IX. Успех завоеван и тут же утрачен

Закончено было не все.

Само собой разумелось, что надо было открыть ущелье, загороженное куском борта Дюранды, и тут же вывести лодку из рифа. В море дорога каждая минута. Дул легкий ветер, чуть приметная рябь пробегала по водной глади; прекрасный вечер обещал прекрасную ночь. Море было спокойно, но отлив уже давал себя чувствовать. Удобнее поры для отъезда нельзя было и желать. Отлив поможет выйти из Дувров, прилив – подойти к Гернсею. А к рассвету лодка доплывет до Сен‑Сансона.

Но возникло неожиданное препятствие. Жильят не все предусмотрел.

Машину он освободил, а трубу нет.

Прилив, подняв ботик к разбитому судну, повисшему в воздухе, уменьшил опасность спуска и ускорил спасенье, но из‑за того, что расстояние между ними сократилось, верхушка трубы застряла, словно в квадратной раме, в зияющем отверстии развороченного кузова Дюранды. Труба попала туда как в тюрьму.

Оказывая услугу, прилив исподтишка устроил подвох, словно море, вынужденное к повиновению, таило заднюю мысль.

Правда, то, что сделал прилив, мог изменить отлив.

Труба, вышиной больше трех саженей, входила в корпус Дюранды на восемь футов; уровень воды должен был снизиться на двенадцать футов; опускаясь вместе с лодкой на спадающей воде, труба оказалась бы на четыре фута ниже Дюранды и могла бы освободиться.

Но сколько же времени понадобится для ее выхода на волю? Шесть часов.

Через шесть часов будет около полуночи. Как же в такой час уйти отсюда, каким фарватером проплыть среди всех подводных камней, непроходимых даже днем, и как глубокой ночью выбраться из засады рифов?

Поневоле приходилось ждать до утра. Из‑за шести потерянных часов он терял по меньшей мере двенадцать.

Нечего было даже и думать о том, чтобы ускорить отплытие, заранее открыв вход в теснину рифа. Заграждение могло понадобиться во время следующего прилива.

Жильяту пришлось отдыхать.

Сидеть сложа руки – вот чего он еще ни разу не делал с тех пор, как попал на Дуврский риф.

Вынужденный отдых раздражал и почти возмущал его, как будто в том была его вина. Он говорил себе: «Что подумала бы обо мне Дерюшетта, если бы увидела, как я тут бездельничаю?»

Но передышка, пожалуй, была небесполезна.

Теперь Жильят мог воспользоваться лодкой и решил в ней переночевать.

Он отправился на Большой Дувр за овчиной, спустился оттуда, поужинал несколькими моллюсками и двумя‑тремя морскими каштанами, жадно допил остаток пресной воды из почти пустого жбана, закутался в овечью шкуру, которая приятно согревала его, лег, как сторожевой пес, у самой машины и, надвинув шапку на глаза, заснул.

Спал он крепко. Так спится, когда все дела сделаны.