Глава 4. Еще ничего не понимая, я вскинулся на своей койке

Еще ничего не понимая, я вскинулся на своей койке. В глаза бил луч света фонарика.

– Тихо, тихо… Свои. Ишь, взъерошился… Вставай, давай. Быстро, быстро! Бегом на узел связи, там тебя вызывают… Бегом, я сказал! Тебя вызывает начальник Службы!

Дед схватил мои камуфляжные штаны, вытянул меня по хребтине, а потом швырнул их мне в лицо.

– Бего‑о‑м, марш!

Опять бегом, все время тут бегом… Трусцой от инфаркта, да‑а… Эта сволочь, начальник СК, со Сталина берет пример, что ли? По ночам работает? Сам не спит и людям покоя не дает. Я с особым удовольствием врезал ногой по двери узла связи. В помещении, около пульта, по‑ковбойски засунув большие пальцы рук за ремень, стоял герр майор. Он молча кивнул мне на кресло перед голопроектором. Я сел и постарался взять себя в руки.

– Связь! – вполголоса сказал кто‑то за моей спиной. – Работаем!

Голопроектор выбросил простыню света, по ней прошла тестовая радуга, затем мигнул и исчез знак Службы Коррекции – изображение глаза в черно‑белом треугольнике, свет потускнел, и я увидел полутемный кабинет и металлическую поверхность стола, освещенную слабым желтым светом настольной лампы. В круге света спокойно лежали две старческие ладони. Лица не разглядеть. Оно пряталось в темноте. Повисла пауза.

– Как ваши успехи, курсант? – Спокойный старческий голос. В нем звучала древняя скука и привычная рутина. Наверное, так пожилой человек привычно и равнодушно спрашивает незнакомого малыша: «Ну, парень, как у тебя дела в школе? Стишок‑то выучил?»

– Могли бы быть и лучше, если бы меня не будили по ночам, – честно и искренне буркнул я. – Лежал себе, повторял правила эксплуатации и ремонта малых космических кораблей, никого не трогал…

– Достаточно, я уже понял свою ошибку… – Голос не изменился, пожалуй, однако в нем проявился хоть какой‑то интерес. Старик подался вперед, и слабый свет лампы явил на свет божий высохшее лицо дедушки – божьего одуванчика. Лысый череп, тонкие, недовольно поджатые губы, мешки под глазами. А вот глаза… На лице царствовали глаза. Запавшие в глазницы, но большие и умные, они сразу приковывали к себе внимание собеседника. Казалось, этот взгляд сразу связывал и подчинял вашу волю, заставляя всматриваться в них и ловить любое подобие невысказанного приказа. Старик пожевал губами и продолжил.

– Я приношу вам свои извинения, курсант… Но – дела, знаете ли… Они имеют свойство никогда не заканчиваться. Только что освободился, и то – не знаю, сколько у меня свободного времени. Итак. Как мне доложили, наземный курс обучения вы закончили?

– Человек учится всю жизнь… И, чем лучше он усваивает материал, тем дольше живет.

– Интересная мысль… Но верная. Однако – если не выпускать человека из‑за учебной парты, он уподобится комнатному растению, любовно посаженному в горшок и поливаемому теплой водичкой. А где же жизнь? Где солнце, гроза, мороз?

– Вы меня, ваше превосходительство, разбудили, чтобы обсудить проблемы растениеводства в тепличном хозяйстве вашей учебки? Я не агроном!

– Да‑а… Я вижу… Вы – нахал. Ну, что же… Это, может быть, даже и к лучшему. Так вот, повторяю свой вопрос. Вы готовы к работе?

– Нет! – Мой голос был строг и решителен. – Вами не выполнены еще кое‑какие условия нашего договора, а именно –…

– Да‑да, я помню, конечно… Но разве вам не сказали? Ваша практика в космосе и подразумевает полет…

– Я не об этом. Я о моей девушке! И еще – мне нужен небольшой отпуск… точнее – каникулы. Я не могу привезти и бросить ее там, в окружении незнакомых людей, в новом для нее мире…

– Вы перебили старика, а это, по крайней мере, невежливо… Не говоря уже о том, что этот старик – ваш руководитель.

– Еще не руководитель. Я пока не Корректор, я пока личинка… головастик. Вот мне и надо пару‑тройку недель, чтобы хвост отвалился, и гадкий утенок стал… стал… – теперь я с сомнением пожевал губами.

– Хорошо прожаренным цыпленком табака! – Старик сладко прищурился. – Знаете, мне приходилось бывать в Грузии… Помню там один шалманчик… или – духанчик? Впрочем, не важно! Как там готовили! А какое вино! Ах, ах! Спасибо, курсант! Знаете, у меня диспепсия[5]… да‑да! Старческие дела. А сейчас мне так захотелось съесть что‑нибудь остренького и вкусненького! Благодаря вам, между прочим. Но – к делу! Я согласен. Сдавайте ваш зачет, и будем считать, что у вас началась большая перемена… Три недели вас устроит?

– Четыре!

– Ну, хорошо… Это, в конце концов, не принципиально. Решайте свои дела, и – добро пожаловать на службу, курсант! Прошу прощения – Корректор!

Старик язвительно улыбнулся.

– А хронокапсулу мне оставите? А я вам привезу вина… Монастырского! Такого вы еще не пили. Божественное вино, ваше превосходительство! Прямо от местного бога, можно сказать!

– Майор?

Герр майор только пожал плечами.

– А, впрочем, берите! Нужно либо доверять своим сотрудникам, либо – не доверять! Ну – удачно вам сдать экзамены и хорошего отдыха!

Я застенчиво улыбнулся улыбкой первого отличника школы, освобожденного от уроков физкультуры.

– Приятного аппетита, вашество!

***

– Наглец ты! Как есть наглец! Наливай…

Спать не хотелось, и мы с Дедом, высвистав Каптенармуса, засели у меня в кубрике.

– А что он выделывается? «Как почивать изволили, курсант? Как успеваемость в школе?» Тьфу! – Я плюнул и попал на тапочек. А‑а‑а, плевать! Все равно выбрасывать. Надо новые взять у Каптенармуса.

– Да! Кстати! А парадка мне полагается? Я же в отпуск лечу? А там люди серьезные – короли да графья всякие, бароны, там, рыцари и паладины…

– А что бы ты хотел? – со всей широтой пьяной русской души вопросил Каптенармус. Взгляд его уже терял осмысленность и бродил где‑то там… в горних высях. На стеллажах его склада, я хочу сказать.

– У тебя приличная офицерская форма есть? Чистошерстяная?

– У меня есть все… ик!

– Значит – «ЧШ», командирская упряжь, пряжка со звездой, естественно, хромачи, что там еще? Да, а ордена‑то! Ордена мои! – Я весомо стукнул по столу. – Где мои ордена? «На нем защи‑и‑тна‑а гимнастерка и кра‑а‑сный орден на груди!»

– Будут… они же в твоем личном деле указаны? Звездочки две?

Я задумался…

– Нет. Одну. Вторая пусть будет Виктору… Я ее не получал. И вообще – я всегда думал, что Звезда Героя должна быть одна… Дважды Герой как‑то не так звучит… Я уж не говорю – пятырежды, тьфу! Как это сказать‑то правильно? А то был у нас один бровеносец… тьфу – орденоносец! Вешал их на грудь, как значки какие‑то, прости господи… А номера на орденах будут?

– Будут, будут… Бюст‑то свой возьмешь?

– А зачем он мне?

– Ну, поставишь где‑нибудь. В замке своем! – захохотал Дед.

– Не… не возьму. Там бюсты не в ходу, там все больше статуи богов и героев… Пистолет мой не забудьте. И монет каких‑нибудь отсыпьте, ладно? А то в отпуск – и без копейки в кармане…

– В отпуск без денюшек нельзя! – согласился Каптенармус. – Отсыпем… Наливай! «На побывку е‑е‑дет молодой моряк! Грудь его в медалях, жопа в якоря‑я‑х!»

– Все… Спекся Каптенармус… Бери его, заканчивать будем. Рассвет скоро уже…

***

Когда я вышел из бункера, хронокапсула уже висела над площадкой. Под ней кучей громоздились какие‑то ящики. Люк был открыт, и в нем виднелась чья‑то тощая, виляющая задница. Слышалось сопение. Видимо, шли погрузочно‑разгрузочные работы. Мыслить было тяжело – башка трещала после вчерашнего… или сегодняшнего?

– Слышь, ты… пилотяга. Дай пройти.

Ко мне повернулось мальчишеское лицо. Ух, ты! Сколько же ему лет? Пятнадцать‑семнадцать? А права‑то у него есть?

– Ты Салага? Поднимайся!

– А в бубен? Салага доблестно пал на Полигоне в борьбе с кратким курсом молодого бойца. – Я сморщился от головной боли. – И с зеленым змием, зараза! Я – Тур! И это звучит гордо!

– Да уж, звучит… Ящичек подай, Тур.

– Не могу наклониться… Голова… – страдальчески простонал я, одним глазом поглядывая на подростка.

– Да ты что‑о? Голова? От учебы распухла, что ли?

– Вроде того… Вчера прочитали по… книжке на рыло…

– Кончай выделываться, Тур. У тебя же модификант!

– Ну и что?

Теперь глаза распахнулись у парня.

– А тебе что, не говорили, что ли? Что же ты мучаешься‑то, бедолага? Ты скомандуй очистить тушку от отравления некачественной самогонкой, и все!

Вот оно как… А я‑то дурак! Я прислушался к своему организму. Как это сделать? Не орать же: «Печень! Эй, печень! А ну – за работу!» Орать не пришлось. Видимо, что‑то такое я все же сформулировал. Ясную и четкую команду. Она, надо сказать, и так набатом билась в мозгу. И организм ее принял. По иссушенному жаждой телу пронесся легкий и прохладный вихрь, голову сразу же отпустило, во рту появилась слюна, и я обрадованно сглотнул.

– Да‑а‑а, вот это я понимаю! Ирригация пустынных и залежных земель – верный способ борьбы с засухой и сушняком! Спасибо, организм! Спасибо и тебе, мелкий! Тебя, кстати, как зовут‑то?

– Дмир! – расплылся в улыбке пилот. – Ну, давай! Кидай ящики‑то! Загрузимся и полетим. Чего ждать?

Я вздохнул и принялся за работу. Вдвоем мы быстро закинули груз в капсулу. Мелкий остался распихивать его в корабле, а я вернулся в бункер. Пора прощаться…

– Ну, давай, космонавт, потихонечку трогай! Держи!

Я, крякнув, подхватил тяжеленную сумку – «мечту оккупанта», – и с трудом затащил ее в тесный шлюз. В это время Дед о чем‑то таинственно шептался с Дмиром, то и дело поглядывая на меня и заговорщицки улыбаясь. Они ударили по рукам, Дмир ужом протиснулся в капсулу, на ходу бросив: «Целуйтесь и прощайтесь! У тебя двадцать секунд».

Дед с Каптенармусом с неуверенными улыбками уставились на меня.

– Спасибо за все, мужики! И – прощайте! Нет, не так – до свидания!

***

Дмир оказался тем еще гадом – он мне всю кровь выпил! Как я ни стонал, как ни мучился – мелкий гад с меня не слезал. В переносном, конечно, смысле… А вот изнасиловал он меня почти что в прямом смысле – от мысли, что надо снова садиться в кресло пилота и выполнять всякие там маневры у меня начинали дрожать ноги. И не в том дело, что я уж такой тупой… Нет. Кое‑что у меня получалось просто отлично. Но вот расчеты на перелет на более‑менее длинные дистанции у меня пока получались плохо. Я не понимал, почему от точки «А» до точки «Б» нужно лететь не по прямой, а черт‑те какой загогулиной, через точки «Же», «Ще» и вообще – «Ъ».

Дмир, с обреченностью жертвенного барана, раз за разом толковал другому барану за пультом управления, что это необходимо из‑за тех или иных законов космической навигации, но баран за пультом это все плохо воспринимал. Заканчивался третий день полета. Точнее – третьи условные сутки…

– Да‑а, Тур, ты меня удивил! А говоришь, ты был пилотом?

– Почему был? И есть, и буду! Но я летал в небе, а не в этой черной дрисне космической каракатицы! И учитывать все эти зоны повышенной радиации, повышенной гравитации и прочие черные дыры и белые карлики – я не умею! Слушай, Дмир… А у вас нет ли каких рекомендованных, устоявшихся космических троп и дорог, а? Так, чтобы я сел в пилотское кресло, ткнул кнопку, и – опа! Маршрут проложен! «Земля – Марс», битте‑дритте, просьба пристегнуть ремни!

– Да есть, конечно. Просто я думал, что тебе не помешало бы и самому…

– Слушай! Давай не все сразу, а? Давай я побегаю пока по стандартным маршрутам, а ты мне давай вводные! Типа: «С зюйда черный парус! Это пираты! Спасайся, кто может!»

Дмир захохотал и еле смог выговорить: «Пираты‑ы‑ы? Ха‑ха‑ха! Да запросто!» Вот так я и стал грозой Карибского моря…

***

– Ну, вот… Здесь мы и поищем пиратов. А ты, Тур, стрелять‑то будешь? Если встретим, конечно?

– А как я узнаю, что это пираты, а не экскурсия третьего класса «А» местной воскресной школы, к примеру?

– Не боись… Узнаешь. Тебе боевой ценз нужен? Вот и давай, дуй вон туда – в пояс астероидов. Там и заляжем… А ты пока освежи в памяти характеристики оружия. Не забыл еще?

– А что там забывать? Все просто как кувалда. «Оружие, применяемое в космическом пространстве, подразделяется на электромагнитное, лучевое и…»

– Все‑все‑все! Отлично, убедил. Садись и повторяй про себя. Про себя – значит молча, но вдумчиво. А я пока их поищу, паразитов… Где‑то они тут, я чую…

В общем, я не только повторил матерьяльчик по оружию, но и включил и протестировал систему его наведения, а также проверил заряд батарей и заменил ракеты ближнего боя кассетами неуправляемых ракет с огромным количеством поражающих элементов в боевых частях. При подрыве эта гадость давала конический сноп осколков, способных пробить корабль как лист бумаги. А поскольку этих ракет в кассете было пятьдесят, то сноп осколков превращался в ласковый летний дождь… Просто ливень! В общем – им понравится!

– Тур. Давай, двигай потихоньку. Вон идут грузовики с рудой… Я не я буду – сейчас их начнут грабить… Ага! Я же говорил! Смотри!

Дмир активировал систему «Тактик», и перед нами появился полутораметровый шар с обстановкой. Пролегла пунктирная трасса, по ней, вспыхивая желтым цветом, неторопливо ползли четыре точки грузовых кораблей. Наша капсула, переливаясь бело‑голубым цветом, неторопливо отходила от пояса астероидов, а из глубины космоса, наперерез грузовикам, летела красная точка пиратского корабля.

– Ты мне скажи, они что делать‑то собрались?

– Что обычно… – сквозь зубы проговорил Дмир. – Выбросят абордажные боты, команду транспортников отпустят на свободу… в космос, а груз угонят перекупщикам. У них, в этой системе и в этом времени, конвейер отлажен. Ну, чего ждешь? Давай!

Я закрыл глаза. Нет черного, пустого пространства. Есть темное, вечернее небо. Небо войны. И на наши транспортники заходит «мессер». Сейчас я тебя буду брать, геноссе, ты уж извини – ты первый начал…

Я включил сканер, поймал частоту, и сказал: «Капитану пиратского корабля – остановиться и лечь в дрейф. В противном случае вы будете уничтожены». Забулькал и что‑то забормотал лингвопереводчик.

– Ты что делаешь, Тур? Зачем? Надо было подкрасться и бить!

– Цыц, мелкий! Это они пираты, а я народный контроль! Причем – в действии… Пусть начнут первыми.

Они и начали. Извернувшись, пираты начали разгон в нашу сторону. Грузовики заблажили на весь эфир и стали уклоняться в сторону ближайшей планеты.

– Атака корабля, атака корабля! Отмечен пуск четырех ракет, время до подрыва 517 секунд… 514 секунд… – мягкий женский голос продолжал вести отсчет. Сначала я хотел приказать «Тактику» сменить тембр и половую принадлежность голоса. А потом подумал и решил ничего не менять. Так даже интереснее. Отметки ракет приближались к нашей капсуле. Я выполнил маневр и развернул корабль. Теперь мы летели в атаку на врага кормой вперед. Наверное, чтобы их напугать… Теперь нужна особая точность…

– Дмир, держишь ракеты?

– Да, давай скорей, страшно же…

– Не боись, мелкий… Считай – мы уже победили… Давай!

И мы одновременно сделали каждый свое дело. Дмир выстрелил навстречу ракетам имитатором, а я исполнил свой первый «прокол».

В общем, когда мы появились на хвосте у пиратов, впереди еще светился клуб разреженных газов от подрыва ракет. Естественно, у пиратов было полное впечатление, что нашу мелкую капсулу взрывом разнесло вообще на мелкие атомы. Так они и думали, пока им в задницу не прилетели ракеты с картечью… Хороший у меня дуплетик получился. Эта совершенно отмороженная на всю пиратскую голову утка и крякнуть не успела. Прошитый бесчисленным количеством поражающих элементов теперь уже мертвый корабль, вращаясь от полученного при ударе по корпусу импульса, шел в сторону астероидного пояса. Там тебе и могилка будет… Чао, бамбино, сорри!

– Ну вот, мелкий! А ты боялся! С такой техникой это даже неспортивно как‑то… Ну, что? Продолжим?

– Нет уж, ну его к черту, Тур! С меня хватит! Я же не боевик. Получил ты свой зачет, получил. И боевые твои… Сейчас доложу в Службу. А ты считай курс на свою планету. Как ее там? На Мать!

– Погоди, погоди! Мне еще нужно…

– Ничего не нужно. Твоя девушка уже на борту. Она в реаниматоре…

– И ты, гад, молчал? И ты меня спровоцировал на эту одиссею капитана Блада? На стрельбу? В нас же могли попасть! Убью, паршивец!

– Но ты же сам захотел? – Дмир хлопал на меня ничего не понимающими глазами. – А девушка… У меня был приказ рассказать тебе все только после успешного выполнения твоих зачетных заданий… Я и рассказал. Ты чего, Тур?

Я только рукой махнул на паразита…

– Как этот реаниматор открыть?

– А вот это я тебе не советую. Капсула тесная, пока лететь будем, пока садиться… Ни поесть, ни отдохнуть, ни в туалет толком сходить. Ты уж меня извини… А тут еще девушка. Пусть уж там пока и будет. А ты давай считай. Ну и правь, соответственно.

Я посчитал и дал команду на переход к точке «А». А еще будет и точка «Б», и точка «Це», мать твою… Когда же это все кончится?