Тайна похищенной карты 11 page

На двери в офис профессора Силвы висела медная табличка с самой пышной гравировкой из всех, что были по соседству. Они надеялись, что об их приходе объявит ассистент, но ни ассистента, ни секретаря — и вообще никого, если на то пошло — не оказалось, и Бен постучал в дверь, рискуя помешать профессору.

Ответа не последовало.

— Попробуйте еще раз.

Стук — и опять тишина.

— А что, если нам просто войти? — спросил Бен.

— Думаю, ничего другого не остается.

Он повернул ручку, и дверь слегка приоткрылась.

— Профессор! — позвал Бен.

Никто не ответил, и Бен, распахнув дверь, шагнул в кабинет. Мара последовала за ним.

В комнате — ни души.

— Быть может, еще слишком рано?

— Быть может. Но вчера он мне сказал, что любит приступать к работе, когда «роса все еще свежа». Вероятно, поэтому он и предложил нам приехать с утра пораньше.

Мара оглядела кабинет. Полки вдоль стен были забиты книгами, на полу высились горы бумаг. Типичный офис занятого ученого.

— Интересно, где он.

— Странно, — сказал Бен. — Вчера его письменный стол был буквально завален бумагами и книгами. Мы даже пошутили, что нас обоих можно назвать бумажными крысами. Сегодня стол чисто убран.

— Если не считать этой книги, — указала Мара на одинокий том.

Бен взял книгу в руки и прочитал название «Жизнеописания святых».

Мара заметила, что между страниц выглядывает листок бумаги.

— Что это такое?

Он открыл книгу.

— Это закладка главы о святом Винсенте.

Мара подошла к нему сбоку и взглянула на страницу. На полях карандашом были сделаны какие-то заметки на незнакомом ей языке.

— Вы знаете, что здесь написано?

— Это всего лишь молитва святому Винсенту. На латыни.

— Не могли бы вы перевести?

Он раскрыл книгу удобнее и начал декламировать:

О, достойный поклонения святой Винсент,

Прости меня.

Ты приказал мне хранить тайну

Под темной завесой и красно-белым гербом,

Но честь велит мне пролить на нее свет.

Смой мои грехи,

Чтобы я мог присоединиться к своим

собратьям во Христе.

— Бен, профессор знал, что вы читаете по латыни?

— Да.

— В таком случае, он наверняка хотел, чтобы вы это увидели.

— Полагаю, что да. Но его послание на полях мне абсолютно ничего не говорит. К тому же он знал, что я занят поисками планов Шаролы.

— Вероятно, он где-то оставил их для вас. Прямо здесь, в своем кабинете.

Они начали осматривать комнату. Внимание Мары привлек небольшой тубус в глубине одной из полок. Она подумала, не хранятся ли там планы. Взяла его и передала Бену.

Тот снял крышку, вытряхнул скрученные бумаги и расправил их на столе. Потом недоуменно уставился на Мару:

— Знаете, а ведь это копии пропавших страниц из архивных планов Шаролы.

Из длинного коридора, ведущего к профессорскому офису, донеслись гулкие голоса — мужской и женский. Мара и Бен замерли, пока в коридоре вновь не наступила тишина. Потом они приоткрыли дверь и огляделись по сторонам. В коридоре пока было пусто. По сигналу Мары они пустились бежать.

Зима, весна, лето и осень 1498 года

Восточное побережье Африки и Индийский океан

Антонио начинает верить, что и остаток пути пройдет так же благоприятно, как и начало, когда они успешно обогнули Африку на юге. По его лоциям корабли начинают быстро продвигаться вверх вдоль восточного побережья Африки. Он видит каменные столбы-падраны с надписями на латинском, португальском и арабском, оставленные Диашем во время его похода 1488 года. Флот воздвигает несколько собственных столбов, хотя на этот раз на них нанесены символы короля Мануэла и ордена Христа.

Его оптимизм передается да Гаме во время их регулярных встреч, которые происходят все чаще и чаще. Жизнерадостность штурмана заражает обычно сдержанного и богобоязненного капитан-майора, который называет лиман Rio dos Bons Signaes, «рекой добрых предзнаменований». Антонио позволяет себе вспомнить черные волосы Хелины, ее грациозные движения и несколько тайных свиданий на закате дня, прежде чем ее отец узнал об их отношениях и запретил им встречаться. В нем крепнет надежда, что когда-нибудь он снова увидится с ней.

Удача отворачивается от них. Они вынуждены уничтожить грузовой корабль. «Сан-Рафаэл» садится на мель через несколько дней, после того как флот покидает Мозамбик. На борт поднимаются арабские лоцманы, чтобы помочь вести корабли вдоль побережья, так как имеющиеся лоции уже бесполезны. Арабы заявляют, что в ближайшем крупном портовом городе Момбаса христиане мирно сосуществуют рядом с маврами. В бухте Момбаса армаде оказаны королевские почести, и моряки успокаиваются. Ночью к кораблям тихо подплывают два плота с людьми. Они перерезают канаты, путают снасти и пытаются взять корабли на абордаж. Матросы да Гамы пресекают злодейство, и капитан-майор самолично присутствует при пытках, когда на темнокожих льют кипящее масло, чтобы те признались, какие еще затеваются заговоры. Антонио не может смотреть на людские муки и все время отводит взгляд, но он замечает, что да Гама даже не моргнет, внимательно следя за происходящим.

У Антонио нет времени размышлять о предательстве и его влиянии на да Гаму. Он должен постоянно сверяться с тайной картой. Она единственная помогает Антонио прокладывать маршрут для «Сан-Габриэла», «Сан-Рафаэла» и «Берриу» через Индийский океан — первых европейских кораблей, готовых его пересечь. Он не позволяет себе думать о Хелине.

Задача у Антонио нелегкая даже при том, что в его распоряжении находится карта. Он должен направить корабли до того, как задуют ветры, и проложить лучший маршрут для долгого похода в открытом море. Его радует, что на небе вновь появляется Полярная звезда, его старый астрономический друг, потерянный уже много месяцев назад, но это не облегчает поход. Время от времени на горизонте возникает земля, но проливные дожди и бури мешают кораблям встать на якорь. Когда Антонио в конце концов приводит армаду в Каликут — долгожданный порт, где торгуют пряностями, — мореплаватели так радуются, что даже офицеры громко поздравляют картографа.

Да Гама высылает к королю Каликута двух гонцов, чтобы объявить о своем прибытии. Получив приглашение посетить короля, да Гама и тринадцать офицеров, среди которых и Антонио, отправляются на аудиенцию в своих лучших одеждах. На берегу да Гаму и его людей ждут вооруженные люди с паланкином. Они препровождают моряков во дворец. К процессии присоединяются барабанщики, музыканты с волынками и даже знатные господа. Возбуждение растет.

За час до заката они проходят через ворота роскошного дворца. Король, одетый в тонкие ткани, увешанный рубинами, с огромной золотой чашей в руке, принимает их под золоченым балдахином, сидя на зеленом бархатном диване. Король и да Гама обмениваются приветствиями, пока Антонио с остальными мореходами угощаются диковинными фруктами, напоминающими по вкусу дыни и фиги. Встреча проходит удачно, и Антонио снова начинает представлять, как он вернется в Португалию с набитыми золотом карманами и грузом пряностей. Наконец он позволяет себе помечтать о Хелине.

Довольный оказанным приемом, да Гама в последующие дни велит своим людям приготовить подарки для короля: сахар, масло, мед, коралловые бусы, умывальные чаши. Во время торжественной церемонии они поочередно передают дары королевскому представителю. Картографу Антонио доверено вручить кувшины с медом. К удивлению моряков, королевский посланник высмеивает подарки, говоря да Гаме, что такое не предлагают королю, что даже самый бедный торговец и тот преподнес бы золото. Униженный в присутствии своих людей, да Гама требует повторной королевской аудиенции, он хочет получить еще один шанс предложить дары.

Они ждут много дней, за это время гнев да Гамы растет. Уязвлена его гордость. Антонио все больше беспокоится по поводу растущей ярости да Гамы. Когда их все-таки принимают во дворце, король смеется над дарами — надо же, какая невидаль: сахар, масло, мед, кораллы и умывальные чаши — и высмеивает да Гаму. Португалец воспринимает слова короля как насмешку над Богом и самой Португалией и требует, чтобы их вернули на корабли. Но король требует взамен золота. Никакого золота у португальцев нет, поэтому они возвращаются на корабли самостоятельно.

Да Гама приказывает флоту поставить паруса в обратный путь. Он объявляет морякам, что достиг своей цели — открыл морской маршрут в Индию, — но больше не намерен попусту тратить время, добиваясь хороших отношений с королем-язычником. Тем не менее Антонио понимает, что спокойствие да Гамы — сплошная показуха. В глубине души капитан-майора кипит ярость.

Открытое море не успокаивает да Гаму. До Антонио доходят рассказы о том, как да Гама меряет шагами палубу «Сан-Габриэла», выискивая, на ком бы сорвать свой гнев. Он несправедливо наказывает людей поркой, без всякого предупреждения урезает рацион. Он приказывает морякам и солдатам нападать на местных жителей прежде, чем выяснят их намерения. Даже самые решительные и стойкие мореходы начинают побаиваться да Гамы.

Потом армада замечает какой-то корабль. Да Гама приказывает людям его атаковать. Антонио проводит корабли по опасным мелководьям, указанным на карте. Флот приближается к судну с треугольным парусом. Португальцы выжидают.

Антонио слегка изменяет настройки астролябии и с ее помощью видит, что на судне нашли убежище пилигримы из Мекки и что среди них много женщин и детей. Вопреки устоявшейся традиции, требующей, чтобы он сначала обратился к капитану Паулу да Гаме, Антонио посылает за корабельным священником и наставляет его:

— Доведи до сведения капитан-майора, что на борту того судна женщины и дети. Нам следует отказаться от намерения.

Антонио видит, как священник отправляет на «Сан-Габриэл» шлюпку. Он остается у поручней, пока шлюпка не возвращается на «Сан-Рафаэл». Он мчится по палубе, чтобы выслушать слова да Гамы.

Матрос задыхается от усталости. Антонио торопит его:

— Говори же. Капитан-майор изменил приказ?

Матрос застывает. Антонио толкает его:

— Говори.

Дрожащий матрос качает головой:

— Простите, господин. Капитан-майор приказывает всем трем кораблям атаковать мусульманское судно.

Антонио, пошатываясь, отходит от матроса и священника, которые недоуменно смотрят ему вслед. Им непривычно видеть дерзкого лоцмана в таком состоянии. Он удаляется на навигационную палубу, решив скрыться от ужаса, который вот-вот произойдет. Но не может не слышать криков и не чувствовать палящего жара от огня. Да Гама приказывает поджечь корабль. Невинные женщины и дети сгорают заживо.

Наши дни

Томар, Португалия

Мара и Бен взяли такси и спешно отъехали от университета. Мара велела водителю отвезти их на вокзал. Она решила, что безопаснее всего до Томара добираться поездом. Оба согласились, что они должны поехать в Томар.

В машине они развернули планы, открыли страницу с молитвой.

— Вы были правы, Бен, насчет первого этажа.

— Да, но я ничего не понимаю. Где профессор и почему он сам не отдал нам эти материалы?

— Очевидно, он хотел, чтобы вы их получили, но по какой-то причине не мог передать бумаги лично.

— Надеюсь, с ним все в порядке.

— Он очень тщательно подготовил все в своем кабинете, чтобы вы легко отыскали молитву и планы. Поэтому я бы рискнула утверждать, что с ним все в порядке, где бы он сейчас ни был.

Они внимательно изучали планы, но Бен с каждой минутой расстраивался все больше, потому что на чертежах не был указан доступ на первый этаж. Тогда он обратился к «Жизнеописаниям святых».

— В чем смысл этой молитвы?

— Думаю, молитва связана с архитектурными чертежами, — сказала Мара. — Но каким образом?

— «Тайна», упомянутая в молитве, скорее всего, — это планы, которые он для нас оставил.

— Согласна. Но при чем тут святой Винсент? В молитве ясно говорится, что святой Винсент приказал хранить тайну. С какой стати святому Винсенту брать с профессора обещание не раскрывать секрета о потайном первом этаже Шаролы?

— Я знаю, что святой Винсент — покровитель Лиссабона, но больше мне о нем ничего не известно. Катехизис не был частью моего воспитания.

— Святой Винсент был церковным служителем. Он погиб под пытками в третьем или четвертом веке.

— Откуда вы это знаете?

— Я долгое время изучала жизнеописания святых со своей бабушкой, которая была очень набожной католичкой.

— И все же я не понимаю, какое отношение к нему имеют планы Шаролы. На первый взгляд святой Винсент никак не связан с Томарским комплексом, тем более что он жил задолго до его создания.

— Возможно, здесь нет никакой связи с Томаром. Просто профессор молился святому Винсенту. Моя бабушка, например, всегда обращалась в молитвах к святой Бриджид, покровительнице ее родины Ирландии.

Тут Мару осенила идея.

— Можно, я еще раз взгляну на молитву?

Бен передал ей листок бумаги, и она внимательно вчиталась.

— Здесь говорится: «О, достойный поклонения святой Винсент». Вы рассказывали профессору, что мы побывали в Национальном музее старинного искусства?

— Да. Мы вместе просматривали копии архитектурных планов, которые я сделал в музее.

— Бьюсь об заклад, он намекает на «Поклонение святому Винсенту» кисти Нуну Гансалвиша. Это самый ценный экспонат музея.

Роясь в сумочке в поисках музейной брошюры, она описывала полиптих Бену — его многочисленные доски, необычные портретные изображения знати, религиозных деятелей и простолюдинов; и библейские цитаты, призывающие верующих сохранять свою веру перед лицом варваров. Мара объясняла противоречивые толкования символики картины, подробно остановившись на превалирующем варианте: картина изображала преданность португальского общества конца XV века идее, что сам Господь Бог благословил их на завоевание мира и распространение веры. Попутно преумножая богатства, разумеется.

— Если говорить об иконографии, то я вижу кое-какую связь между полиптихом и архитектурными планами по изменению Шаролы, — поведала Мара. — И то и другое относится к концу пятнадцатого — началу шестнадцатого века, и то и другое отдает дань ведущей роли португальцев в эпоху Великих географических открытий.

— Но я все же не понимаю, каким образом святой Винсент из полиптиха «Поклонение» приказал профессору Силве хранить в тайне существование первого этажа в Шароле, — сказал Бен.

— Или как нарушение клятвы — передача планов вам в руки — скажется на профессоре. Вообще не понятно, почему понадобилось передавать вам сведения таким скрытным образом.

Мара обратилась за советом к Джо, извинившись за столь ранний звонок. Затем она позвонила Кэтрин и попросила дать ей больше информации о картине. Кэтрин включила свой домашний компьютер и зачитала вслух некоторые места из специальной базы данных по истории искусств, дав объяснение некоторым дополнительным эмблемам на полиптихе. Предмет в левой руке святого Винсента на Доске архиепископа не перестал быть объектом научных споров; некоторые искусствоведы заявляли, что это жезл, символизирующий военные действия, тогда как другие верили, что это пальма мученика. Правой рукой святой якобы указывал на коленопреклоненного рыцаря, дона Фердинанда, грандмейстера ордена Христа. Под конец Кэтрин подтвердила, что скрученная кольцами веревка под ногами святого Винсента — это кнут, который обычно с ним ассоциируется.

Мара внимательнее присмотрелась к кнуту.

— Кэтрин, а это не может быть узловатая веревка?

— Может.

— Если так, тогда картина напрямую связана с иконографией эпохи мануэлино, которую мы наблюдали во всех нововведениях Шаролы — они указывали, что португальцы достигли своей цели морем. — Мара помолчала. — Остается единственная проблема: в моей брошюре говорится, что Гонсалвиш создал «Поклонение» в тысяча четыреста семидесятых, тогда как мануэлинская иконография веревок и морских символов получила развитие только после тысяча четыреста девяносто пятого, когда правил король Мануэл Первый.

— Вообще-то, Мара, — сказала Кэтрин, — существует свидетельство, что «Поклонение» было создано позже, возможно, школой Гонсалвиша, а не самим Нуну. Послушай вот что: «Кодекс конца шестнадцатого века под названием Retrato dos Reis que Está em Lisboa утверждает, что фигура святого Винсента имеет черты сына короля Жуана Второго, умершего в тысяча четыреста девяносто первом». Таким образом, возможно, что «Поклонение» было создано в конце тысяча четыреста девяностых — начале тысяча пятисотых, тогда все совпадает по времени с достройкой Шаролы в стиле мануэлино.

Мара прочитала Кэтрин текст профессорской молитвы, надеясь, что та сумеет дать дополнительные объяснения. Кэтрин попросила немного времени, чтобы исследовать этот вопрос, и тут на второй линии Мару вызвал Джо.

— Мара, я только что выслал тебе сообщение по электронной почте. Повесь трубку и взгляни на него.

Мара взялась за «блэкберри» и открыла сообщение от Джо. Он описывал орден Христа начиная с XV века до настоящего времени. Затем Мара открыла приложение. Оказалось, что Джо прислал ей отсканированный официальный документ. Вначале шла шапка — «Члены ордена Христа», далее следовал список. Среди имен она увидела: профессор Луиш Силва и виконт Томар, Габриэл да Коста.

Такси подъехало к вокзалу.

Весна, лето и осень 1423 и 1424 годов

Атлантический и Индийский океаны, африканское побережье и Тангу, Китай

По приказу адмирала Чжоу флот делится на две эскадры, каждая из которых насчитывает более шестидесяти кораблей. Первая эскадра направляется на север в поисках неоткрытых земель, эскадра Чжи покидает убежище гавани и берет курс обратно в Китай по новому маршруту. Флот планирует воссоединиться в Тангу вместе со всей армадой. Но Чжи кажется, что при отсутствии лоций обратного маршрута такое воссоединение маловероятно.

Чжи предстоит направлять корабли через Атлантический океан к побережью Западной Африки, а затем обогнуть зловещий мыс. Эскадру подхватывает течение и несет на восток, а затем на юг. Проходит несколько лунных циклов, и Чжи начинает узнавать местность: то промелькнут знакомые скалы, то коралловый риф, то цепь островов, которые он видел раньше. Это позволяет Чжи отмечать продвижение флотилии на картах, которые он создал по пути к Фусангу. Теперь он точно сможет вернуть корабли домой.

Вооруженный лоциями Чжи составляет маршрут обратного путешествия. Большие промежутки пути в открытом море теперь его не волнуют. Вид скалистого африканского мыса не наполняет его страхом, ибо он знает, в какую точку направить корабли.

Моряки издают радостные крики, когда достигают хорошо известных портов в Восточной Африке и Индийском океане. По мере того как они приближаются к Китаю, даже Чжи позволяет себе помечтать о триумфальной встрече в родном порту. Армада совершила больше того, что просил ее сделать император Юнлэ. Флот адмирала Чжоу отыскал Фусанг и открыл земли, о которых его императорское величество никогда не мечтал. Быть может, размышляет Чжи, когда Куньяна достигнет весть о той роли, которую он сыграл в шестом походе Великого Евнуха, адмирала Чжэна, род Ма вернет себе былую славу. Возможно, даже Шу услышит о его достижениях и поймет, что он заслуживает прощения.

Они приходят в Тангу. Корабли становятся в доки гавани, уже заполненной другими флотами, и ждут несколько недель прибытия адмирала Чжэна. Они воссоединяются не только с другими флотами, но и со второй половиной своего флота, которая только что побывала у ледяных земель далеко-далеко на севере. Чжи стоит на мостике и любуется мерцающими огоньками портового города, но после всего, что он видел, Тангу теперь кажется ему маленьким.

Мореплаватели все дни напролет ремонтируют и красят побывавшие в переделках корабли, готовятся к прибытию адмирала Чжэна; по ночам они бражничают на земле. Все, кроме Чжи, который трудится в поте лица над окончательным вариантом официальных карт похода адмирала Чжоу и знает, как весело матросы проводят время, только по рассказам Юаня. Он мечтает лично передать карты в руки адмирала Чжэна.

В дверь каюты стучат. Чжи позволяет войти, и младший юнга объявляет о прибытии в Тангу адмирала Чжэна. Адмирал приказал офицерам встретиться с ним на борту его корабля в тот же вечер.

В сумерки мореплаватели собираются на большом мостике. Прохладный ночной воздух сотрясают возбужденные голоса моряков, но тут мелькает полоска красной ткани, и они все как один замолкают. Моряки опускаются на колени, почтительно приветствуя командира.

Раздается властный рык адмирала Чжэна:

— Поднимитесь с колен. — Он ждет, пока люди построятся. — Приветствую офицеров шестого похода адмирала Чжэна. Вы не посрамили чести вашего адмирала и императора Юнлэ во время долгого путешествия. Вы прошли более ста тысяч ли по бескрайним водам и выдержали волны размером с гору. Перед вашими взорами представали далекие варварские страны, а паруса на ваших кораблях раздувались как облака день и ночь. Вы объездили весь поднебесный мир. Его императорское величество император Юнлэ приказал нам открыть все страны мира, нанести их на карту, включая легендарный Фусанг, и привести эти страны в конфуцианскую гармонию с Китаем, чтобы взимать с них дань, где это возможно. Ваш флот выполнил наставления императора Юнлэ, что делает честь вам и вашим семьям. — Адмирал Чжэн замолкает ненадолго. Потом снова начинает говорить, но уже тише: — Не пройдет и одного лунного цикла, как мы вернемся в Запретный город. До отплытия вы должны узнать о событиях, происшедших за годы вашего отсутствия. Спустя два Лунных цикла после того, как армада покинула Китай, небеса разверзлись, наслав яростную бурю. Небо над Запретным городом осветилось молниями, и небеса направили одну из них на город. Пожар уничтожил три новых дворца императора Юнлэ. В огне погиб и императорский Трон Дракона. Беспощадное пламя поглотило многих людей. Мандарины истолковали эти ужасные события как знак, что боги отвернулись от императора Юнлэ. Они заявили, что гибель в огне самых роскошных построек Запретного города — свидетельство того, что боги недовольны расточительными проектами его величества: строительством Запретного города, реконструкцией Великого канала, воссозданием Великой стены и в особенности созданием нашей великой армады и ее походами. Мандарины позвали на трон нового императора. Этот император больше не будет тратить казну на чужеземные связи, этот император сосредоточится только на подчиняемых мандаринам областях — на внутренней политике и финансах — и откажется от господства евнухов в вооруженных силах и внешней политике. Император Юнлэ пытался доказать, что боги по-прежнему к нему благоволят. Когда монгольский вождь Алутай отказался платить дань, император собрал войско и лично повел его против Алутая. Но император Юнлэ погиб на поле боя смертью героя. И на трон взошел сын императора Чжу Гаочжи. Теперь его называют императором Хунси. Его императорское величество издал следующий указ. — Адмирал Чжэн замолкает и протягивает руку. Вице-адмирал кладет в нее свиток. Адмирал разворачивает свиток и зачитывает вслух: — «Всем кораблям, стоящим в гаванях, приказано вернуться в столицу, а все товары из трюмов кораблей следует передать Управлению внутренних дел на хранение. Вся заморская торговля запрещается, как и заморские путешествия. Все походы „золотых“ кораблей отныне прекращаются. Все отчеты о походах Великого Евнуха, адмирала Чжэна Хэ, следует сжечь и впредь об этих походах никогда не упоминать. Нарушение этого указа карается смертью». В лице нашего нового императора Хунси мандарины получили того, кого просили. Императора, который сориентирует Китай на внутренние дела и закроет все двери во внешний мир.

Наши дни

Томар, Португалия

На платформе вокзала толпилась группа английских туристов. Из их разговоров Мара поняла, что они тоже направляются в Томар. Бен и она сели в тот же вагон и затесались среди англичан. Мара до сих пор нигде не заметила их китайского друга, но все равно хотела заручиться надежным прикрытием на случай, если он вдруг материализуется, а группа туристов как раз предоставляла такое прикрытие.

Вокруг не смолкали разговоры, и пока поезд стоял, поджидая пассажиров, Мара и Бен шепотом обсуждали загадку, оставленную для них профессором. Они знали, что Томар служил главной обителью ордена Христа, и понимали, что орден всячески способствовал морскому продвижению португальцев в Африку и на Восток, предоставляя и финансы, и людей. Тем не менее связь между орденом, молитвой профессора и архитектурными планами по-прежнему от них ускользала.

— Я думал, что орден Христа давным-давно прекратил свое существование, — признался Бен.

— Джо упомянул в своем электронном послании, что орден до сих пор существует. Эта честь ему дарована за прошлые выдающиеся заслуги. Вполне логично, что виконт является членом ордена, так как его родовое имение когда-то служило обителью. Но вполне возможно, что орден продолжает свою деятельность, но не в том ключе, в каком представляет ее республике.

— Этим, по-моему, можно объяснить одну из строк молитвы. В ней он просит святого Винсента простить ему грехи, чтобы он мог воссоединиться со своими «собратьями во Христе». Не может ли это относиться к его собратьям по ордену?

— Если это так, то он, вероятно, поклялся не только святому Винсенту, но и ордену хранить тайну о первом этаже Шаролы, — кивнула Мара, вспомнив об экскурсии в Морской музей и Томарский комплекс. — Кажется, одним из символов ордена Христа является крест, очерченный красным, с белой серединой?

Бен сразу понял и процитировал из профессорской молитвы:

— «Под темной завесой и красно-белым гербом…»

— Лишнее подтверждение теории, что он пообещал ордену Христа никому не показывать архитектурные планы.

— Да что такого важного в этом этаже?

Английские туристы заполнили проходы, и какой-то человек втиснулся на единственное свободное место напротив Бена. Дальше обсуждать сведения, присланные Кэтрин и Джо, стало невозможно. Каждый погрузился в собственные мысли, пока поезд стучал по рельсам, направляясь из Лиссабона на север, в деревенское предместье, в Томар. Мара рассматривала в окне чередующиеся холмы, покрытые осенней листвой, и представляла, как тишину пейзажа когда-то нарушал громовой топот лошадей, несущих рыцарей ордена Христа из Томара на побережье, откуда каравеллы увозили их в Африку.

Как только поезд остановился у платформы, Мара подошла к экскурсоводу в бесформенном старомодном платье из искусственного шелка, прямом жакете и ортопедической обуви. Она спросила, нельзя ли им присоединиться к группе. Прикарманив кругленькую сумму, экскурсовод пригласила Мару и Бена в автобус с таким оживлением, которого Мара не наблюдала во время всей поездки на поезде. Они заняли места в середине автобуса и смотрели, как живописный городок Томар скрывался из виду, пока огромный автобус взбирался по извилистой дороге к замку тамплиеров и монастырю Христа.

Томарский комплекс смотрелся совсем по-другому в ярком свете дня, когда вокруг шумели орды туристов. И больше не казалось, что с парапетов на вас нацелены натянутые луки со стрелами. Арка Солнечных ворот больше не устрашала. Стены замка, как и все строение, по-прежнему поражали внушительностью, но солнце высветило и крошащуюся кладку, и некоторую обветшалость комплекса, что и послужило причиной для благотворительного праздника, устроенного виконтом.

Экскурсовод подняла над головой желтый флажок, чтобы собрать туристскую стаю вместе, после того как они прошли через ворота. Затем она повела их длинным маршем по гравийной дорожке мимо подстриженных садов к административному зданию, примыкавшему к Шароле. Экскурсия началась с показа Кладбищенской и Моечной галерей, во время которого звучало довольно утомительное повествование о проведенной принцем Генрихом Мореплавателем реконструкции. Переходя с экскурсантами из зала в зал, Мара внимательно слушала — вдруг проскользнет какая-нибудь крупица полезной информации об истории Томарского комплекса или ордена, но сухая лекция ее разочаровала.

На «блэкберри» Мары пришло очередное сообщение. Кэтрин написала следующее:

«Исследования принесли два новых уточнения. Во-первых, выравнивание в линию всего полиптиха дает основание предполагать, что две доски с изображением святого Винсента — Доска инфанта и Доска архиепископа — развернуты к центральному объекту. По традиции, в центре полиптиха, между двумя досками святого Винсента, должна была располагаться ниша со статуей. Во-вторых, рентгенография живописи показывает, что первоначально в руке святого Винсента на Доске архиепископа находился другой предмет. Его изображение было переделано еще до завершения всей работы. Предмет в руке святого Винсента первоначально был объемнее, хотя тоже цилиндрической формы».

Мара дала почитать сообщение Бену, а сама полезла в сумочку за репродукцией «Поклонения».

— Не мог ли святой Винсент на Доске архиепископа держать в руке архитектурные планы реконструкции Шаролы?