. Общая

цель, которая объединяла все организации, революционные и нереволюционные...

Ибо против тирании Батисты выступали также силы,

которые нельзя было квалифицировать как революционные

силы. Имелись политические деятели, которые просто выступали

против Батисты, ибо Батиста представлял для них препятствие

для вхождения их в правительство; это были политики из среды

господствующих классов, тех самых господствующих классов, которые

представлял Батиста в правительстве и которые, по существу,

стремились лишь к смене правительства. Политики эти, отстраненные

от власти, скажем, 10 марта, вся та политическая группировка,

которую возглавлял известный господин Карлос Прио Со-

каррас, представляла в конце концов те же самые интересы, что и

Батиста. Они были теми же агентами империализма, но в гражданском

платье, в то время как Батиста был агентом империализма,

располагающим военным аппаратом, вооруженными силами и

репрессивным аппаратом.

Так вот, эти люди, оказавшись у власти, ограничились бы просто

тем, что делали прежде. Они не приняли бы ни одного революционного

закона, не снизили бы даже квартирной платы, как

это сделала революция, и тем более они не национализировали

бы иностранные предприятия, не провели бы аграрную реформу,

реформу образования, не осуществили бы ни одной реформы; что

сделали бы эти люди, каждый знает.

Они делали бы то же, что и прежде: грабили бы; если что и

делало бы это правительство, эти люди, так это грабили бы. Иначе

говоря, они старались бы вознаградить себя хорошенько за службу,

которую они несли ради интересов экономически господствовавших

классов. Они сформировали бы профессиональную армию,

аппарат репрессий, они сохранили бы существовавшую социальную

систему и ничего более. Таким образом, против Батисты выступала

и группа, представлявшая экономически господствовавшие

в стране интересы, представлявшая империализм, группа, которая

выступала против Батисты просто потому, что хотела занять

места в правительстве; им вовсе не нравилось, что Батиста и его

клика грабили для себя, им хотелось, разумеется, самим грабить!

ОНИ АБСОЛЮТНО НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛИ

ПРОТИВ РЕЖИМА БАТИСТЫ

Что они сделали против Батисты? Ничего не сделали,

абсолютно ничего. Они занимались тем, что скупали оружие,

затем переправляли это оружие сюда; много раз они успешно

переправляли оружие внутрь страны, но они никогда ничего не

добились этим, никогда не могли использовать это оружие, применить

его.

Все помнят те огромные партии оружия, которые ОНИ ВВОЗИЛИ

в страну и которые попадали в руки полиции. Когда мы начинали

революционное движение, начинали готовить для борьбы некоторых

молодых людей, то имели возможность убедиться, действительно

ли все эти ≪видные деятели≫ общества, располагающие

деньгами и средствами, выступают против диктатуры Батисты.

У них было оружие, были деньги, у них было все; правда, однако,

состоит в том, что у них не было никакого желапия бороться, такое

желание у них отсутствовало. Они просто играли в революцию.

Они, например, ввозили оружие в страну, подыскивали даже

людей, чтобы показать им это оружие; имелось несколько групп,

но они действовали точно так же, по-видимому, занимались политиканством

в городских кварталах; ходили эти индивидуумы с

одним или двумя автоматами, спрятанными под полой, и выискивали

в своем квартале людей, которые стали бы драться против

Батисты. Чем они привлекали на свою сторону людей? Тем, что

показывали им свои автоматы. По существу это было классическое

политиканство, перенесенное в область повстанческого движения;

эти люди хотели делать политику с одним пулеметом, ибо в конце

концов все они мечтали о том моменте, когда так или иначе Батиста

падет, чтобы затем вернуться к тому, что было до диктатуры.

Мы, например, вербовали молодежь, стремясь отыскать своих

сторонников среди молодого поколения, к которому мы принадлежали,

вращаясь среди той молодежи, которая отличалась большей

революционной зрелостью, большей готовностью, большим революционным

призванием, искренней революционной готовностью.

И что же иногда происходило? В одном, скажем, месте у нас

имелась организованная группа, и вот в эту группу приходили

≪аутентикос≫ —люди Прио, люди Аурелиано,—неся с собой пулемет.

Мы, во-первых, не имели пулеметов; во-вторых, даже если бы

мы имели их, то не смогли бы их показать, ведь мы не могли согласиться

с тем, что эти люди делали: имея, скажем, какое-то помещение,

полное оружия, и желая кого-то привлечь на свою сторону,

они заявляли: ≪Ну как ты можешь быть с этими людьми,

если у них нет даже оружия, ведь у этих людей ничего нет!≫ И тут

же вели этого человека в дом, где имелось 30 винтовок М-1, 40 пу86

леметов... Я помню, что, действуя таким образом, они отбили у нас

некоторых людей.

Имелось много людей, и даже серьезных людей, горевших же-

лапием драться, они присоединялись к ним, страстно желая бороться

против Батисты, бороться против унижений, преступлений

и издевательств, которые совершались; в своем страстном

желании бороться они вступали в любую организацию, которая

могла показать им партию оружия. Имелось много людей,

которые —и они это доказали —были готовы драться. Но головка,

руководство всего того движения представляло собой группу, которая

ничего не делала, заппмаясь лишь политической спекуляцией

оружием.

Таков был тот этап, который мы прошли здесь. Они сумели

отколоть от нас некоторых людей. Мы этих людей просвещали,

мы с ними беседовали, разъясняли, что собой представляет революция,

говорили, что мы предполагаем делать, по шли месяцы,

и... эти люди приходили 1< отчаяпие и тут уж присоединялись

к любой группе, которая предлагала им оружие. Это

был весьма любопытный опыт; в свое время, когда будут

изучаться вопросы повстапческого движения, я смогу подробно

рассказать об опыте тех дней, когда мы только организовывались...

Прежде всего о нашей позиции; она состояла в том, что мы

были готовы сотрудничать с любым движением, которое было бы

намерено бороться за свержение диктатуры Батисты, и это для

нас было решающим фактором. На это у нас ушли месяцы ожиданий.

Не следует забывать о том, что на Кубе было достаточное число

политических деятелей, которые имели влияние в народе и

имели средства; другие не имели престижа, по зато имели деньги,

третьи пользовались влиянием, но не имели средств. Мы

прошли определенный этап, наблюдая за событиями, готовые

к сотрудничеству с любым движением, учитывая, в частности,

и тот факт, что в университете создался революционный очаг;

мы полагали, что это движение может сплотиться вокруг университетских

сил.

КОГДА МЫ РЕШИЛИ ПРИСТУПИТЬ

К ОРГАНИЗАЦИИ РЕВОЛЮЦИОННОГО

ДВИЖЕНИЯ

Мы не решались начинать организацию революционного

движения до тех пор, пока на деле не убедились в том, что происходил

обман народа. Именно тогда мы решили начать организацию

революционного движения, вооружившись идеями, которые

в конце концов были осуществлены; мы это делали, будучи

убеждены в том, что из всех тех иллюзий, которые питала часть

народа, ничего, абсолютно ничего не могло выйти; мы это де-

• 87

лали, будучи убеждены, помимо всего прочего, и в том, что описанная

выше тактика была ошибочной.

План создания армии и взятия казарм, а также уничтожения

Батисты в течение 24 часов казался нам абсурдом; мы прекрасно

отдавали себе отчет в том, что люди гражданские, не военные — ведь в нашей стране в прошлом не существовало даже традиции

военного обучения,—то есть люди, призванные драться на улицах

против армии, которая, не говоря уже о том, что это была профессиональная

армия, имеющая дисциплину, техническую подготовку,

снабженная танками, самолетами, оружием всех видов, имела

больше организации и опыта; да, опыта... я отнюдь пе хочу сказать

восппого опыта, ибо она имела опыт в том, как убивать людей

па улицах, как разгонять группы людей, демонстрации и так

далее; так вот мы отдавали себе отчет в том, что гражданская организация,

хоть и вооруженная, по не имеющая тренировки, могла

быть быстро разгромлена при таких обстоятельствах, разгромлена

в процессе этого движения путчистского типа, каким оно

было задумано. Иными словами, то движение даже не носило характера

восстания, которое должно иметь необходимые условия

для свержения правительства, например опираться на сильное и

мощное движение народных масс, то есть всеобщую забастовку.

Не существовало объективных условий для этого, не существовало

и субъективных условий для организации всеобщей забастовки.

Указанное движение носило попросту характер полностью авантюристической

операции. Мы пришли к убеждению, что все это

было абсурдом, и когда все это произошло, тут у нас и возникла

идея начать другого рода борьбу, борьбу, которая в конце концов

была начата —начата со взятия казармы.

Я всегда помню, что у меня тогда был аргумент, хотя не знаю,

очень ли он убеждал людей; но когда мне говорили о том, что туда-

то привезли на судне оружие и что на этом судне имеется

50 винтовок М-1, 60 ≪Гарандов≫, я говорил: ≪Но есть места, где

имеется тысяча винтовок, хорошо смазанных и в хорошем состоянии.

Эти винтовки не нужно покупать, не нужно везти сюда, не

нужно смазывать их, не нужно ничего делать ради них, единственное,

что нужно, это взять их≫. Я действительно всегда думал,

что в казармах имелось намного больше оружия в сравнении с

тем, что мы могли привезти в нефтяных бочках, в бочках для

масла и т. д.

Не знаю, убеждал ли я этим людей; мы в конце концов приступили

к тому, чтобы добыть первое оружие, далее попытались

добыть еще оружия, а затем начали революционную борьбу.

Истина состоит в том, что мы всегда хотели: прежде всего попытаться

поднять восстание в одном районе и попытаться удержать

этот район, если же эта операция не даст результатов —тогда

уйти в горы со всем оружием и начать борьбу в горах.

Нам казалось, что революционную ситуацию нужно было создавать,

и создавать ее нужно было в борьбе. Мы имели счастье

убедиться в том, что имелась возможность начать этот вид борьбы

и в существовавших условиях можно было вести эту борьбу с успехом.

Принимая эту концепцию, мы совершили единственную

ошибку, знаете ли какую? Мы были уверены в том, что для начала

этой борьбы нужны большие средства в сравнении с теми, которыми

мы располагали; действительность затем показала нам следующее:

мы полагали, что пам необходимы для этой борьбы несколько

сотен вооруженных людей, а мы пе могли тогда иметь

такие силы, поэтому были вынуждены пачать эту борьбу с меньшим

количеством, чем 100 человек,—действительность позднее

убедила нас в том, что, располагая для этой борьбы намного меньшим

числом людей, 10 или 12 человеками,—можно было начать

эту борьбу.

Ведь если мы бы знали это, то, возможно, не планировали бы

взятия казарм Монкада, не думали бы столько о взятии казарм в

Байамо, которые так близко находились от гор Сьерра-Маэстры,

ведь с теми силами, с которыми мы атаковали крепость Монкада,

можно было бы взять казармы в Байамо, и мы вполне могли бы

взять их. И далее, нам не нужно было бы затрачивать столько

сил, чтобы обеспечить оружием 82 человека, не нужно было такого

ажиотажа в поисках денег. Ажиотаж преследовал три цели:

первая —парализовать действия политиканов, которые старались

толкнуть страну на соглашательский путь, повести ее по пути

избирательного оппортунизма, то есть навязать нам нереволюционное

решение; вторая —поднять революционный дух народа; третья

—изыскать необходимые минимальные средства, в которых

мы нуждались для того, чтобы двинуть вперед революционное

движение.

Борьба против выборов и против соглашательской политики

была для того времени правильной; стремление сделать все необходимое,

чтобы поднять революционный дух народа, тоже было

правильным. А чтобы осуществить наши планы, начать свои действия,

нам, по существу, не пужны были даже те немногие средства,

которые мы считали необходимыми; оказалось, что нам нужно

было гораздо меньше.

Итак, почему мы придерживались этой тактики? Разве кто-нибудь

мог представить себе, что с помощью горстки людей можно

завоевать революционную власть? Мы так не думали вовсе! Вся

наша революционная стратегия была связапа с нашей революционной

концепцией, мы зпали, что только при поддержке народа,

мобилизовав массы, можно завоевать власть. Мы пе считали, что

можно взять власть с помощью десяти, двенадцати и даже ста человек;

мы полагали, что, начав с партизанских действий, следует

развертывать революционную борьбу до того момента, когда она

станет борьбой масс, что завоевывать власть надо именно при поддержке

масс, что в конце концов и произошло. Бесспорно, что

завоевание революционной власти произошло главным образом

благодаря поддержке масс.

НАШ НАРОД СТРАСТНО ЖЕЛАЛ

РЕВОЛЮЦИОННЫХ ПЕРЕМЕН

Мы просто думали над тем, как лучше использовать

объективно существующие условия в нашей стране, и в первую

очередь режим эксплуатации, царящий в нашей стране, и, в частности,

положепие крестьян. Никому (по крайней мере мне) не

приходила в голову мысль начать революционную борьбу в стране,

где нет латифундистов, начать революционную партизанскую борьбу

в селах страны, где не было бы латифундистов, в стране, где

крестьяне были бы хозяевами земли, в стране, где существовали

бы кооперативы и народные имения, где все население имело бы

работу. Такое нам никогда не приходило в голову.

В нашей стране условия в деревне были таковы, что о них

знает весь мир. Те крестьяне, что пе были прекаристами \ были

арендаторами; прекаристы па земле государственной постоянно

становились жертвами выселений тт злоупотреблений; рабочие сахарной

промышленности работали три пли четыре месяца в период

уборки урожая сахарного тростника и два или три месяца

в мертвый сезон. Безработица в деревне была огромной; население

деревни должно было≫ бежать в город, где, в свою очередь, также

существовала безработица. Всякий, кто был прекаристом, жил

на положении арендатора. Арендатор, выращивающий кофе, должен

был отдавать в счет аренды третью или четвертую часть;

арендатор, выращивающий табак, табачный арендатор, должен

был также отдавать 25 или 30 процентов своего урожая; арендатор,

занятый в производстве сахарного тростника, должен был

платить меньше, но если исходить из чистой стоимости сахара,

то получалось тоже много, ведь они должны были платить, даже

если это было меньше, чем у других, тоже 5 процентов стоимости

всего урожая сахарного тростника. Крестьяне становились также

жертвами всякого рода поборов, спекуляций; спекулянты скупали

у них продукцию по дешевке, используя специфическое положение

крестьян для жестокой эксплуатации их. Товары в деревне

продавались по высоким ценам; свою же продукцию крестьяне

должны были отдавать по дешевке; таково было положение в деревне.

Производители кофе находились в горах, но кто занимался

сбором кофе? Сбором кофе занимались десятки тысяч мужчин и

женщин с сахарных плантаций, с сахарных латифундий, не имевших

работы в мертвый сезон, они-то и собирали кофе в горах.

Кофе выращивался в горах, так как крестьяне, вытесненные со

своих земель сахарными и животноводческими латифундиями, находили

убежище в горах и там выращивали кофе. Не потому, что

культура кофе выращивается исключительно в горах, но потому,

что горы были единственным местом, где крестьяне могли существовать.

1 Беднейшие безземельпые крестьяне, селившиеся на пустующих землях

без юридически оформленных документов.

Итак, это был наш первый вывод: революция невозможна,

если, прежде всего, пет объективных обстоятельств, которые в данный

исторический момент облегчают и материализуют революцию.

То есть революция не может родиться лишь в головах людей. Можно

привести более ясный и более очевидный пример: давайте предположим,

что Марти родился не в середине прошлого, XIX века,

а в середине XVIII века; в этом случае Марти со своим исключительным

умом не сыграл бы той роли, какую он сыграл в свою

:>поху, когда оп жил и развивал свои революционные идеи в условиях

объективной действительности, позволивших ему пачать

борьбу, борьбу, которую он не смог бы пачать веком раньше.

Или Ленин. Представим себе, что Ленин родился бы в конце

XVIII века. В те времена он не сумел бы развить теории, которые

он развил как вождь русского пролетариата, как проводник идей

марксизма, ибо в то время не существовало и самого марксизма.

В свою очередь Маркс, если бы он родился в середине XVIII века,

тоже, может быть, сделал бы не больше, чем сделали Вольтер,

Дидро и все просветители, ибо Маркс не мог стать мыслителем

класса, который еще не существовал, не мог стать основателем

революционного учения, которое нельзя было еще реализовать.

РЯД ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

БЛАГОПРИЯТСТВОВАЛ ДВИЖЕНИЮ

Итак, революции не являются порождением сознания

людей. Люди могут объяснить закон истории, определенный момент

исторического развития. Дать правильное толкование —значит

двинуть вперед революционное движение, и па Кубе мы сыграли

роль толкачей этого движения, основанного на ряде объективных

условий. Разумеется, делать такой анализ нельзя столь

упрощенно, ибо имелись и другие обстоятельства, которые благоприятствовали

революционному движению, начатому нами; нам

благоприятствовало, во-первых, то, что враги нас вначале не принимали

всерьез; во-вторых, многие люди думали, что мы просто

романтики и что мы идем на верную смерть; в-третьих, кое-кто

думал, что нами движет тщеславие; в-четвертых, существовало

мнение, что наша группа революционных руководителей —проводники

консервативных или нерадикальных идей.

Несомненно, что если бы мы были известны как люди, проповедующие

очень радикальные идеи, то едва стали бы набирать

силу. Социальный класс, который сегодня борется против нас,

несомненно начал бы бороться против нас уже тогда, а не теперь,

когда мы находимся уже у власти. Иными словами, имелся ряд

обстоятельств, которые благоприятствовали тем, кто начал партизанское

движение в горах, основываясь на объективных условиях.

И что же мы встретили там, в горах Сьерра-Маэстры? Мы

встретились с первыми крестьянами, которые захотели присоединиться

к нам, крестьянами, кои подвергались ограблению; прежде

всего мы столкнулись и с неудачами, мы были разобщены; некоторые

крестьяне помогли нам собрать остатки наших сил. Группа

крестьян —очень незначительная —помогла нам проникнуть глубже

в горы Сьерра-Маэстры; к нам стали присоединяться и другие

крестьяне.

Но каково было действительное положение большинства крестьян

в тот момент? Во-первых, они испытывали большой страх по

отношению к армии —это было первое обстоятельство; во-вторых,

было трудно заставить крестьян поверить, что небольшая группа

голодных, плохо одетых, слабо вооруженных людей могла уничтожить

все те силы, которые передвигались на грузовиках, поездами,

на самолетах, которые располагали такими ресурсами. Это

приводило к тому, что в первый момент мы оказались в очень

неблагоприятных, затруднительных условиях; в большинстве случаев

нам приходилось даже осуществлять передвижение так, чтобы

нас не видело население. Почему это делалось? Потому что в

деревне на сотню людей всегда имелся какой-нибудь сторонни.\а

Батисты, болитероагент местного политика. Любой из них, даже

не видя нас, мог засечь наше появление по слухам о том, что

здесь прошла группа вооруженных людей; а затем об этом узнали

бы солдаты и являлись сюда.

Так вот, даже в этих условиях мы сумели пройти незамеченными,

пока не прибыли в одну зону, в зону Ла-Платы. С чем мы

там столкнулись? Армия под предлогом борьбы с нашей экспедицией,

которая считалась полностью разгромленной, начала осуществлять

здесь выселения и производить ужасные злоупотребления.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ РАБОТА СРЕДИ КРЕСТЬЯН

Естественно, мы начали разъяснительную, политическую

работу среди крестьян, стали объяснять им, каковы цели

революции. Но существо крестьянской проблемы заключалось пе

только в том, что латифундисты хотели отнять у них земли —и

действительно их отнимали, да и земля была уже отнята у крестьян

в ряде пунктов,—существо проблемы состояло и в том,

что крестьянин обрабатывал свои земли на горных склонах, затрачивая

на это огромные усилия; имелись места в горах, куда даже

и коза пе взберется, а крестьяне, однако, высаживали на этих

склонах гор бониато, кофе.

Мы искрепне восхищались героическим трудом этих крестьян.

Как такой крестьянин работал? Он работал 15 дней в долине, зарабатывал

15 или 20 песо, покупал на них соль, немного масла, а

затем возвращался в горы; и так на протяжении многих лет; пока

не начинался сбор первых зереп кофе, никто им не интересовался.

Да и не только в этом была трудность; как только крестьянин

1 Организатор азартной игры ≪болпта≫.

раскорчевывал часть леса, тотчас появлялась парочка людей из

сельской жандармерии, а если не являлись сельские жандармы,

то появлялся уполномоченный от начальника ближайшего пункта,

уполномоченный для сбора денег, шедших в карман этого начальника

и взимаемых за раскорчевку леса.

Таким образом, несчастный гуахиро, спускавшийся в долину

лишь для того, чтобы в очень тяжелых условиях отработать

15 дней за плату один песо в день, чтобы расчистить себе небольшой

участок для выращивания кофе, так вот, когда этот гуахиро

заканчивал раскорчевку, тут же капрал из сельской жандармерии

или сержант из ближайшего местечка отправляли к нему уполномоченного

по сбору денег. Это страшно раздражало крестьян.

Эти же самые крестьяне испытывали и другую трудность, состоявшую

в том, что за кофе им платили 13—4 песо; когда же

крестьянам давали деньги в долг, то брали с них самые высокие

проценты. Уже существовал Банфаик1; Банфаик, разумеется, существовал,

но кому предоставлял средства Банфаик? Банфаик предоставлял

ссуду крестьянину, который уже собирал урожай, человеку

состоятельному, имеющему деньги, или тому, кто с большим

трудом сумел засеять половину кабальерии земли и уже мог собрать

урожай в 100 кинталов. Тому, кто собирал урожай в

100 кинталов, предоставлялись средства на расходы, но тому, кто

не получал ни одного кинтала —а таких было подавляющее большинство

среди крестьян Сьерра-Маэстры,—ссуды не предоставляли,

как не имеющему титульного листа на собственность, ведь

Банфаик требовал титульный лист на собственность земли; кроме

того, банк требовал, чтобы земля приносила урожай, чтобы крестьянин

собрал уже урожай кофе, а если он еще не получал его,

то ему и не давали денег. Таково было положение крестьянина.

Помимо того, когда там появлялась еще и сельская жандармерия,

то это, безусловно, стоило крестьянину по меньшей мере хорошего

петуха,—по меньшей мере! —если она не забирала у него

и молоденького, молочного поросеночка и кое-что еще и другое.

Товары, которые приобретались крестьянами, продавались им

втридорога; не было у них ни школ, не было и учителей. Разумеется,

если бы эти гуахиро узнали намного раньше, что они могли

бы сделать, скажем, с шестью ружьями —не больше,—эти гуахиро

сумели бы по крайней мере отстоять свою независимость в

горах! Ведь условия для этого у них были самые благоприятные.

Для любого крестьянина судьба человека, взявшегося за оружие

и поднявшего восстание, была бы намного лучше, чем судьба человека,

вытесняемого с земли, живущего в тяжком труде и нищете,

которые были его уделом. Такова была обстановка, с которой

мы столкнулись в Сьерра-Маэстре, таковы были объективные

условия. Все, и военные силы, и организацию политического

аппарата,—псе нужно было создавать. То же самое происходило

1 Банк сельскохозяйственного и промышленного развития Кубы.

в долине. В долине была образована соответствующая организация,

но она находилась еще в зародыше, была малоизвестна и, разумеется,

не обладала еще дисциплиной революционной организации,

закаленной многими годами борьбы.

Бесспорно, разумеется, что в долине мпогие молодые люди

боролись, и боролись героически, приносили себя в жертву, отдавали

свою жизнь. Разумеется, это была героическая борьба, но

она не могла еще дать тех результатов, которые в этот момент

мы уже стали ощущать в горах.

МЕСТО БОРЬБЫ —ГОРЫ

Местом борьбы были горы. Тут началась наша работа

но организации партизанского движения, в ходе которой мы приобретали

опыт и в то же время завоевывали, привлекали на сторону